***
Высокие потолки и бледные стены давили, нагнетали, душили. Это казалось невыносимым. Каждый день семнадцать лет быть взаперти этих гнетущих стен, точно в клетке. Когда-нибудь наступит и ее свободный полет. «Как и у тебя, ниисан…» Девушка взглянула на себя в зеркало, тяжело вбирая воздух, точно видит демона перед собой. Демона… Именно это и сказал Наруто-кун, когда она, радостная, поддавшаяся эмоциям и умиротворению от победы над врагами, подбежала к нему. Парень извинился за свои слова, и девушка конечно же их приняла. А разве она могла иначе? И лишь проглотила обиду. А ведь у всебогини чакры и матери всех живущих были такие же глаза. Подобным образом на нее реагировали еще многие после Наруто-куна. Потому что у нее глаза демона. Глаза того, кто чуть не уничтожил мир. Но взгляд у них был другой. Ее взгляд отличался от бездушного злого Кагуи. Ее взгляд желал любви и признания. Ее взгляд не желал уничтожить и поглотить мир. Она была совершенно иной. И сейчас, глядя на себя в отражении, она пыталась разглядеть что-то, чем можно гордиться, что можно любить и признать. Но всегда, только посмотрев на эти пустые светлые глаза, она видела семейный мрак. Казалось, будто такие глаза никогда не будут наполнены жизнью. Но в его предсмертном взгляде она увидела больше жизни, чем где-либо еще. Кажется, он точно обрел свободу и жизнь. Она смахнула наступившие слезы, сейчас особенно нельзя плакать. — Хината-сама, вас ожидают. Полупустое помещение с главой клана посреди казалось самым страшным кошмаром. Возможно и пострашнее злой богини Ооцуцуки. Девушка старалась дышать ровно, не выдавая своего страха перед отцом. — Надеюсь, хотя бы здесь ты не подведешь свой клан, — сказал он холодно. Как и всегда, — С этим никчемным делом. — Я не подведу вас отец. Хокаге лично обратилась ко мне с этой просьбой, — она честно старалась говорить так, словно ее голос не дрожал. Возможно получилось. — Пустые слова. Ступай, — небрежно, будто отдавая приказ, сказал Хиаши. — Хай! Выходя из кланового поместья, Хината задумалась, сколько еще продлится этот кошмар. Сколько еще ей бояться и обычных разговоров отца, словно это смертная казнь? Осознав, что жаления себя лишь пустая трата времени, по крайней мере сейчас, девушка собрала волю в кулак и направилась к своему заданию. «С этим я должна справиться» Девушка вышла за пределы поместья, уже собираясь к иную сторону, как вдруг опешила от возникшего голоса. — Здравствуй. «Какое холодное приветствие. Мурашки по коже» — З-здравствуй, Саске-кун, — только она уверенно собралась сделать что-то, как тут же ее мнимую уверенность снесли. Опять, — Я уже собиралась навстречу к тебе. — Не стоило. Я здесь. — Хорошо, тогда пройдемся по деревне, потом проведем осмотр за пределами, — коротко и ясно. Учиха молча последовал за обладательницей бьякугана. Она старалась идти несколько поодаль него самого, будто боясь посягнуть на его личное пространство. Кажется день обещал быть не раздражающим. Парень тихо следовал прямо по пятам Хьюга, за двадцать минут их «туристического» похода по Конохе, она не сказала ни слова. Такое молчание угнетало даже его, что уже казалось феноменом. Он осмотрел свою сопровождающую, она выглядела странно подавлено. Но это не его дело, так что он продолжил их молчаливый путь. А когда они прошли довольно людную улочку, в которой смешались всевозможные аппетитные запахи, Хината все же подала голос. — Это ресторан данго. Но… возможно ты и бывал здесь когда-то, — она неловко сделала паузу, смутившись, боялась напоминать ему те времена, когда он сбежал из деревни, — Если… если ты хочешь, можем зайти. Саске прикрыл глаза, внимая запахам, исходящим из забегаловки. «Итачи любил данго…» — Зайдем.***
