***
Она провела одну из самых, как казалось, неспокойных ночей. Мысли о непредотвратимом терзали ее. Но больше всего она переживала за него. Страх Тсунаде о том, что Хатаке запросто мог бы съехать с катушек, подкреплялся его странным поведением и поступками. Но ведь он не Учиха, верно? Он не пожелает революции. Не должен. «Чертов суицидник заставляет переживать больше, чем нужно» Волнение не покидало ее, но отчего-то становилось несколько легко на душе, ведь сейчас она, держа в руках шляпу Каге, готова отложить ту в сторону. Ее время прошло. Она считала, пора сбросить тяжкий груз отвественности на Какаши — выдержит ли он его сейчас? Она никогда не хотела быть эгоисткой, но все же собственная жизнь должна заботить ее не в меньшей мере. «Он справится» Она верит. «Со всем справится» Она знает. Первые яркие лучи солнца, пробивающиеся сквозь густые ноябрьские тучи, уже выступали на горизонте, крича о том, что время пришло. Но лучи скрылись за очередным облаком, сменяя солнце на мрачные тучи. Вдруг в небе показалась молния — нехорошо, будет ливень. За последним, скрывшимся во мраке луче, последовала вспышка молнии — затем громкий отглас. — Вовремя. Она не оборачивается, продолжает высматривать в густоте серых туч солнце — знает, что он здесь. — Какова моя цель? — томно интересуется он, таким голосом, точно он сел после душераздирающих криков. — Какаши, — Сенджу делает первое свое движение, и разворачивается прямо к нему, и смотрит, прямо в лицо — считает, это первый, или последний шаг, теперь он — лидер, и она должна смотреть в его кроваво алые глаза, — Твоя цель — Даймё. Кажется в лице он не изменился, будто сказанное звучит лишь как лишняя работа — профессионал. Но Тсунаде вгляделась лучше в его беспристрастное лицо, а точнее шаринган. Он был… обычным? Хатаке смог деактивировать вечный мангеке? Женщина обомлела, кажется Какаши в состоянии достичь гармонии, по крайней мере он на пути к этому. «Как он смог?..» Но лицо его казалось таким холодным и безжизненным, что задаваться лишними вопросами о достижении Хатаке Тсунаде совсем не хотела. Во мраке кабинета сияли лишь его алые глаза, будто нарушая тишину странным неслышимым звоном. Он звучит точно кото*, завораживающе, идеально и гипнотически. Сенджу кажется, что одного взгляда, одной точной ноты симфонии кото хватит, чтобы она погрузилась в гендзютсу, и дело совсем не в проклятом гене. — Феодал Куса но Куни — Озэму*. Он — твоя цель, — она пытается отойти от завораживающего сияния глаз в полумраке, — Причина — политические отношения с союзом шиноби. Как ты знаешь, союз — объединение сил стран шиноби. То есть, любой, кто присоединился к альянсу обязан оказать свою помощь в виде его военной мощи. А как мы знаем, страна травы обладает одними из мощнейших орудий и самой охраняемой тюрьмой — Хозукиджо*. Но свое оружие Даймё отдавать союзу не готов, объясняя это тем, что в стране произошло много гражданских воин, и та разделилась на несколько деревень, но на деле же Лорд травы не собирается делиться силой, а в союз вступил для галочки, дабы соответствовать другим Даймё. — И чтобы союз заполучил военную мощь травы, ты хочешь, чтобы я устранил его, это было бы очень глупо и рисково с нашей стороны, ведь на место Лорда придет наследник, только если он уже не сотрудничает с нами. — Ты совершенно прав, — она опускает глаза ниже, — Первенец Даймё — Иошинори — выразил свое желание помочь союзу шиноби. Но он не в праве сделать этого, пока его отец остается правящим Лордом. Юный наследник уже тщательно подготовил все необходимое, чтобы возглавить себя. Можно сказать, формально он уже правитель, но это остается неизвестным фактом для его отца. Поэтому у нас было чуть больше месяца, чтобы выполнить эту миссию, иначе нас разоблачат и обвинят в покушении на феодала, а за этим последовала бы война — этого нам конечно же не нужно. Убьешь Даймё сейчас, и это будет выглядеть в худшем случае как семейный переворот, так что страна огня будет вне каких-либо подозрений. — Сложно назвать этот план гениальным, но у него есть и своя выгода, — он невесело усмехается, — К тому же, все уже давно решено, а в случае чего, расхлебывать это — буду я. — Не смей обвинять меня в неверных выводах, я прежде всего думала о стране огня. И как Хокаге, я свою задачу выполнила, — Сенджу переходит на более спокойный тон, — Какаши, постарайся обойтись без лишней крови, я знаю, ты работаешь чисто. Не забывай, твоя цель — Даймё. — Хай!***
