cave canibus

не надо громких слов, чтобы понять один простой факт — кагу в рот ебал всю эту природу и ее никому не сдавшиеся правила. причем ебал не быстрой пятиминуткой за каким-то заброшенным гаражом, боясь, что спалят родаки, а совсем наоборот — с оттяжкой, грязной похвалой из серии "молодец, хорошая шлюшка, м" и мокрыми стонами. кагуцучи жестко придерживает судьбу за ее пушистые волосы и трахает до гланд — женщина плюется, но омега холодно приказывает сглотнуть все до последней капли и только потом выходит из глотки. "омега должна подчиняться" для кагу не больше, чем очередной выстрел в воздух, который никогда не дойдет до цели. какая вообще разница? кто смотрит на вторичный пол, когда начинается война? никто. кагуцучи ухмыляется — наверное, в своей непоколебимой вере в лучшее он обязан отцу, который никогда не растил его, как маленькую нежную омегу. итадори был вторым "слабым полом" в их семье, считая папочку, но никогда за двадцать лет парень так и не услышал от сукуны жалеющее "ну ничего, тебе свойственно, ты же омега". — давай, кагуцучи, — ремен устало трет глаза. на столе две недопитые банки энергетиков, полупустая кружка с холодным кофе и куча всякой канцелярии, но сукуна не сдается. — может, хочешь поблажки? кагу сильнее склоняется над проектом. от усталости и непонимания хочется выть, но парень держится — именно от этой работы зависит его место в университете за границей. скрипит тонкий грифель карандаша на шероховатой бумаге, выводя плавную боковую линию. на часах почти три ночи, и кагу не помнит, когда отдыхал в последний раз с того момента, как встал в кровати. он вообще в туалет ходил? или ел? кажется, перехватил у хидэ из тарелки тост с медом, и все. — нет, — шепчет кагу, продолжая рисовать и чертить плавные линии. — не слышу. — нет, — громче говорит омега. несмотря на уставший вид и слипающиеся глаза, рука не дрожит и чертит все плавно. — нет, я не хочу поблажку. альфа одобряюще хмыкает и встает, включая кофе-машину еще раз. холодную жидкость он выливает в раковину на кухне, как и остатки энергетиков, к которым потянулся средний сын. банку выхватывают буквально из ладони, не давая сделать глоток. пустой алюминий кочует в мусорное ведро под раковиной. кагуцучи недовольно фыркает — зачем? они хоть немного помогали. — я не пущу тебя с язвой в америку, — отрезает ремен, доставая две кружки. в одну кидает заварку и полторы ложки сахара, а другую ставит поближе к кофе-машине. кагу на это ничего не отвечает, потому что знает, насколько тщетны его попытки. — от чая немного успокоишься. — я добью этот проект сегодня, — упрямо вскидывает золотистые глаза кагу на отца, словно тот ему запрещает. альфа кивает и заливает в кружку кипяток. по кухне сразу начинает витать какой-то травянистый запах с привкусом клубники. кагу с наслаждением втягивает теплый пар. — естественно, — фыркает альфа, подавая среднему итадори кружку и ставя свою, чтобы налить туда кофе. — ты слишком долго над этим горбатился, чтобы теперь слить все в пизду, кагуцучи. омега давит в себе истеричный смешок. это уж точно, блять. довел парень всех своими истериками и нервными всплесками на фоне стресса: с папочкой огрызался, с отцом тоже, от хидэ отмахивался, как от назойливой мухи, когда тот стучался в дверь с просьбой помочь с английским, а атсуши как-то что-то кинул невпопад и моментально словил по роже такой хук справа, что даже сукуна не донес вилки до рта. ну как... донес спустя пять секунд, просмаковал кусок мяса, пока старшие сыновья под крик юджи набивали друг другу морды в кровавое месиво, потом встал и, дернув альфу с омегой за воротники, смачно приложил их лбами. у них звездочки из глаз посыпались, зато драка прекратилась в ту же секунду. атсуши проскулил, что кагуцучи поехавший ублюдок, а омега в ответ замахнулся еще раз, но был остановлен отцом. хватит. кагу почти заснул — оставалось буквально пару мелких штрихов, и работу можно считать законченной, — когда на затылок легла крепкая отцовская рука, ероша непослушные темные кудри. итадори дернулся от незамысловатой и угловатой ласки. сукуна далеко не нежный папа, который готов жопу детям целовать, поэтому каждое его