Возможность

Ацуши проснулся через несколько часов. Он не выспался, но заснуть обратно не получилось — было слишком много мыслей. Вчерашние вечер и ночь полностью перевернули его представление о себе и о мире вокруг. Как он мог не знать о том, что у него есть способность? Как происходят превращения? Как ему научиться управлять ими? Акутагава не рассказал подробностей, но Ацуши и сам догадался, что, раз уж он превращался в тигра, то наверняка не просто гулял по городу в таком виде. У него было очень много вопросов на этот счёт, и он надеялся, что Акутагава сможет дать ему на них ответы, когда вернётся. Он вспомнил свою брошь — неужели его друг знал о том, что Ацуши эспер, но не говорил ему об этом? В приюте осознанно скрывали этот факт от него? Это… имело смысл, если подумать. Если он превращался в тигра и творил невесть что прямо в приюте, может, разорял их огород или ещё что — было логично, что его запирали и ненавидели. И всё же он не мог простить директору все те вещи, что он с ним делал. Ацуши был всего лишь ребёнком, и он не был виноват в том, что в нём живёт это неподвластное ему животное. Он даже не знал об этом, и, возможно, если бы ему рассказали об этом, он мог бы научиться его контролировать, мог бы использовать свою способность, как настоящий эспер: Ацуши поймал себя на мысли, что превращаться в тигра — это круто, и если он научится делать это по своему желанию и оставаться в сознании в таком состоянии… ну, о такой суперспособности в определённый период своей жизни мечтал, наверное, каждый ребёнок. Но его этого лишили. От него каким-то образом на протяжении всей жизни скрывали, что он тигр, и портили из-за этого жизнь. Он не знал, чем это заслужил, винил себя во всех смертных грехах, постоянно жил в страхе и боли. Мысли путались и роились в голове, Ацуши не мог выстроить их в логичную последовательность: то накрывали воспоминания вперемешку с эмоциями: гневом, сожалением и непониманием, то резко, как будто вспышкой приходило осознание того, что он не тот, кем себя считал, то возвращалась эта дурацкая обида на Акутагаву, которую он, вроде как, простил. Чтобы как-то привести голову в порядок, он сел за стол и взял бумагу и ручку: Ацуши подумалось, что если он запишет всё по порядку, то мысли получится структурировать хотя бы немного. Итак… с чего бы начать? Он жил в приюте. В приюте его били, топили- так, нет, лучше без подробностей, а то снова начнётся приступ паники. В приюте с ним очень плохо обращались — это бесспорно, и это он простить не мог и не собирался. Тогда он думал, что его просто выбрали козлом отпущения — причём все: как директор, так и остальные сироты — и издевались беспричинно. Это первое. Второе: оказалось, что он обладает способностью превращаться в тигра. Подробностей он пока не знал, так что оставил немного пустого места, чтобы вписать позже, когда он поговорит с Акутагавой. После этого он нарисовал стрелочку от второго пункта к первому, пометив её знаком вопроса. Вероятно, тигр и являлся причиной жестокого к нему отношения, хотя этого он не мог знать наверняка. Вполне возможно, что и без него они нашли бы, за что его гнобить, но это неважно — сейчас он размышлял над тем, что было, а не могло бы быть. Затем… встреча с Акутагавой. Акутагава работает на Мафию — это подразумевает скрытность и подозрительность. И вот Ацуши говорит ему, что способности у него нет. Они сближаются, начинают доверять друг другу, Акутагава открывается ему и показывает свои слабости, показывает себя уязвимым. Ацуши ценит это и поддерживает его — и в этом плане всё взаимно. Акутагава тоже помогает Ацуши побороть свои приступы, помогает ему побороть себя. Он всегда рядом и не осуждает его, за что тот безумно благодарен, но это он снова начинает отвлекаться. Проходит время, они вместе преодолевают свои трудности и так далее, и вот, внезапно для них обоих оказывается, что способность у Ацуши