Феникс в клетке

      Лунный свет невесомой вуалью ложился на объятый тьмой пригорок, покрытый остатками пожелтевшей хвои и опавшими листьями, прилипающими к копытам жеребца, мягко ступающего по взрытой земле, от которой в воздух тянулись клочья пара.       Всадник молча потрепал коня по холке, протянув левую руку к седельному мешку. Послышался лязг металла, и в воздухе блеснула искра, высеченная лезвием изящного клинка, задевшего пряжку подпруги. Отпустив поводья виться чёрной змеёй, мужчина горько усмехнулся, проведя правой ладонью по холоду серебра, на котором когда-то были выгравированы несколько слов, им позабытых.       Щёлкнув ногтем по фигурной рукояти, он вдруг расхохотался, как безумный, ощутив на фаланге безымянного пальца кровь. Поднеся руку к лицу, мужчина дотронулся до пореза кончиком языка, пробуя на вкус случайную боль, эхом отозвавшуюся во всём теле.       — Знаешь, Ин-эр, — хрипло шепнул он, на ощупь спешившись и прислонившись щекой к белой бархатной шкуре, — я знал, что меня ждёт подобный конец, знал, но уверял самого себя в обратном. Я полагал, что упорство и самосовершенствование смогут уберечь меня от превращения в проклятого демона, но моя участь была предначертана задолго до того, как я решился на этот шаг.       Его дрожащие пальцы крепко сжали рукоять Юэ Гуана, нацелив остриё меча точно в сердце. Лёгкое лезвие прорезало светло-серую ткань верхних одежд, моментально напитавшуюся вишнёвым цветом, и застряло в теле заклинателя. Прожилки, выдавленные в серебре и напоминающие по форме извилистые корни черёмухи, медленно наполнялись сердечной кровью Бай Цзы Фэна. Прославленный мечник дёрнулся из последних сил, волоча онемевшие конечности к подножию дерева, одиноко стоявшего у обрыва.       — Как красиво, — вздохнул он, опустившись на траву и прислонившись спиной к шершавому стволу. Закрыв тыльной стороной ладони незрячие глаза, у уголков которых виднелись следы запёкшейся крови, путник попытался представить, что сидит под цветущей сливой, лепестки которой медленно кружатся в воздухе. — Как красиво, Ин-эр.       — Бай Цзы Фэн, — прервал его видение знакомый женский голос. — Доволен ли ты результатом того, на что некогда отважился?       Где-то вдали послышалось едва слышное звяканье бубенчиков, за которым последовало пение неведомой птицы. Заливаясь трелью, она словно оплакивала близкую кончину Бай Цзы Фэна.       — Этот проклятый демон приветствует Богиню Лань Фэй, — умирающий из последних сил склонил голову, держа на вытянутых руках Юэ Гуан. — Прошу Вас принять этот меч в знак моей покорности и смирения, — он закашлялся, и в уголке его рта показалась тонкая струйка густой крови. — Я не жалею о том, что произошло, ведь это было неизбежно, ибо изба сотрясалась в скором предчувствии ливня[1]. Я всего лишь следовал нити своей судьбы, согласно уготованному.       Богиня упокоения склонилась над Бай Цзы Фэном, запечатлев одинокий поцелуй на его лбу.       — Отныне ты свободен, — сказала она, тронув хрупкое лицо, искажённое предчувствием скорой смерти. — Свободен, — повторила Лань Фэй, погладив веки, скрывающие ослепшие глаза.       Крохотная снежинка, сорвавшаяся с небес, скользнула по щеке демона. Почувствовав на коже её холод, Бай Цзы Фэн тихо шевельнулся, обессиленно раскинувшись на траве. Чёрные, как смоль ресницы, покрытые инеем, дрогнули, и на сухих губах появилось подобие улыбки.       Кто-то приблизился к нему, приподняв окоченевшее тело с земли и безуспешно пытаясь влить в него духовную энергию, но Бай Цзы Фэн этого уже не чувствовал. Он улыбался в последний раз, зная, что его душа, заляпанная грязью и одетая в печаль, уже рассеивается, смешиваясь с густым белым туманом, тает, словно статуэтка изо льда, брошенная в огонь… [1] Выражение «山雨欲来风满楼» (изба сотрясается в скором предчувствии ливня) означает неизбежность чего-либо.