***
Темный образ, шепчущий свои требования не выходил из головы Сакуры. Ни после пробуждения, ни после того, как надо было сконцентрироваться на потоках чакры. Идеальный контроль пошатнулся под гнетом страшных мыслей, что если он хотел разрушить Коноху? Опять. Для чего ему понадобились глаза сенсея, если даже сам Какаши ничего про них не знает? Сакура От ледяного голоса затряслись руки, идеально вышитое до этого полотно целебной чакры разрывалось на части. Нитка за ниткой. Она отстранилась от учителя, нервно вбирая воздух — паника? — Сакура… — мужчина жалобно указал на свою шевелюру, — Ничего не хочешь сказать? — А что… оу… — девушка непонимающе оглядела сенсея, уверенная в том, что тот опять чем-то недоволен. Но затем ее внимание привлекли заметно отросшие седые волосы, еще длиннее, и он бы походил на мудреца-извращенца, — Простите! Я отвлеклась всего на секунду, простите! — Хмм… — Какаши перебирал длинные пряди в руках, точно вспоминая образ отца, что чтил законы самураев. Возможно сейчас он выглядел забавно, как казалось ему, — Принеси ножницы, Сакура, — ответил он, не глядя на провинившуюся ученицу. Ситуация с Учихой терзала ее — он понимал это. Ему нужно было решить что-нибудь с Саске, но что… — Какаши-сенсей!.. — из соседней комнаты послышался обеспокоенный крик куноичи, — Почему ваши ножницы… в крови? Дерьмо. Из головы и вовсе вылетел тот момент, когда острие ножниц коснулось глазницы, налитой кровью. «Ксо!.. но я не помню… этого…» — Просто отмой их, — ей это знать не нужно. Когда куноичи вернулась обратно с чистой парой ножниц, Какаши почувствовал легкое раздражение — лишь бы головная боль вдруг не вернулась. Но вместо этого, его нос внезапно уловил запах вишни перемешанный с холодной мятой. Ужасно, просто ужасно, как приторно горько и мерзко, хотелось зажать нос. Саске… он касался ее? Какаши притупил внезапное желание свернуть шею Учихе, за то что тот испортил весенний аромат, что намертво засел в нем. Мятная вишня… кошмар. Вопросительно уставившаяся на него девушка вывела его из потока бесконечных мыслей. Сакура выглядела несколько запуганной, что вызвало странное чувство у Какаши, объяснение которому он не нашел. — Приступай, — он уселся поудобнее, открывая куноичи доступ ко всей его голове, — Только прошу, не сделай меня уродом. — Вы не уродливы, Какаши-сенсей, — девушка покрутила в руке шелковистую серебряную прядку, а ему идет. — Ты не можешь этого знать, — недовольно хмыкнул он. — Но у вас красивые глаза, — звучит так тихо, что даже Какаши приходится напрячь слух. И кажется он недоволен услышанным. Мужчина резко меняет позу, становясь ближе к лицу девушки, и внимает алым недовольством на нее. Шаринган смотрит точно в невинные глаза, ухватывается за ее душу. — Уверена? — он хочет заставить ее передумать, вразумить, что такие глаза нельзя называть красивыми. — Ваши… родные глаза. Они отдают заботой и теплом. Глаза воина, прошедшего мир, — отчего-то голос ее дрожит, но взгляд остается прикованным к шарингану, сенсей не оттолкнет ее. — Думай о том, что говоришь, — мужская ладонь накрывает девичью, такую маленькую по сравнению с его, заключая ее в хватку, и направляет к своему лицу. Он чувствует, как замирает на секунду сердце Сакуры, но продолжает вести ее ладонь. Он касается ее же рукой своего века, покрытого старым шрамом, что преследует его во снах вместе с воспоминаниями. Он прикрывает глаза. Ее пальцы проходят по линии, что следует от лба и скрывается за маской. Сакура не уверена, насколько велик этот шрам, и как