всё же есть. Первая мысль Акутагавы, как человека, часто подвергающемуся опасности — что его обманули, первая на это реакция — гнев. Это ранит, но Ацуши старается судить объективно: да, он поспешил с выводами, да, он мог бы выяснить всё спокойно, но случилось то, что случилось. Доверие подрывается, он, судя по всему, ловит его и приносит для выяснения обстоятельств. Ацуши страшно и непонятно, Акутагава только кидается обвинениями и не верит ему. Это, опять же, ранит, но с эмоциями он разберётся позже. В итоге что-то заставляет его поверить ему, он раскаивается и просит прощения — он действительно сожалеет о том, как себя повёл. Обещает, что этого не повторится, устраивает Ацуши спа-вечер и говорит о том, что примет любую его реакцию, как бы ему самому при этом ни было больно. И вот сейчас он тут, пишет всё это, пытаясь разобраться в своей жизни, внезапно перевернувшейся с ног на голову, разложить свои мысли по полочкам и понять, как ему дальше жить со всем этим. Вроде бы стало получше… он записал произошедшее, стараясь делать акцент исключительно на сухих фактах, не искажая их своим субъективным мнением и эмоциями. Кажется, стало немного понятнее. Теперь о том, что его ждёт в ближайшем будущем. Первым делом, надо поговорить с Акутагавой. Он вернётся уже через пару часов, и Ацуши решил подготовить список вопросов, чтобы не растеряться. Во-первых, он хотел, чтобы Акутагава рассказал ему о том, что видел. Что это за тигр, как он себя вёл, что делал, что вообще произошло вчера ночью? Во-вторых, раз Акутагава и сам является эспером, Ацуши хотел узнать у него немного о природе способностей, о том, как они вообще работают. Возможно, он даже сможет попробовать научить его использовать её по своему усмотрению? Литературы на этот счёт никакой не было, как Ацуши выяснил чуть позже — всё-таки эсперы и способности до сих пор находились в какой-то полутени. Многие знали об их существовании, но открыто никто не говорил. Как будто общественность их боялась и предпочитала оставлять хотя бы за полупрозрачной ширмой. В-третьих… это было уже чистое любопытство, но Ацуши хотел узнать, как сам Акутагава отреагировал на эту ситуацию. Он очень хотел верить, что выражение, с которым он с ним разговаривал тогда, было напускным — считать, что он действительно мог быть с ним таким холодным и жестоким, Ацуши просто не мог. Не после того, через что они прошли и что между ними было. И самое интересное: что заставило его поверить? Он довольно резко изменил своё мнение на диаметрально противоположное, и Ацуши хотел знать, что послужило тому причиной. Пожалуй, пока что на этом всё… понятное дело, что в процессе разговора, скорее всего, всплывут ещё какие-то вещи, но это будет, когда Акутагава уже вернётся. Перечитав всё написанное, Ацуши почувствовал себя как-то странно. Он ощутил какое-то… отторжение, что ли. Неудивительно, что ему сложно было принять тот факт, что внутри него всё это время был чёртов тигр, и он будто бы не считал способность частью себя. Как будто не хотел принимать её: безусловно, быть эспером — это классно, но он не просил этой способности. Он отлично жил, не зная о ней, и наверняка без неё было бы лучше. Он начал винить тигра в своих бедах. Именно в нём Ацуши увидел причину того, через что ему приходилось проходить. Может быть, он просто схватился за первую же возможность избавиться от чувства вины, всё это время лежащего на его плечах тяжёлым грузом, и переложить его на это нечто пока незнакомое и неизведанное, но чуждое. Он как будто смог сказать себе, что дело всё это время было не в нём, не в том, кем он являлся. Что причиной всему была способность. Ацуши ещё не успел всё толком обдумать, но уже хотел от неё отречься, уже ненавидел тигра. Ведь если бы не он, всё могло бы быть иначе. Он мог бы жить, как остальные дети, ему не пришлось бы чувствовать эту боль и отчаяние вчера, которые до сих пор иногда