***
Она не смела переступать порог его дома — не сейчас, когда остались осадки после вчерашнего инцидента. Но совсем бросать «надзор» над учителем она не намеревалась. Так что, запрыгнув повыше, прямо на то самое здание, где и находилась одинокая квартирка одного не совсем психически здорового сенсея. Харуно, подобно агентам АНБУ заняла удобную позицию для слежки, попутно скрывая чакру, зная внимательность сенсея. Сейчас очень кстати пригодился бы бьякуган, но увы природа не даровала ей улучшенный геном, так что приходилось напрягать зрение и высматривать действия «цели» в окне. Странно, что никаких особых признаков жизни он не подавал, заставляя не на шутку забеспокоиться Сакуру. Но спустя некоторое время куноичи все же заметила знакомый силуэт в окне — Хатаке медитировал. «Даже отсюда чувствую, как концентрируется его природная чакра» На часах лишь девять утра, а она уже устала следить за бездвижным сенсеем, что погрузил себя в долгую медитацию. Было бы проще либо уйти прочь, либо зайти к нему. Хотя вряд ли после вчерашнего он бы спокойно пустил ее к себе, да и она не торопилась заглядывать. С каждым новым часом приходила серая тоска, как же скучно сидеть одной и наблюдать за мирной жизнью учителя. «Мирной… конечно» Для себя Сакура четко поняла, что она точно не смогла бы служить в разведке АНБУ и часами, а то и днями, неподвижно наблюдать за целью, не имея возможности с кем-то поговорить. Кажется заглянуть к Хатаке уже не было таким плохим и страшным решением, уж лучше, чем торчать на крыше часами. Время текло так медленно и мучительно плавно, будто остановилось вовсе. В перерывах между медитацией, сенсей отдавался разминке, то качал пресс, то отжимался, то еще что — через ее не столь обширный обзор было мало что ясно. Вот кружат последние золотые листья, вот какой-то бродячий кот сменил свою позу для сна, удобно устроившись на дверной калитке, а вот проходит гражданская семья, мило беседуя о бессмысленном. Было и в самом деле скучно. Но вот она увидела профиль сенсея, тот решил открыть окно, которое точно выходило на соседнее здание, крышу которого заполонила Сакура, точно приглашая никудышную ученицу к себе. «Спалил все таки» И куноичи ничего не оставалось, кроме как принять молчаливое приглашение, и залезть в окно квартиры — обычно так врывался в здания только Хатаке. Наконец оказавшись в квартире, Сакура почувствовала гнетущее, даже несколько душащее чувство. То ли оно исходило от Хатаке, то ли вчерашний осадок все еще витал в воздухе. Тишину решил первым нарушить Какаши, устроившийся у стенки, раздраженно сложив руки в крест, тем самым отмечая свое недовольство. Как будто это Сакура вчера сквозь сон чуть не убила его. — Сегодня без угощений? — саркастично начал он. — Не успела прихватить, — хмыкнула она, — И вам доброе утро, Какаши-сенсей. — И долго ты собиралась следить за мной? — И как давно вы поняли, что я слежу за вами? — С самого начала. Девушка вздохнула, ну кто бы сомневался. И к чему тогда был весь цирк? — Я не нашла смелости зайти к вам, — она опустила виноватый взгляд, — Я думала… вы не захотите видеть меня после вчерашнего. — Не хочу. Словно иголочкой в сердце. Было неприятно, несколько обидно и грустно. В комнате наступила гробовая тишина, точно уши заложило от давления в голове. И лишь тяжкий, усталый вздох мужчины прервал тишину. — Сакура, прости, — коротко, без лишних слов и оправданий. Прозвучало то ли настолько холодно, что показалось искренне, то ли взаправду это была чистая искренность в его голосе. Это давало хоть какую-то надежду. — Не стоит, сенсей… — в голосе загорелась слабая надежда, точно воодушевилась впервые за утро, — Моя задача, как вашего лечащего врача всегда заботиться о вас. И постараюсь сделать все, что в моих силах. — «Всегда» у тебя не получится, — отрешенно сказал он в пустоту, отчего в комнате стало еще холоднее. — Вы настолько неуверенны во мне? Думаете мне не хватит