Тихий напев сопротивления

Подул колючий западный ветер, в воздухе запахло майской грозой, черные тучи заволокли большую часть неба. Мужик тяжело вздохнул и задумчиво пробормотал: «Что ж мне с тобой делать, сынок…». Его слова заглушил далекий рокот грома. – Паренек, как звать тебя-то? – недавно произведенный в лейтенанты Петр присел и вновь самым внимательным взглядом осмотрел лицо юноши. Последний глядел на мужчину с недоверием, его зелено-бурые глаза были прищурены, брови сведены. – А вы меня на улице оставите, господин? Пожалейте сироту. Это высказывание оказало на Петра достаточное действие. Он смягчился и уступил упорству юноши. – Эй, Кать. Поди, завари нам чаю, да покрепче. – крикнул мужичок и, поднявшись с земли, ласково обратился к пареньку в лохмотьях. – Кончай на жалость давить, мальчишка, проходи давай. Потом небось тебя лишь боги отогреют. – Спасибо Вам, да благословят вас боги! Петр пробурчал еще что-то вслед пареньку, повесил ружье на стену и затворил внушительную дверь. Благо, неунывающий паренек смог вовремя найти приют у очага Петра с Катериной. Погода у подножия холма сменилась за считанные минуты: за резным оконцем уже нельзя было отыскать ни клочка некогда розовато-голубого утреннего неба. Вдали сверкали белые молнии, завершающиеся внушительными раскатами грома. Скромная изба стала крохотным островком в океане бушующей стихии, такой уютной, такой безопасной. Русый юноша стянул с себя дырявые сапоги, размотал портянки, аккуратно сложил свой кепарик на котомку и тихо присел на лавку, следя за каждым движением гостеприимцев. Он закинул ногу на ногу, сложил руки в замок и не шевелился. Баба Катя, пухлая, но крайне проворная для своих объемов и возраста женщина, хлопотала по хозяйству. Она достала из допотопного холодильника банку свежего молока и тарелку с круглой брынзой домашнего приготовления. От таких деревенских лакомств у всякого слюни потекут! Однако лицо и положение молодого человека ничуть не изменились, он продолжил отстраненно наблюдать за домашней суетой, вежливая улыбка не сходила с его губ. Что-то в нем переменилось – парень больше не излучал радостную и теплую энергию, его улыбка больше не была такой же искренней, как и раньше. Наоборот, сейчас от него веяло холодом, а сам юноша словно повзрослел на несколько лет, стал суровее и неприступнее. От былой открытости и чувства благодарности не осталось и следа. В рутинной домашней суете таких изменений не приметил никто. Катерина провела молодого человека в душевую, вручив стопочку свежей одежды. А ее муж не поскупился и отрезал толстый ломоть ржаного хлеба и помог жене с бутербродами. На дубовый стол были выставлены три чашки с отменным теплым молоком, бутерброды с брынзой и плошка овсянки. – Мальчик, звать-то как тебя? – спросила Катерина, закончив с приготовлениями завтрака. – Константин! Какой ж я вам мальчик, тетушка, мне уже восемнадцатый год идет! – А попрошайничаешь, как пятилетка в богомолье. – с упреком произнес Петр. Константин закончил с водными процедурами и, переодевшись во все чистое, подошел на кухню. – О боги, оборванца не узнать! Садись, угощайся поскорей, небось голодный совсем. – А здесь и вы не прогадали, тетушка! Слава богам, что даровали нам столь щедрый завтрак, за гостеприимство! – произнес юноша, поднимая глиняную кружку с молоком. Константин, пожалуй, после долгого изнуряющего пешего похода не отказался бы и от более сытного приема пищи, но, будучи верным своему принципу «довольствуйся тем, что дали», начал уплетать бутерброд за обе щеки. Как только деревенская пара покончила с завтраком, нетерпеливая баба Катя уставилась на паренька, приготовившись к долгому расспросу. Петр, будучи менее сентиментальным, не выказывал столь большого интереса к допросу, хотя появление неординарного юноши взволновало его, наверное, на порядок больше жены. Ему хотелось разобраться в том, что молодой человек стремился ему донести, в его многочисленных непонятных знаках. Петр относился к парню с небольшой опаской, нутром чувствуя что-то неладное, и ему хотелось это прояснить. Почему грязный и побитый юноша назвал его лейтенантом, почему он остановился у их избы? По какой причине оборванец появился в деревне рано утром, когда только светало? Из-за чего не испугался (и более того, даже обрадовался) наставленного в упор дробовика? Опасен ли он? Множество вопросов крутилось в голове мужчины, но он не мог поделиться своими сомнениями с болтливой женой, которая с жадностью разглядывала Константина. – Ой, Петенька, ты посмотри, какого красавчика мы подобрали! Лицо, фигура, манеры – все при нём! – воодушевленно осматривала юношу Катерина. Константин хотел что-то сказать не то из скромности, не то в знак протеста, но из набитого рта вырвалось лишь что-то отдаленно походившее на эмоциональное мычание. – Кать, ну дай мужику поесть. Проголодался, вишь, как уплетает. Он что, сбежит от нас, за окном одни молнии сверкают. Наконец, молодой человек жадно проглотил последний кусок хлеб, отставил кружку и тарелку в сторону и перевёл довольный взгляд на Петра с Катериной. – Что, Костян, вкусно было? – Ещё бы! Как в ресторане! – с уверенностью ответил юный подхалим и, отвесив поклон, продолжил нахваливать завтрак. Обменявшись любезностями с молодым человеком, Петр отправил свою жену за таёжным чаем и, понизив голос, строго обратился к юноше: – А теперь, дружок, выкладывай, как тебя сюда занесло.