возникали в сердце, как будто он задевал свежую рану, вспоминая о произошедшем. Во всяком случае, он хотя бы освободил голову. Выплеснув все мысли на бумагу, ему стало немного лучше — как будто он выговорился и избавился от части своего бремени. Вскоре домой вернулся Акутагава, Ацуши встретил его прямо на пороге. — Привет, — он неторопливо снял пальто и оглядел Ацуши. Тот переступал с ноги на ногу, крутил и сжимал свои пальцы. — Привет. Мы можем поговорить? — он встал на носочки. Казалось, что Акутагава разувается ужасно медленно, устоять на месте было просто невозможно. — Конечно. В чём дело? — он помыл руки и привычно прошёл на кухню. — Это насчёт моей способности, — Ацуши сбегал в комнату и вернулся с листом бумаги, пока Акутагава ставил чайник. — У меня есть несколько вопросов. — Я слушаю, — они сели друг напротив друга. Ацуши пробежал глазами свои заготовки. — Так, — он откашлялся в кулак и глубоко вдохнул, — ты сказал, я превратился в тигра, правильно? — Да. — Можешь рассказать, что вообще произошло? Что я делал? — Когда я на тебя посмотрел, то сразу вспомнил, что уже видел тигра до своей поездки в Токио, — Акутагава решил начать немного издалека. — Тогда наша встреча была совсем короткой, но я сразу понял, что это не простая способность. Акутагава рассказал парню о том, что видел ещё тогда, несколько недель назад, и прошлой ночью. Он только опустил некоторые подробности: Ацуши ещё явно не был готов к тому, чтобы узнать, что на его руках кровь нескольких человек, даже если они в итоге и не погибли. Утаивать такую довольно важную деталь было не очень приятно, но он не хотел шокировать его слишком сильно. Юноша и так узнал о том, что является эспером, совсем недавно и не в самых благоприятных условиях. Об этом ему можно было сообщить позже, когда он немного переварит информацию. Ацуши внимательно всё слушал и даже сделал пару пометок в своих записях. — Ага… — он перечитал написанное. — Я понял. Есть ещё кое-что. — Говори. — Способностью ведь можно управлять, верно? — Акутагава кивнул. Ацуши и так уже видел его способность в деле. — А ты можешь меня… научить? — Контролировать превращения? — Да. — Не уверен, — Ацуши удивлённо вскинул брови. — Не пойми меня неправильно, но я так и не понял, как может быть такое, чтобы ты не знал, что у тебя есть способность. — Но- — Дай мне договорить, — он поднял руку ладонью вверх и глянул на Ацуши. — Расёмон был со мной, сколько я себя помню: он является частью меня, и я пользуюсь им почти как рукой или глазами. Я не думаю, что этому можно просто взять и научиться. — Совсем? — Ацуши нахмурился и поджал губы. — Я не знаю, правда. Я никогда не сталкивался с подобным. — Ясно… — Ацуши заметно погрустнел и записал что-то на свой листок. — Но ты можешь попытаться. Я знаю, что контроль над способностью можно улучшить — наверняка и с нуля развить тоже возможно, — он не хотел видеть Ацуши отчаявшимся. — То есть, надежда есть? — Разумеется. Ничего не обещаю, но… — Акутагава попытался вспомнить те разы, когда впервые использовал Расёмон, но это было так давно и происходило уже так много раз, что он совсем забыл. — Я могу попробовать тебе помочь. — Ладно, спасибо, — Ацуши почиркал на листе и записал что-то сбоку. — И последнее. Это не особо имеет отношение к тигру, но мне просто интересно. — Что? — Почему ты передумал? — он посмотрел на него из-под чёлки. — В смысле? — Ну, ночью. Ты так резко мне поверил. — А, это… я уже сказал, что не знал, что это возможно — чтобы человек был эспером и не подозревал об этом. Я тогда позвонил наставнику и спросил об этом. Он ответил, что такое может быть. Ацуши стало самую малость гадко на душе от мысли о том, что слова наставника для Акутагавы значили больше, чем его, но он быстро прогнал это ощущение — парень понимал, что это совсем не так. Просто его превращение было шоком и для Акутагавы тоже, и наверняка оно изменило его представление