***
Шуршащие шумы леса казались такими спокойными, не нагнетающими своей посторонней суетой, что давила на разум. Здесь на природе было намного беспечнее и свободнее, нежели в Конохе. Деревня казалась просто тюрьмой — причем настоящей, ведь его планируют в скором времени посадить — душащей ужасной тюрьмой. Будто даже сами жители душили его своими опасливыми и презрительными взглядами — это угнетало. Для себя он твердо решил, что если освободится от Каге — а он рассчитывал на это — то сразу же уйдет из Конохи. Куда угодно, в любую страну, любое измерение — здесь его ничто не держит. Полетом свободной птицы он умчит отсюда, наслаждаясь желанным умиротворением. «Надо решить с кланом…» Саске долго думал об этом. Ничего сложного в осознании этого и нет, но… как решить ему эту проблему, если он не умеет чувствовать? И, как ему кажется, никогда уже не сможет. Юный Учиха уверен, полюбить ему не дано, поэтому он готов обременить любую девушку на возрождение его клана. Он создаст наследников, исчезнет из их жизни, свободно паря по миру, и затем вернется к уже возродившемуся, некогда великому клану. И он готов сделать это. «Она всегда меня ждала и готова ждать, тогда…» Но от мыслей его отвлек поданный его «сопровождающей» голос. «Ах да, мы же вроде как на «миссии»…» — Чисто, — сухо выговорила она, так, что это отвлекло Саске от извечных мыслей, — Ты отвлекаешься, Саске-кун. Это прозвучало осуждающе с ее стороны, разве она и так может? Неужели он углубился в мысли настолько? Дозор с Хинатой оказался чрезмерно спокойным и без лишних слов. Было слишком умиротворенно, и Саске не знал, что ему чувствовать по этому поводу. Хьюга была необычайно тихой особой, возможно он не привык к такому с его то командой. Не сказать, что ему не нравилась эта молчаливая слаженная работа, но его напрягал тот факт, что он не был сосредоточен на чем-то определенном. — Какова наша дальнейшая работа? — решил спросить он. — Основной целью является осмотр внешней территории, не более. Отнесись к этому серьезнее, пожалуйста, — было странно слышать от девушки некие приказы, он явно к такому не привык. Хьюга оказывается очень интересной личностью. Поэтому, не найдя слов, он лишь кивнул ей в ответ. Но вдруг послышался негромкий треск, отчего двое шиноби сразу же напряглись. Саске внимал приближающимся звукам и мигом спрыгнул с ветви, дабы быстро настигнуть врага. Беззвучно оказавшись за спиной неизвестного, он приставил к его горлу кунай. Мужчина замер в страхе, отчего на его лице выступил холодный пот. — Что ты… — Еще одно слово — и я прирежу тебя, — холодный, точно лед голос угрожающе шикнул на неизвестного. Вдруг с дерева спрыгнула и Хината, беспокойно глядя на Саске. — Саске-кун, отпусти его. Это Фуджима-сан, наш архитектор. — Что… — Совсем уже?! Треклятый ниндзя! — зло выплюнул мужчина, с ударом отходя от Учихи. Архитектор подошел к Хинате, что-то бубня себе под нос. — Прошу простить нас, Фуджима-сан, — спешно выдала она в легком поклоне, — Как ваше путешествие в страну молнии? — Пхэ… неплохо — надыбал пару архитектурных идей. А этот, — он указал взглядом на Саске, — Новенький? — Я приношу наши извинения, такого больше не будет, — мило улыбнулась она, все еще кланяясь. Мужчина довольно выслушал ее и продолжил свой путь. — Ты слишком перестарался с внимательностью, Саске-кун, — тихо, едва слышно хихикнула она в ладошку, — Тебе следует получше узнать наших жителей. «А зачем… если надолго я тут не останусь» — Прости за это, не знал, — прозвучало несколько неловко с его стороны, так что он опустил взгляд на землю, — Ты ведь наследница великого клана. Почему ты так извиняешься перед рабочим? Поистине