Тяжесть серебра прекрасно вшитого в изысканное кимоно волочилась по теплому паркету, попутно собирая пыль с пола. Шаги кажутся такими же тяжкими и бесшумными, движения нарочито видимые, будто идущий хочет быть замеченным. Она хочет выглянуть за сёдзи, ибо любопытство и страх уже переполняют ее, кто же там? Вдруг глаз ее падает на серебрянные пятна на паркете — пепел? Это же… Шерсть Серебряная и блестящая, точно нить. Она подняла взгляд, внимая существу, который обладает столь прекраснейшей шелковой шерстью. Большой, кажется достающий до самого потолка, серый, точно серебряный, волк смирно стоял перед ней, загораживая выход, откуда кажется доносились звуки стекающего фонтана. Гармония интерьера напоминала своей духовностью храм, точно, она в храме. Волк молчит, а куда же делся звон одеяний? Ее светло-зеленые глаза цепляются за образ животного, отчего-то он выглядит грустным, а морду его украшает шрам, пересекающий глаз. Ей так хотелось дотронуться до него, будто касанием она поймет сознание величавого оками*. Сакура делает первый шаг, сердце точно замирает, она тянет руку прямо к нему, еще чуть-чуть и она поймет. Внезапное чувство страха останавливает ее. Волк распахивает закрытые до этого глаза, и перед ней возникает два алых ока, что завораживают своим многозначным узором, страшно, но красиво… Почему-то он отступает от нее на пару шагов, будто намереваясь вот-вот сбежать. Но через мгновение, насчитанное и незаметное, перед ней стоял уже не волк, но образ остался все тем же. Длинные непослушные седые волосы ниспадали с плеч, слегка развеиваясь на легком ветерке со стороны двора. Взгляд цеплялся за скрытое легкой вуалью лицо, загадочное, но возможно прекрасное. И на нем все тот же шрам, украшающий пол лица. «А вот и кимоно…» Прекрасный мужчина был замотан в изящное, пошитое то ли серебром, то ли пеплом, кимоно. Даже глядя на него, девушка уже ощущает тяжесть одежды загадочного мужчины. Он кажется ей выше на две головы, приходится задрать свою, чтобы углядеть движение его мимики, которая, как казалось, спала. Его большие ладони тянутся к лицу, еще момент и он держит в руке два красных глаза. А пустые глазницы будто пялятся прямо в ее, Сакуры, душу. Как возможно, что взгляд, не имеющий видимого ока, глядит на нее внимательно и осознанно? Она почему-то не отступает назад, не желает уйти. Она смотрит в ответ на него, даже без глаз — все равно прекрасен. — Так ты что же, меня не боишься? — звучит его бархатный успокаивающий голос. — Что значит бояться? — не знает почему, но ей интересно. — Чудачка, ты, — горько усмехается мужчина, — Все боятся. И она полностью с ним согласна. — Так чего же боишься ты? — взгляд его снова наполнился осмысленностью, а в некогда пустых отверстиях теперь видны глаза. — Любви. — Приходи завтра, — он наклоняется ближе к ее лицу, словно подчеркивая их разницу в росте, а голос звучит так шепчуще мягко, что хочется свернуться в кокон. Бархатистый мужской голос издевающейся над ней, ласкает ухо, — Я буду пугать тебя.** Вскочив с влажной постели, она чувствует легкий прилив жара — не простыла ведь? Рука, слабая и еще не отошедшая ото сна, хватается всеми своими силами за стакан с прохладной чистой водой — в горле точно Суна. Сакура тут же вспоминает образ мужчины из ее сна. Какаши-сенсей? Ему и вправду шли, как она считала, длинные волосы. — О, Ками… ну и извращенка… Подумав, что возможно она перечитала сказок от безымянных авторов, из-за которых теперь ее преследуют несколько извращенные сны, сразу легла спать обратно.***
