***
Монотонное пение священника гудело в ушах, было невыносимо принудительно слушать священные сутры, точно ёкай поселился внутри него. С детства Какаши считал себя нерелигиозным человеком, но повзрослев, понял, как важно для шиноби оставаться человеком и почитать некоторые традиции. И сейчас это принудительное нахождение здесь он счел больше своим собственным наказанием себе, нежели необходимостью перед народом. И, решив, что лучше придти в себя и вернуться в реальность, Какаши замечает среди сидящих молодого Лорда, что оказался в компании одного только мальчика. А по традициям, у покойного сидят лишь близкие — неужели у Лорда есть сын? Мальчишка выглядел маленькой копией своего отца, такие же темные волосы, сплетенные в пучок, такие же уверенные глаза, таящие власть. Шиноби не показывает какой-либо заинтересованности, пока священник не принимается воскуривать благовония и далее очередь не доходит до него. Избежав возможности открыть лицо, чтобы сдуть испаряющийся аромат леса, Какаши благоверно ставит ароматы с усопшим — в голове ничего, ни воспоминаний о совершенном деле, ни даже образа самого бывшего феодала, ничего. Вдруг глаза цепляются стальной хваткой за проходящего мимо Лорда, в чьей голове блестит драгоценная шпилька, обогренная недавней кровью, уже застывшей. В сознании мелькают воспоминания о Иошинори, обмакивающим шпильку в луже гнойной крови. Хатаке вдруг понимает, отчего нахождение с лордом казалось ему невыносимым — чуткий нос уловил запах багровой застывшей мерзости на шпильке в волосах Лорда. Неописуемое желание влезть в голову Иошинори не покидало мужчину, но невозможно было сделать что-либо в присутствии всех пяти Даймё. Какаши должен продумать дальнейшие действия, ибо время казалось, необъяснимо тесными стенами, давило на него. Устраивать неофициальный сбор Каге было слишком подозрительно, Даймё знают — Каге не общаются друг с другом не по делу. В таком случае пришлось бы беседовать с каждым Каге по отдельности, не привлекая внимания Лордов и самураев, а последних скопилось во дворце немалое количество, что заставляло осторожничать. На благо судьбы, к нему подошла Мизукаге, пожирающая его взглядом с начала церемонии. — Какаши-сама, приятно видеть вас в составе Каге, — не скупаясь на формальности начинает она, продолжая скользить взглядом по мужчине. — Лестно слышать от Пятой, — приветственно-вежливо улыбается он, оценивая внимательные взгляды лордов, — Не желаете пройтись по саду? — вызвав самодовольную ухмылку у Мей, он осторожно касается ее спины, отправившись с женщиной на задний двор. Победно восторгаясь самой себе, женщина хватает Хатаке за руку, хищно улыбаясь. В какую-то секунду Какаши почувствовал себя пойманной добычей, но вспомнив, для чего ему нужен сад, опомнился. Неосознанно он искал то место, где раннее находилась розоволосая девушка, отчего-то стоять здесь было намного спокойнее, нежели в другом месте. Теруми пробежалась глазами по Хатаке, с ног до головы одаривая того своим вниманием, а изо рта вот-вот хлынет лава — такую женщину можно назвать горячо страстной любовницей, если в тебе горит хотя бы толика того племени, что таится в ее голодном взгляде. — А вы романтик, Шестой, — пылает она, что Какаши кажется, точно он вот-вот сгорит. Но мужчина пропускает слова мимо ушей, внимательно наблюдая за пресловутыми Даймё, что следили за ним. Он догадывался, что феодалы могли бы что-то заподозрить, но он старался действовать верно. — Не позволите вас обнять? — говорит, смотря сквозь нее, будто выискивает шпионов, отчего пропускает мимо глаз покрасневшую женщину. Не дождавшись ответа Мизукаге, Какаши торопится прильнуть к женщине, секундно сверкая тремя томоэ. Мей обворожительно мякнет в объятиях мужчины под воздействием глаз.***