Разобравшись со всей утренней суетой в больнице, розоволосая с удовольствием отправилась на заслуженный отдых. Сегодня у нее увы не получится увидеться с подругой, «сенсорные» дела. А Наруто занят реабилитацией, хотя кто его знает. Теперь же Сакура твердо решила, что помочь сенсею — ее главная задача. Вот только ее ярое желание не отменяло того факта, что мужчину она побаивается, а точнее его странного отношения к ней. Какой бы крутой девушка себя не считала, а просто так явиться к сенсею она почему-то не могла. И поэтому свой свободный час она потратила на придумывание правдоподобной причины зайти к нему. — Может заявиться и сказать, что плановый осмотр? Но он вряд ли поверит. Может сказать, что ему надо сделать прививку от бешенства? — девушка надула щеки, — Бака-сенсею она не помешает. Куночи вздохнула, понимая, что смелости просто так зайти у нее не хватит. А причину она придумать не может совсем. — Никудышная из меня ученица конечно. Даже Наруто спокойно навещал Какаши-сенсея, — жалобно простонала она, но вдруг почувствовала странное ощущение, называемое осинением, — Точно! Покормить сенсея будет просто гениально. Вспомнив недавнее блюдо, которым ее угостила Ино, Сакура возгорелась идеей. Если она наберет много еды, сенсей вряд ли откажет ей, слишком он вежлив — хотя в последнее время и не скажешь. В розовую неугомонную голову лез факт, что мужчина сладкое совсем не воспринимает. Тогда ей остается лишь думать дальше…***
Таким уверенным шагом она наверно никогда еще не шла, особенно в палату, где обитал один не очень доброжелательный пациент. Попытка — не пытка. Ее задача — помочь сенсею, ведь так? Девушка цокала своими новыми туфельками по коридору, уверенная в себе и своем не до конца понятном образе. Сакура и не заметила, как надела новый зеленый плащик, с разноцветным бисером и вышивкой, да и в придачу со странными «крылышками» сзади рукавов. Возможно ее образ и выглядел по детски модным, но от этого он не переставал ей нравится. Нося этот плащик, она будто кричала миру о том, что готова жить. Сакура даже и не помнит, как причесалась впервые за неделю работы, собрала волосы и нанесла легкий макияж. Странная радость и порыв вдохновения просто накрыли девушку, словно теплым одеялом в прохладный ветреный ноябрь. Куночи успела забежать во всевозможные забегаловки и рестораны деревни, по крайней мере те, которые не были разрушены Пейном. Розоволосая на радостях топала по коридору, неся в руках тяжелые пакеты с вкусной едой. Кажется, что запах еды разлетелся по всей больнице, и голодные сотрудники уже поглядывали на беспечно шагающую Харуно. Едва не пройдя мимо той самой палаты, девушка споткнулась, чудом не выронив священные пакеты. «Вряд ли надо стучать» И уже потянув свою ручку в сторону двери, девушка в предвкушении затаила дыхание. Было немного волнительно, словно она на первой тренировке с Какаши. Сакура и сама до конца не могла найти причину своего странного волнения, ссылая все на странные послевоенные времена. — Сенсей! Добрый день! — радостно с порога чуть ли не выкрикнула она, затем вспомнив, что пациент очень придирчив к шуму, — Прошу прощения… Девушка стыдливо опустила глаза, но продолжила переступать порожек, внося в палату свои пакеты. В ответ ей была лишь тишина. Опять. Сакура осмотрелась — сенсея не было. Она судорожно оглядела всю комнату вдоль и поперек. Девушка посмотрела на открытое окно, возможно был шанс и того, что мужчина сбежал так. «Его бы точно поймали… если он не погрузил всех в гендзютсу… Чертов сенсей!» Куноичи понеслась со всех ног на первый этаж, совершенно забыв о пакетах, что оставила в открытой настежь палате. Не сумев правильно рассредоточить свое дыхание, она задыхалась, то ли от страха, то ли от волнения. Харуно молнией примчалась к регистрационной, подумав, что сначала надо уточнить все. Хлопнув ладонью по ресепшену, она в панике взглянула на испуганного ирьенина. — Где Хатаке Какаши?! — чуть ли не запрыгнула она на ресепшн, отчего молодой паренек чуть дара речи не лишился. — Са-сакура-сан… Какаши-сама уже выписали утром, его перевели на домашнее лечение… так что он больше не должен находится здесь. — Выписали?.. — Да, — он вопросительно взглянул на девушку, — Харуно-сан, вы то должны это знать. Розоволосая поникла, ощущая некую печаль и груз на душе. Как лечащий врач и ученица Какаши, она должна была знать, что его выписали. Хотя откуда ей знать, если полдня бегала по ресторанам. И почему она пропустила эту информацию. «Потому что в облаках витаешь, вот почему» Сакура стряхнула эти мысли. Если у нее и сейчас начнется приступ депрессивной жертвы, то еда останется не съеденной. Твердо решив, что эти несчастные пакеты она донесет до сенсея, Сакура направилась прямо к нему в дом. Теперь от прежней радости остались лишь гордость и непонятное чувство стыда. И девушка ступала по улицам, вспоминая точный адрес учителя, понимая, что своего она добьется.***
