***
Комната Чжао Цзы Хэ, в которую Бай Цзы Фэну позволили войти, находились в том же строении, что и зал для допроса. Её убранство не отличалось особливой вычурностью, характерной для дев, происходящих из богатых семей, более того, Бай Цзы Фэн не заметил в ней ни одного зеркальца, даже размером с кулак, что было немного странно, ибо подобный предмет имелся даже в бедных домах, не говоря уже о знатном роде. «Странно, – подумал он. – Как же девица Чжао причёсывается и подводит брови, не имея в своём распоряжении зеркала?» При их с Чжао Мин Я появлении, горстка лекарей, столпившихся у постели больной, расступилась, и Бай Цзы Фэн заметил тонкую фигурку, силуэт которой наполовину скрывал полупрозрачный полог, из-под которого, до самого пола, ниспадала тяжёлая волна волос, разметавшихся по одеялу. – Как долго она спит? – поинтересовался Бай Цзы Фэн. Чжао Мин Я кивнул молоденькой служанке, и девушка приподняла краешек полога, поправив подушку под головой своей Госпожи. – С позавчерашнего дня, – ответила она. – Вчера утром я пришла разбудить Госпожу Чжао Цзы Хэ как обычно, но она не очнулась ото сна. Бай Цзы Фэн медленно обошёл спальню, припоминая всё, что ему было известно о Ше Мо. Змеиный демон – одно из тех редких демонических существ, что питаются не плотью жертвы, а её страхами. Оно напускает в сон человека кошмаров, которые беспрестанно мучают его, лишая отдыха, а затем – утаскивает его душу в свой собственный мир, сотканный из многочисленных иллюзий. Показывая пленённой душе всё то, чего она так страшится, Ше Мо постепенно высасывает остатки её разума, превращая жертву в свою марионетку. Для того, чтобы установить контакт с человеком, Ше Мо необходимо быть с ним в непосредственной близости. Поэтому, наклонившись, Бай Цзы Фэн исследовал пол на наличие следов. Очень скоро его внимание привлёк свиток, выглядывающий из-под кровати, к измятому уголку которого пристала тёмно-зелёная чешуйка, покрытая засохшими следами густой слизи. – Нашёл! – торжествующе воскликнул Бай Цзы Фэн, вытащив на свет Божий цзюань[1], пропитанный искажённой Ци. – Взгляните! Коснувшись свитка, демон оставил на нем немного своей энергии. Чжао Мин Я забрал шёлк у него из рук, внимательно осмотрев каждый его цунь. – Твоя правда, – признал он неохотно, возвращая свиток Бай Цзы Фэну. – Тебе известно, какой демон напал на Цзы Хэ? Бай Цзы Фэн прищурился, как довольный кот, разлёгшийся на солнце после сытного обеда. – Да, – ответил он. – Часть души молодой Госпожи прихватил с собой в иной мир Ше Мо. До тех пор, пока связь первоначального духа и тела не нарушилась окончательно, кто-то должен вернуть её обратно, лишь тогда Чжао Цзы Хэ очнётся. Только вот, это довольно опасно и чревато своими последствиями. – И как же попасть в «иной мир», который ты упомянул? – спросил Глава. Обратив внимание на неподдельный интерес, вспыхнувший в глазах собравшихся лекарей, жадно внимавших их беседе, Бай Цзы Фэн поспешил выставить их вон, бесцеремонно захлопнув двери прямо пред лицами мудрейших святил Тао Хуа. – Кровь, – пояснил он, когда они остались втроём. – Молодая Госпожа всё ещё жива, потому что змеиный демон забрал её душу не полностью. Если испить несколько капель крови из тела, с которым душа всё ещё поддерживает связь, то кровь приведёт к ней проводника. Нужно будет лишь уговорить её вернуться. Чжао Мин Я подошёл к сестре, мягко коснувшись губами её лба. Какое-то время его взгляд лихорадочно метался