Холод мрамора фальшивого лица вновь коснулся кожи, гладкая и идеальная маска убийцы. Крепкие ремни защитного жилета прочно сидели на сильных плечах, обнажая красную отметку касаии*. Тяжелая, идеально сточенная, по сей день не тронутая катана ложится за спину, возлагая не только тяжесть клинка, но и былых воспоминаний. Он и не рассчитывал вновь напялить на себя мраморную морду волка, которая только с виду кажется белоснежной и чистой, на деле же, пропахлась кровью, загрязняя каждую частичку этой злосчастной маски, обремененной хищным оскалом. На небе танцует очередной выплеск молнии, ведя за собой громкие песни неба — оно и к лучшему. Капли, падающие на него, легко смоют кровь и скроют запах. Оно и к лучшему, думается убийце. С новым ударом молнии он покидает деревню. Путь до страны травы не должен занять много времени, поскольку та граничит со страной огня — день, без передышек. Двигаясь точно на восток, Какаши на мгновение забывается, полностью задумавшись о намерениях молодого Лорда. Что заставило сына желать смерти отцу? Политика — вряд ли. Возможно в юном господине засела детская обида, превратившаяся в дворцовый переворот. Заботить это Какаши не должно, у него иная задача. Теперь уже скоро, задача как Хокаге. «Вряд ли я увижу ее» Оно и к лучшему… От одной только мысли о тепле весны и запаха вишни стало холодно на душе — стоит отбросить мысли и освободить разум. Главное сейчас, успеть вовремя грамотно избавиться от Даймё.***
Отделавшись парой тысяч йен, довольная и счастливая, Сакура укладывала фотографию в новую фоторамку — для рамки она была довольно-таки дорогой, но и очень красивой. Деревянная рамка, украшенная вырезанными узорами, прекрасно подходила под атмосферу их общей с сенсеем ноябрьской фотографии. «Только бы не разозлился» В немного приподнятом настроении, преисполненная некой надеждой на хороший и вполне продуктивный день, Сакура смело ступает в сторону дома учителя. «Погода шепчет» хотелось бы сказать, если бы не густые темные тучи, предвещающие ужасный ливень. Девушка, преисполненная надеждой, считает своим долгом, вручить фотографию сенсею, дабы оставить в его доме еще одно воспоминание, не такое горькое и темное. Она думала, что эта фотография стала первым шагом к изменению интерьера Какаши. Быть может, если она заполонит его дом счастливыми воспоминаниями, он станет чуточку радостнее. «А может ему это и вовсе не нужно…» Отступать от своих мыслей и идей уже не удасться физически — дождь хлынул в самый неожиданный момент, и она как раз уже возле квартиры. Стучаться ли, или орать ей, она не знала — любая мелочь могла вывести сенсея из себя. Недолго думая Сакура сжала кулачок, и неуверенными движениями начала стучать в деревянную дверь. — Какаши-сенсей! Это снова я! — скрывая страх, радостно прокричала она, но вскоре нарочитая радость сменилась разочарованием, ведь хозяин квартиры не открывал дверь на протяжении пяти минут, — Какаши-сенсей! — сдавалась она, насчитав уже седьмую минуту. «Да ну не спит же он, сразу бы услышал» И после восьмой минуты молчания, ее начали преследовать неприятные мысли. «Он ведь… не мог сбежать?..» А что мешало? Он сильный шиноби. «Или… покончить с собой?» Ведь он очень подавлен. «Но Тсунаде-сама забрала у него все оружие» Через силу поняв, что мысли у нее, точно в параноика, она успокоила себя, и решила ворваться через окно. — Какаши-сенсей, простите, но я очень настырная, — казалось в пустоту кричала она, в страхе осматривая квартиру, — Сенсей? Крепко держа рамку с фотографией, прижимая точно к сердцу, она оббежала все комнаты, надеясь найти мужчину. Пересилив себя, она даже забежала в ванную, предварительно молясь Ками, лишь бы он не оказался там голым или мертвым. «Где он?» Квартира оказалась чистой и убранной, такой же, как и вчера, после «генералки» Сакуры — никаких следов. Куда мог сбежать Хатаке в такую погоду? Девушка надеялась, что ее тайные кошмары не стали явью, и сенсей не подался в отступники. Но, если бы он сбежал, то это стало бы известно, ведь так? «Возможно шишо знает, где он…» Она поторопилась отправится к Пятой, чуть не забыв то, зачем пришла, и поставила сокровенное фото на прикроватной тумбе, вдали от остальных его фото, дабы новое светлое воспоминание было подобно чистому листу, что боится испачкаться о темень прошлого. Отчего-то в сердце стало неспокойно — даже страшно — вдруг сенсею плохо? Решив не мучать себя догадками, Сакура мигом отправилась к Хокаге.***
