Феникс в клетке

      Праздник Да Бань Цзе появился в нижнем мире не так давно – примерно, пару сотен лет назад, – с приходом к власти нынешнего Владыки демонов Чжао Ли.       Ещё задолго до того, как занять трон Повелителя, Чжао Ли обозлился на судьбу, чаяниями которой, после своей смерти, он был вынужден стать демоном, пусть и высшего ранга[1]. Отчаянно завидуя Богам, которые купались в почестях и почитании, восхваляемые смертными и заклинателями, Чжао Ли с трудом сдерживал ярость: в честь Богов строили храмы и называли детей, делали щедрые подношения и устраивали пышные пиршества, тогда как демонов все боялись и ненавидели.       О демонах не слагались дивные песни и смиренные молитвы, не произносились слова благодарности. С момента своего появления на свет, они были обречены делать мелкие и крупные пакости, насылать хворь и проклятия на людей, становясь врагами всего живого, дабы уравновесить существование трёх миров.       Презрение Чжао Ли по отношению к Богам и Божествам[2] было столь велико, что он с радостью убил бы Верховного Бога Мин Юань И, не погнушавшись окропить руки священной кровью, но Чжао Ли не был излишне безрассуден и понимал, что гибель даже одного бессмертного может привести к затяжной кровопролитной войне, исход которой известен лишь жрице судьбы[3].       Будучи не в состоянии обуздать свой гнев, Чжао Ли со временем начал вымещать его на других. Став Владыкой демонов, он в первый же год издал указ о подготовке к Да Бань Цзе, объявив на весь нижний мир о новом государственном празднике, обязательном для всех, главными «участниками» которого являлись духи.       В столице мира демонов и за её пределами скиталось великое множество неупокоенных душ, подобных Бай Цзы Фэну, которые отказались от перерождения, дабы время от времени напоминать о себе обидчикам, подлой волею Богов проживающих счастливую жизнь в среднем мире.       В обычные дни духи не способны причинить вред живым людям, но в пятнадцатое число седьмого месяца, на Ю Лань Цзе[4], их обида растёт и полнится, становясь такой всепоглощающей, что по своей силе может сравниться с духовными способностями заклинателей или даже Божеств.       По сей день из уст в уста передаются жуткие истории о неупокоенных душах, что в ночь Ю Лань Цзе, вкусив крови врага, теряли рассудок, начиная нападать на невинных. В некоторых доподлинно известных источниках упоминаются случаи умерщвления обиженными духами целых семей, включая новорождённых младенцев и слуг. Посему, душа, отказавшаяся от уготованного ей перерождения, в мире Богов и смертных считается опасной и «подлежит немедленному изничтожению».       Не имея иной возможности избежать гибели, обиженные духи нередко останавливались в мире демонов, дабы скрыться там от охотников Цин Шеня[5] и заклинателей: за год спокойного существования в Лан Гэ, они с радостью были готовы заплатить страданиями, причиняемыми им во время ночи Да Бань Цзе.       Устраивая охоту, Чжао Ли понимал, что не может позволить демонам рассеивать души, используемые в качестве добычи – подобная «жестокость» размыла бы границы меж миром демонов и смертных, поставив Чжао Ли на одну ступень с основателем Цин Шеня. Начни он массово уничтожать духов – и они перестали бы посещать Лан Гэ, обосновавшись где-нибудь ещё – подальше от охотников Цин Шеня и демонов. Поэтому, издавая указ, Владыка включил в него «запрет на полную смерть», согласно которому, гости могли сколь угодно ранить тела, временно дарованные духам, но не имели права использовать оружие, полностью уничтожающее их[6].       В вечер Да Бань Цзе, как раз, когда в мире смертных зажигались первые фонарики, вспыхивающие в тёмном небе, на площади перед дворцом Ю Лэ[7] собиралась толпа из демонов всех рангов и видов, за исключением проклятых, но ни один из присутствующих не был похож на жителя нижнего мира: то была единственная ночь в году, когда с их тел исчезали крылья и наросты, уродливые горбы и перепончатые конечности, хвосты и носы, достающие до пола[8].       Избавившись от непрерывно позвякивающих браслетов и серёжек и сменив одеяния всех цветов на простые бледно-голубые накидки, из-под которых проглядывали серебристо-лунные ханьфу, преобразившиеся демоны являлись мёртвым подтверждением затаённой обиды их Владыки, ибо навязчивая мысль о несправедливости, преследовавшая Чжао Ли на протяжении всей его смерти, нашла отражение в лицах демонов, которые он умело зачаровывал, придавая им очертания Великих бессмертных.       