далеко он проходит. А Какаши кажется, что он достаточно огромен, чтобы глядя только на его отражение хотелось блевать от переизбытка нахлынувших воспоминаний, — И никогда больше так не говори. — Я не боюсь этого, сенсей, — она хочет казаться смелой, но опускает глаза. — Не неси чушь, — разочарованно вздыхает он, опуская ладонь Сакуры, что еще на долю секунды задерживается на нем, — Тебя беспокоит Саске? — он возвращается в прежнее положение, дабы состричь уже длинные волосы. — Я… да. Немного, — она отрезает первую прядь, и волосы, точно пепел, медленно приземляются на пол. — Тебя беспокоят его чувства? — уточняет он. — Мне нет дела до его чувств, — вздыхает она, желая показаться безразличной, — Сенсей… вы ведь всегда выслушивали меня… — Мм? — Можно поделиться с вами? — она волнуется, и от волнения ее руки потрясывает, так что она не рискует орудовать ножницами в этот момент. Вдруг он откажет ей? — Я слушаю. — Саске… вдруг он опять хочет уничтожить Коноху? Что, если мы все под влиянием его глаз? — она нервно перебирает седые локоны, сплетая их в косу, расплетая, и обратно, — Когда вы станете Хокаге… вы защитите нас? Кажется в сознании Какаши что-то щелкнуло. Это именно то, что кричит в шиноби? Поэтому Тсунаде согласилась на должность при всем ее свободном нраве? Ты неосознанно становишься опорой, в которой нуждаются люди. Нужно защитить короля. — Обещаю, — ему почему-то стало трудно дышать, и будто в жар бросило. Что это? Отчего-то собственные слова и планы стали так противны в миг, что Какаши чувствует ненависть к самому себе, — Саске… больше не тронет тебя, — он говорит то, во что сам едва ли верит. Девочка, что когда-то бежала за тенью, теперь повернула на свет. Сакура не хочет быть с Саске. Теперь Какаши это понял. И она молча благодарна ему за это, на лице появился легкий румянец и засияла улыбка. «Спасибо»***
— Райкаге-сама, — нарочито вежливо приветствует она, зная как ему не терпится убедиться в честности и тюрьме Листа. — Пятая-сама, — отвечает мужчина, сознательно пробираясь в темницу за заветной целью, — Слышал, вы уже выбрали преемника. Так, где же Копирующий ниндзя? — интересуется он, ища глазами седую макушку. — К сожалению он сейчас проходит реабилитацию после войны, — хмыкает в сторону она, вспоминая холодный взгляд шарингана. — Ну хорошо, — вздыхает Эй, делая вид, что его вовсе не волнует последний Учиха, — Мы здесь, чтобы проведать дорогого Наруто и его дружка, — быстро сдался. Райкаге оставил свое сопровождение и направился вслед за Тсунаде, что намеревалась показать ему темницу. Жесткость условий в которых Лист содержал последнего Учиху, несомненно радовала Эй, но пока он собственными глазами не увидит скованного Саске — не успокоится. Архитектура самой темницы несколько удивляла Райкаге, возможно даже в каких-то местах казалась ненадежной. — Неплохо, но у нас в Облаке темницы находятся над землей, так что подонки не сбегут при желании, — самонадеянно произносит он, будто в пустоту. — Мы подметим это, но у Листа иные методы, не менее профессиональные, — едко отвечает Тсунаде, стараясь не закатить глаза от самоуверенного Райкаге. Наконец дойдя до учиховской камеры под бесконечные похвалы деревни Облака, Тсунаде вздохнула спокойно, ибо вечный поток слов Эй закончился и внимание его было приковано к Саске. А можно ли было доверять главе деревни Облака? Зная его личную неприязнь к Саске, было сложно сказать, что он чувствует сейчас. Однако суд потребовал сразу же. — Слушай, Сенджу-сама, убьем мальца, и тема закрыта. К чему это все? — К тому, что это наследник одного из величайших кланов, и он шиноби, который имеет полезную нам силу. Но в ответ мужчина лишь промолчал, продолжая глазеть на не обращавшего все это время на них Саске, что походил на загнанного в угол пса.***