Мокрые от проливного дождя волосы липли к лицу, что было скрыто за слоями масок, а насквозь промокшая одежда стала казаться ненужной. Уже темнело, желания сделать привал не возникало, а ливень не прекращался — Какаши искренне не хотел торопиться с миссией, но почему-то спешил, будто желание подавить «жажду убийств» превосходило желание жить мирной жизнью. А ведь он уже привык к своей недолгой розовой рутине, что несла за собой не только шум и проблемы, но и толику умиротворения и блаженства. Было раздражающе приятно вспоминать, как тонкие девичьи руки касались висков, насыщая те чакрой, что дарила покой. Такая юная, не совсем расцветшая сакура казалась теплом в нужный скорбный, покрытый холодом момент. Какаши не знал, чем вызвано его неясное чувство злости на Сакуру, перемешанное с отчужденной привязанностью, одно он знал точно — он запутался. Решив, что стоит разобраться с эмоциями позже — а ведь им нет места в жизни шиноби — Хатаке вернулся в реальность, подмечая про себя пройденное расстояние. Еще пара километров, и будет видна граница Куса но Куни. Почему-то он не сомневается в своих способностях, и смело проскакивает мимо охраны, попутно скрывая чакру, чтобы наверняка — какими бы не были шиноби травы. Ловко перескакивая с одного дерева на другое, Какаши заметил небольшую группу шиноби — видимо охрана, странно было то, что они даже защищают в открытую — что прогуливалась возле невероятно, даже до боли знакомого места. Сердце пропустило один неточный удар. Больно… Я дарю тебе… Нет нет нет, пожалуйста нет! …свой шаринган Сильно сжав жилет в районе сердца, Какаши почувствовал, как со временем сбивается его дыхание — контроль над чакрой исчезает. Ноги больше не могут прочно держать его на стволе высокого дерева, и мужчина с треском падает на землю. Сердце то ли забилось чаще, то ли прекратило свой ход — он не поймет, с каждой секундой становится все тяжелее и тяжелее. Защити… Рин… Нет, черт возьми, нет! Резко нахлынувшие воспоминания бьют прямо в голову, точно она сейчас взорвется. Мужчина ухватился когтистыми, в силу экипировки, руками за голову, крепко вцепившись когтями в кожу до отрезвляющей крови. Проклятый мост Каннаби. Как и ожидалось, на звук прибежали ниндзя скрытой травы, про которых Какаши забыл на мгновение. Заприметив чужую чакру, шиноби насторожились, обнажив оружие, и направились в глубь темной чащи, где невольно устроился Хатаке. Подойдя ближе к местоположению врага, джонины заметили сломанную ветвь — нехорошо. Последнее, что видели двое шиноби, была белоснежная маска, освещаемая двумя красными рубинами в темноте. Они и не успели ничего сказать, упав на землю, почти что замертво. Вернув самообладание, Какаши все же встал на ноги, осмотрев все вокруг. «Их точно было трое, ксо…» Поняв, что без лишних жертв, как планировалось до этого, уже не выйдет, Хатаке поспешил догнать третьего шиноби, что уже готов бить тревогу. Какаши принюхался, из-за сильного ливня даже его чутье могло подвести, поэтому он хотел убедиться, что более рядом никого нет. Догнав сбежавшего ниндзя практически бесшумно, Какаши немного сбавил скорость, следуя примеру беглеца. Молодой парень напрягся, остановившись чуть ли не у самых ворот, он почувствовал слежку, отчего начал испытывать едва ли не животный страх. Руки его дрожали, а защитная до этого стойка покосилась, так что на шиноби сейчас он едва ли походил. Парень осмотрелся — было пусто, но вдруг перед ним возник высокий темный силуэт. Ничто не казалось примечательным в нем, кроме пары алых, точно кровь глаз, что внимали точно на «беглеца». Человек в маске животного глядел своим алым взглядом на шиноби, что уже мысленно попрощался с жизнью — спустя мгновение он пал на землю. Бросив немой взгляд на валяющееся рядом тело, Какаши продолжил свой путь, направившись к воротам.***