Пустые одинокие стены сейчас не казались чем-то отторгающим, как было раньше. После своего душащего пребывания в госпитале в качестве жертвы, как ему казалось, квартира казалась такой родной. И хоть он не мог видеть всех красок своего освобождения, ориентироваться по дому он мог замечательно. Тсунаде покинула его квартирку несколько часов назад, а в воздухе до сих пор витала эта серьезная нагнетающая атмосфера. Великодушно «убрав» весь бардак в доме Хатаке, она проветрила его долго пустующую комнату, выложила одежду из шкафа, чтобы мужчине не пришлось гадать, что он надел. Точно заботливая мать. Перед уходом она даже успела осушить его «алкогольные запасы», со словами «обойдешься сейчас». Что ж, было трудно признать, но возвращение домой было приятным событием. Мужчина устало плюхнулся на диван, совершенно не заботясь о тех скрипучих звуках, что тот издал. Какаши сжал виски, боль не исчезла, хоть и было гораздо легче. Он наотрез отказался снимать печать с глаз, боясь потерять контроль и чакру. Но Тсунаде решила, что стоять на месте и оставлять слепого Хатаке это не план. Поэтому женщина сняла с него все печати, что были на Какаши, показывая свое доверие. Тем более он прекрасно понимал, что вскоре его ждет очередное поручение Хокаге, где пригодятся его навыки. Мужчина устало выдохнул, ему стоило бы освежиться после всех дней в больнице. Кажется, что он уже пропах различными лекарствами и душными стенами госпиталя. Было неприятно и тошно. Освежив себя в холодном душе, Какаши наспех натянул на себя домашнюю безрукавку и спортивные штаны, будто торопясь куда-то. Мужчина решил рискнуть и открыть глаза, не понимая своей затеи. Он уперся о раковину, внимательно глядя на отражение. Глаза горели неистовым красным. Только он поднял веки, как почувствовал усталость, чакра будто высасывалась из него. Но пересилив себя, он пригляделся внимательнее. В узоре некогда привычного ему мангекье красовались новые иные узоры, что означили лишь одно. «Вечный мангекье…» Мужчина едва касался руками своего лица, не веря в то, что видит. Сколько возможностей он открыл и закрыл для себя, обретя эти глаза? Он попытался сконцентрироваться, внимая красноглазому отражению в зеркале. Узоры в глазах закружились вихрем, создавая странный водоворот. Он почувствовал напряжение в глазах, но продолжал свою странную задумку, невзирая на проявившуюся боль в голове. Сейчас главным для него было концентрация. Концентрация и внимательность. Концентрация и внимательность. Тело стала покрывать светлая чакра, сгущаясь с каждым новым мгновением. Вокруг туловища образовывались странные кости, цвета белой чакры. Новое неописуемое ощущение начинало сбивать с толку, было странно и необычно. В клетке было тепло, точно ты в огне, что не обжигает, а греет. Вдруг шиноби почуял чужую чакру рядом, что сбило его внимательность. «Черт, опять!» Через секунду возникшая клетка стала исчезать, точно выгорая из тела, и оставила лишь пепел. Для первого раза было достаточно, как он считал, тем более его ожидали незваные гости. Нервно дернув дверной ручкой, он резко открыл входную дверь, представ перед неожиданной гостьей. Раздраженно взглянув на нее, он сам же и понял свою ошибку, когда девушка вскрикнула, завидев его красные глаза. За секунду своего «прозрения» он успел заметить мелкие детали, и наконец увидел образ девушки, что кажется уже начал забывать. Куноичи мигом отвела от него взгляд, боясь попасться под его гендзютсу. Девушка спрятала глаза за руки, в которых были огромнейшие пакеты, из которых кстати что-то выпало. Почему-то, это странное действо ученицы показалось ему таким милым и невинным, что Какаши на мгновение перестал чувствовать злость. Мужчина, раздраженно вздохнув, поднял упавший на пол спелый плод груши. — Йо, — безэмоционально поприветствовал он ее, — Что ты никак не успокоишься? — хотел бы он спросить