Феникс в клетке

      Покинув резиденцию Чжао, Бай Цзы Фэн ещё долгое время был близок к тому, чтобы вернуться, высказав Повелителю Тао Хуа пару ласковых слов. Он был преисполнен праведного гнева, ибо Чжао Мин Я осмелился унизить его сразу же после того, как воспользовался рукой помощи, милостиво протянутой ему Бай Цзы Фэном.       «И чего я только ожидал от человека, который даже с родной сестрой ведёт себя сущим подлецом? – вопрошал Бай Цзы Фэн недовольно, – что он исправится за один лишь день? На какой дороге ты растерял всё своё благоразумие, Бай Цзы Фэн?»       Несколько раз споткнувшись, он вышел из поместья, заметив у самых ворот худощавую фигурку юноши в белоснежном шэньи[1], которая, на фоне сгущающихся сумерек, больше походила на неприкаянную душу, нежели на человека.       – Господин, – заговорщически прошептал парнишка, в котором Бай Цзы Фэн почти сразу же признал одного из лекарей, пытавшихся вылечить Чжао Цзы Хэ, – Господин, позвольте отнять у Вас немного времени.       Юноша до самого вечера ожидал его у врат резиденции, что не могло не смягчить сердце Бай Цзы Фэна. Хоть он и хотел поскорее добраться до постоялого двора, но оказался не в состоянии ответить грубостью на благопристойность.       – В чём дело? – спросил он.       – Меня зовут Фэй Сянь, – юноша почтительно поклонился. – Я – лекарь Тао Хуа.       – Цао Юань Лу, – рассеянно ответил Бай Цзы Фэн, спьяну едва не назвав своё настоящее имя.       – О, это мне уже известно! – воскликнул парнишка. – Я узнал Вас сразу же, как только Вы вошли в покои Госпожи Чжао Цзы Хэ! Признаться, я и представить себе не мог, что сын Верховного Заклинателя обладает столь глубокими познаниями о демонах, способными помочь в лечении недугов!       «Так вот оно что, – смекнул Бай Цзы Фэн. – Кажется, кое-кто совсем не прочь расспросить меня о Чжао Цзы Хэ».       – Фэй Сянь просит достопочтенного молодого Господина стать ему шицзунем![2] – восторженно воскликнул маленький лекарь, продолжая отвешивать поклон за поклоном, – один ниже другого. – Для меня было бы огромной честью обучаться у Вас!       «Нет», – подумал Бай Цзы Фэн, а затем обратился уже непосредственно к юноше.       – НЕТ, – твёрдо сказал он, едва не попавшись в очередную ловушку судьбы, по всей видимости, решившей, что он до конца дней своих должен быть для кого-то учителем. Отвернувшись от целителя, Бай Цзы Фэн, шатаясь, побрёл прочь от поместья, уже порядком успевшего ему надоесть за сегодня.       – Но Господин! – взмолился Фэй Сянь ему вослед, – если бы Вы великодушно поделились своими знаниями с другими, это спасло бы от верной смерти многих людей!       Услышав это, Бай Цзы Фэн остановился.       – Спасение жизней? – холодно переспросил он. – Я этого не желаю. К сожалению, иногда случаются определённые обстоятельства, благодаря которым мы вынуждены вести себя определённым образом. Если бы не они, я бы и пальцем не пошевелил ради того, чтобы помочь дочери Чжао Цзуна.       – Но ведь Вы – человек, а не демон! – крикнул лекарь. – Как можете Вы быть столь хладнокровным, когда дело касается чужой жизни?       После осушенного кувшина вина, Бай Цзы Фэн с превеликим трудом держался на ногах. Ему казалось, что стены и крыши домов сплелись в одно бесконечное серое полотно, достигающее самих небес, а дорога, мощённая брусчаткой, изогнулась змеёй, чтобы сбросить его.       Тусклый свет фонарей, развешанных через каждые шесть чи[3] по обеим сторонам дороги, напомнил Бай Цзы Фэну о нескольких днях, проведённых им во дворце Ю Лэ. Воспоминания, которые он всеми силами старался вытеснить из своего разума, постепенно начали просачиваться в его затуманенное сознание, вызывая приступ острого удушья, засевший в лёгких.       – Чужой, – невнятно произнёс Бай Цзы Фэн, стараясь не смотреть в глаза лекарю. – Надеюсь, время не охладит Ваш пыл, Госпожа Фэй, и, когда мы встретимся в очередной раз, Вы будете всё так же преисполнены желанием вмешаться в чужую жизнь.       Продолжив свой путь, он очень скоро вышел на городскую площадь, остановившись перед небольшой лавкой с громкой вывеской «Путь клинка». Немного ниже, у самого края таблички значилось: «Взяв в руки меч – от него и погибнешь, ступив на стезю заклинательства – рано или поздно станешь демоном, даже если помыслы твои были благими».       – Начав пить – вскоре сопьёшься, а начав есть – умрёшь от обжорства, – продолжил высказывание Бай Цзы Фэн. – Владельцу явно стоит поучиться красноречию, пока он не растерял последних покупателей с эдакой-то паршивой философией.       Несмотря на его неутешительные прогнозы, хозяин лавчонки явно не бедствовал: ступив за порог, Бай Цзы Фэн к своему большому удивлению обнаружил несколько больших групп заклинателей. Работники не успевали подавать всем желающим ловушки на духов и магические артефакты, которые, если он хоть что-то в этом смыслил, использовались при ловле демонов.       – Прошу прощения, красавица, – обратился Бай Цзы Фэн к молоденькой заклинательнице, которая, как и он, одиноко стояла поодаль, ожидая своей очереди. – Почему здесь такой переполох?       – Разве Вы не слыхали? – девица кротко улыбнулась ему, хотя голос её дрожал от волнения, – не так давно в Тао Хуа начали появляться демоны от мала до велика. Верховный Заклинатель назначил щедрую награду за их поимку, поэтому воины из разных провинций решили попытать удачу.       «Странно, – подумал Бай Цзы Фэн. – Судя по тому, что я слышал от крестьянок, заклинатели Тао Хуа находятся под управлением Цао И Цзина. Демоны вовсю орудуют на территории клана, а негодник-девятнадцатый в ус не дует, позволяя им вершить зло? И куда только смотрит Чжао Мин Я?»       – Вот как? – спросил он. – Но разве Верховный Заклинатель не должен отвечать за порядок в клане? Как же так вышло, что Цао И Цзин вместо того, чтобы истреблять демонов, созывает для той цели наёмников?       В глазах его собеседницы промелькнул страх. Быстро оглянувшись по сторонам, девушка поднесла к губам указательный палец.       – Нельзя, – шепнула она. – В Тао Хуа Вам простят многие провинности, за исключением тех, что связаны с Главой или Верховным Заклинателем. Ежели кто-то узнает, что Вы ставите под сомнения поступки Цао И Цзина, об этом всенепременно донесут, и Вы окажетесь в тюрьме.       Поблагодарив деву за наставление, Бай Цзы Фэн купил несколько сетей, бумагу для талисманов и Лунную Жемчужину, усиливающую свойства Юэ Гуана. Расплатившись, он уложил все покупки в рукав усянь и затянул потуже тесёмки кошелька.       Темнело. Людей на улицах становилось всё меньше и меньше: по всей видимости, горожане решили, что с появлением демонов, благоразумнее будет не выходить из дома поздним вечером.       Наслаждаясь прогулкой, Бай Цзы Фэн вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Сделав несколько кругов вокруг площади, он незаметно свернул в проулок, крепко сжав Юэ Гуан в руке.       «Следивший силён, – подумал Бай Цзы Фэн. – Перемещается довольно быстро, но тихо. Скорее всего, его целью является не смерть Цао Юань Лу, а нечто иное, ведь до сих пор он не предпринял попытку напасть».       Выждав ещё несколько минут, он уж было собирался покинуть своё убежище, как вдруг, перед ним возник человек в плаще, лицо которого скрывала маска.       – Кто ты такой? – спросил незнакомец, и Бай Цзы Фэну показалось, что он намеренно изменил свой голос.       – Цао Юань Лу, – ответил он, заметив, что аромат благовоний, отчётливо запомнившийся ему в ночь Юань Сяо Цзе, отсутствует. Как если бы первый и второй наёмники были разными людьми. – Полагаю, с моей стороны будет не слишком уместно задать тот же вопрос?       – Ложь, – мужчина усмехнулся. – Даже закалённый воин не смог бы избежать смерти от ранения в сердце, что уж говорить о сыне Верховного Заклинателя, никогда не занимающегося самосовершенствованием. Признайся, ты ведь демон, принявший обличье Цао Юань Лу?       – Хочешь знать, кто я такой? – Бай Цзы Фэн пожал плечами. – Интересно?       Незнакомец молча кивнул, в ожидании его ответа.       – Ну так вот, я тебе этого не скажу. Если считаешь, что я не являюсь Цао Юань Лу – что же, дело твоё, я не собираюсь спорить на сей счёт, тем более, с убийцей, повторно явившимся по мою душу. Ах, да, надеюсь, из-за того, что я выжил, у тебя не возникло никаких проблем с заказчиком?       – Закрой рот, – грубо прервал его мужчина.       – Только не нужно снова тыкать в меня мечом, – продолжал Бай Цзы Фэн с такой живой непосредственностью, что, сам того не зная, перещеголял даже дурачка-юродивого, прочно обосновавшегося у въезда в Цин Хуай. – У меня ещё прошлая рана не до конца затянулась. Ну да ладно, это ерунда, главное, что я жив и здоров. Кстати, старина, не хочешь это отпраздновать? Я плачý. В конце концов, мне удалось выжить лишь благодаря тому, что у наёмника-гэ случайно рука дрогнула, – он подмигнул убийце.       Если бы перед этой беседой к языку Бай Цзы Фэна заблаговременно привязали жернов, он успел бы намолоть столько муки для цзяоцзы[4], что слуги поместья Цао лишились бы работы как минимум на месяц. Усталость и раздражение, щедро сдобренные вином, давали о себе знать, и говорил он долго, легко и самозабвенно.       Окончив последнюю часть своего монолога, Бай Цзы Фэн обнаружил, что его единственный слушатель исчез так же внезапно, как и появился. Судя по всему, ему изрядно надоело выслушивать пустую болтовню, и он отправился восвояси, – мало ли у убийц работы по вечерам.       Нисколько не огорчившись, Бай Цзы Фэн вернулся на постоялый двор. Поднявшись в свои покои, он установил по всем четырём стенам сети, дополнительно укрепив каждую талисманом из собственной крови, дабы обезопасить себя от возможного поползновения змеиного демона, рассерженного сегодняшним происшествием. Устроившись в центре, Бай Цзы Фэн стянул с себя шань[5], свернувшись под ним клубочком.       «Но, всё же, – припомнил он слова заклинательницы, – откуда здесь столько демонов? Ранее они появлялись во всех кланах равномерно, но теперь, почему-то, лишь в Тао Хуа. Как если бы здесь находился некий источник искажённой энергии, влияющий на их силы».       Обеспокоенный Бай Цзы Фэн ворочался до тех пор, пока на крыши Цин Хуай не опустился рассвет, а за дверью, – не послышался знакомый сиплый голос. Тихонько стукнув в дверь, хозяин постоялого двора несколько раз кашлянул, прочищая горло.       – Молодой Господин, Вам пришло срочное послание, – сказал он. – Многоуважаемый Правитель приглашает Вас посетить поместье Чжао.       Умывшись, Бай Цзы Фэн переоделся в ханьфу цвета ночи, на правом рукаве которого красовался небольшой цветок орхидеи, вышитый лиловой нитью, после чего – собрал волосы в высокий хвост, заколов его тонкой шпилькой в виде резной головы феникса. Ювелир, изготовивший украшение, постарался на славу: на шейке птицы было заметно каждое пёрышко, а глаза, сделанные из двух тщательно отшлифованных гранатов, казались живыми.       