— Почему я не могу войти, даттебайо? — раздраженно повторяет парень, словно заезженная пластинка. Его нервов хватило лишь на пару коротких фраз, после которых сразу же поступил отказ. — Пока деревня без Хокаге — никто не войдет. Пожалуйста, Наруто-кун, не заставляй меня звать Ибики-сана, я не хочу. — Не не хочешь, а боишься! — хмуро надул он щеки, пытаясь скрестить руки, но неловко опомнился, что правая рука отсутствует — протез все еще пытались доработать, а без Пятой это было сложно. Как бы упрямо ему не хотелось стоять здесь и дальше спорить с охранником, а толика мудрости в нем — а точнее девятихвостый — кричала, что стоит уйти и дождаться Хокаге. Презрительно опустив взгляд к ногам, парень решил навестить розоволосую подругу, в надежде на душевный разговор. Шагая по светлой улице, будто ближе к солнцу, джинчуурики, точно не ссорившийся сейчас с джонином, радостно шел вперед, не замечая за собой лавандовой тени. Словно притаившись в темноте, откуда казалось было видно все, девушка прищурилась, стоило ее глазам упасть на солнечного парня. Какое странное чувство, сейчас ее привыкшие к темноте глаза с трудом глядели на свет Узумаки, отчего-то только один взгляд обжигал ее. Хината не знала, что это было, но душа кричала ей, что все в порядке вещей, все так, как и должно быть. Видящий все вокруг глаз безнадежно столкнулся с барьером, скрывающим за собой правду — специальные стены чакры скрывали тюрьму от любого доудзютсу. «Даже Наруто-куна не пускают туда…» С каких-то пор ее неосознанно преследовал Саске, преследовал в ее сознании, робко пробираясь сквозь золотые солнечные нити, преследовал ее во снах, нежно укладывая вырвавшуюся на свободу птицу спать вместе с подсолнухами, которые ждали солнца и не знали, куда деть свой взор. Учиха преследовал ее из тени, также робко и незаметно, как она преследовала солнце всю свою осознанную жизнь. Чернота его вороновых волос поглощала ясным пламенем, скрывающимся в сердце. Умиротворенный взгляд темных глаз тенью следовал за каждым ее шагом. Хината подозревала, не наложил ли Учиха на нее гендзютсу? Не погрузил ли он ее в омут бесконечных мыслей и неосознанных действий, чтобы она, Хината, сама того не подозревая, пришла к нему, и освободила его. Почему-то свои странные чувства и желание побыть в тени, она отчаянно списывала на иллюзию, на что-то ненастоящее. Ей казалось, что все происходящее было разительно отличающимся от нее самой, что предполагало собой появление ее настоящей. Будто все и впрямь встало на свои места, и она больше не пытается взобраться к обжигающему отстраненному свету. В одном она была уверена точно — ей нужно подумать.***
Оглядевшись по сторонам, женщина обнаружила странную тишину вокруг — посторонних людей и даже Даймё рядом не было. Воздух вдруг стал слишком разряженным, в груди застыло странное ощущение, и сознание вдруг вспомнило два красных глаза, внимательно взирающих на нее. Рассматривая стоящего перед ней мужчину, она внимала безжизненному взгляду его алых глаз, что сверкали одновременно ярче солнца, и были темнее ночи. Мизукаге насторожилась, когда Хатаке вдруг подал признаки жизни. — Не развеивайте, — тихо говорит, но отчего-то этот серьезный голос отдается эхом в бесконечности гендзютсу. — Шаринган, кто бы мог подумать, — ухмыляется Мей, уже готовая сложить печать, — Будете внушать мне идеи о бесконечном цукуёми? — Забавное предположение, Мизукаге-сама, — грустно улыбается он, горько осознавая проклятие глаз, — Но так мы с вами сможем поговорить без лишних ушей. Теруми одобрительно кивает, в ожидании рассказа. — Даймё планируют избавиться от шиноби, а договор с альянсом лишь прикрытие. Нам неизвестны их дальнейшие действия, но стоит внимательно следить за ними, не выдавая себя, — недовольно хмуря брови цедит он, и вдруг в глазах мелькает розовый силуэт с