странный вопрос застиг Хинату, но та лишь подняла глаза к небу, иллюзорно улыбаясь. — Неважно, какого класса этот человек. Будь он шиноби, рабочим, или купцом — все люди играют важную роль. Без этого архитектора в нашей деревне не было бы хороших построек. Ни квартала Хьюга, ни Учиха, — она говорит медленно, не спеша, чтобы каждое слово, каждая буква донесли свой смысл до Саске. И кажется он пытается это понять, хоть и слова кажутся ему такими странными. Ее голос так успокаивающе звучит, что он невольно представляет ситуацию: будь здесь Сакура или Наруто, то сразу же был бы скандал, шум и гам. Возможно его бы даже очень сильно упрекнули, за то, что чуть не убил главного архитектора Конохи. Вот вам и новая причина отправиться в тюрьму. А Хината поступила очень и очень странно — не упрекнула, нет, указала на ошибку и посоветовала ее исправить. Эта куноичи принесла свои извинения перед грубым строителем, ручаясь за Саске. Это было… так странно.***
Треск молнии раздавался отовсюду. Со всех сторон был слышен лишь он один, переплетающийся с песней тысячи птиц. Еще раз. И еще раз. Все громче и громче Громче Громче Горячая, обжигающая, точно лава, кровь стекала с его руки. Он чувствовал каждую каплю, что падала на мокрую землю. Кап Холодный, уже мертвый взгляд устремлен прямо на него. Кап Бледная ручка тянется к нему. Зачем? Кап В нос ударяет резкий запах крови. Такой железный и такой сладкий. Кап В промокшую от дождя маску попала кровь. Он пробует это железо. Кап Ему нравится. — Ка-каши… — девичий голос такой слабый.Она погибла от руки человека, которого любила…
Картина поменялась. Не было больше темноты, освещенной чидори. Зеленая поляна и тишина. — Позволь залечить твои раны, Какаши-кун, — она говорит так робко и мило, он не в силах отказаться от сладкого действа. Зеленое теплое свечение окутывает его пеленой наслаждения и умиротворения. Ниспадающие на него каштановые волосы обретали оттенок клубничного заката. Живые карие глаза позеленели. Так не должно быть. Он вонзает в нее райкири. Не должно. Снова пошел дождь. Снова ударила молния. Мертвое лицо смотрит в его глаза — Ка-каши…***
— Сенсей! Проснитесь! — девичий крик раздался по квартире, пытаясь перебить громкий звук молнии. Он опять активировал технику, находясь без сознания. Сакура в панике пыталась разбудить его, не касаясь молнии. — Прекратите! — она схватила его за плечо, точно втыкаясь в него лицом, словно не хочет видеть ничего. В голове будто что-то щелкнуло, ибо Какаши со скоростью света вскочил на ноги, распахнув с силой глаза. Сакура от страха вжалась в диван, прикрывшись одной лишь книгой, чтобы не попасться глазам Хатаке. Что это? Тоже иллюзия? Или тоже реальность? А что из этого было правдой?.. Почему он здесь? Так не должно быть… Алые глаза вгляделись в сидящую напротив девушку, находящаяся в ее ручках книга сразу же завихрилась в воздухе. И девушка поняла это, когда почувствовала пустоту в руках. Стало страшно, действительно страшно. В панике девушка прикрыла глаза руками, еще сильнее вжавшись в мебель. Внезапно она ощутила сильную хватку горячих, словно искрящихся рук — больно. Какаши с силой сжал ее руку, поднимая на ноги, и поднял руку выше, так, что в силу разницы в росте, девушка висела в воздухе, сжатая горячей мужской рукой. От непонимания происходящего, Сакура в панике всхлипнула, пытаясь вырваться из цепкой хватки. — Гхр… сенсей! — в страхе выкрикнула она. — Рин… Глаза странно сверкнули в непонимающем взгляде. Что это? Мужчина медленно ослабил хватку и опустил куноичи на пол, не веря в происходящее сейчас, словно это очередной кошмарный сон. Он прикрыл глаза, дабы не видеть испуганного