между ней и Бай Цзы Фэном, который, озвучив всё необходимое, отошёл назад, давая ему время на раздумья – в конце концов, далеко не каждый осмелится пойти на спасение заблудшей души, рискуя, в случае провала, остаться вместе с ней. – Хорошо, – сказал он наконец. – Но для того, чтобы всё было честно, ты отправишься вместе со мной. Я не склонен слепо верить обещаниям, и, если ты вдруг солгал мне, будь уверен: я утяну за собой и твою душу. «Неплохо, неплохо, – мысленно восхитился им Бай Цзы Фэн, – с подобной мнительностью, Повелителю Тао Хуа скоро всюду начнут мерещиться змеи[2]». – Ладно, – ответил он. – Но, имейте в виду, что мои услуги недёшево стоят, и, после того, как душа молодой Госпожи окажется в безопасности, мне может потребоваться ответная помощь. Чжао Мин Я усмехнулся. – Прекрасно, – ответил он. – Я и не собирался оставаться у тебя в долгу. – Очень смелое заявление, особенно, если учитывать тот факт, что я могу попросить взамен что угодно, – при этих словах, щеки Повелителя вспыхнули, точно у молодой неискушённой девицы. – Разумного или не очень, – добавил Бай Цзы Фэн, поддразнивая Чжао Мин Я, залившегося краской, точно пёрышки алого ибиса. Когда необходимые приготовления были завершены, Глава клана спровадил любопытную служаночку и взял со столика чашу из полированного нефрита и небольшой нож. Тщательно прогрев его лезвие над огнём свечи, он, не колеблясь, надрезал запястье Чжао Цзы Хэ, а затем молниеносно сдавил его, собрав в чашу немного крови. Он действовал так уверенно и ловко, что Бай Цзы Фэну захотелось задать с недавних пор волнующий его вопрос. – Владыка, – лукаво сказал он, не отводя глаз от пореза, который Чжао Мин Я уже успел обработать целебной мазью, и теперь обматывал тканью, закрепляя концы повязки. – Вы – великий воин и заклинатель, чьё имя известно во всех кланах самосовершенствующихся. Ваше умение обращаться с оружием – вполне естественно и логично, но сейчас пред Вами не враг, а член семьи. Неужто Вы не убоялись по ошибке причинить вред собственной сестре? Правитель взглянул на Бай Цзы Фэна сверху-вниз. – Нет, – только и ответил он. – Всё в нашем мире предопределено свыше. Ежели Цзы Хэ было суждено умереть, её дух уже давно покинул бы тело, устремившись в Чжин Лоу, но, как видишь, он всё ещё здесь. «Любопытно», – подумал Бай Цзы Фэн. За сегодняшний день, проведённый с сыном Чжао Цзуна, он всячески пытался разгадать, что же за человек стоит пред ним, но все попытки были безуспешными. Лик Главы Тао Хуа оказался скрыт под сотней фарфоровых масок. Разбивая одну, Бай Цзы Фэн натыкался на вторую, не успевая удивляться их выражениям и форме. Личность хладнокровного правителя противоречила личности любящего братца, и уж тем более – похабника, чьей настольной книгой был сборник чунь хва. Окончив перевязку, Глава подал ему чашу с разбавленной кровью, и Бай Цзы Фэн уже в который по счёту раз подивился его недоверчивости. «Хитрый лис, – улыбнулся он сам себе. – Вынуждает меня быть первым, дабы избежать всякой опасности. Похоже, сблизиться с ним не будет такой уж простой задачей». Решительно сделав глоток, Бай Цзы Фэн вернул чашу Чжао Мин Я, который молча осушил её в три глотка, а затем – уселся на плетёной циновке, устроившись поудобнее. – Что теперь? – спросил он. – Ты сказал, что кровь Цзы Хэ приведёт проводников к её душе, но не объяснил, как именно это произойдёт. – Расскажите мне о сестре, – попросил его Бай Цзы Фэн. – Сконцентрируйтесь