приятное касание на вес золота в семье. кроме папочки. потому что папочка сполна получает ласку. но уже за закрытыми дверьми. и желательно, чтобы тогда дома не было детей. парень потер нос, чуть дрожащей рукой притянул к себе полупустую кружку с едва теплым чаем, отпил и вновь уткнулся в ватман. кагу уже тогда подумывал, не отъебать ли ему судьбу по самые гланды за то, что создала его омегой, но смешок ремена опровергнул все его желания. точнее, не позволил усомниться в них. — кагу, — серьезно позвал мужчина ребенка, и омега вскинул голову, — послушай меня. возможно, я скажу полный бред, который ты никогда больше не вспомнишь, но просто помни, что ты не определяешься своим вторичным полом. хорошо? парень замер, не зная, что можно на такое сказать. что вообще с отцом? как давно его тянет на душевные откровения со средним сыном? сукуна продолжил, гладя ребенка по голове. — жизнь — та еще сука, сынок, и к тебе она еще не раз повернется задом, — сукуна ухмыльнулся, показывая свои белоснежные клыки. — твоя задача — не испугаться, скуля, как жестко тебя наебали, а схватить ее и отъебать так, чтобы она забыла свое имя. у парня пересохло в горле, но он постарался проглотить сухую слюну. кагуцучи чувствовал, как у него проступили его короткие клыки с желанием вонзиться кому-нибудь в шею. ремен ухмыльнулся и убрал руку. — ты слишком похож на меня, поэтому я знаю, что ты никому и никогда не подставишься. но я просто предупреждаю, чтобы ты был сильным и никогда не отступал, — ремен встал, заглядывая в ватман, отмечая, насколько чисто и лаконично выполнен чертеж. — в конце концов, у тебя есть твоя семья. если надо, ты всегда знаешь, к кому обратиться за пинком под зад. уже на выходе из кухни, держа кружку в одной руке, а телефон в другой, сукуна обернулся к своему ребенку еще раз. кагу делал последние штрихи, но словно по инерции поднял голову, смотря на отца. подождал секунду и неловко кивнул, мол, спокойной ночи, пап. на губах ремена скользнула искренняя улыбка. — я горжусь тобой, кагу. рука на волосах судьбы сжимается с небывалой силой, словно решаясь оторвать их к чертовой матери. девушка скулит и почти плачет, умоляя ее отпустить. кагуцучи с холодной усмешкой приказывает открыть рот.

***

в душевой комнате столько пара, сколько не в каждой сауне наберется. кагу любит погорячее, особенно когда устал после тяжелого дня. сегодня у него был невероятно долгий перелет домой на рождественские каникулы, он едва ли сомкнул глаза, несмотря на очень удобные кресла в бизнес-классе. омега трет затекшую шею, подставляя лицо горячим струям и выгибаясь. хрустят позвонки и поясница, тянет желудок от голода — он так хотел спать, что даже не купил никаких сэндвичей в дорогу или еще каких снэков. кагу сладко вздыхает: запах запеченного мяса, над которым весь вечер порхает юджи, доносится даже до душевой кабины парня. хочется вцепиться уже клыками в хрустящую корочку, чтобы отец с завистью присвистнул и впился зубами в свой. кагуцучи облизывается. голод тянется по горлу к пищевому тракту, заворачивается там, греясь, и скользит дальше. где-то под пупком решает остановиться и осесть тугим комком. парень хочет... еды. но не такой, как та же запеченная говядина с золотистой корочкой и душистым тимьяном, нет. хочется той самой еды, на которую всегда смотрит отец — в любом месте и при любых обстоятельствах — с небывалой жаждой и голодом. его деликатес носит обручальное кольцо на левой руке, работает допоздна и никогда не прикусывает язык, если ему что-то не по нраву. слюна скапливается во рту, заставляя сглатывать, и теперь кагу в полной мере осознает, что чувствует отец, когда юджи игриво качает своими бедрами в такт какой-нибудь мелодии, пока готовит. кагуцучи готов поставить сукуне памятник — терпеть такое, осознавая, что и детей прогнать не можешь, уже подвиг. удивительно, как ремен их за шкирдоны в такие моменты из дома не выкидывает, чтобы прижаться к мужу так крепко, как только возможно. слиться с ним воедино и не вылезать из постели еще месяц. итадори касается себя, натужно взрыкнув. член стоит так, что им впору строить дома и забивать стальные гвозди. хочется кого-нибудь прямо