лица девушки. — Ри… Сакура… тебе лучше… — Мне лучше уйти. И он не стал возражать. Опустил ее и остался стоять, точно статуя посреди комнаты. Сакура в спешке выбежала к порогу, быстро обулась и сбежала, забыв закрыть за собой дверь. Даже отсюда было слышно ее жутко быстрое биение сердца. А Какаши так и стоял, не смея шелохнуться, будто боялся чего-то. Боялся своих дальнейших действий. Он взглянул на свою руку, на которой застыл странный жар и непонятное чувство. «Нет нет нет нет» Кап Кап Кап Это же галлюцинации? Кап Пахнет так железно-приторно, завораживающе. Нет нет нет нет Она пахнет в точности, как ванильная железная кровь Рин. Это лишь иллюзии. Кап Рука по локоть красная, липкая и вязкая от крови. Он видит это. Видит это такими же кровавыми глазами. Мужчина осекается, ступая назад, но не найдя опоры в виде журнального столика, проходит сквозь. И так, ступая сквозь стены он доходит до ванны, в панике обыскивая туалетный столик. Все тщетно. Руки проходят сквозь шкафчика, где по его памяти хранились острые предметы. «Эти чертовы глаза!» Он сделает это руками. Но и рука не может коснуться лица. — Ксо!.. — Рин… оставь меня.***
Бежать до дома в знобящий неприятный холод, едва ли не в слезах, не сильно хотелось. Поэтому, взяв всю волю в кулак она успокоилась. Какаши всего лишь нужна помощь. И она видела, что есть плоды от ее невеликой помощи. «Надо сообщить Шишо» И она направилась в резиденцию. Добираясь до места главы, в голову так и лезли ненужные сейчас образы растерянного сенсея, что был готов вонзить в нее чидори. Картина воистину казалась страшной и напоминала… Саске. Именно в тот день, когда она поняла, что этого человека она не любит. И это не было любовью, не было ничем искренним, кроме ненависти. И в тот день ее спас учитель, что так походил сейчас на Саске. «И все же он другой… нет в его сердце темной мести… Сенсей хороший человек» Повезло, что Тсунаде была на своем рабочем месте, так что дожидаться ее не нужно было. Сакура стремительно ворвалась в кабинет шишо без стука. Благо та лишь разглядывала какие-то бумаги, и явно не была в плохом настроении, что уже плюс. — Сакура? — Шишо! Вы не поверите… я-я была у Какаши-сенсея и хотела немного помо… — задыхаясь от возбуждения бубнила она. — Харуно, отдышись. Зачем ты пришла к Хатаке? — Сенджу внимательно разглядывала подчиненную. — Я хотела проведать его и помочь с головной болью. Мне видимо удалось его как-то успокоить и… когда я лечила его… шаринган пропал, — Сакура сделала паузу, вглядываясь в удивленное лицо Пятой, и спустя секунду продолжила, — Но лишь на мгновение. Тогда я влила в него несколько больше чакры, чем обычно, и видимо этого хватило, чтобы глаза деактивировались. Но стоило мне прекратить, как в глазах опять появился шаринган. — Хмм… — Тсунаде напряглась, обрабатывая полученную информацию. Это многое меняло в их положении, — Значит глаза пропали, когда ты пользовалась ирьениндзютсу… Глаза напрямую связаны с мозгом, хмм… видимо проблема еще и в нервах, — женщина рассуждала вслух, надеясь, что это наведет ее на новую мысль, — Сакура. Пока мы не поймем, что делать с Какаши, постарайся как можно чаще к нему заглядывать и работать над его головой. Без бьякуго никто не сможет этого, так что постарайся. И сообщай мне о каких-либо изменениях. — Хай! И, Тсунаде-сама… — она затаила дыхание, — Сразу в процессе «лечения» он… он заснул и… как мне казалось, вполне спокойным сном, но… потом он начал кричать во сне имя той девушки… Рин. Сенджу тяжело вздохнула, явно осознавая, в каком состоянии позже была его психика. — Он будто разговаривал с ней. А затем активировал чидори и вскочил на ноги… — Он не ранил