сил? — Не тебе. «О чем он говорит…» — Я… я могу продолжить ваше лечение? — замешкалась она на месте, спустя минутного молчания, что посеял Хатаке. Ей казалось, что даже сквозь закрытые веки он сверлил ее тяжелым взглядом, она чувствовала. — Да. И хоть девушка не представляла, насколько тяжело давались слова мужчине, она понимала, что, вряд ли произошедшее оставило его. Тяжелой походкой Какаши ступал к креслу, молча зазывая за собой Сакуру, и та также молча подчинилась. Устроившись поудобнее, он откинул голову за спинку старого кресла, целиком и полностью отдавая свою седую голову во власть куноичи. Серые волосы свесились, открывая вид на закрытое маской лицо Хатаке. Вот если бы только… — Если я начну бредить во сне — не стесняйся применять силу. И будь добра, не вливай в меня столько чакры, чтобы меня усыпило, — прозвучало недовольно с его стороны. — Расслабьтесь. Сакура даже не касаясь чувствовала его напряжение, оно будто тяжелой аурой накрывало и ее саму. Едва ли она коснулась висков мужчины, как тот вздрогнул — нервничает. И даже этому было объяснение, переживал из-за прошлого вечера. До конца расслабиться после ее просьбы он не смог, но зато перестал хмуриться и опустил плечи, что нервно приподнимали его корпус. Только теплые девичьи ладошки тронули ледяной взмокший лоб, как Какаши почуял странное живое движение внутри чужой руки. Он дернул головой в сторону. Странное, жгучее желание изучить все, что внутри. Как сладко. — Я не кусаюсь, сенсей. Успокойтесь, — пробурчала вишневая куноичи, что кажется рассмешило мужчину. — А я — да, — серьезно выдал он, отчего девушка пошатнулась, едва услышав его угрожающий тон, — Если мне не понравится какое-либо твое действие — я буду кусаться, — улыбается он одними глазами. Сакура уверена, под маской точно скрыт хищный оскал. Сенсей решил поиграть? Она отчего-то не сомневается в своих способностях и смело продолжает подносить ладони к нему. Едва ли мистическая ладонь начинает свое действие, как мужчина перехватил руку куноичи, крепко схватив ту за кисть. Мелкая дрожь прошлась по руке, Сакура непонимающе смотрит на сенсея, что поднес ее ладошку к лицу, будто обнюхивая ее. Аромат весны вновь ударил в голову. Харуно молча продолжает взирать на странное поведение учителя, затаив дыхание, стало слышно собственное биение сердца. Мужчина медленно, едва различимо под маской, приоткрыл рот, отчего та спустилась на пару миллиметров вниз. Все ближе поднося девичью ладошку к себе, он внимал ее пульсации — нервничает. Секунда. «Что он собирается делать?» Плотная ткань маски касается руки. Холодное дыхание ощущается на ладони. И мурашки по телу. Секунда. Она ощущает тяжесть зубов, проходящих сквозь маску. Больно. На ладони выступают первые капельки крови. Не дав драгоценным вишневым каплям упасть на пол, он через ткань вбирает ее последние крапинки. Как он и думал — точно вишня с легким железным привкусом. Не ванильная горечь Рин. Сакура в изумлении не может понять, что точно произошло. Он укусил ее? «Почему так больно? Это были клыки?..» Наконец крепкая хватка отпустила разгоряченную кисть, где все еще видны следы его рук. Девушка не успевает опомниться, что это было? — С-сенсей… что вы… — вдруг решилась подать она голос, хватаясь за раненую руку. — Я ведь сказал, — довольно ответил он ей. — У вас такие острые зубы… — она все еще не поняла, что точно произошло, — Вам не понравилось, что я делаю? — Нет. Это было предупреждение, — он приоткрыл один глаз, странно сверкая шаринганом, — Можешь продолжать. И ей не оставалось ничего, кроме как подчиниться.***