о способностях. — Если хочешь, кстати, я могу узнать, может ли Чуя-сан с тобой поговорить. Я слышал, что он обнаружил способность уже в осознанном возрасте, может, он знает что-то, чего не знаю я. — Я… не знаю, я бы хотел сначала попробовать научиться управлять тигром с тобой, — Ацуши не был уверен, что разговор с незнакомым, по сути, человеком, поможет ему. — Если не получится, тогда уже… — Как скажешь. Это всё? — Вроде да. — Хорошо. Думаю, завтра можем попробовать провести первую тренировку, — Акутагава посмотрел в сторону, вспоминая свои планы на следующий день. Время должно было остаться, да и никаких особо сложных миссий не планировалось, так что наверняка хотя бы попытаться он мог. — Да, давай, — Ацуши хотел научиться контролировать себя как можно скорее, чтобы, если получится, сдержать превращение в следующее полнолуние. Ему совсем не хотелось снова дебоширить в бессознательном состоянии, громить всё вокруг и вообще расхаживать в таком виде по городу. На этом их разговор подошёл к концу: Акутагава продолжил пить свой чай, Ацуши просто посидел рядом, перечитывая то, что написал, и пытаясь осознать. Новая информация о нём действительно… изменила мировоззрение Ацуши. И, в первую очередь, видение себя самого. Он что-то зачёркивал и переписывал, как будто редактируя, чтобы создать максимально полную картину, но она и так уже вырисовывалась довольно ясно — Ацуши изменял только детали. — Можно прочесть? — Акутагава кивнул на листок Ацуши, попивая свой чай. — Да, конечно, — он протянул ему записи. Может, он где-то ошибся, и Акутагава указал бы ему на это — Ацуши стал наблюдать за его реакцией, пока глаза бегали по строкам. Мафиози только стиснул зубы, когда дочитал до той части, где Ацуши описывал, что происходило после вчерашнего превращения: по тому, как он писал, было ясно, что ему действительно было очень плохо тогда. Он ощутил очередной укол вины, но прогнал это чувство и продолжил читать. — Ты… не принимаешь тигра? — он вернул Ацуши его записи и спросил, немного погодя. — Ну, я всю жизнь не подозревал о его существовании. С этим не так-то просто смириться, — он сделал такое лицо, будто говорил что-то само собой разумеющееся. И, может, для него это и вправду было предельно ясно, но Акутагава, сколько ни пытался, не мог осознать, как это вообще было возможно. Как Ацуши не мог знать о такой важной части себя? Объяснить, как работает способность, было трудно — это и вправду было всё равно, что пытаться рассказать, как он сжимал кулак или ходил на ногах. Хотя нет… пользование способности, хоть и происходило уже интуитивно, было больше похоже на то, чтобы держать перо или читать. Как будто что-то, что он всегда умел, но на самом деле просто научился так давно, что уже и забыл, каково это — не знать азбуку. Он не ощущал Расёмон как что-то отдельное или чужеродное точно так же, как не смог бы увидеть знакомый иероглиф просто замысловатым символом — в голове сразу возникало его звучание и значение. Хотя иногда он действительно мог ненадолго потерять контроль — как если бы, скажем, рука дрогнула, или сильные эмоции отразились на лице против его воли. Отличие было лишь в том, что последствия у такой своенравности его способности могли быть намного более серьёзными. Но причины не имели особого значения: что бы ни происходило, что бы ни привело его к такой ситуации, сейчас важнее было разобраться с последствиями. В конце концов, наверняка можно было сказать, что лучше начать учиться контролировать способность поздно, чем никогда. Если Ацуши сможет научиться контролировать превращения — у него были все шансы на то, чтобы стать сильным эспером, потому как было очевидно, что тигр не так прост, как может показаться. Это могло обезопасить его, и в будущем, возможно, Ацуши даже смог бы работать с другими эсперами — работа на Мафию явно была не для него, но существовало множество самых разных организаций