сейчас. только жаль, что потенциальный ебырь остался в америке. он пытался что-то писать кагу, но омега ясно дал понять, чтобы ни одного сообщения ему не поступало во время семейных каникул. или будет плохо. кагуцучи порыкивает, водя вверх-вниз по эрегированному стволу, потирая головку. так и не скажешь, что он омега — что ж, за это спасибо отцу, который натаскал его не быть тупой подстилкой в угоду альфе. наверное, парень таким бы и не стал — не с таким волевым папочкой, это уж точно. кагуцучи раньше думал, что юджи сверху в их ненормальном замужнем дуэте, но судьба распорядилась явно иначе. кагу стонет, вдыхая облако пара. вода горячо бьется об кафель, мозги плавятся от возбуждения и жара, хочется просто нагнуть первое попавшееся тело и хорошенько втрахать в стену. снять напряжение, выдохнуть наконец, ощущая, как чья-то жадная задница сжимает член кагу до боли, ожидая узла. омега улыбается и вновь ебет судьбу, приговаривая "ну что, как тебе, дорогуша?". рядом что-то падает и неловко кашляет. кагуцучи поднимает потемневшие глаза и смотрит сквозь запотевшее стекло, чтобы разглядеть очертания младшего брата. хидэ испуганно жмется перед кабинкой, сжимая в руках полотенце и сменную одежду. кагу хмыкает. точно. он ведь сам попросил мелкого подсобить. — п-прости, — щебечет покрасневший альфа, дрожащими руками ставя мягкую стопочку одежды на мраморный умывальник. кагуцучи открывается кабинку, — я стучал, но ты не... занят был... блин, я пошел! но не успевает ступить и шагу прочь, как мокрая ладонь старшего брата хватает за тонкое запястье и затягивает под горячую воду. хидэо хочет вскрикнуть от неожиданности и неприятного ощущения быстро намокающей одежды, но кагуцучи быстро затыкает подростка своим языком, принимаясь вылизывать нежный рот. хидэо что-то сипит, стараясь противостоять омеге, но выходит очень и очень плохо. кагу отлепляется со сладким чмоком, облизываясь и едва сдерживая себя. крепкие ладони сжимаются мокрые ягодицы под тканью шорт и трусов, слегка разводя в стороны. хидэ пищит, но омега кусает его за подбородок, вынуждая замолчать. — хидэ, — рокочет кагуцучи, спуская рукой мокрые тряпки с ягодиц младшего и обхватывая его полувставший член рукой, принимаясь ласкать. альфу выгибает от такой незамысловатой фрикции, а сладкий ротик открывает в полустоне, — ты же любишь они-сана? мальчик всхлипывает, толкаясь в руку. конечно... господи, конечно... — д-да... к-кагу-нии, я... — умница, котеночек, — омега глубоко целует ребенка, разворачивая лицом к запотевшему стеклу. хидэ прогибается, чувствуя, как тяжелая ткань футболки царапает соски. — значит ты не откажешь мне в услуге? хидэ слепо щурится и громко вскрикивает, когда пальцы проходят по головке, нажимая на уретру, но кагу моментально затыкает брата ладонью. внизу родители — папочка готовит, ремен, скорее всего, ему в этом помогает, а атсуши, кажется, что-то делает в гостиной. их нельзя отвлекать. с учетом того, что дверь в ванную никто не закрыл на щеколду, омега слишком спешно втолкнул альфу в кабинку. — с-с чем?.. — хрипло интересуется хидэо, но, судя по его похотливым глазам, он готов на любую оргию, если старший брат пообещает еще раз его похвалить кагуцучи просовывает член между подтянутых ягодиц младшего, не надавливая и не входя. ками-сама упаси совращать такое сокровище. хотя... омега толкается, принимаясь дрочить альфе, и разворачивает его хорошенькое, намокшее личико к себе. ну уж нет. такую куколку он, пожалуй, оставит себе. мысли о том, что хидэ не рожден для нижней роли, роли омеги, пропадают с такой же скоростью, с какой посмели появиться. кагу хмыкает. ну вот еще. он тоже не рожден для позиции альфы, однако с удовольствием посмотрел бы, как хидэ принимает его крупный член в себя и почти рыдает от удовольствия. кагу со стоном кончает итадори на спину, доводя младшего до оргазма. он сжимает набухающий узел, растирая остатки спермы, и облизывает в припадке нежности мокрый загривок. у хидэо краснеют даже уши, но он надеется, что кагуцучи этого не заметит за горячим паром. омега смеется. кажется, пора отпустить судьбу на волю откашливаться от его спермы. в конце концов, у нее достойная замена.