Как же хочется сбежать. Оставить все попытки вернуть его к свету. Он сам вернется. Со временем. Внимание ему не нужно, только тихая вера. И сейчас он вполне бы чувствовал ее, он и чувствует, но не полную. Взоры людей по прежнему давят. А она не давит. Потому что и не смотрит. «Интересно, почему именно она» Весь этот хинатовский вид дает понять одно — ей все равно. Настолько все равно, что все время их совместных «прогулок» она смотрит лишь на солнце, совершенно забывая про луну. И солнце как на зло печет сегодня просто невыносимо — риннеган неприятно щурится, прячась в тени. Но благо хинатовская тень спасает, она темная, едва лиловая. От нее веет спокойствием. Он благодарен Хокаге за то, что к нему не приставили шумного Узумаки или надоедливую вишню. Почему-то хинатовская прогулка всегда погружает его в мысли. Больше чем он обычно погружается. В очередной раз учиховский поток насущных мыслей был приостановлен кем-то извне. Незнакомая женщина подошла к Хинате, скромно перебирая что-то в руках. — Хината-химе, здравствуй, — доброжелательно начала она, не прекращая перебирать мешочек в своих руках. — Здравствуйте, Аймё-сан, — как всегда улыбается она одними лишь глазами, — Как вы поживаете? — Сейчас не самое лучшее время, но все впереди, ведь нас ждет мир, — женщина тепло взглянула на куноичи, кажется наконец решившись отдать ей мешочек, — А это… это тебе. Химавари, но тане. Знаю, сейчас не сезон, но… но потом их можно посадить и вырастут чудесные цветы солнца! Я помню, они нравились ему. — Это… просто чудесно! Благодарю вас, Аймё-сан! — Хината кланяется в благодарном поклоне, что повторяет за ней и женщина, отдавая легкий мешочек с семенами. Поклонившись в очередной раз, женщина спешно удалилась, исчезая в толпе людей. А Хьюга осталась на месте, будто статуя, молча глядя на мешок в руках, что крепко накрепко держат драгоценные семена. Впервые лицо ее кажется живым, по-грустному живым. И в бледных глазах отражается свет. — Семена? — хочет спросить Саске, чтобы его любопытство удовлетворили. — Подсолнуха, — дополняет его она, — Это… любимый цветок Неджи, — и глаз не отводит от мешка, будто тот дает ей возможность ухватиться за единственное, что напоминает Неджи. Будто в этом мешочке она и видит Неджи. «Ах, да. Он спас Наруто» — У вас были… непростые отношения? — он пытается не видеть никаких параллелей. Но тщетно. — Недолго. Но никто не понимал меня так, как нии-сан. «Нии-сан, хах?» Лишь горькая усмешка и проскакивает на его отчужденном лице. Как это знакомо. — Я понимаю тебя, — только и может сказать Саске. И это кажется таким теплым. И это объясняет ее безразличие. Он понимает ее. — Ты так думаешь, Саске-кун? — холодно, и нарочито вежливо звучат ее слова, — А понимаешь ли ты чувство, когда хочется оказаться на его месте, зная, что будь он жив, миру он принес бы больше пользы? — от нее веет таким холодом, что Саске поежился, не будь он таким же хладным в отношении этой темы. Этого вопроса ему вполне хватает, чтобы понять, что она единственная, кто знает эти чувства. — Да. И этого ответа ей вполне хватает. — Я уверена, Итачи-сан понимал тебя так, как никто другой. — И ты права, — он впервые смотрит на солнце, обжигает, — Мне… очень жаль, — и она лишь коротко кивает. — Продолжим путь.***
Несчастный стол согнулся под очередным тсунадовским ударом — к назначению Шестого она закажет уже новый. Женщина резко встала со стола, направившись к распахнутому окну, наблюдать за деревней отсюда было довольно удобно. — Уже завтра прибудет посол молнии, возможно даже с Райкаге, — беспокойно тараторила Шизуне, косясь на бедный письменный стол. — Хочет убедиться, что Учиха за решеткой, — хмыкает Пятая, представляя наглую физиономию Райкаге, — Что ж, подарим ему Учиху за решеткой. А с судом пускай Хатаке разбирается. Сенджу довольно прикрыла глаза, представляя седовласое пугало на месте Хокаге. Эта роль, как она считала, подойдет ему, как никому другому. Пост Каге может принести ему своеобразный покой — ведь кипа бумаг и стресс работы это сложно — и Хатаке отвлечется от своих бесконечных мыслей. В каком-то смысле это поможет ему, да и деревня явно расцветет под его началом. — Но, Тсунаде-сама, а как же… — Я помню. Уже через неделю можно отправить его. — Медлить нельзя, у нас осталось