тебя? — Нет, он сразу же пришел в сознание, — она вспомнила его переполненное эмоциями лицо, — Тсунаде-сама я хотела спросить вас, знаете ли вы что-нибудь об этой девушке? — Сакура, пойми, ему пришлось очень нелегко и… он пережил посттравматическое стрессовое расстройство. Я знаю, я пыталась ему помочь, — женщина тяжело вздохнула, продолжая говорить, — Нохара Рин. Я не особо знала эту девочку, но она действительно была талантливой. Когда у Хатаке были проблемы с глазом, я видела, как она хорошо справляется с ирьениндзютсу. Я знала лишь то, что она была одним из немногих близких ему людей, наряду с Сакумо. «Сакумо… Хатаке?» — Девочка была действительно талантливой, но рано погибла. Эту историю ты уже знаешь. — Поняла вас.***
«Прогулка» по лесу была на удивление тихой и приятной. Давно он так не отдыхал, если это вообще можно назвать отдыхом. Обычная разведка вокруг деревни, в мирное как никогда время — что может быть проще? Он был бы и рад делать это все один, да вот только не удосужившись должным доверием — оно и понятно — вынужден прогуливаться со своей сопровождающей. Не сказать, что она хоть как-то ему докучала, отнюдь, но было в ее присутствии что-то не то, что-то неправильное. А может и наоборот, самое правильное, что возможно, и поэтому он чувствует что-то странное. И все же, не будь ее рядом, он конечно вряд ли бы остался в пределах Конохи. Да и сейчас ему ведь ничто не мешает сразить ее — «нет. Она слишком нежна» — вырубить и сбежать. Как бы не была сильна наследница Хамуры, но все же он сильнее. А хочет ли он этого? Не натворил ли он достаточно бед? Хватит с меня Эти грехи не искупить и за всю жизнь Но я попытаюсь — Никого, — звучит негромкий зов Хьюга. — И неудивительно, — тихо хмыкнул он, — Послевоенное время довольно тихое — никто не вздумает нападать сейчас. По крайней мере в ближайшее время, — не зная почему, но Саске пытался выйти на диалог с Хьюга. Ее рассуждения о сущем казались достаточно интересными и возможно даже схожими с Итачи. — Тогда можем скоро возвращаться. Но она совершенно не хотела выходить на диалог. — Хорошо. Отчитаемся Хокаге. Возвращаться в деревню они особо не спешили. Ни Саске. Ни Хината. Будто у обоих была причина не хотеть возвращаться, боясь того, что было в деревне. Осуждения. Его осуждают и презирают все живые существа, кроме казалось бы Команды. Всеми ненавистный отступник, сбежавший с деревни. Мальчик из проклятого мертвого, некогда великого клана. Проклятый мальчик боится возвращаться в осуждающую деревню, вновь играя холодное безразличие. Ее осуждает родной клан и отец. Принцесса Бьякугана, которая уступает младшей сестре. Она боится возвращаться в деревню и вновь слышать то, что она недостойна быть носителем великих глаз. Несчастная принцесса боится возвращаться в осуждающую семью, снова играя покорность. Их бесшумный путь по деревьям до Конохи кажется бесконечным. От нежелания ворочаться, они будто синхронно сбавляют шаг. Хината передвигается медленнее, явно отставая от Учиха, словно специально. Он бы и не заметил этого, если она вдруг не подала голос. — Ты… как ты живешь с этим глазом? Он остановился. — О чем ты? — Как ты живешь с силой, в которую боятся взглянуть люди. Как ты живешь под боязными взглядами других? — глаза утонули в темной челке, а голос словно поник в бездну. — Это сила. И она дана не просто так. Не стоит стыдиться своей силы — гордиться. Мне безразлично, как люди смотрят на мой глаз, но если надо — я его скрою. — Считаешь ли ты себя достойным этой силы? Он переместился на ветвь, где невидимо стоит она, словно тень. Во взгляде мелькнул божественный дар в глазнице. — Да. И она поднимает на него