Растрачивая на это огромное количество сил, Владыка демонов из года в год совершенствовал технику трансформации, намеренно ваяя на своих подданных черты известных ему Богов и Божеств. Сам Чжао Ли неизменно подражал Мин Юань И, с особой тщательностью копируя каждую прядь волос и элемент одежды Верховного Бога, дабы успешно ему уподобиться.       Когда основные приготовления оканчивались, на площадь в сопровождении нескольких конвоиров выводились духи, выстраиваемые в длинные шеренги перед помостом, на котором заранее устанавливался трон Бэй Шан[9] и три скамьи для элементальных демонов, всегда сопровождающих Чжао Ли. Так было и в тот год, когда Бай Цзы Фэн попал в Лан Гэ. Во избежание неприятной встречи с охотниками Цин Шеня, он был вынужден незамедлительно отправиться в мир демонов, сбежав из огня да в полымя.       Бай Цзы Фэну очень скоро пришлось усвоить три основных правила, действующих для всех существ, населяющих нижний мир.       Во-первых, сила Владыки демонов всегда неоспорима, и, даже если сами Боги изъявят желание посетить мир демонов, они обязаны беспрекословно следовать приказам Чжао Ли. Во-вторых, требуется оплачивать обязательный налог на пребывание в Лан Гэ в размере пяти серебряных в год или пятнадцати медных монет в день[10]. И, в-третьих, в нижнем мире не положено существование иных празднеств, помимо Да Бань Цзе, а одно лишь упоминание праздников среднего мира – наказуемо и карается смертью.       Если первое условие было соблюсти довольно легко, то со вторым Бай Цзы Фэну пришлось порядком помучиться: духу было не так-то просто найти работу, и всё, за что бы он ни брался – требовало наличия тела и оказывалось для него невыполнимым.       Бай Цзы Фэн пробовал месить тесто, но лишь с ног до головы перепачкался в муке, так и не сумев к нему прикоснуться. Упросив владельца одной из таверн взять его в помощники, – Бай Цзы Фэн совсем позабыл о том, что его бесплотные руки не способны ни сдвинуть, ни удержать простую миску, уже не говоря о том, чтобы вымесить и аккуратно нарезать тесто для лапши.       Договорившись с одним из демонов, торгующим на Рынке Сяо Ши[11] ароматическими маслами, столь популярными среди куртизанок, Бай Цзы Фэн в первую же ночь караула упустил вора, обнёсшего палатку на пару сотен серебряных монет.       Вернувшись поутру и обнаружив нерадивого работничка, по вине которого он теперича нёс солидные убытки, торговец с удовольствием пополнил словарный запас Бай Цзы Фэна изрядным количеством похабно-бранных словечек, доселе им неслыханных. Набросив на него сеть-ловушку для духов, демон отчитывал бывшего Главу Бай Лао Ху, точно ребёнка, тайком стянувшего со стола пирожное.       – Бесстыдник! – ругался торговец, и перепончатый воротник на его шее раздувался, как у разъярённой кобры, готовой ужалить. – Варвар, охальник, дармоед! Почто я согласился дать работу такому лодырю? – горестно завывал он, схватившись когтистыми лапами за голову. – Кто теперь возместит мне все убытки?       Его крики в скором времени привлекли внимание посетителей Сяо Ши, которые столпились вокруг пленённого Бай Цзы Фэна, рассуждая о том, как следует поступить с глупой собакой, раззявившей пасть на руку хозяина, если та – по несчастливой случайности не обладает телом, которое можно покалечить или на худой конец – съесть. Нашлись даже те, кто предложил, что виновника всех бед следует немедля сопроводить в Да Ань[12] – тюрьму Лан Гэ для демонов, призраков или же просто неугодных Владыке субъектов.       Прения продолжались до тех пор, пока к лавке не подошла демоница с добела напудренным лицом, на котором, точно две царапины, виднелись разрезы прищуренных глаз, скрывающих радужки насыщенного вишневого цвета. Её синевато-изумрудные волосы были собраны в сложную причёску, прикрывающую странной формы оттопыренные уши и чешуйчатую шею, как у змеи, буквально от самого подбородка до ключиц унизанную ожерельями.       – В чём дело, Чэнь Хао? – спросила дева у торговца, который всё ещё поносил Бай Цзы Фэна. – У самого дворца Ю Лэ слышен отзвук твоих криков. Боюсь, ещё немного, и разгневанный Владыка обрушит небо тебе под ноги[13].       