меньше месяца. Какаши-сану стоило бы поторопиться. — Я знаю. И поэтому говорю: через неделю. Посылать простых АНБУ на это было бы чрезвычайно неразумно со стороны Хокаге — доверять нельзя никому. Одному лишь Копирующему ниндзя дано беспрекословно и хладнокровно устранить цель. Человек познававший тьму АНБУ и корня способен на многое. Никто иной, кроме Хатаке не обладал нужными навыками: холодной собранностью, политической образованностью и осведомленностью. Тсунаде читала его дело, кажется после прочтения столь длинного кровавого досье развилась некая депрессия и стало холодно на душе. Какаши — элитный шиноби, ничего не скажешь. Вдруг внимание Пятой привлекли два особенно неярких силуэта, прохлаждающихся по улицам без особого дела. — Хах… гуляют, — рука медленно, сама того не замечая лезет в нижний шкафчик, туда, где запрятано лучшее сакэ. Надо будет и Хатаке в подарок оставить что-то такое, — Посмотри на них. — И все же, Тсунаде-сама, почему именно Хината? Ее боевые навыки явно не играют в этом роли, верно? — Шизуне уже не обращает внимания на действия Пятой, ухватившуюся крепкой хваткой за бутылку. — А-ага… — она разливает горячительный напиток, предвкушая жгучий вкус в горле. Неделя была не из легких, — Спрашиваешь, почему? А потому что Хьюга запросто плевать на существование Саске. Настолько плевать, что она беспрекословно выполнит любое поручение против него. Она кажется единственная, кому во всем мире плевать на него. И это огромный плюс, отправь я к нему Харуно, тут же бы помогла ему сбежать, поддавшись влюбленной истерии. — Вы не доверяете ему. — Естественно. И вряд ли буду, сколько Наруто не будет кричать об исправлении. Хината отлично справится со своим заданием, заманив Учиху своим хладнокровием. Может хоть это отвлечет его внимание и он не захочет захватить этот мир. Пара глотков душистого сакэ, и уже ни мысли о шарингане Какаши, ни назойливый Учиха с Райкаге. Теперь в голове же лишь пьяный приятный туман, подкрепляющийся легким расслаблением. К черту всех.***
Правильная концентрация чакры, верный выбор количества потоков. Нормализованное дыхание и мысли — сосредоточение в свою работу. Не зря же она лучшая ученица Пятой? «Ну же, надо лишь подобрать верный поток вливаемой чакры, и тогда я смогу держать его в сознательном трансе, и он не заснет, как в прошлый раз» Сакура не переставала предпринимать попытки влить идеально балансирующее количество целебной чакры, чтобы расслабить нервы и открыть его глаза вновь. В прошлый раз у нее получилось деактивировать шаринган, но тогда она влила слишком много чакры, после чего сенсей сразу же заснул. «Надо лишь найти баланс» Девушка отдавала большую часть своих сил на то, чтобы понять, как верно найти поток чакры, чтобы сохранить сознание сенсея и расслабить мозг. Ухватиться за середину. Ей нужно лишь ухватиться за баланс. Но он кажется так невыносимо близко и далеко, что приходиться прыгать выше себя. Но это слишком. Не нужно прыгать, лишь дотянуться. Дотянуться до баланса, словно он ускользающая ниточка. Концентрация. «Кажется вышло» Она взглянула в едва прикрытые веки мужчины, шаринган и вправду пропал. И кажется учитель не погрузился в сон — уже отлично. А что если… Он снова ее укусит? От внезапной мысли стало немного дурно. Вот же придумал сенсей. Что вообще у него там во рту творится? Через мгновение ее как током ударило, отчего девушка сразу же отшатнулась от сенсея. — Сакура, — прозвучал вдруг низкий недовольный голос мужчины, что испускал электрические заряды. Сакура вскрикнула от внезапного удара током. — Бака-сенсей! Вы ж током бьетесь, что вы делаете? — почему-то запрыгала на месте она. — Я сейчас едва ли не погрузился в сон, что ты делаешь? — все также недовольно проворчал он, но остановился в конце, сделав сладкий манящий голос, и медленно схватил куноичи за руку. — Нет! Не надо! — тут же опомнилась она, высвобождаясь из цепких лап учителя, — Вы зачем кусаетесь? Но