Мысли ее могли бы витать уже где-нибудь за пределами этой страны, если бы не та миссия, на которую она отправила не совсем здорового сейчас человека. Но от извечных переживаний ее отвлек стук в дверь. — Входите. — Шишо, добрый день, — приветливо начала бывшая ученица. «Черт возьми, заметила отсутствие Хатаке что ли?» — Я тебя слушаю, Сакура, — сделала она отчужденный вид, намереваясь достать бутылочку крепкого сакэ — быть может и отвлечет ее. — Тсунаде-сама, я нигде не нахожу сенсея, — торопливо тараторила она, — В квартире его нет, я переживаю. Вы не знаете где Какаши-сенсей? Прошлым вечером он вел себя странно… — Что? Не переживай ты так за взрослого мужчину, — будто бы себе говорит Сенджу, — Возможно он просто переместился в свое измерение Камуи, и прохлаждается там — сама знаешь, какой он нелюдимый. — Возможно вы правы, Тсунаде-сама, но… — Все! — она все же решается открыть бутылочку, — Никуда Хатаке не пропадет, ясно? — успокаивает она то ли себя, то ли Сакуру. Но мысли обеих были заняты лишь седовласым мужчиной.***
Запросто оказавшись во дворце Даймё, Какаши заметил, как старательно охраняли феодала. Можно было сказать, дворец — и только лишь — охранялся намного лучше, нежели вход в деревню, вот вам и власть. Предполагая, что Даймё окажется в своей спальне, Какаши направился именно туда, проходя сквозь толстые стены. Опять это странное чувство, преследовавшее его во время неосязаемости. Спрятавшись в фундаменте дворца, он стал разглядывать местность — богатый интерьер, ничем таким не отличается, очередной феодал. Хатаке уже собрался выползти из стены, ибо странное чувство неприятно било по телу, как вдруг полный мужчина средних лет начал свой монолог, рассматривая свитки. — Мерзкие шиноби со своим союзом, — начал он недовольствовать в пустоту, — Стоило бы Даймё поторопиться с их планами. «Какими планами?» Резко завершив свой недолгий монолог, Озэму впал в ступор, едва его сознание успело принять взгляд шарингана. В голове был лишь расплывчатый образ маски с горящими глазами, что пугающим голосом шептала в сознании. — Какие цели преследуют другие Даймё? — Какаши остановился возле правителя страны травы, смотрел он сверху вниз, ибо лорд оказался намного ниже Хатаке. — Истребить шиноби. Стараясь не впасть в шок, Хатаке продолжил рыться в голове феодала, чтобы выяснить как можно больше. — Для чего? — шаринган засиял ярче. — Для мира. Шиноби постоянно устраивают войны между собой — это уничтожит мир, рано или поздно. — Каким образом? — Лишить их главного оружия — чакры, — полумертвым голосом выдал он все, что знает. Покопавшись в его голове еще немного, Какаши понял, что ничего более Озэму не знает, как бы странно это не казалось. Полоснув острым кунаем по боковой поверхности шеи, Хатаке перерезал сонную артерию, тем самым лишив Даймё жизни почти мгновенно — бесшумно, брызнувшие капли крови отпечатались на белоснежной маске, создавая образ хищного зверя. А под маской же — равнодушное лицо. Идеально выполненная работа — как всегда. Толстое тело медленно упало на дорогой пол, пачкая тот огромной лужей крови, алой, точно крепкое вино. Изучив досконально свиток, что минутами ранее держал Даймё, Какаши свернул его и решил, что разберется с ним позже — его работа сделана. Шиноби еще раз окинул взглядом труп феодала, чье тело уже вовсю искрасило пол — красный очень идет этой комнате. В нос невольно ударил гнилой запах крови, странно — умер Озэму лишь минуту назад. Каким же мерзким был этот человек, что даже запах его крови вызывал тошноту. В голове невольно всплыл образ девушки-весны, а особенно этот терпкий сладкий железный вкус. Только не снова, очередная ломка ему не нужна. Какаши в какой-то животной степени скучал по Сакуре. А по Сакуре ли? Или его больной разум интересовался лишь ее чудной кровью, вкуса вишни? Но в помещении был отнюдь не только запах свежего трупа, кто-то