Какаши глядел в зеркало ванной, что служила ему сейчас своеобразным убежищем, потому что одна неугомонная куноичи вздумала убрать его квартиру. О Ками, во время уборки Сакура казалась куда более разъяренной, чем на поле боя. И Хатаке не оставалось ничего, кроме как спрятаться в ванной комнате, за одно разглядывая работу девушки с его волосами. Что ж, выглядело неплохо, а точнее совсем как прежде, что несказанно радовало Какаши — перемен более ему не хотелось. Мужчина внимательно разглядывал зеркало, будто ища там ответ на загадку, что подкинула ему Сакура, назвав его глаза красивыми. Что за бред. «Это глаза убийцы» Какаши уже было и забыл, какими были его родные глаза. Как же деактивировать додзюцу? Сконцентрировавшись получше, он пытался направить чакру в мозг, чтобы тот посодействовал и скрыл шаринган. Тщетно. — Шаннаро! Как много пыли! Сенсей, мы уходим отсюда, пока это царство пыли будет проветриваться! — послышалось за дверью. Сакура вдруг возомнила себя хозяйкой дома, что ж пускай, все равно ему не до уборки. Если они решили прогуляться, то возможно пора вспомнить и шалости, которые повеселят ученицу. Можно попробовать. — Кагебун!***
Когда они наконец вышли на улицу, Сакура пожалела, что не брала с собой шапки, было холодно. Зато она в кои то веки вспомнила про свой плащик, который томился в пыльном доме сенсея. Было сложно заставить мужчину напялить на себя повязки, уперся, точно баран. Хотя желание сенсея видеть происходящее с природой было ясно как день, поэтому пришлось откопать в его гардеробе черные, как бесконечность очки. Ветреная погода отнюдь не радовала выбравшегося из заточения собственной квартиры Какаши, но было приятно вновь дышать свежим дневным воздухом. Идущая подле него Сакура выглядела, точно счастливый ребенок. Закутанная в свой зеленый крылатый плащик девушка радовала внимательный глаз Какаши, так что он невольно улыбнулся приятной мысли о том, что под его ответственность ляжет столь милая куноичи, теперь уже не как ученица. — Какаши-сенсей. — Мм? Девушка встала перед сенсеем, явно преграждая тому путь вперед и выставила руки в стороны, дабы он точно не ушел. — Вы совсем холодно одеты, — она разглядывает его снизу-вверх, попутно подмечая про себя, насколько мужчина высок в сравнении с ней. — Ты только сейчас это поняла? — безразлично спросил он, смотря на маленькую девушку. — Хах… неважно, — надула она щечки, — Мне же вас и лечить потом. Так что, возьмите, — она стягивает с себя багровый шарфик, разрушая свой пестрый весенний образ. Какаши недоумевающе внимал требовательному взгляду Сакуры, что стояла с протянутым шарфом. Отчего-то дерзить ее просьбе не хотелось, и шиноби подчинился, приняв горячий вязанный шарф. Едва ли рука коснулась ткани, Какаши чувствует, точно его обожгли. Как же горячо. Он наматывает хота, ощущая тепло Сакуры на себе — обжигает. В нос тут же ударяет аромат печеной вишни, словно на шее у него не мягкий шарфик, а свежевыпеченный вишневый пирог. О Ками, это восхитительно, кажется его шея сейчас сгорит. В голове сразу же возник теплый образ сакуры в теплую нежную ночь. Прекрасно. Чудесно. Как же хочется вкусить горечь вишневого железа и сладость аромата багровых капель. Надо срочно что-то с этим сделать, ибо даже встречный ветер будто