в ответ ей послужило лишь подозрительное хмыкание со стороны сенсея. Она и не увидела, как хищно облизнулся он под маской, вспоминая вишневый вкус во рту. Отчего-то хотелось вновь ощутить эту железную сладость багровых оттенков. Какаши резко вскочил на ноги, молча направляясь в ванную комнату, слепо следуя вырисованному в голове маршруту. Было сложно следовать в другую комнату, когда вновь усилившееся желание и запах вишневой жидкости не затуманили разум. От своего поистине дикого естества стало тошно. Какаши прикрыл нос рукой и с силой захлопнул дверь в ванную, было невыносимо. Пришлось вновь открыть налитые кровью глаза, горящие страшным доудзютсу. Он чувствовал тошноту, нешуточную головную боль и ярое, дикое желание ощутить сладкую кровь у себя на языке. Она казалась такой горячей, точно обжигала его язык сквозь маску, и в миг стало опьяняюще тепло. Даже жарко. Ему казалось, не испробуй он этот вкус еще раз, то точно умрет от боли в голове и ужасной тошноты. Не осталось ничего, кроме как вспомнить этот терпкий сладкий вкус, чтобы хоть как-то успокоить боли. «Что это?» Он опустил свой горящий красным взгляд вниз, наблюдая за тем, как прочно стоит его мужское естество. От одной только мысли о дурманящей жидкости его плоть, точно столбом неизменно стояла, дав почувствовать невыносимую тесноту в штанах. «О, Ками, я маньяк» Тело будто поразили тысячи молний. Оставлять это так нельзя, и ему ничего не приходится, кроме как отдаться грязному расслаблению.***
Сакура молча наблюдала за странным внезапным поведением сенсея, что злобно хлопнул дверью так, что кажется все здание пошатнулось от удара. А невинная испуганная девушка лишь осела на учительский диван, дожидаясь взвинченного Какаши. Где же она ошиблась, что он так сильно взбесился? И была ли это ее вина? Но ведь она делала все, что в ее силах, и порядком устала подбирать нужное количество чакры для него, так что жесткий диван казался мягчайшим облачком. А сенсей все не появлялся, зачем-то заперевшись в ванной. Дожидаться учителя уже не хотелось — только поудобнее устроиться на чудном диване, отдавшись покою. — Тсунаде-сама, мне кажется я поняла, как помочь Какаши-сенсею с шаринганом, — преисполненный надеждой голос оглушает помещение, но кажется, что Хокаге плевать, — Я смогу сделать так, чтобы… — Сакура, — грубый голос Пятой остановил нескончаемый поток надежды ученицы, — Сакура, ты опоздала со своей помощью. Я уже отправила команды на его поимку. — Что?.. — Саске — капитан отряда по поимке особо опасного нукенина — Хатаке Какаши. — Чт… Ч-что?.. Какаши-сенсей? — Найти и устранить. Этот холодный голос. — С-Саске-кун? Нет, что вы собираетесь делать? — Нам бы не пришлось собирать отряд самоубийц, если бы ты выполняла свою работу, — упрек со стороны бывшего преступника звучал отнюдь не приятно. Укол в сердце. — Удачи вам, — неслышно говорит Тсунаде, уставившись в наступающую на улице тьму. И Саске молча исчез, направляясь к главным воротам. Нет. Она не может позволить им этого. Сакура уже вовсе не может вспомнить, как очутилась в лесу, будто точно зная путь. Она несется со всех ног, точно быстрее желтой молнии, ноги уже и вовсе не чувствуют деревьев под ними, а в ушах застыл шум леса. Сердце колотило бешено, в сознании лишь сенсей, который ступил не по той тропе. Горячие слезы обжигали лицо, обвеянное холодом леса. — Сакура, — точно шепот со всех сторон. Наваждение? — Сакура, — чуть громче. Она остановилась. Глаза бегали по темноте деревьев и пустоте леса. Где? На соседнем дереве одиноко стоял черный силуэт, внимающий одними лишь горящими глазами. Только две красные точки смотрели на нее, будто заставляя стоять на месте. — Сакура. Он стоит всего в двух шагах от нее. Она на себе ощущает этот тяжелый кровавый взгляд. Сенсей хватает ее за руку, будто парализуя током. Вторая его рука тянется к лицу, точно к маске. Одно уверенное движение. Но где лицо? Перед глазами лишь волчья морда, голодно глядящая на нее. Зачем он открывает пасть? Почему он приближает свои клыки к ней? Сенсей вцепился всеми клыками в нее, пуская алую жидкость. — Какаши-сенсей!***