одарённых, которые занимались и чем-то намного более законным. Но сейчас ни у кого из них не было сил об этом думать — на завтра они запланировали первую тренировку, и перед ней им обоим нужно было набраться сил. Они по очереди приняли душ и ушли в спальню, Ацуши включил фильм и забрался в постель к Акутагаве. Обнял его, положил голову на грудь: Акутагава лежал на спине, закинув ногу на ногу, и гладил его по волосам. Ацуши взял в руки чёрную прядь с белой кисточкой и принялся заплетать её в косичку. Акутагава глянул на него искоса, но ничего не сказал, позволив Ацуши делать то, что он хотел. — Почему ты не злишься? — спросил мафиози, когда Ацуши закончил и пополз на другую сторону кровати, чтобы заплести вторую прядь. — Что? — Почему ты не злишься на меня? — он упрямо смотрел в монитор ноутбука, как будто на экране происходило что-то невероятно интересное, а Ацуши тут вообще не было. — С чего бы мне злиться? — он склонил голову на бок, смотря в серые глаза, где отражался неяркий дисплей. — Я тебя напугал и обвинил в том, чего ты не делал, — он нахмурился и отвёл взгляд в сторону, пряча лицо от Ацуши. — Довёл до слёз. — И что, мне теперь всю жизнь обиженным ходить? — Нет, но- — Я простил тебя, Рюноске. Всякое бывает, мы все ошибаемся, — он улёгся рядом и принялся заплетать вторую прядь. — Ты ведь не специально. — Какая разница, специально или нет? Я тебя ранил. — Скажи, ты знал, что ошибаешься, когда думал, что я тебя обманывал? — Нет. — Собираешься снова меня в чём-то подозревать или обвинять вот так, не разобравшись? — Нет. — Любишь меня? — Да, — он повернулся к Ацуши. — Тогда мне не на что злиться, — он поцеловал его в тёплую щёку. — Я верю, что тебе жаль. Не грызи себя, уже ничего не изменишь. Акутагава вздохнул и закрыл глаза. Ацуши был слишком добрым для кого-то вроде него, прощал ему слишком много. Он был рад, конечно, что он относился к нему с пониманием, но всё-таки… как бы его безграничная доброта не аукнулась ему в будущем чем-то очень неприятным. Иногда он действительно мог вести себя наивно, что было странно, учитывая то, что Ацуши считал, что первой реакцией на него от окружающих людей была неприязнь. Он был убеждён, что его все ненавидят (потому что сам ненавидел себя), но при этом был открыт миру и людям вокруг, всегда вёл себя приветливо и доброжелательно — и это даже не было маской, он всегда говорил и улыбался только искренне. Он немного побаивался людей, в обществе чувствовал себя неловко и неуместно, и всё равно всегда стремился помочь тем, кто в этом нуждался — считал это своим долгом. Некоторые кадры, вроде того посетителя, что накричал на него и опрокинул поднос из-за того, что Ацуши всего лишь перепутал заказ (за что он сразу же извинился, к слову, и не один раз), пользовались тем, что он вёл себя как человек полностью беззащитный, и утверждались за его счёт. Это, конечно, ужасно расстраивало, но даже тогда Ацуши злился по большей части на себя. Он всегда винил во всём только себя — считал, что, раз люди на него злятся, значит, он это заслужил, потому что сам он никогда не сердился без причины. Это была одна из тех многих вещей, в которых они с Акутагавой совсем не были похожи. Мафиози по своей природе был вспыльчивым, а опасная работа подразумевала осторожность — поэтому в любом потенциальном взаимодействии он видел опасность: как дикий зверь скалится, обнажая клыки и предупреждая о том, что не побоится ими воспользоваться, так и он всегда сразу использовал колкие выражения и всем своим видом показывал, что не настроен заводить дружбу. Но он был безмерно благодарен судьбе за то, что встретил Ацуши именно тем вечером, когда у него не осталось на это сил. Что тогда он решил рискнуть и позволил ему подобраться ближе — несмотря ни на что, он об этом не жалел. Как не жалел и сам Ацуши. Однако иногда, всё же, старые привычки, которые он всеми силами пытался оставить на работе — или хотя бы сделать так, чтобы Ацуши не попал под их влияние — не давали о себе забыть. Избавиться от них было непросто. Он не привык особо сдерживаться или работать над своим характером, никогда не менялся ради кого-то. Более того, он впервые столкнулся с тем, что у него вообще возникло желание измениться. Он хотел стать лучшим человеком ради Ацуши, потому что он заслуживал хорошего отношения, не должен был слышать его резкие выражения или что похуже. В конце концов, такими темпами рано или поздно ему надоест, и он попросту уйдёт. Какой бы сильной ни была любовь, Акутагава прекрасно понимал, что долго терпеть подобные выходки никто не станет — он и не хотел, чтобы Ацуши приходилось что-либо терпеть. Он впервые полюбил кого-то (не считая сестру, конечно, но любовь между членами семьи и любовь романтическая — это, как-никак, не одно и то же чувство) и хотел, чтобы Ацуши получал столько же радости и тепла от него, сколько получал он сам. И хотя Ацуши не жаловался, да и вообще он первым предложил Акутагаве начать отношения, справедливо было бы предположить, что его всё устраивает и так, но Акутагаве не нравилась идея о том, что Ацуши не считает себя достойным большего. На следующий день он планировал попросить совета у Чуи после их тренировки — но наставник, чуткий как всегда, прямо во время сессии спросил, не беспокоит ли что-то подростка. Он не видел смысла в том, чтобы скрывать, раз уж всё равно собирался поговорить с ним. — Да, на самом деле. Я хотел кое-что у вас спросить, если можно, — он продолжал делать планку — упражнение для повышения выносливости — пока Чуя внимательно следил за правильностью выполнения. — Я слушаю. — Возможно ли научить человека контролировать способность превращения, если сейчас они происходят абсолютно неосознанно? — Говори конкретнее, Акутагава. Это ведь связано с твоим другом, верно? — он немного надавил ему на спину. — Да, — Акутагава опустил голову, — он на днях обнаружил у себя способность, о которой раньше не знал, и хочет научиться её контролировать. Попросил меня помочь с этим. — Неосознанные превращения, да? — Чуя задумался. — Можно попытаться, конечно, но… думаю, будет непросто. — Я слышал, что у вас тоже способность проявилась достаточно поздно, — он закончил упражнение и перешёл в начальную позицию для следующего. — Вы могли бы что-нибудь посоветовать? — О, нет, моя ситуация совсем не такая, — Чуя помотал головой. Вспоминать о прошлом было… неприятно. — Думаю, тебе лучше знать, как ему помочь. — Ладно, спасибо, — на этом их разговор был окончен, и они вернулись к тренировке.

…

Ацуши провёл день в размышлениях. Несколько раз возвращался к своим записям: хотя они и помогли немного разложить мысли по полочкам, в голове всё ещё была путаница, и несколько раз он как будто успевал забыть и снова вспомнить о том, что является эспером — и каждый раз это было как впервые. Вечером он приготовил свой любимый чазуке, поужинал (оставив порцию и для мафиози тоже, разумеется) и стал ждать Акутагаву. Он не представлял, как будет выглядеть их первая тренировка, и что вообще ему придётся делать, поэтому достаточно сильно волновался. Мысль о том, что он, будучи в бессознательном состоянии, превращается в настоящего тигра, очень сильно пугала. Он переживал, как бы не навредил кому-то или даже Акутагаве, ведь по его рассказу он понял, что в предыдущие их столкновения ему было не под силу справиться с ним в таком виде. Страшнее всего было от того, что он вообще никак себя не контролировал, а опасность представлял большую. Как будто ему вдруг дали мощное оружие (о котором он никогда не просил), совсем не научив им пользоваться, и принудили работать с ним против воли. Он не знал, на что способен и чего ожидать от себя, но осознавал, что ответственность на его плечах лежит огромная — и как с ней справиться он пока что не представлял. Оставалось только строить теории и ждать.