издевается над ним, сдувая весь аромат Сакуры прямо к нему. Прямо к сердцу. А она стоит и улыбается, зачем так мило, зачем так нежно? За что? — День добрый, — послышался звонкий голос вдали, незнакомец направил путь прямо к паре. — Здравствуйте, — подозревающе вежливо поздоровалась девушка, разглядывая подошедшего незнакомца, — О, мы же знакомы! Сукеа-сан, верно? — Верно, розоволосая незнакомка, — улыбается он, переключив внимание на стоящего рядом мужчину, — Хатаке Какаши-кун, загадка в маске. Какаши раздражительно хмыкает в ответ, певчий голос фотографа раздражал. Да и сам его вид вызывал не самые лучшие эмоции у мужчины, как казалось Сакуре. — Вы не узнали меня? — расстроено интересуется она, опустив глаза к земле. — Та прекрасная маленькая куноичи, что помогала мне раскрыть секрет Копирующего ниндзя? — продолжает улыбаться он, — А ты повзрослела вишневая куноичи. Отчего-то у Сакуры на лице появляется румянец, и это вызывает у Какаши дикое негодование. — А вы совсем не изменились, Сукеа-сан, — краснеет она сильнее. Какаши чувствует себя лишним. — Секрет фотографа, — возникает он вдруг позади Какаши, — Не желаешь помочь разгадать тайну сенсея? — Удачи, — кидает Какаши, намереваясь уйти подальше, кажется играть в безразличие у него получается отлично. Но данная идея не понравилась девушке, и она подбежала к учителю, схватив того покрепче. — Пока вы здесь, Сукеа-сан, не сфотографируете нас? — энергично предлагает она, и Какаши опускает глаза на нее. От прохлады ветра лицо ее кажется таким бледным, а нос точно созревшая вишенка. И что взбрело ей в голову? Клон ухмыляется внезапной идее куноичи и подчиняется ее просьбе, настраивая камеру, — Какаши-сенсей, снимите эти очки, а то вас вообще не видно, — девушка допрыгивает до лица шиноби, и стягивает с того очки, несколько ошарашив сенсея, но тот успевает прикрыть глаза. Неожиданно для самого себя, клон успел запечатлеть этот момент на камеру. Хитрые карие глаза устремляют свой взгляд прямо в зеленые весенние. — Какое чудесное фото, — на красивом лице застыла ухмылка, — Рад, что мне удалось увековечить столь дивный момент, прощайте, — улыбается он и разворачивается, уходя прочь. Сакура застыла на месте, поражаясь тому, что происходит. — Чего? Стойте! Сукеа-сан, вы что? — девушка чувствует, как не на шутку начинает злиться, — Отдайте фото! — куноичи бежит прямо на фотографа, и вот-вот настигнет его, но к несчастью для нее, тот резко увернулся. — Если вы хотите фото — я жду тебя на полигоне, розовая красавица, — ухмыляется он, прежде чем исчезнуть, оставив Сакуру стоять на месте. Кажется ее щеки разгорелись пуще прежнего, и Какаши искренне не понимает этой реакции. — Очки, пожалуйста, — вздыхает он, направляясь в сторону дома. Очередной вдох дурманит разум, стоит лучше держать себя в руках. — Сенсей! — она недовольно хмыкает в сторону уходящего мужчины, — Мы вернем фотку! Пойдемте, — Сакура крепко схватывает мужчину за руку, не давая тому и возможности освободиться, и ведет в сторону полигона. «Почему она так реагирует на клона?» Вид воодушевлено шагающей к своей несколько странной цели поистине захватывал, Какаши нравилось наблюдать за тем, как Сакура смело и буйно шагала вперед, намереваясь вернуть свое второе фото с сенсеем. Уверенно идущая куноичи даже не подозревает, как сильно обжигают касания ее рук и запах весеннего шарфа, не подозревает, как сильно сдерживает себя сейчас Хатаке. Сакура, уверенная в том, что учитель просто недоволен жизнью, продолжает идти вперед, надеясь оживить