Выслушав все жалобы от начала и до конца, демоница хищно улыбнулась, облизав губы тонким раздвоенным языком: она с самого начала заприметила необычную внешность пленённого духа, которая могла бы принести неплохой доход, если направить её нужным руслом.       – Твою проблему легко решить, – сказала она лукаво, почти с нежностью взглянув на торговца. – Я оплачу все убытки, в которые ты оказался ввергнут по вине сего духа, но взамен, – ты передашь его мне – уж я-то смогу найти ему подходящее применение.       Чэнь Хао, недолго думая, согласился. Сдай он Бай Цзы Фэна в Да Ань – он всё равно не получил бы никакой выгоды, ибо власть не слишком заботили потери простых демонов, и она явно не поторопилась бы возместить их средствами из казны.       Так Бай Цзы Фэн попал в Нань Юань[14], лучший публичный дом Лан Гэ, которым управляла дама, выкупившая его ранее на рынке. Деву звали Ян Лэ, и славу свою она заслужила всецело благодаря алчности и большой любви к деньгам.       – Ты когда-нибудь бывал в борделе? – перво-наперво спросила Ян Лэ, когда Бай Цзы Фэн оказался в стенах заведения, а служанки вытряхнули его из сети на пол, точно карпа.       Он отрицательно мотнул головой.       – Что же, полагаю, и танцам никогда не учился? – уточнила она на всякий случай, уже зная ответ.       – Нет, Госпожа, – тихо сказал Бай Цзы Фэн, немного отдышавшись: всё это время ловушка с такой силой сдавливала его, что он не мог произнести ни слова. – Что Вы собираетесь со мной делать, приведя в подобное заведение? – он сделал акцент на предпоследнем слове.       Бай Цзы Фэн и представить себе не мог, что его спокойная и размеренная жизнь, полная воздержания, может однажды привести к тому, что после смерти он окажется в срамном месте, да ещё и расположенном в столице мира демонов! Он догадывался, что демоница решила выкупить его лишь для того, чтобы подороже продать, и ещё никогда отсутствие тела не радовало Бай Цзы Фэна так, как сейчас.       – Не слишком подходящий вопрос тому, кто только что спас твою шкуру от тюрьмы, – Ян Лэ нахмурилась.       Рядом с ней стояло блюдо с сырым мясом, которое демоница непрерывно уничтожала, не потрудившись взять палочки. Кровь текла по её пальцам, стекая на подол одеяний, но Ян Лэ, казалось, этого и не замечала. Бай Цзы Фэну захотелось уточнить, не человеческая ли печень лежит на тарелке, но он благоразумно промолчал.       – В моём саду полно цветов, – сказала демоница с набитым ртом, не сводя голодных глаз с Бай Цзы Фэна, – но такого я ещё не видела. Ты выглядишь молодо, что случилось с твоими волосами, заставив их побелеть преждевременно?       – При жизни я был культиватором, Госпожа, – Бай Цзы Фэн невольно улыбнулся. – Я был Главой Клана заклинателей, лично воспитавший девятнадцать учеников. Вы ведь слыхали о том, что душа каждого заклинателя прочно связана с мечом? Мой девятнадцатый ученик долгое время не мог управлять своим клинком. Как-то раз, он, – Бай Цзы Фэн запнулся на полуслове, – ОН пытался войти в контакт с оружием, но, по неведомой мне причине, меч захватил контроль над разумом[15] А-Цзина. Ци в его теле стало слишком много. Ещё немного, и она бы разорвала на части все органы, а посему, мне пришлось переместить её в себя. Циркуляция моей внутренней энергии сразу же нарушилась, это повлекло за собой уничтожение нескольких меридианов, после чего, – он коснулся пряди у лба, – мои волосы начали светлеть день ото дня, пока однажды не стали белее снега.       Демоница вытерла руки о кусок чистой материи, внимательно посмотрев на Бай Цзы Фэна.       – Я многое повидала на своём веку, – усмехнулась она. – Ко мне приходили демоны, нуждающиеся в деньгах и духи, желающие заработать, но я впервые встречаю бывшего культиватора, который, к тому же, некогда был Главой клана. Всё же, судьба иногда бывает совершенно непредсказуема.       – Думаете, мы встретились волею судьбы? – Бай Цзы Фэн поморщился, снова вспомнив девятнадцатого. – Что же, видимо, Вы правы, и попасть в дом развлечений, и было моей судьбой.       – Ты упоминал связь каждого культиватора с его оружием, – вдруг сказала Ян Лэ. – Скажи, как назывался твой собственный меч?       – Лянь Хуа[16], Госпожа. Мой отец собственноручно выковал его ещё в то время, когда моя мать была на сносях. Я долго не знал, как назвать сей меч, Лянь Хуа – было первым словом, которое научилась говорить моя мэй-мэй.       Легкомысленно произнеся название клинка, Бай Цзы Фэн ещё не знал того, что на следующий день ему придётся обучаться танцам вместе с другими куртизанками Нань Юаня. Представляя его, Ян Лэ ухмылялась во все зубы.       – Отныне Лянь Хуа будет работать здесь, – сказала она девицам и нескольким юношам, облачённым в тончайшие одеяния, более походящие на женские. – Ввиду того, что он – дух, Лянь Хуа не может оказывать нашим гостям особые услуги, посему, я хочу, чтобы вы хорошенько наставили его в танцах. Обучите Лянь Хуа всему, что знаете сами. [1] К демонам высшего ранга относятся стихийные (элементальные) и заклинающие. Чжао Ли является стихийным демоном земли. С элементами огня, воздуха, воды и земли связаны силы не только демонов, но и четырёх Богов, которые также называются элементальными, ибо Вселенная была создана в абсолютном равновесии. Четыре Бога стихий должны концентрировать свои элементы так, чтобы поддерживать порядок в среднем мире: Бог воды посылает смертным дождь для орошения полей, Бог воздуха дарит им ветер, Бог земли помогает при посевных работах, а Бог огня – в уничтожении мелких демонов. Божественные силы «уравновешивают» силы четырёх элементальных демонов, насылающих на мир смертных ураганы, наводнения, землетрясения и пожары, потому что жизнь «должна происходить как в хороших, так и в плохих её проявлениях». [2] Слова «Бог» и «Божество» не являются синонимами. Так силы Богов в контексте новеллы могут быть связаны с одним из четырёх элементов, либо с конкретной силой, например, света. Возможности Божеств, по сравнению с Богами, более ограничены: Бог воды, НО Божество какого-то конкретного водоёма и т. д. [3] Все три мира были созданы золотым драконом-прародителем, который ещё в далёкие времена взял к себе на службу двух дев, подарив им бессмертие. Одна из них – Мин Сюэ, что ожидает души на девятом этаже Чжин Лоу, поднося им чашу с водой забвения, а вторая – Ли Юэ – жрица, которая создаёт полотно судьбы живого и мёртвого из собственных волос. [4] Ю Лань Цзе (盂兰节) – праздник голодных духов. [5] Цин Шень (精神) – «дух» – организация охотников, специализирующихся на рассеивании духов любого уровня сложности. Цин Шень существует наряду со школами культивации, но, в отличие от них, набирает последователей только по личному приглашению, которые направляются наиболее способным заклинателям существующих кланов. [6] Смерть тела – это утрата им какой-либо связи с первоначальным духом, а смерть духа – его мгновенная гибель, вследствие которой он полностью рассеивается, не успев переродиться. Фактически, Чжао Ли позволяет уничтожать «оболочку» добычи, но так, чтобы содержимое не пострадало. [7] Ю Лэ (娱乐) – «дворец увеселений» – дворец Владыки демонов, находится в Лан Гэ. [8] Внешность каждого демона индивидуальна, за исключением крылатых, которые, как правило, отличаются относительно небольшим размером и наличием клюва и крыльев. У демонов есть две ипостаси: демоническая и приближенная к людской. Человеческий образ на постоянной основе могут поддерживать лишь демоны высшего ранга, так как на это уходит большое количество сил, а также – их прислужники, которым была дарована особая милость хозяина. [9] Бэй Шан – (悲伤) – «скорбь» – трон Владыки демонов. [10] Одна золотая монета эквивалентна ста серебряным/тысяче медных. Серебряная монета равняется десяти медным, поэтому дешевле оплатить годовой налог, чем ежедневный. [11] Сяо Ши (小事) – «пустяк», «мелочь» – рынок Лан Гэ, на котором можно купить всё, что душе угодно, от редких сладостей и талисманов до ядов, запрещённых в мире смертных. [12] Да Ань (大岸) – «большой берег» – тюрьма Лан Гэ. [13] Имеется в виду выражение «杞人忧天», означающее напрасное беспокойство. [14] Нань Юань (南园) – «южный сад» – бордель Лан Гэ. Многие публичные дома имеют схожее название, ибо «девы, работающие в них, напоминают прекрасные цветы». [15] У каждого оружия-артефакта есть имя и определённые качества, которыми они наделены, как люди. Меч любого заклинателя имеет свою сущность, которая непременно должна находиться в прочном симбиозе с душой самого заклинателя. [16] Лянь Хуа (莲花) – «лотос» – меч Бай Цзы Фэна, принадлежащий ему при жизни.