За целый день они успели сделать ровным счетом ничего — это было и не плохо, как считал Саске. Всего-то, помочь жителям в их мелких бытовых делах. А ведь и делать больше нечего — за переделами Конохи было куда интереснее. Но отдохнуть под деревом рядом с речкой все же оказалось приятным занятием, даже в компании молчаливой Хьюга. За весь день она так и не выпустила из прочной хватки драгоценный мешочек с напоминанием о Неджи. От нее робко веело болью утраты, что не проскочило мимо внимательных черных глаз. Взгляд ее казался таким блеклым и безжизненным, что приковал внимание Саске намертво. А ее вынужденное присутствие рядом с ним нисколько не утруждало его, лишь удивляло. То, как она незаметно и робко ходит по улицам — тоже странно для него. Она ходила по улицам точно призрак, тихо и едва заметно — лишь боковым зрением можно было уловить ее молчаливый силуэт. Все Хьюги похожи на призраков — но она будто и есть этот призрак. Но ему было спокойно сидеть с этим призраком, на удивление. — Каким было твое цукуеми? — поражает тишину он. Это заставляет Хинату отвести свой блеклый взор от семян и наконец вновь устремить его к покидающему солнцу. — Мой мир там был как и у всех. Идеальным для меня. Потакал моим мелочным желаниям. Там был Неджи и я, с любимым человеком. — А где сейчас этот человек? — тихо интересуется он. — Он здесь в Конохе, — «всего то не видит меня». — Разве брат — мелочное желание? — Понятие счастья — относительно, — слепо молвит она, щурясь от боли — солнце обожгло, — Что насчет тебя, Саске-кун? — Хах… все намного проще, — горько усмехается он, как это делает всю жизнь, по-учиховски горько. — Твой клан был бы жив? — Живой клан — понятие относительное, — он говорит едва ли громче ее самой, чтобы шум речки не перебивал. И Хината смотрит на него по-своему понимающе, без лишних слов. Они ему и не нужны. И столь же молча она встает со своего места и направляется вдоль реки, поближе к улицам, там, где горят огни. А Саске считает странным то, как молча она уходит, и лишь следует за ней, тоже молча, и по пятам. Так они — все еще молча — дошли до главной площади, прямо под взором Хокаге. И стоит ему лишь взглянуть в окно Резиденции, как встречается со строгим взглядом Пятой, которая одним лишь кивком дает понять ему все. «Уже. Так быстро, хех» Саске останавливается посреди улицы, не замечая прохожие безликие фигуры, что кажутся замыленными. В поле зрения остается лишь силуэт призрака с оттенками лаванды. — Хината. Одинокого оклика хватает, чтобы девушка с пока еще неживым напоминанием о брате остановилась. Услышала. Медленно разворачиваясь лицом к парню, она прикрывает глаза. — Я… не приду завтра, — он внимает вопросительному взгляду в ответ. А был ли это ее вопрос, или ей все равно? — Думаю, ты знаешь, что я буду под арестом, — «ты могла бы приходить», не говорит он вслух. Какой бы это было наглостью с его стороны, — Не желаешь отведать данго? — Конечно.***
Проснувшись, казалось бы в холодном поту, Сакура обнаружила себя укутанной… своим же плащом? «Вот идиотка, даже не вспомнила» Отходя от сонливого состояния, девушка неспешно разлепила глаза, с сопровождающемся после этого затянутым зевком. Затем немедленное осознание того, что она все еще в квартире сенсея ударило, точно палкой по голове. Она вскочила с дивана, что казался таким мягким последний часы — а сколько она спала? — и принялась искать хозяина квартиры, она надеялась, как бы Какаши-сенсей не натворил еще чего-нибудь. — Как сладко ты спишь, — и он не заставил себя ждать. Стоял сзади, будто на жертву готов накинуться. — Простите меня, Какаши-сенсей! — она виновата взглянула на его, к счастью закрытые глаза. — За что? Ты просто заснула, успокойся, — пренебрежительно хмыкнул