недлинными волосами, где-то там, вдали за садом. — Как это могло произойти? — Феодалы называют это началом мира, поскольку считают, что во всех воинах виноваты шиноби, — отвечает Какаши, разгуливая по своему реалистичному творению, — Даймё намерены лишить всех чакры. У меня есть предложение, что в одной из стран уже активно разрабатывают оружие. Поэтому прошу вас, Мизукаге-сама, тщательно проследить за этим в стране воды. — Можете рассчитывать на Туман, Какаши-сама, — благоверно мурлычет она, точно пробуя его имя на вкус, — Я почти повелась на вашу иллюзию, Какаши-сама. — И что же надоумило вас? — В саду Даймё не росла сакура.***
Лорды, переглянувшись друг с другом, неспешно удалились из храма, поочередно направившись в главный дом. Когда за остальными феодалами последовал и Иошинори, у Тсунаде не осталось сомнений — даже охрана насторожилась, группируясь у дома. А Какаши как назло, считала она, пропадал где-то в саду с Мизукаге. «Помяни дьявола» Встретившись глазами с Какаши, женщина молча кивнула в сторону главного дома, где сейчас собирались лорды. Шиноби, поняв намек Пятой, удалился в противоположную сторону от здания. Спокойно шагая к храму, за которым он еще с самого начала приметил нечто похожее на погреб, Какаши скрывался от чужих глаз. Как он и предполагал, что-то вроде подвального помещения, откуда мог находится выход к дому. Примерная карта места уже выстроилась в голове, хоть до конца и не было понятно, куда вели коридоры. Что ж, бесследно блуждать по темному подвалу было куда разумнее, нежели перебираться через крыши, куда пристально глядели самураи, ожидая шиноби сверху. Какаши старался двигаться быстрее, плавно преодолевая бесконечный коридор. Уже надоевшая вуаль, которая скрывала лицо, пропахла сыростью и, кажется, плесенью. Наконец заприметив стремянку, окруженную ящиками с дорогими минералами — кто бы мог подумать, что трава пытается добывать иные полезные ископаемые — Какаши прислушивается внимательнее. Мужчина осторожно поднимается наверх, попутно сканируя местность — лестница вывела его к служебному персоналу. Услышав приближающиеся шаги, мужчина молниеносно сложил печати, накладывая хенге. Представ перед служанкой в нежном образе Гинкго, он молча удаляется из помещения, не намеренный вызывать вопросы. Уже в коридоре он слышит знакомый запах мерзкой крови и направляется к залу заседаний. Оставаться незамеченным в столь официальной одежде было несколько сложно, поэтому Хатаке, пройдя сквозь стену, скрывается за высокой колонной. Атмосфера в помещении была напряженной, устроившись у потолка, на прочных балках, мужчина внимательно разглядывал Даймё. — Какое решение принял ваш отец? — раздраженно спрашивает один из феодалов у Иошинори. — То, чем руководствовался прошлый лорд травы мне неинтересно, и даже неважно. Сейчас правящий Даймё — Я. Молодой лорд вызывает злобный шепот в зале. — И тем не менее, вы должны разделить наши взгляды, — говорит темнокожий мужчина, с символами молнии на одежде. — Шиноби зашли уже слишком далеко. Сколько воин было из-за них? Четыре? Когда нам готовиться к Пятой? — Даймё земли выходит себя. — Насколько мне известно, Даймё мороза, тигра и демона не поддержали вашего решения, — спокойным тоном парирует Иошинори. — Мы — главные Даймё пяти стран. А поддержка других стран лишь вопрос времени. Уж не вам ли говорить это, после происшествия на мосту Каннаби, — в разговор вступает ветер. Какаши, пристально наблюдавший за ними, прикинул возможные варианты событий. Если Даймё не начнут действовать, то опередив их, можно заполучить поддержку других стран. Я дарю тебе… свой шаринган Я стану твоим глазом… и буду видеть будущее вместе с тобой… «Черт!» В голове точно звон, бесконечно раздающийся по всем ушам, переходящий в ритм сердца. Вдруг в висках появилось