на образе Чжао Цзы Хэ и представьте его себе во всех подробностях. Чем больше деталей Вы сможете отыскать в своей памяти, тем быстрее мы найдём её заплутавшую душу. Чжао Мин Я нахмурился. Его пальцы лихорадочно скользнули по полу, сжав ткань циновки. – В первый раз я увидел Цзы Хэ, когда ей было двенадцать, а мне – семь, – сказал он через какое-то время. – Тот день приходился на канун Дуань У Цзе[3], по случаю которого, отец устроил торжественный приём для заклинателей из Лань Фэна, Син Шаня и Бай Ше. Все слуги были заняты на кухне, поэтому дети оказались предоставлены самим себе. Хао Бин и Цзы Цинь уехали на охоту вместе со сверстниками из числа приезжих гостей, а я остался в поместье вместе с Цзи. К тому времени я уже знал, что помимо меня, у отца есть и другие дети, которых я неоднократно встречал. Всех, кроме Цзы Хэ. Весь вечер я мастерил себе деревянный меч, стараясь ровно обстругать его рукоять, как вдруг – заметил, что отец покинул собравшихся. Он торопливо прошёл по двору, свернув в восточное крыло, куда никому не позволялось входить, кроме него, и я решил выяснить, в чём же дело. Подхватив свой «меч», я уже собирался было последовать за ним на запретную территорию, но в мою руку вцепилась чья-то ладошка, покрытая рисовой мукой. Обернувшись, я увидел перед собой девчушку в сиреневом платье, в озорных глазах которой время от времени вспыхивали языки пламени – такие они были живые и умные. – Тебе туда нельзя, ди-ди, – девочка погрозила мне пальцем. – Разве взрослые не говорили, что восточное крыло – находится для всех под запретом? Если будешь слишком своевольным, Повелитель сурово накажет тебя. – Кто ты такая? – спросил я, – и почему столь нахально ведёшь себя со мною? – Меня зовут Цзы Хэ, – девчушка вложила в мою ладонь цзунцзы[4], завёрнутое в раскрашенный лист тростника. – Я тоже принадлежу семье Чжао, как и ты. Услыхав это, я понял, что Цзы Хэ – ещё одно дитя, порождённое союзом моего отца и уличной девки; очередное отребье, с которым, в дальнейшем, я буду вынужден соперничать за место под солнцем. В ярости я бросил пирожное на землю, несколько раз наступив на него. – Никогда! – крикнул я, – никогда более не смей называть меня «ди-ди»! Подобные тебе могут обращаться ко мне не иначе как «молодой Господин»! Цзы Хэ расплакалась, но я всё продолжал топтать цзунцзы, словно этот поступок мог хоть как-то унять мой гнев. – Я был ужасен, – хрипло сказал Чжао Мин Я. – Лишь спустя много лет я понял, что совершенно незаслуженно обидел сестру, которая, несмотря на случившееся, много раз защищала меня от Хао Бина. Более того, я так ни разу и не извинился пред ней за это, – он тихонько вздохнул. Бай Цзы Фэн промолчал, никак не отреагировав на его откровение. «Я мог бы сказать, что это не так, опровергнув твои слова, но не буду, Чжао Мин Я, – решил он, – ведь ты и сам прекрасно знаешь, что поступил скверно». Зажмурившись и сложив руки на груди, Бай Цзы Фэн представил себе плачущую девочку в сиреневом цюне[5], а открыл глаза уже на пустоши, над которой парил густой туман, белый, как молоко. Слева от него стоял Чжао Мин Я, а справа – Чжао Цзы Хэ, окружённая духами девушек, похожих на неё, как две капли воды. Из-под густого снега к свету тянулись лимонно-жёлтые бутоны морозника и веточки цветущего вереска, по которым безжалостно ступала молодая Госпожа, вокруг которой скользили многочисленные духи, беспрестанно ей что-то нашептывающие. Лес из их бесплотных