Бай Цзы Фэн собирался медленно и лениво.       «Не знаю, что этот затейник выдумал на сей раз, – ворчал он, поправляя одеяния, – но я не собираюсь мчаться к нему по первому же зову. Невелика честь быть в шутах у Главы Тао Хуа».       Тем временем хозяин постоялого двора, наблюдая за утренним туалетом Бай Цзы Фэна, едва ли не бился в истерике: ещё бы, сам Владыка возжелал увидеть его гостя, даже приглашение с посыльным прислал, а постоялец, коему оно было адресовано, собирался со скоростью сонной мухи.       – Молодой Господин! – умоляюще простонал он, когда Бай Цзы Фэн начал развязывать пояс, очевидно, чтобы в очередной раз переодеться, – этот ничтожный старик ни за что не осмелился бы Вас торопить, если бы не страх перед наказанием, которое может назначить суровый Владыка, рассерженный долгим ожиданием.       – Да с тебя шкуру мало спустить, – произнёс кто-то. – И как ты только осмелился жаловаться на Повелителя?       Остановившийся в дверном проёме мужчина был не слишком высок и довольно коренаст. Его волосы, свитые во множество тонких жгутов, на затылке были собраны в тяжёлый узел, открывая взору шею, испещрённую следами каких-то символов и длинных извилистых линий, кое-где пересекающихся одна с другой. Казалось, будто рисунок был нанесён прямо под его кожу, огрубевшую от долгих практик под открытым небом и оттенявшую цветом холодной бронзы голубые глаза, сверкающие в полутьме, как у хищника.       Пристально разглядывая воина, Бай Цзы Фэн подумал о некогда существовавшем клане, последователи которого, все, как один, носили на себе следы замысловатого проклятия.       По некоторым слухам, Гуань Тянь[6] был основан сыном жрицы Ли Юэ, вступившей в греховную связь с одним из смертных мужчин. Младенец – оплот прелюбодеяния Ли Юэ появился на свет, покрытый узором проклятия, которое золотой дракон наслал на деву, что была избрана для того, чтобы служить ему, но вместо того – запятнала чистоту души и тела.       Когда сын Ли Юэ подрос и женился, основав Гуань Тянь, стало ясно, что проклятие золотого дракона легло не только на него, но и на всех его потомков, ибо каждый, в ком текла его кровь, рождался с рисунком на теле, который нельзя было стереть или уничтожить.       Словно возражая против несправедливости, вверенной её драгоценному ребенку, Ли Юэ создала для сына несколько артефактов, в числе которых были Сердце и Душа, воплотившие в себе силу её волос. Сердце Гуань Тяня помогало своему владельцу позабыть о прошлом, а Душа Гуань Тяня – познать будущее, неподвластное даже Богам.       – Учти, – обратился незнакомец к владельцу постоялого двора, – если ты ещё раз позволишь себе подобную наглость, я прикажу тебя высечь. Ну, а ты, – он разгневанно посмотрел на Бай Цзы Фэна, – поторопись, иначе и моему терпению придёт конец.       – Кто это был? – спросил Бай Цзы Фэн, когда воин вышел.       – Правая рука Главы клана, – прошептал мужчина, с опаской косясь на дверь. – Неужто Вы о нём не слыхали?       – Нет. А было что?       – Ну как же! – воскликнул хозяин, забыв о всякой осторожности. – Это же Фэн Мин! Его способности предсказывать будущее завидуют даже Великие Бессмертные! Насколько мне известно, – мужчина доверительно наклонился к Бай Цзы Фэну, понизив голос, – сам Верховный Бог прибегал к его услуге, задолжав Фэн Мину ответную!       – Прорицатель? – переспросил Бай Цзы Фэн. – Я думал, они давно исчезли с лица земли, вместе с Гуань Тянем.       Мужчина усмехнулся, подкрутив указательным пальцем кончик правого уса.       – Как знать, – лукаво произнёс он, – вполне может быть такое, что Гуань Тянь всё ещё существует где-то.       Многозначительно взглянув на Бай Цзы Фэна, хозяин кивнул ему на прощание, спровадив наконец медлительного постояльца на задний двор. Туда, где его уже ожидал Фэн Мин на коротконогом гнедом жеребце под стать хозяину. Выведя Се Ина из стойла, Бай Цзы Фэн легко вскочил в седло, последовав за угрюмым помощником Чжао Мин Я по уже знакомой ему дороге, ведущей к резиденции Чжао.       Во время поездки оба мужчины хранили молчание. Предсказатель, изрядно обогнавший Бай Цзы Фэна, время от времени недовольно фыркал, а сам Бай Цзы Фэн призадумался о том, как выглядят покои Главы Тао Хуа. Давеча он успел побывать в зале для допроса, но сегодня его не вызвали, а пригласили в имение, следовательно, Чжао Мин Я надлежало приветить гостя в одной из личных комнат.       «Будут ли покои Повелителя нагромождены так же, как у Цао Юань Лу, падкого на блеск каменьев? – думал Бай Цзы Фэн, пытаясь приноровиться к шагу коня. – Или, быть может, их стены увешаны не совсем приличными изображениями, как в чунь хуа?»       Каково же было его удивление, когда по прибытии он попал в просторный кабинет, вдоль двух стен которого высились до самого потолка громадные полки, плотно заставленные свитками. У основания каждой полки виднелся указатель, благодаря которому можно было с лёгкостью найти необходимый трактат.       Слева от окна расположился небольшой письменный стол в окружении циновок и подушек всевозможных расцветок. Сам же стол был усыпан посланиями и донесениями. Помимо печати провинции, в верхнем углу каждого документа красовался символ принадлежности отправителя к определённой фамилии: там были звёзды и цветы, квадраты с иероглифами «Мин» и «Цзян»[7], птичьи головы и даже изображения мечей, характерные для семей потомственных заклинателей.       Убранство покоев было чересчур простым для Повелителя клана, но вполне подходящим для того, кто собирался коротать в них время за работой. Никаких украшений и бесполезных мраморных фигурок – одни лишь книги, да официальные документы.       Проводив гостя, Фэн Мин оповестил о нём Чжао Мин Я, и, выразительно посмотрев на своего Господина, удалился восвояси. Бай Цзы Фэну пришлось подождать, пока Повелитель не прочитает до конца очередное послание и не отложит его в сторону, подняв на него глаза.       – Не знал, что вы с Цзи окажетесь настолько близки, – произнёс Чжао Мин Я после недолгого молчания, остановив взгляд на его шпильке. – Знаешь ли ты, что за украшение сейчас скрепляет твои волосы?       Бай Цзы Фэн отрицательно мотнул головой, и на лбу Владыки пролегла тонкая, едва заметная морщинка.       – Что же, всё именно так, как я и думал, – в забытьи он тронул лицо рукой, вымазанной в туши, оставив на коже сизое пятно. – Цзи не из тех людей, что во всеуслышание объявляют о ценности подарка.       Взяв ножны с мечом, Чжао Мин Я поднял их в воздух, на краткий миг обнажив широкое лезвие, вставленное в тяжёлую рукоять, украшенную пышным золотым пером.       – Это Фэн Хуан[8], – произнёс он, любуясь клинком. – Много лет назад, во время падения Бай Лао Ху, Верховный Заклинатель обнаружил в архиве клана редкий свиток, по которому в Лань Фэне позднее выковали пару артефактов феникса. Меч отец преподнёс мне, а шпильку – Цзи.       – Ин Цзи не говорил, что это украшение – подарок почившего Главы, – сказал Бай Цзы Фэн, всё более удивляясь странной дружбе Цао Юань Лу с сыном Чжао Цзуна.       «Странно, что Чжао Ин Цзи отдал такую ценную вещь другому, – подумал он. – Равно как и то, что Чжао Цзун был умышленно кем-то введён в заблуждение, ведь свитка, по которому можно было изготовить подобные артефакты, в Бай Лао Ху никогда не существовало. По всей видимости, во время нападения, кто-то воспользовался суматохой для того, чтобы пробраться в хранилище и подменить свитки до того, как они попали в руки заклинателей Тао Хуа».       – Что же такого особенного в этой шпильке? – спросил он.       – Это оберег, – отвечал Чжао Мин Я. – До тех пор, пока ты носишь его на себе, он будет защищать тебя от воздействия чар и магии, сохраняя ясность ума. Но, – Повелитель постучал костяшкой указательного пальца о стол, прерывая размышления Бай Цзы Фэна. – Я вызвал тебя по иному вопросу. За последнюю седмицу в Цин Хуай пришло множество донесений. Не только в столице, но и в близлежащих провинциях люди начинают страдать от сонной лихорадки. Я хочу, чтобы ты помог мне в этом деле.       Бай Цзы Фэн нетерпеливо потёр виски, всё ещё гудящие от вчерашней попойки.       – Вы же знаете, что такого недуга не существует, – произнёс он. – Для того, чтобы помочь всем пострадавшим, необходимо убить змеиного демона. Со смертью Ше Мо, мир, в котором он держит украденные души, рухнет, а сами души – вернутся в свои тела.       Чжао Мин Я поднялся, и, подойдя к Бай Цзы Фэну, протянул ему руку.       – Судя по тому, что я видел, ты отлично знаком с его повадками, – тихо сказал он. – Помоги мне избавиться от Ше Мо – и я восстановлю тебя в положении, которого ты долгие годы был лишён.       Бай Цзы Фэн лишь туже затянул пояс, ещё сильнее подчеркнув неразвитость и худобу тела Цао Юань Лу.       – Я правильно понимаю, – уточнил он, – Вы предлагаете мне убить змеиного демона в обмен на статус? Но я и без того являюсь сыном Верховного Заклинателя по праву рождения, – он вскинул голову, ненавязчиво демонстрируя два прокола в мочке каждого уха, сквозь которые были продеты серебряные серьги, унизанные нефритовыми бусинами[9].       – Формально, ты – сын своего отца, – усмехнулся Чжао Мин Я, – не спорю. Но на деле – лишь красивая статуэтка, выставляемая напоказ, дабы потешить взор гостей. У любого раба в поместье Цао прав больше, чем у тебя.       – Не слишком-то вежливо для того, кто решил попросить меня об одолжении, – заметил Бай Цзы Фэн.       Сделав глоток уже остывшего чая, пахнущего зелёной смородиной, Чжао Мин Я с интересом взглянул на юношу.       – Уж не в первый раз я замечаю твою бестактность в разговоре со мной, – ответил он, немного помолчав. – Тогда как моему отцу ты подчинялся беспрекословно: и душой, и телом. При нём-то ты и слова лишнего не смел сказать, а мне – дерзишь, да так отчаянно, будто совсем смерти не боишься. Странно, что твой норов успел измениться за столь короткое время.       – Душой и телом? – Бай Цзы Фэн оскалился, чувствуя, как в нём начинает закипать ярость. – Кажется, Вы заблуждаетесь на мой счёт.       – Почему же? Хочешь сказать, что ты не был подстилкой моего отца? Матушка, – Чжао Мин Я запнулся, – матушка была Госпожой резиденции Чжао, но, из-за подобных тебе, ей приходилось ходить с опущенной головой – столь велик был позор.       – Сочувствую, – Бай Цзы Фэн скрипнул зубами. Развязав пояс, он швырнул его на пол, после чего – распахнул ханьфу. Он демонстративно срывал с себя одеяние за одеянием, пока, наконец, не остался в одних исподних штанах.       – Очень сожалею, что Госпоже Чжао пришлось пройти чрез такое унижение, – его пальцы будто бы невзначай очертили шершавую полоску кожи, поверх которой шёл рубец от срезанного клейма. – Разумеется, я и представить себе не могу, каково это – склонять предо всеми голову, – Бай Цзы Фэн развернулся, продемонстрировав спину, покрытую паутиной застарелых шрамов.       – Оденься, – коротко бросил Повелитель, и Бай Цзы Фэн уловил едва заметную дрожь в его голосе.       – Вас так смущает мой внешний вид? – ядовито спросил он. – Это именно то, чем владел Чжао Цзун, не более. И, коли Вам так нравится сравнивать себя с ним, я и Вам могу подчиняться беспрекословно, – он вызывающе посмотрел на Владыку, приподняв подбородок. – Но лишь за соответствующую цену.       – Вот как? – Чжао Мин Я сделал шаг, оказавшись к Бай Цзы Фэну так близко, что можно было почувствовать запах жасмина, срывающийся с его уст при каждом вздохе. – Открыто смеешь предлагать подобное Главе Тао Хуа? Несмотря на то, что ты обрезанный рукав, должно же у тебя быть хоть немного гордости про запас! – он наклонился, подняв с пола шань и накинув его на плечи юноши.       Углядев в его действиях скрытое смущение, Бай Цзы Фэн решил немного позабавиться.       – Мой Повелитель, – он широко улыбнулся, показывая зубы, – только не говорите мне, что Ваш покорный слуга смог смутить Вас одним лишь видом своего бренного тела? Неужто Вы никогда не посещали Сады Тао Хуа?[10] Не занимались интересным под покровом ночи? Не крали поцелуй, лёгкий, точно летний ветерок? И не держали в руках чунь хва, во всех красках изобразившее слияние тесно переплетённых тел, блестящих от пота и раскинувшихся в томной неге любовных ласк? – ядовито добавил Бай Цзы Фэн, припомнив похабный сборник, главным героем которого являлся он, собственной персоной.       Чжао Мин Я спешно отвернулся.       – Закрой рот, – приказал он. – Если ты немедленно не приведёшь себя в надлежащий вид, я прикажу слугам вышвырнуть тебя на улицу.       – Ну и ладно, – буркнул Бай Цзы Фэн, – но учтите, что, коли из-за этого необдуманного поступка кто-то из именитых Господ польстится на мою скромную особу, пожелав взять меня к себе в поместье, я последую за судьбой и не стану помогать Вам с Ше Мо.

***

      На рассвете следующего дня Бай Цзы Фэн стоял у входа в резиденцию Чжао, ожидая появления Главы. На улице было ещё совсем темно. Лишь на востоке, кое-где, медленно поднималась полупрозрачная дымка, постепенно окрашивающая тёмное небо в тёплый бежевый цвет.       Покинув прошлым вечером покои Повелителя, находившегося в крайне озлобленном и дурном настроении, Бай Цзы Фэн чувствовал себя полностью отмщённым.       «Я был мёртв на протяжении полувека, и отбывал я этот срок в Лан Гэ, день ото дня коротая в обществе жадных демонов, – подумал он, сощурив глаза, казавшиеся изумрудными. – Намёк на мужеложство – меньшее из всех моих зол, Чжао Мин Я».       Переступая с ноги на ногу, Бай Цзы Фэн негромко щёлкнул в воздухе кнутом, – ожидание его утомило, и он надеялся поторопить Владыку, сборы которого затянулись дольше положенного времени.       Заслышав скрип отворяемых ворот, он, было, подумал, что сейчас увидит управляющего или старшего слугу, но перед ним стоял сам Повелитель Тао Хуа, за которым высился тонконогий вороной жеребец с белой точкой во лбу. Неизменно одетый в свои угольно-чёрные одежды, Чжао Мин Я был больше похож на демона, нежели на благородного заклинателя.       – Этот достопочтенный приветствует Повелителя Тао Хуа, – Бай Цзы Фэн церемонно поклонился. – Надеюсь, Вы хорошо выспались, как следует выкупались и всласть позавтракали? Но, разумеется, Ваш покорный слуга готов был ждать Вас столько, сколько потребуется, хоть всю веч… – ехидство Бай Цзы Фэна было прервано Чжао Мин Я, сунувшим ему в зубы печенье с засахаренными цветками османтуса[11].       Не произнеся ни единого слова, Глава Тао Хуа приторочил ножны Фэн Хуана к седлу и вывел коня на улицу.       – Владыка, – снова обратился к нему Бай Цзы Фэн, прожевав сладость, – вчера вечером Вы сказали мне явиться к поместью в час тигра[12] полностью снаряжённым, но так и не объяснили, куда и зачем мы едем.       Чжао Мин Я собирался что-то ответить, но тут ворота открылись повторно, явив фигуру статного всадника, похожего на него, как две капли воды. Иначе выглядели лишь радужки фиолетовых глаз, в которых сияли золотые звёзды, да волнистые волосы, которые из-за кудрей казались немного короче, чем у брата.       Засмотревшись на мужчину, Бай Цзы Фэн вдруг поймал себя на мысли, что Чжао Мин Я и Чжао Ин Цзи – единокровные братья.       «Почему они так похожи? – подумал он. – Черты лица, рост, телосложение, тембр голоса. Разве может быть столько сходства у детей, рождённых от разных родителей?»[13].       Когда конь Чжао Ин Цзи проехал меж ними, разделив Бай Цзы Фэна с Чжао Мин Я, и развернулся, загородив им обоим дорогу, лицо Владыки исказилось от ярости.       – Не хочешь объяснить, что всё это значит? – спросил он, и Бай Цзы Фэн увидел, как сжались его кулаки, сдавив удила с такой силой, что дублёная кожа пошла мелкими трещинами, грозя оборваться в любой момент.       – Я поеду с вами, – сказал Чжао Ин Цзи, и на его изящном лице появилась улыбка. – Путь в Лань Фэн долог и утомителен. Кто знает, что может случиться в дороге.       – Лань Фэн? – Бай Цзы Фэн обернулся к Повелителю Тао Хуа, не веря своим ушам. – Но зачем нам ехать в другой клан?       – У Главы Лань Фэна есть артефакт, который поможет нам выманить Ше Мо, – неохотно сказал Чжао Мин Я. Обернувшись к брату, он произнёс вполголоса: «Надеюсь, мне не придётся пожалеть о том, что я позволил тебе отправиться вместе с нами».       – Мин-Мин, ты просто чудо! – Чжао Ин Цзи хлопнул его по плечу, подъехав ближе к Бай Цзы Фэну. – Юань Лу, ты же рад, что гэ-гэ поедет с тобой? – спросил он.       «Несмотря на внешнее сходство, они разные, как небо и земля, – вынес свой окончательный вердикт Бай Цзы Фэн, переводя взгляд с Чжао Мин Я на Чжао Ин Цзи и обратно, – или, мне это только кажется?». [1] Шэньи (深衣) – длинный халат – неформальное одеяние. Бывает как мужским (чжицюй (直裾)), так и женским (цюйцзюй (曲裾)). Шэньи чжицюй нередко использовалось в качестве одеяния для учёных, а также – лиц, состоящих на государственной службе. [2] Шицзунь (师尊) – обращение к учителю. Иероглиф «ши» в нём переводится как «мастер», а «цзунь» – как «почтенный», «уважаемый». [3] Чи (尺) – мера длины, ≈ 33,33 см. [4] Цзяоцзы (餃子) – разновидность пельменей с начинкой из мяса, морепродуктов и овощей. [5] Шань (衫) – верхнее одеяние. Может также именоваться «пао» (袍) – «халат». [6] Гуань (关) – «связь», Тянь (天) – «небо». [7] Мин (明), Цзян (蔣) – фамилии. [8] Фэн Хуан (凤凰) – «феникс». [9] Количество украшений зависит от занимаемого ранга и статуса. Так у императора/императрицы может быть по три прокола в каждом ухе. У наложниц высокого ранга: гуйфэй (драгоценной), шуфэй (добродетельной), дэфэй (нравственной) и сяньфэй (талантливой) – по два-три прокола в каждом ухе, в зависимости от расположения к ним супруга. В контексте новеллы, основная власть принадлежит не императору, а Главе каждого клана, и уже затем – Верховному Заклинателю, сыном и наследником которого является Цао Юань Лу, у которого по два прокола, как и у Цао И Цзина. [10] Бай Цзы Фэн намекает на публичные дома, которые во многих кланах именовались садами. [11] Османтус – цветковое лиственное растение, произрастающее в Китае. [12] Час тигра – промежуток времени с 03:00 до 05:00 утра. [13] Единокровные – рождённые от разных матерей, но от одного отца.