сильнейше напряжение, точно голову сдавливало двумя булыжниками, Какаши хотелось выть. Отчего-то все потемнело и ему казалось, что он ослеп — в глазах мелькали красные пятна — ничего не видит. Он чувствует как в глазу образуется жидкость — слезы? — и зрение вновь возвращается к нему, сопровождаемое болью в левом глазу, это походило на его старую фантомную боль, когда он лишился глаза давным давно. Вдруг он чувствует как капля стекает по лицу и обращает взор вниз, куда стремительно направлялось багровое пятнышко. Приземлившись внизу, где восседали Даймё, капля крови окрасила стол, на что обратил внимание феодал земли, подозрительно взирая на руку, что прикрыла собой кровь. Иошинори, добродушно улыбнувшись лорду, продолжил диалог. — Возможно, вы, правы. И я обязательно подумаю над вашим предложением. Внимательный глаз Даймё пал наверх, откуда упала капля, но к своему же несчастью, он не заметил там никого.***
— Не смотрите на меня так, — она прижимается к нему только сильнее, пытаясь отвести взгляд зеленых глаз. — Как? — Так, будто считаете, что куноичи не должна бояться гроз, и что я… слабая, — и в этот момент она сжимает его еще сильнее, в надежде заглушить что-то, что сейчас бурлит в ее детской душе. Снаружи прогремел гром, а небо сверкало пляшущими молниями, словно в технике учителя. Она прижалась сильнее. — Я не считаю так, — он совсем не двигается, как неживой, но из уст его исходит живое тепло, — Ты сильная, Сакура. Отчего-то от его слов становится по-детски приятно, словно дождалась желанной похвалы от отца. В его графитовом глазу мелькают огни костра, что согревал несчастную пещерку в ужасный ливень. На лице его усталость, а в душе одиночество, невидное для маленькой Сакуры, которой достаточно его согревающей поддержки. — Тебя будет учить одна из легендарных саннинов, — натягивает улыбку он, приторную, но теплую сейчас. — А как же вы, сенсей? — она отрывается от него, чтобы посмотреть на измученное жизнью серое лицо, на котором отражается свет горящего костра. — Не беспокойся за меня, — он гладит ее по макушке. И гроза перестала. Очнувшись ото сна, Сакура тепло улыбнулась мыслям о сенсее. Даже недолгий сон на его старом одиноком диванчике показался самым блаженным — операция сильно вымотала ее. Поразмыслив о том, что она уже наглым образом перебирается в квартиру Хатаке, девушка покраснела. «Он сам сказал приглядывать» Осмотрев книжную полку, она поняла, как сильно захотелось почитать чего-нибудь, видимо сама атмосфера в доме располагала вечно читать. Но осознав, что трогать вещи мужчины будет уже запредельной наглостью, отбросила идеи, и направилась в спальню. Харуно была рада той мысли, что подруга Яманака держит самый лучший цветочный магазин в Конохе, и как приятно осознавать, что цветы Яманака живут куда дольше обычных. Девушка насыщает свои говорящие растения чакрой, отчего те благоухают вечность. — Акация… Девушка нежно перебирает белоснежные лепестки шепчущего цветка, будто прислушиваясь к нему, внимая чувствам и надеждам, исходящим от него. Отчего-то хотелось поскорее увидеть учителя и сказать цветами все то, что она думает, но вместе с этим и хотелось спрятаться и не поднимать глаз на его спокойное лицо, скрытое мраком ткани. Как же сильно она ждала его, она и сама не представляла, слепо поддаваясь одиночному вою души, требующего тепла его зимней стужи. Кажется, что сердце играло, плясало, разбивалось и собиралось — какой большой спектр эмоций. Почему ей кажется это чувство незнакомым? Когда сердце стучало в ритме, поющем имя Саске, она чувствовала совсем другое. «Что… со мной?» Вдохнув трепетный аромат распустившейся акации, Сакура понимает, как вдохновляется ее сердце сейчас, несмотря на разбитость и пляски. Сейчас, как никогда прежде хотелось подарить свои чувства сенсею, сказать ему, что он больше не будет мерзнуть, что сейчас станет тепло. Ей так хотелось скрыться от грозы вместе с ним вновь.***