рук тянулся к её лицу, будто желая стереть с него несуществующие слёзы. – Цзы Хэ, – позвал Чжао Мин Я, но его голос потонул в завываниях северного ветра. – Тебе всегда было одиноко, Хэ, – донёсся до Бай Цзы Фэна шепоток духов. – Ведь ты проклята с самого своего рождения. – Не слушай их! – Чжао Мин Я рванулся к сестре, но не смог даже сдвинуться с места. Ему оставалось лишь взывать к ней, стоя подле Бай Цзы Фэна. – Своим появлением на свет ты погубила сначала мать, – духи закружились всё быстрее, – а затем и отца. Скажи, Хэ, есть ли что-то, ради чего тебе стоит жить дальше? – вопрошали они кровожадно. – Цзы Хэ! – крикнул Чжао Мин Я. – Ты ни в чём не виновата! На мгновение в глазах девушки промелькнула некая осознанность, и Бай Цзы Фэну показалось, что она начинает приходить в себя, но потом её губы дрогнули, и он понял, что она что-то сказала, но не брату, а духам вокруг неё. Устремив на них потухший взгляд, Чжао Цзы Хэ протянула им обе руки, словно решив присоединиться к их бешеной пляске. Наблюдая за Чжао Цзы Хэ, Бай Цзы Фэн вдруг услышал, как кто-то, раз за разом, окликает его. – Кто здесь? – тихо спросил он, и, следом за этим, в его голове возникло знакомое шипение, похожее на треск сухого полена в огне. – Глядите-ка, – проскрипел Ше Мо, – птич-ч-чка моя пож-ж-жаловала. Зач-ч-чем ты наруш-ш-шил границы моих владений? – Я пришёл за девицей, – мысленно отвечал Бай Цзы Фэн. – Её ждёт семья. Негоже удерживать её душу в заточении. – Не я, – змеиный демон аж присвистнул от возмущения, – не я удерж-ж-живаю её здес-с-сь. Ше Мо не мож-ж-жет с-с-соз-з-здавать видения такого выс-с-сокого уровня. То, что ты видиш-ш-шь – это её с-с-собственные мыс-с-ли, не я зас-с-тавил её думать их. – ХЭ! – неистово завизжали духи, все, как один, взывая к девушке. – Пойдём с нами! Мы знаем, как никто другой, что там тебя никто не ждёт. Твоё существование бесполезно и лишь… – их голоса вдруг заглушила тихая мелодия эрху. Поняв, что их увещевания прерваны, духи повернулись к Чжао Мин Я, недовольно зароптав. Бай Цзы Фэн также взглянул на Правителя, который опустился прямо в снег, мягко и уверенно водя смычком по струнам. Его глаза были закрыты, и он играл, ориентируясь лишь на слух. Голос инструмента сплетался воедино с треском вьюжной ночи, напоминая песнь одинокого странника, тоскующего по родному краю. В нём слышались невыносимое отчаяние и светлая печаль, тоска по родным местам и радость от осознания того, что у певца всё ещё есть дом, в который он может вернуться. Словно не чувствуя мороза, Чжао Мин Я всё играл и играл. Ветер тянул его за длинные волосы, блестящие, точно капли застывшей смолы на стволе недавно срубленного дерева. Их пряди, свободные от шпилек и гребней, развевались в воздухе шёлковыми лентами одной из танцовщиц Нань Юаня. За этим действом никто не заметил, как Чжао Цзы Хэ вздрогнула, без чувств упав на снег. Из её рта потекла тёмная кровь, окрасившая лепестки цветов в бурый цвет, а на бледном лице появился след лёгкого румянца. – Ж-ж-жалкий ч-ч-человеч-ч-чиш-ш-шко! – воскликнул Ше Мо. – Он з-з-забрал! З-з-забрал её у меня! На тёмном небе постепенно начали собираться тучи, прорезаемые золотом быстро вспыхивающих молний. – С-с-сегодня я отпущ-щ-щу тебя, птич-ч-ка моя, – прошипел он напоследок Бай Цзы Фэну. – Но, ес-с-сли мы вс-с-стретимс-с-ся вновь, я покаж-ж-жу тебе то, ч-ч-чего ты боиш-ш-шься больш-ш-ше вс-с-сего.***