стоит здесь, совсем рядом. Через секунду из стены послышался щелкающий звук затвора — потайная дверь? Негромкие плавные движения становились все ближе и ближе, Какаши не обернулся. — Ну надо же… — начал говорить неожиданный свидетель слащавым голосом, — Здравствуй, Отец. Понятно. Молодой человек — сын Даймё — подошел ближе к трупу отца, рассматривая тот получше. Его внимание привлек небольшой, но достаточно глубокий точный порез в артерию — какая ювелирная работа, понятно сразу, что дело рук профессионала. Иошинори разглядывал мертвое, искаженное, точно у него проблемы с желудком, лицо, будто находя в лице отца новые, невиданные ранее детали. — Говорят, мы умираем с тем лицом, которое всегда было в нашей душе, — задумчиво начал он, — Видимо поэтому, вы, шиноби, носите маски, — многосмысленность слов молодого Даймё начинала действовать на нервы. Он встал, вытирая испачкавшиеся в крови отца руки, — Ужасно смердит, не правда ли? — нарочитая вежливость в его речи была наигранной или же приевшейся привычкой? Какаши не отвечал ему. — Вы не хотите вести беседу? — и снова молчание, — Что же, передайте мою благодарность Хокаге. И от меня личное, вам, спасибо. Убийца подавлял внезапное желание воспользоваться шаринганом на новом Даймё — было бы очень глупо погрузить в гендзютсу человека, который заказал своего отца и явно имел свои запасные планы, на случай подобных мыслей у Какаши. И поэтому, он, не сказав ни слова, решил отправиться прочь — здесь его ничто не держало. — А слухи о вас не так правдивы. Вы куда хладнокровнее, Рокудайме-сама, — наигранно коварно ухмыльнулся он. Какаши остановился на долю секунды, выслушивая неоднозначные мысли Иошинори, что мысленно уже перестраивал политику своей страны, и через мгновение исчез. Молодой мужчина остался наблюдать за последними истекающими лужами крови его покойного отца, но позже отвернулся. Через секунду он с разворота пихнул труп ногой, со всей силой, что у него была. Не было в его действиях какой-либо ненависти, или быть может ярости — сквозь алое око видна чистота его движений, его мыслей. — Никчемные шиноби, отец? Почему же, благородные шиноби помогли избавиться Куса но Куни от подонка, — впервые в его речи была слышна искренность, никакой наигранности, чистая обида, — Ты снова оказался неправ, отец. Поправив свои шелковые темные волосы, что ненароком умудрились расправиться, Иошинори достал из густого пучка волос острую серебряную шпильку. Обмакнув ту в краске липкой крови, Лорд поспешил прочь из комнаты. Теперь дело осталось лишь за документами.***
Согревающее заглатывающее в темноту чувство накрыло с головой — казалось, сознание онемело. Он чувствовал, будто вязкая красная жидкость покрывала его тело, каждую его частичку — Какаши по колено был в крови, казалось, еще с юности. Совесть и чистая мораль уже давным давно покинули его, оставив на растерзание тьме, которой он и не противился. Об этом когда-то говорил Хирузен? А удалось ли ему освободить Какаши из цепких дегтевых щупалец тьмы. В голове не крутилось ни единой мысли о произошедшем, ни образа мертвого феодала, ни ужасных брызгов крови, ни даже картины сына избивающего труп своего отца — а какая разница? Его целью был Озэму — он убил его — зачем что-либо думать об этом? Было ли это бесповоротное действие во благо деревни или же нет, совсем не имело значения сейчас. Какаши сомневался, убил ли он ради процветания своего «дома», или ради поощрения своей темной, неясной, жадной до крови сущности. Без разницы. Даже образ подозрительного сына Даймё не лез в голову. Сегодня он рад убийству отца, новым статусом. А завтра он — следующая цель Какаши. Так и в чем смысл? А дождь уже совсем перестал, оставив лишь грязь и влажность на земле, на небе же — чистота и порядок, будто убийство одного человека действительно будет нести за собой процветание. Кажется сама природа против того, чтобы с него смылись следы его действий, мол, живи, помня то, что на тебе кровь человеческая. А Какаши все равно. Совершенно. Он смоет ее