его, даже не знает, как сильно хочется ему вновь ощутить багровый сок ее горькой железной вишни. — Сенсей, вы его видите? — М? — он не слушал ее, внимал запахам и теплу. — Сукеа-куна. — Теперь уже Сукеа-куна? — девушка стала красной под гнетом не видного взгляда учителя, что на нее нашло? Поле полигона казалось пустым и одиноким, местами даже грязным, потому что никто не успел прибраться здесь после войны. Сакура осматривалась вокруг, но так и не найдя фотографа, уныло повесила голову, думая, что тот их обманул. «Даже чакры не чувствую его, только сенсея» Одинокий ветер трепал розовые пряди, вызывая крапинки слезинок от наступившего холода. Маленькая мечта обзавестись фото с дорогим человеком рассыпалась, точно прах, отчего-то Сакура была уверена, что больше сенсей не поддастся на ее детские уловки и вовсе пропадет. А этого ей так не хотелось. — Потерялась? — а вот и желанный певчий голос. Наконец молодой мужчина показался, и в свете уходящего солнца его каштановые волосы отдавали рыжим — красиво. Симпатичное лицо было украшено хитрой ухмылочкой, отчего Сакуре стало немного дурно от ярости — что за игры? Она топала точно к нему, оставляя на земле глубокие следы ног, дабы показать свою ярость. Как только она начала приближаться к нему, Сукеа встал в предупредительную стойку, молниеносно уложив руку в подсумок, а на лице все еще ухмылка. В его карих глазах читалось: «Сделаешь шаг — нападу». И Сакура прекрасно это поняла, оценивая возможности своего оппонента сейчас. Если он стоит наготове, значит осторожный. Но значит ли это, что он знает предел своих возможностей, и понимает, что не устоит перед Сакурой? Карие глаза потемнели, приобретая серый оттенок — холодный безжизненный взгляд. «Нет!» Нет. Это значит, что он гениальный тактик, который встал в защиту, отвлекая внимание, и готовый напасть в любой момент. Его сменившийся теплый взгляд дал понять это ей — АНБУ, хоть и бывший, но видно сразу. Он хочет биться насмерть? Ради фото? Сакура будет готова к этому. Вот только, на какой дистанции он сражается? Ее взгляд упал на руку, что уже сжимала красный кунай так, что виднелись костяшки — взял покрепче, чтобы не выронить? Дистанция — близко. Куноичи сжала руку в кулак, готовая вот-вот ударить по земле сгустком чакры, чтобы земля вокруг перевернулась. — Дотон! Волна из грязи! — внезапно звучит со стороны мужчины, и земля под ногами становится мягче и неустойчивее. Простая техника, но этого хватает, чтобы Сакура не могла сконцентрироваться и упала на мягкое место. «Как быстро!» Приземлившись на землю, девушка начала осматриваться, можно было ожидать всего, но не нашла глазами соперника, поэтому постаралась встать как можно быстрее. И тут же на нее налетел, точно вихрем Сукеа, держа в руках кунай. «Черный?!» Отступать назад, дабы не попасться под лезвие оппонента было бы самым неверным ее решением, ведь сзади была намотана почти прозрачная леска, скрепленная тем самым красным кунаем, что держал Сукеа в начале. Бывший АНБУ явно ожидал, что она увернется назад, но вместо этого она только поддалась вперед, прямо на острие холодного оружия. Сукеа увидел намерения девушки, но вдруг сквозь лезвие прошелся разряд тока. Опять? «Вот же дура!» Мужчина остановился, выронив кунай, только кончик коснулся лица Сакуры. Кровь? В нос залетел багровый шелковый путь аромата. Кажется, сейчас ему снесет крышу. А ведь она так близко… Воспользовавшись моментом, куноичи схватила упавший кунай, приставив его к горлу оппонента. Ей очень повезло, что он отвлекся. — Вы