Через какое-то время, очнувшись в покоях Чжао Цзы Хэ, Бай Цзы Фэн тихонько поднялся с пола и вышел за дверь, устремившись к выходу. На сегодня он выполнил всё, что от него требовалось, и теперь нуждался в хорошем отдыхе и тройном обеде. Обыскивая внешний двор в поисках ворот, через которые он попал в поместье Чжао, он почувствовал, как кто-кто навалился на него всем телом, едва не сбив с ног. – Юань Лу! – услышал он чей-то радостный голос. – Как же давно я тебя не видел! Сбросив с себя чужие ладони, Бай Цзы Фэн резко обернулся, ударившись подбородком о грудь высокого мужчины, слишком похожего на Чжао Мин Я, правда глаза его были не чёрными, а тёмно-фиолетовыми с золотыми вкраплениями, а волосы – вились, как шерсть молодого барашка. Широко улыбнувшись, мужчина схватил Бай Цзы Фэна за руку, потащив его за собой. – Я так рад нашей встрече, Юань Лу! – воскликнул он, ещё крепче сжав пальцы Бай Цзы Фэна. – Но, – незнакомец вдруг остановился, – что ты здесь делаешь? «Бесстыдство, – раздражённо подумал Бай Цзы Фэн, пытаясь припомнить, скольких детей произвёл на свет любвеобильный Чжао Цзун, и которым по счёту является его новый "приятель". – В каких отношениях Цао Юань Лу состоял с братцем Чжао Мин Я, что он считает своим долгом вести себя, аки возлюбленный после долгой разлуки?» – Цао Юань Лу очень помог мне в лечении Цзы Хэ, – ответил за него невесть откуда взявшийся Чжао Мин Я. – Само собой разумеется, мы должны отблагодарить его за это от имени всей семьи Чжао. – Что? – Чжао Ин Цзи косо взглянул на Бай Цзы Фэна, – он-то? Мин-Мин, тебе ведь известно, что Цао Юань Лу не сведущ во врачевании. Так как же он мог помочь сестре, если даже лучшие лекари Тао Хуа не знали, как её спасти? Глава Тао Хуа медленно обошёл обоих, преградив Бай Цзы Фэну дорогу. – Разве это так важно? – спросил он. – Сейчас – как раз время ужина. Давайте выпьем в саду. Похоже, нам всем есть, о чём поговорить. Бай Цзы Фэн покачал головой. – Я плохо переношу алкоголь, – возразил он. – Да и не думаю, что это такая уж хорошая идея. Ежели кто-нибудь прознает о том, что Глава Тао Хуа выпивает вместе со своим подданным, о нём могут поползти неприличные слухи. Чжао Мин Я недобро оскалился. – Здесь я решаю, что прилично, а что – не очень, – холодно произнёс он. – Да и тебе ли, в конце концов, об этом говорить, Цао Юань Лу? Неужто ты собираешься отказать мне в простой просьбе из-за сплетен? – Ань Лэ, – обратился он к уже знакомой Бай Цзы Фэну служанке, стоявшей поодаль, – проводи нашего гостя в сад. Чжао Ин Цзи нерешительно посмотрел на брата, явно опасаясь вступать с ним в пререкания. – Мин-Мин, – попросил он, – не надо. Ты ведь и сам сказал, что Юань Лу сегодня оказал нашей семье большую услугу. Разве это не заслуживает того, чтобы ты отпустил его с миром? – Цзи, – вкрадчиво прошептал Глава, – ты собираешься оспаривать мои распоряжения? Если хочешь сделать это, то для начала придётся убить меня и захватить всю власть в Тао Хуа. Но тебе-то, дорогой братец, силёнок на это не хватит, поэтому, на твоём месте, я был бы в словах поосторожнее. «Что не так с этой семейкой? – подумал Бай Цзы Фэн. – Разве так сложно хотя бы на несколько минут прикинуться братьями?» – Перестаньте ругаться, – воскликнул он, с превеликим трудом удерживаясь от желания всыпать обоим молодчикам по первое число. – Вы, Повелитель, хотите слишком многого. Я уже помог Вам сегодня единожды, и просить о большем – с Вашей стороны весьма невежливо. Ну а ты, – Бай Цзы Фэн высвободил