Пульсация в глазу не переставала, было ощущение, что тот вот-вот лопнет, а в висках точно молнией ударило. Непрекращающаяся боль туманила рассудок, вызывая некие вспышки гнева — хотелось крушить и ломать все подряд. Удалившись из зала вместе с Даймё, Какаши мигом направился прочь, дабы кровавый глаз не оставил за ним следов — кажется поток усилился, и из глаза точно багровая струя. Фактически вслепую, он добирается до садов, где должна была быть Тсунаде. Он старался не привлекать к себе внимания, но треск в голове и пульсация в глазу, что отдавалась размыленным видением, не давали трезво мыслить и идти прямо. С силой схватившись за глаз, он яростно подавлял желание вырвать проклятое око с корнем, оставив тревожную пустоту в глазнице. С трудом разглядев Сенджу, что серьезно высматривала вдалеке Цучикаге, Какаши поплелся за ней, судорожно царапая веко. Мужчина, наконец привлекший внимание Пятой, издал рык, ощущая, как в сознании копится неясная ярость. «Ёкай бы побрал этот мост…» Шокированная состоянием мужчины, Тсунаде мигом подбегает к нему, перенося их в свою гостевую комнату. — Покажи глаз, — серьезно настаивает она — скорее требует — и убирает окровавленную руку с лица. Осмотрев больной глаз, женщина тут же поняла, что доудзютсу не было активировано, в отличии от правого глаза, где блестел шаринган. Бегающий из стороны в сторону, точно сумасшедший, графитовый зрачок надоумил Тсунаде проверить потоки в нервной системе. Пройдясь «по мозгу» Хатаке мистической ладонью, она обнаружила странное раздражение в висках мужчины. Влив в Какаши побольше чакры, она заметила, как во втором глазу перестало гореть красное пятно. «То, о чем и говорила Сакура» — Какаши, — она пытается поймать его осознанный взгляд серых глаз, но он лишь молчит, — Какаши! Что произошло? Мы ведь пытались вылечить это… — Тсунаде вновь активирует мистическую ладонь, пытаясь успокоить мужчину и вытирает остатки крови с лица — капли точно стекали по старому несильно глубокому шраму, будто окрашивая его, как в тот день. «Не смей винить меня в том, что я скидываю на тебя огромную ответственность в таком нестабильном состоянии» — У тебя гости, — будто смотря сквозь стену глухо произносит он, в миг активируя шаринган. — Госпожа Пятая, нам надо поговорить, пока никто не заметил меня, — по неспокойному тону вычислялась тревожность мужчины, после чего Сенджу пустила его. — Иошинори-сама? — Мне удалось добиться доверия Даймё, не ожидал, что Рокудайме будет там, — неровно выдает он, — Я верно понимаю, вы не доверяете мне, Хокаге. — То есть вы не поддерживаете решения Даймё? — подозрительно внимает Пятая. — Даймё перестали понимать ценность шиноби после четвертой мировой войны, но мне бы не хотелось воплощать их планы. Отец был готов поделиться оружием травы, дабы помочь истребить шиноби, — лорд смотрит на раздраженного Хатаке, что казалось был готов убивать, — Я стану вашим информатором, — говорит он, поднимая лицо выше. — Ваш сын… — вдруг хрипло подает голос Какаши, — Он учится в академии, верно? — Как вы узнали? — У мальчика на пальцах отметины и ссадины, как и у всех новичков, что учатся держать сюрикен, — он оглядывает молодого лорда с ног до головы алым взглядом, будто сканируя того. — Знаете, Хатаке-сама, мне бы очень не хотелось, чтобы феодалы вели охоту на моего сына, — холодно отвечает он, уводя взгляд. Сейчас его вечно приветливое лицо казалось серьезным, — Помогите мне защитить мою семью, Хокаге, — лорд встает на колени, умоляюще кланя голову перед двумя шиноби. Сейчас он был гораздо серьезнее. Серьезен, как мужчина, как человек, желающий защитить короля. И Какаши понял — Воля Огня будет вечна во всем мире.