проиграли, Сукеа-кун, — победно ухмыляется она. А мужчина лишь молча наблюдал за стекающей с ее красивого лица капелькой крови, что таила в себе загадку дикости. Глаза его точно сумасшедшие, смотрели на нее, не моргая, так что девушке стало жутко. Было в его взгляде что-то такое странное, на секунду они показались красными, а ноги ее и вовсе стали ватными и уже не держат. Кажется, еще чуть-чуть, и она свалится в обморок. Но отчего? Какаши, все это время напряжно стоявший в стороне почувствовал намерения клона — нехорошо! Мигом он подскочил к Сакуре, отпихивая клона в сторону и тот вроде как проснулся. — Кай! Девушка распахнула глаза, так и не успев их закрыть, но не понимала, почему рядом вдруг оказался сенсей, держащий в руках желанную фотографию. Что произошло? — Удачи вам, — улыбнулся фотограф, прежде чем исчезнуть в хлопке дыма. — Что? Клон? Он даже прийти не удосужился! — возникала она, все еще не придя в себя, чувствовалась усталость. — Твое фото у нас. Пошли, — грубо сказал Какаши, резко разворачиваясь в сторону. Почему он такой злой Сакура не понимала, но пришлось подчиниться, чтобы не разозлить того больше. Девушка задавалась вопросом, куда же делся загадочный фотограф и почему сенсей злобно реагирует на него — впрочем неважно, ведь фото она наконец получила. Она ухватывалась за это фото, точно ее последний шанс выжить в этом жестоком мире. Было страшно, но трепетно. Пугало то, что это и казалось единственной надеждой, но согревало так, будто жаркий костерок в холодную ночь, и освещал, слабо, едва ли видно, но даже это придавало смелости. Сакура уверена, это фото должно согреть сенсея также. Так хотелось разглядеть его взгляд под темными, почти бесконечными очками, узнать, что он чувствует. Отчего-то Сакуру сейчас волновало это больше всего. Она желала мира учителю, хотелось принести немного счастья в его жизнь серых оттенков. Почему-то она начала понимать, что желает этого сильно, и всегда желала, но сейчас это стало ее причиной вставать по утрам. Но сейчас она лишь видит массивную, облаченную в черное спину, а за ней, будто за каменной стеной. Сакура считала, именно таким и должен быть Хокаге. «Быть может должность отвлечет его?..» Почему-то дошли до его дома они молча, а суровое молчание Хатаке вызывало иногда мурашки на коже, чем взбесил его фотограф? В квартирке сенсея после улицы казалось еще холоднее, будто в ней температура ниже, чем на улице, намного. Девушка поежилась, решив не снимать свой плащик, и удивилась, как сенсей, сбросив всю верхнюю одежду «налегке» отправился в ванную, не забыв конечно же хлопнуть дверью. Ну чем она провинилась на этот раз? И хотя температура в квартире напоминала зимнюю стужу, дышать стало гораздо легче. Девушка подумала, что лучше будет закончить уборку в доме и немного полечить сенсея, а дальше что-нибудь придумает.***
Женщина с выдохом опустилась на новое кресло — Райкаге к концу дня просто вывел ее из равновесия — и устало перебирала свитки с сообщениями. Содержимое свитков она доверила бы только двум людям в этой стране, одна из которых уже мирно отдыхает у себя дома, а второй разбирается со своими душевными проблемами. А сидеть одной, в полной гнетущей и довольно подозрительной тишине было не очень приятно, это вызывало не лучшие мысли. То, что они собираются сделать — кажется один из самых рисковых поступков Хокаге. Мудро ли это было? Спустя долгие недели дум, Тсунаде все же решила, что это пойдет лишь на благо деревни. Отступать уже некуда. И кажется, будто за них уже все решили и спланировали, Деревне Листа лишь просто оставалось подослать хорошего убийцу. Тсунаде сбилась со счета, и уже точно не знала, который раз перечитывает свиток. Глаза вот уже который раз бегают туда-обратно, совершая круги по иероглифам. Но сердце вдруг чуть не замерло. Сенджу мигом же запечатала свиток, крепко сжимая тот в руке, а от собственного биения сердца казалось, что она и вовсе оглохла. Стук в окно. Почтовая птица?***