ладонь из цепких пальцев Чжао Ин Цзи, отодвинувшись от братьев, – прекрати распускать руки. Я – не полый мешок и не безвольная кукла. Разумеется, ежели Господин Чжао Мин Я желает, чтобы я выпил с ним вина – я сделаю это. Но никаких ужинов, и уж тем более – касаний, – добавил он, строго посмотрев на обоих мужчин. Не замечая неестественную бледность Чжао Ин Цзи, он повернулся, решительно направившись вслед за Главой клана. «Как же мне всё это надоело, – ворчал Бай Цзы Фэн про себя, – что в Бай Лао Ху, что здесь, приходится учить уму-разуму сущих наглецов и бесстыдников. Это что, моё воздаяние за прошлые грехи?» Вскоре все трое вышли в сад, где в беседке уже был накрыт столик со всевозможными блюдами из дичи, в центре которого стоял большой запотевший кувшин и пара чаш, украшенных по краю золотым ободком. – Налей нам вина, – приказал Чжао Мин Я служанке. Не без труда подняв тяжёлый кувшин, Ань Лэ остановилась в замешательстве. – Прошу прощения, Господин, – робко сказала она, – Ваша покорная слуга позабыла принести третью чашу. Я сейчас же всё исправлю. – Не стоит, – остановил её Чжао Мин Я. Сложив ладони лодочкой, он подставил их прямо под горлышко кувшина. – Наш гость выпьет из рук хозяина дома, прямо как в старые добрые времена. Ты же не против, Юань Лу? – спросил он у Бай Цзы Фэна с улыбкой, приторной, как медовый сироп.***
Ровно восемь лет назад, во второй день четвёртого месяца по лунному календарю, поместье правящей семьи Чжао подверглось значительным перестановкам и изменениям. Слугам было велено подготовить самые просторные покои в восточном крыле, где располагался гарем Чжао Цзуна и украсить всё для предстоящей свадебной церемонии. Сплетни о жадности Главы клана, которому оказалось мало многочисленных любовниц, и который, позарившись на красоту сына Верховного Заклинателя, таки уговорил старого знакомого отдать юношу ему в наложники, доносились из каждого дома Цин Хуай. Когда Цао Юань Лу вышел из паланкина, горожане увидели, что новоиспечённый наложник Чжао Цзуна – совсем ещё ребёнок. На вид мальчику было не более пятнадцати лет. На лице его, всё ещё имевшим следы детской припухлости, отсутствовала какая-либо растительность. Юноша стоял так прямо, словно ему приходилось удерживать меж своих лопаток железный кол. Высокая причёска, украшенная шпильками с висячими украшениями, позвякивающими при каждом его шаге, ни на мгновение не склонилась под любопытными взглядами толпы, желавшей поближе рассмотреть сокровище, которое Чжао Цзун непременно захотел прибрать к жадным рукам. Сам того не подозревая, Цао Юань Лу выглядел в их глазах так величественно и гордо, будто он сам был Владыкой Тао Хуа, а не очередной игрушкой в гареме своего будущего супруга. Вспомнив день, в который Цао Юань Лу было суждено войти в резиденцию, Чжао Мин Я припомнил также и своё негодование, зародившееся в нём в то самое мгновение, когда он впервые увидел сына Верховного Заклинателя. – Так ты будешь пить или нет? – насмешливо спросил он Бай Цзы Фэна, не скрывая своего раздражения. – Помнится, при жизни отца, ты был ему чем-то, вроде ручной обезьянки. Делал всё, что только от тебя потребуется, и даже готов был вылизать его обувь. – Мин-Мин, не надо, – тихо сказал Чжао Ин Цзи, но Глава не услышал его или сделал вид, что не услышал. В носу у Бай Цзы Фэна защипало. Ощутив на левой щеке влагу, он поднёс руку к лицу, коснувшись горячей капли: тело, в котором он сейчас находился, помнило