в более грубой форме, но вдруг сдержался, увидев, что девушка все еще прячет взгляд. Как мило, — Я закрываю глаза, Сакура, можешь не прятаться. — Ох э… Добрый день, сенсей, — Харуно добродушно улыбнулась, чего уже не видел ее собеседник, — Простите, вы меня напугали. — Маа, я не ожидал гостей. Заходи. Сакура несколько удивилась, когда мужчина предложил зайти в дом и взял ее пакеты, бросив туда давно забытую несчастную грушу. И она неспешно переуступила порожек квартиры. «Что-то он как-то вежлив сегодня» Хатаке зашел в небольшую кухню, и положив пакеты на стол, обратил внимание на то, как необычно пахла куноичи. Неужели надушилась? — Помнишь, как тут все обустроено? — слепо обратился он к ней. — Конечно, я разложу все, — девушка спешно приступила разбирать пакеты вместе с их содержимым, надеясь, что еда не сильно остыла, — Сенсей, а вы чего с больницы сбежали? — вдруг спросила она, забыв упомянуть ее недавнее фиаско, когда она пришла к пустую палату при марафете. — Меня выписала Тсунаде. «Значит ему получше» — Ну тогда я надеюсь вы голодный — еды тут очень много. Разложив все по тарелочкам, Сакура достала и одноразовые палочки, успев при этом красиво накрыть стол. Жаль сенсей не оценит ее труд сейчас, но стол действительно выглядел шикарно, точно в дорогом ресторане. Харуно чувствовала себя милой хозяюшкой этого дома. А взглянув на сенсея, так и вовсе чуть ли не пустила слезу умиления. Мужчина выглядел по своему привлекательно в этой домашней атмосфере и одежде. — И чем ты решила травить меня сегодня? — Какаши пытался определить блюдо на запах, но множество догадок путали мысли. — Что ж, то, куда вы тыкаете свой нос — это мисо-суп. Рядом приготовленная сайра и обалденный оякодон, а еще тэмпура, якисоба и онигири, — девушка начала перечислять блюда, облизнувшись, все выглядело очень аппетитно. — Сакура, я не понимаю, ты решила скормить меня? — недовольно промычал мужчина, уже выбрав для себя сайру. —…и сашими… Нет, я лишь хотела порадовать вас. Итадакимас! — схватила она палочки, но так и не приступила к еде. Хоть когда-то ей должен выпасть шанс увидеть это лицо. По крайней мере она надеялась на это, ведь сидели они за одним столом друг напротив друга. Девушка была уверена, сенсей никуда не спрячется. — Я чувствую, как ты прожигаешь меня взглядом. — Я отвернусь. Только Какаши собирался поблагодарить ученицу за еду, и сказать, чтобы та оставила свои попытки увидеть его лицо и наконец начала уже есть, как внезапно схватился за голову, негромко мыча. — Сенсей! — Харуно быстро вскочила со стола, впопыхах начав поиски лекарства, что выписала Тсунаде-сама. Она пулей забежала в спальную комнату, и заметив на прикроватной тумбе полупустую колбу, быстро схватила ее. Вихрем вернувшись на кухню и нервно глотая воздух, розоволосая увидела, как мужчина спокойно убирал за собой посуду. — Уже все съел… — И оставил на потом, — добавил он, точно насмехаясь над ней. — Вы… Вы! Вы обманули меня, чтобы незаметно все съесть! — девушка чувствовала, как внутри начало все закипать и щечки покрылись алой краской. — Присаживайся, твои тарелки еще нетронуты, — ее возражений он будто не слышал и продолжил издеваться. Было обидно, но все же приятно, что учитель вновь доброжелателен к ней. Девушка по-доброму взглянула на потешающегося над ней учителя, он выглядел намного умиротвореннее, чем тогда в больнице. Сенсей всегда ненавидел медицину, это было понятно по его постоянным побегам с госпиталя. И хоть сенсей горд за ученицу, что та стала превосходным ирьенином, он никогда не скажет вслух, как ему не нравится это. И Сакура прекрасно это понимала, вопрос только «почему?» мучал ее. Была ли у мужчины эта неприязнь ко всему медицинскому с детства, или же это было связанно с его тяжелым прошлым? Сакура ответа не знала. Однако глаза были прикованы к тому, как мужчина по-хозяйски — естественно, это же его дом — сгребал грязную посуду в раковину, параллельно что-то кряхтя. — Помоешь? — отвлек он ее от мыслей. — Что? …А, да, конечно, — девушка пыталась отвлечься от бесконечных вопросов в ее голове, — Кстати, сенсей, раз вы… не можете пока смотреть на мир… хотите я вам почитаю? — неясно почему, но