Странное чувство тревоги не покидало Сакуру, когда она вновь принялась за голову учителя, до сих пор не вымолвившего и слова. Мужчина не прекращал молчать, даже когда куноичи пыталась завести пустую беседу с ним, и после пары попыток кажется сдалась. Какаши казалось, что ничего она и не делает с ним, но немного сконцентрировавшись, понял, что изменения в потоках чакры все же происходят, просто он шел на «поправку», если это можно было назвать таковой. Глаза он уже мог контролировать, фактически спокойно. Но практически… клон этого сделать не смог. Хатаке гадал весь оставшийся день, почему же произошло так, что клон не смог сдержать ни своих желаний, ни доудзютсу. «Почему теневой клон захотел погрузить ее в гендзютсу?» Всплеск молнии на острие ножа. «Нет… он хотел убить ее» Какаши точно помнил, как все чувства и эмоции от клона передались ему. Он помнит эту неописуемую жажду крови. По началу это походило на азарт, своеобразную игру, но затем азарт сменился диким желанием, будто пассивной ненавистью, все равно жаждущей крови. Создавать клона, не умея деактивировать шаринган было плохой идеей. Очень плохой. Даже сквозь цветные линзы он видел этот мир в кровавых тонах. Возможно он просто сходит с ума, пока торчит дома и ничего не делает. Как воину, ему не хватало крови и битв, но также и как воину ему не хватало желанного умиротворения. Он считал сейчас, покой следует за битвой. И надеялся, заглушив неясную жажду сражений — наконец обретет покой. А было ли это возможно с проклятыми глазами — неясно. Вдруг он поймал на себе пристальный взгляд ярких глаз, вопросительно вглядывающихся в его красные. Лицо Сакуры выглядело несколько обеспокоенным, почему она остановилась? — Сенсей… я закончила на сегодня, — на часах было уже десять вечера — рановато еще, — Думаю, мне стоит пойти домой. Какаши лишь молча кивнул ей, наблюдая, как собирается девушка. Она остановилась, вновь взглянув на сегодняшнее фото, оно вызывало у нее детскую радость и восторг. В миг стало теплее. — Какаши-сенсей, у вас есть рамка? Конечно. Откуда в его темном пыльном доме фоторамка, когда единственные три его фотографии томятся под воспоминаниями? Даже если бы у него и была рамка, вряд ли бы он хотел, чтобы частичка этого холодного одинокого, как и он сам, дома стояла где-нибудь у Сакуры. — У тебя нет рамок? — «надо же, голос подал». — Ладно, доброй ночи, сенсей! — поспешила она и выскочила из дома. Хотел бы он сказать ей «будь осторожна», но отчего-то не хватило сил. Наконец он спокойно выдохнул, молча благодаря Сакуру за то, что она излечила свой порез, более не мучая его своей сладкой кровью. После того, как он перестал чувствовать поблизости Харуно, мужчина выскочил в окно, направляясь на полигон, по пути отправляя птицу в резиденцию. Если его задачей будет оберегать, он должен создать идеальную защиту. А чтобы овладеть этой защитой, ему стоило потренироваться.***
Женщина нервно перебирала посланную птицу с завернутой бумажкой, переживая, что кто-то мог заполучить информацию из ее свитка. Но на бумажке лишь одна фраза. Встречаемся на рассвете.