светлые, данные вместе с силой при рождении, глаза. Во взгляде странное смирение. Благодарность? — Я поняла тебя, Саске-кун. Спасибо тебе. Они продолжили стоять на ветви, пока глухая тишь не сдавила пространство. Саске внимал ее белым глазам, не зная, что должен говорить сейчас. Черные глаза будто изучали, сканировали вдоль и поперек. Хината первая сделала шаг, и двинулась дальше — домой. И он последовал за ней. «Неужели она стыдится своего бьякугана?» Добравшись наконец до ворот, в деревню заходить они явно не спешили, вновь оттягивая момент. Но от времени никуда никто не денется. И они зашли. На мгновение его захватило желание попрощаться как можно скорее, но это мгновение улетучилось. Хотелось услышать еще один странный вопрос или просьбу, что угодно. Она повернулась к нему. — До встречи. — До завтра. Девушка уже было развернулась, неспешно шагая в сторону нелюбимого дома, но прохладный одинокий голос остановил ее. — Я приду к кварталу Хьюга? Медленно обернувшись, она вновь увидела его устремленный точно в землю взгляд. — Не утруждай себя. Я буду ждать у Учиха, — она улыбается одними глазами, вежливо отвечая на его попытку продлить диалог. — Тогда договорились, — он говорит слишком спешно для себя, не поспевая за бесконечными мыслями. — До свидания. — До свидания. До завтра.***
Жгучее желание покончить с собой кажется понемногу угасало, но все еще казалось наилучшим вариантом. Каждый миг этой треклятой жизни давался ему с трудом. Каждое мгновение казалось бессмысленным, серым. И если его жизнь не наполнена оттенками серого, то в ней точно есть краски багрового цвета. Красные пятна на протяжении всей его жизни преследовали, оставляя за собой столь же кровавый след. Вся его жизнь серая, с пятнами красного. Серая — за то, что не умеет жить. Красная — за то, что не ценит чужую жизнь. У всех шиноби жизнь схожа. У всех, но не у него. У шиноби жизнь цвета хаки, произошедшего от зеленого. От цвета жизни и мира. У шиноби этот цвет немного потертый и грязноватый, но явно зеленый, поэтому хаки. И лишь мелкие пятнышки красного — их не так уж и много. Капля красного, ради моря зеленого — цвета мира. Жизнь шиноби цвета хаки, с мелкими пятнами красного. Его жизнь серая, обогренная красным. Серый — за хладнокровность Красный — за Рин. Он чувствует тяжесть своего веса — материален. Рука вновь может ощутить касание холодных стен. Он не уверен в своих действиях. Но уверенность ему и не нужна. Тяжелыми шагами он ступает по холодному полу до ванной. Это всегда странно, после того, как он становится вновь осязаемым, так что он не может привыкнуть к этому ощущению. Теперь уже его рука спокойно касается шкафчика, доставая оттуда ножницы. Иных острых предметов в его доме нет. Пятая забрала все оружие, словно боясь, что ребенок поранит себя. Сталь кажется такой холодной, что пальцы невольно немеют. В зеркало смотреть он не хочет — стыдно перед самим собой. Рука, обжигаемая ледяной сталью, тянется точно к лицу. Но замирает. В нос резко ударяет запах весны, так что затуманивает его разум. «Нет. Она точно ушла» Тогда почему он чувствует легкий манящий аромат вишни где-то за дверью? Он оставляет ножницы томиться в шкафчике и выходит. В коридоре стоит тепло весны — почему только сейчас он заметил это? Стоит ему закрыть глаза, как в голове сразу встает цвет весны. Розовые оттенки играют в голове, пока он, точно ищейка, следует за запахом вишни. Рука сама тянется к все еще горячей ткани. Он зарывается в нее лицом, вбирая аромат тепла и весеннего спокойствия. Какаши хмыкает про себя, конечно, забыла плащ. Он остается стоять в коридоре, внимая розовым оттенкам в его сознании. «Она вернется»