Харуно нервничала, выдавливая из себя этот вопрос. — Сакура, ты не моя сиделка, — раздраженно прозвучало в ответ. — Вообще-то! Я должна ухаживать за вами. И я знаю, что вы любите книги… так что… я могу помочь, — куночи чувствовала, как лицо ее заливалось краской, и была благодарна, что мужчина этого не видит. Но его странный смешок на ее предложение несколько задел. — Не испугаешься? — С чего бы? — Ты, верно, знаешь, что я хочу прочесть, — она была на сто процентов уверена, что он ухмыльнулся под маской. Опять издевается. — Где она лежит? — прозвучало очень уверенно с ее стороны, хоть она и чувствовала, как колени потрясывают от страха. На самом деле, Сакура не знала, чего ожидать от учителя после его странного поведения ранее. Ей казалось, будто с шаринганом он стал еще более отдаленным, чем ранее. Но сейчас он был… обычным? Девушка вышла в небольшую гостиную, гадая, почему сенсей так любит перечитывать свою порнографическую книжонку. В его книжной полке томилась куча разных произведений, говорящих о том, что Какаши любит не только эротические романы, но и высокую литературу. Путь до его спальни не казался таким уж длинным, но почему-то идти было трудно. Сакура разглядывала его дом будто по новому, словно первый раз оказалась тут. Только сейчас эти холодные одинокие стены начали казаться ей чем-то жутким и унылым. «Такие серые и грустные… как сенсей» Даже сказать, что мужчине нравится минимализм, было очень сложно, потому что в интерьере не было ничего. Совсем. На полке лишь две фотографии: с командами. Своих фотографий у него не было, только редкие фото природных пейзажей. Сакура и не думала, что ее наставник такой одинокий человек. Точнее она и не пыталась узнать. Девушке про себя стало стыдно, от того факта, что не интересовалась жизнью учителя. Разглядывая полки, ее взгляд зацепило яркое оранжевое пятно. Вспомнив, зачем она здесь, Харуно схватила книжку и понеслась обратно к сенсею. — Ты не торопилась, да? — Какаши-сенсей, простите я заплутала немного. Точнее заблудилась на дороге жизни, пока искала вашу книженцию. — Что же, приступай, — Хатаке поудобнее устроился на диване, раскинув руки в разные стороны. Сакура уверена, не носи он маски, его хитрый оскал был бы виден издалека. — Ну… кхм, с какой страницы мне начинать? — казалось, будто горло кошки скребут. Отчего-то хотелось провалиться сквозь землю, хотя она еще не приступила к чтению. — С любой, — черт возьми он точно издевался, — можешь начать откуда хочешь. И вот она, стоя посреди гостиной комнаты с книгой в руках, ждет своего смертного часа. И зачем она предложила? Это выглядело, будто сенсей — взрослый мужчина — сидит и ждет, что она разденется перед ним. Пальцы казались очень тяжелыми, точно свинцом налиты. Руки дрожали, как и коленки — стало холодно? Девушка через силу открыла случайную страницу, что уже казалось геройством, но не осмелилась опустить на нее взгляд. А Какаши молчал. Ждал. Будто чувствовал ее напряжение и наслаждался этим, точно голодный зверь. Он не торопил ее, словно надеясь на ее инстинкт самосохранения. — Э-э… эм… ну… — Сакура посмотрела на ожидающего ее чтения мужчину и все-таки опустила глаза в книгу, — С-спустя… спустя мгновение, его горячие пальцы оказались в ее жаждущем лоно… И по комнате разнеслись сладкие голодные стоны… — Продолжай. — Она почувствовала, как его горячая плоть оказалась внутри, нарастая и тогда… Все! — Сакура с криком захлопнула книгу, бросив ту на диван, рядом с Какаши. Сакура, с налитым краской лицом, спешно удалилась из комнаты. Зря зря зря. Не стоило ей этого делать. Не стоило вообще приходить. Она была права, когда сомневалась в Какаши. Почему он начал издеваться над ней? Будто хотел, чтобы она ушла… Он явно специально противился любой помощи, отвергая все и всех. Это безнадежно… — Сакура. Она замерла. Как и ее сердце, когда она уже находилась в миллиметре от двери. — Я… прости, ты еще маленькая, я не хотел. — Сенсей, вы... А быть может и небезнадежно. — Не могла бы ты повторить то, что ты делала тогда в палате? — его голос казался таким отстраненным, и таким бархатным. Кажется и ему некоторые просьбы даются не так просто. — Где у вас болит?