мужчина, явно чем-то недовольный. — Долго я спала? — Уже вечереет. Сакура тут же спрыгнула на пол, чуть не подвернув при этом свою неуклюжую ногу, еще не до конца отошла от сна видимо. Она подбежала к сенсею, попутно заталкивая его на диван, кажется он что-то недовольно пробурчал ей в ответ, точно старый дед. Осадок, что остался на ее душе после столь ужасного кошмара, тяготил сердце и разум. Она не может позволить всему тому случиться. — Я продолжу если вы не возражаете, — продолжала она пихать его к дивану, отмечая про себя, какие же у сенсея мощные плечи. — Возражаю, — он перехватывает ее, не дав закончить мысль, мягко взяв ее ладонь в свою, — Завари чай пожалуйста, — он почувствовал горячую девичью ладонь, не сопротивляющуюся ему. И это тепло. Манящее весеннее тепло, под которым скрыт железный привкус вишни. Какаши пожалел, что вновь коснулся сладкой куноичи, теперь ему нужно срочно успокоиться. Чай. Нужен чай. — О… конечно. Зайдя на небольшую кухоньку, Сакура принялась обыскивать шкафчики в поисках какого-либо чая. Ее попытки увенчались успехом только на третьем шкафчике, где одиноко стоял одинокий сервиз с чайным набором. Догу* пыльно томятся на полочке, в ожидании своего часа. Видимо сенсей не так часто пользуется ими, предпочитая мерзкий быстроотваренный кофе, чтобы взбодриться перед миссией. Но сейчас его душа требует лишь покоя, а на миссии в своем нынешнем состоянии он отправиться не может, так что чай — идеальный вариант. Сакура берет в руки небольшую керамическую Чайре* с одним лишь словом на ней, открывает изрисованную крышечку и вбирает насыщенный душистый аромат чайного порошка. «Матча» — Какаши-сенсей однако гурман. Девушка отправила Догу топиться теперь не на одинокой полочке, а в раковине, дабы отмыть их от пресловутой пыли, так что она берет фукин* для очищения посуды. Приготовление чая всегда считалось искусством. И даже Сакура могла бы назвать себя художником покруче Сая в данный момент — чай требует сосредоточения. Даже несерьезное чаепитие тоже можно назвать чайной церемонией, и к ней необходимо соотвественно относиться, здесь тоже требуется целый набор нужных Догу. Набрав в чашаку* нужное количество матча, она неспешно подносит ее к чаше, засыпая ту порошком. Медленный процесс, требующий концентрации, точно медитация. Поэтому Какаши отправил ее делать чай? Чтобы ее подольше не было? В любом случае внимание Сакуры отдано лишь приготовлению чая, так что она, залив кипятком чашу с порошком, принимается размешивать содержимое бамбуковым венчиком. Она медленно мешала чашу, пока в той не образовалась густая зеленая пенка, после чего можно было добавить еще кипятка. «Превосходно» Дурманящий чайный аромат с нотками лесной беззаботности уже успокаивает душу. Какаши должно понравиться. Куноичи берет две горячие чаши, аккуратно пытаясь донести их до сенсея. Не найдя того в гостиной, она отправилась дальше — в спальню. И к ее счастью, сенсей терпеливо ждал ее на полу рядом с футоном — кажется ему тоже натерпелось испить душистый матча. В темной комнате было мало что видно, лишь темный едва различимый силуэт, так что сенсею это только играло на руку. Сакуре не пришлось жаловаться на очередную хитрость учителя, так что она, немного поклоняясь, отдает мужчине заветную чашу. Вот она слышит «волшебный» звук как снимается злосчастная маска с лица. «О, Ками, за что» Не сумев лицезреть открытое лицо учителя, как бы она не напрягала свое зрение сейчас, Сакура лишь покорно испила горячий напиток. Вкусно. Чайная церемония должна проходить в тишине, но вечное молчание Какаши нагнетало все больше. Звук. Кажется он поднес чашу к голове — уже закончил? — Вкусно, — он медленно встает, опуская пустую чашу на тумбу, — Спасибо. Кажется сейчас он чувствует что-то, что напоминает покой. Приятно. — Ложитесь на футон, я продолжу, — вот уже и Сакура закончила свою церемонию. Хатаке устало вздыхает, зная, что от этого никуда не денешься.