весь ужас и боль, перенесённые Цао Юань Лу когда-то, откликаясь на них слезами, которые он не мог в себе удержать. «Сукин сын!» – Бай Цзы Фэн прикусил губу, из которой тут же начала капать кровь. Не произнеся ни единого слова, он медленно подошёл к Чжао Мин Я, и, склонив голову, пригубил вино, успевшее нагреться от его рук. Допивая, Бай Цзы Фэн пошатнулся, случайно мазнув губами по ладони Главы, которую тот тут же отдёрнул. – Ну, а теперь-то я могу идти? – спросил он. – Я отведал вина, тем самым исполнив заветное желание Владыки, и хотел бы вернуться на постоялый двор, где остался мой конь. У меня ещё есть незавершённые дела в Цин Хуай. – Разумеется, ты сможешь уйти, – ухмыльнулся Чжао Мин Я. – Но лишь когда с вином будет покончено. Оно очень дорогое. Будет обидно, если столь ценный напиток пропадёт зря, не находишь? – Хорошо, – Бай Цзы Фэн натянуто улыбнулся ему в ответ. Приблизившись к столу, он поднял кувшин, и, придерживая его за пузатые бока, начал пить большими глотками. Когда вина осталось совсем чуть-чуть, Бай Цзы Фэн запрокинул голову, и прозрачные капли поползли по его горлу, очертив адамово яблоко. – Ваше здоровье, мой Повелитель, – церемонно произнёс Бай Цзы Фэн, сильно коверкая слова. – Этому достопочтенному было приятно встретить Вас, но, надеюсь, что вновь мы увидимся не скоро. Не удостоив его ответа, Чжао Мин Я молча спрятал за спину руку, всё ещё хранившую на коже отпечаток случайного поцелуя. Бай Цзы Фэн не мог сказать: был ли Глава клана удивлён его дерзостью или же смущён, но взгляд, направленный на него, был странным. [1] В древнем Китае было два основных вида книг: свитки, собранные из тонких бамбуковых дощечек, нанизанных на бечёвку, которые скручивались в тугой валик, а также – свиток из шёлковой ткани. Шёлк для письма обозначался словом «цзюань» (卷) – «свиток», «рулон». В настоящее время слово «цзюань» используют как единицу измерения объёма текста. [2] Принять отражение в чаше за змею «杯弓蛇影» – о чрезмерной недоверчивости и мнительности кого-либо. Как-то раз к чиновнику Юэ Гуану заглянул в гости хороший приятель, и они скоротали вечер за распитием вина. Уходя, гость выглядел встревоженным, а на следующий день – и вовсе занемог. Ни один из лекарей так и не смог выяснить природу его заболевания. Узнав об этом, Юэ Гуан навестил приятеля, справившись у него о причине болезни. – Давеча у тебя в гостях я пил вино и увидел в чаше очертания змеи, – ответил друг. – Я, всё же, допил чашу до дна, а вернувшись домой, – слёг с хворью. Услышав это, Юэ Гуан подумал, что в вине не могло быть змеи, и причину нужно искать в другом. Вернувшись домой, он внимательно осмотрел комнату, в которой находился с другом тем вечером, и сразу понял, в чем дело. Юэ Гуан вновь отправил приятелю приглашение, твёрдо пообещав его вылечить. Они сели там же, где и в прошлый раз, и Юэ Гуан налил гостю полную чашу. – Посмотри, – сказал он другу. – Есть ли в вине змея? –Да! – отвечал гость. Тогда Юэ Гуан подошёл к стене, сняв с неё лук и стрелы. – Ну а теперь? – спросил он. Разумеется, в чаше не было никакой змеи. Ранее в ней отражался лук, форма которого напоминала её силуэт. Указав на это, Юэ Гуан в самом деле излечил друга от хвори. [3] Дуань У Цзе (端午节) – праздник Драконьих Лодок – один из главных праздников Китая. [4] Цзунцзы (粽子) – блюдо из клейкого риса (иногда – с начинкой), завёрнутого в тростниковый лист. [5] Цюнь (жуцюнь) (裙) – традиционное женское платье.