сам. Удостоверившись, что никакой слежки за ним не ведется, он продолжил свой бесследный путь до Конохи. Видимо Иошинори затеял «неожиданно» обнаружить мертвого Даймё на утро — гениально спланировано однако. Какаши не помнит, чтобы его сил и энергии хватало когда-либо на такое беспрерывное путешествие, возможно он запросто и не чувствует ничего. Он не помнит, как именно прошел его путь от скрытой травы до листа, а оно имеет значение? Вряд ли. Он видит ворота с кандзи огня, видит пять величественных ликов, через какое-то время он видит и свое окно, ведущее в серое одиночество. Он устал. Очень. Какаши надеется, Тсунаде поймет его. Забравшись в собственное окно, он не замечает, как вновь становится неосязаем, и едва теряет равновесие — какое странное черт возьми чувство. Он скидывает на пол катану, ступая по коридору с одним единственным желанием — помыться. В нос резко бьет вишня. «Только не это…» На громкий тяжелый звук упавшего меча реагирует неожиданная гостья. Она вскакивает с дивана, не совсем придя в сознание, и не знает, что происходит — спала. В одном она уверена точно — Какаши вернулся. Сквозь тяжелые веки и темноту она видит высокий мужской силуэт. — Сенсей? — зовет она, будто до сих пор пребывая во сне. Когда зрение наконец сфокусировалось, перед глазами она увидела Хатаке, в странной экипировке и маске — она была уверена, это Какаши. Фарфоровая маска забрызгана кровью, Сакура с опаской наблюдает за неподвижным мужчиной, чьи красные глаза отпечатались в голове, пока она не заметила, как сотни розовых лепестков кружат вокруг нее, словно гипнотизируя. «Что…» Взгляд ее потух и она провалилась в сон, совершенно теряя контроль над телом. Молниеносно подскочив к ней, не дав упасть на пол, Какаши уложил названную гостью на футон. Он не уверен, хорошо ли сработало гендзютсу — сил больше не было — но времени сосредоточиться у него не оставалось. Задаваться вопросами «что она здесь делает» он оставит на потом, сейчас он все же намерен принять теплый душ. Рассматривая лицо девушки, он невольно заметил, как же похорошела та, думая, что хоть у кого-то жизнь идет на лад. Упавшие на ее лицо прядки волос, он решил аккуратно поправить, сняв с руки когтистую перчатку — кожа наконец дышала. Нежный шелк ее волос коснулся пальцев мужчины — такие волосы нужно трогать исключительно без перчаток, думал он, чтобы ощущать их мягкость своими руками. «И что же ты здесь забыла?» Ее нежно розовые губы приоткрылись, будто она пыталась что-то ответить ему сквозь сон, но видимо сил ей не хватило. «Не стоит тебе сюда приходить» Она морщит лицо, не открывая глаз, точно не согласна с мыслями Какаши. Она все для себя решила — не ему решать за нее. Наконец отойдя от спящей девушки — он не знал, сколько наблюдал за ней, возможно прошла вся ночь — он тяжелыми шагами направился в ванную. Как же хотелось смыть с себя запах мерзкого человека, что считал свои идеалы выше чужих жизней. Сбросив всю экипировку на пол, он поворачивает вентиль, после чего из душа выливается горячая струя воды. Он заходит в воду, полностью обнажившись, и держит в руках лишь фарфоровую маску, подставляя ту под горячую струю. Стекающая с маски кровь будто не заканчивается, она льется точно бесконечно. Вдруг из-под фарфорового лика на него уставились две горящие точки, и он отбрасывает маску на пол, так что она со звонким звуком присоединяется к остальному его снаряжению, пропитанному аморальщиной. Капли воды стекают по волосам, пробираясь в неглубокие раны, оставленные им же самим — щиплет. По рельефному телу, что кажется искрашено кровью, льется горячая, точно йотон*, обжигая мышцы, но также и расслабляя их. Какаши старался не впускать в голову крадущиеся мысли о планах Даймё стран, он разберется с этим позже, как и с Сакурой, спящей в его футоне уже не первую ночь. Неужели Тсунаде ее не предупредила? Внезапное теплое блаженство нахлынуло на него, согревая душу и мысли, теплый пар туманил разум, высвобождая оттуда ненужные мысли. Как же хорошо. Вы куда холоднокровнее Рокудайме-сама