***
— И подпиши здесь, — мужчина пальцем указывает на последнюю строку документа. — Как все официально, Киноэ-кун, — шипит он в ответ. — Я — не Киноэ. Приказ Хокаге. Идентифицировать каждого жителя деревни, — Ямато хочет показаться настолько незаинтересованным, насколько он был способен. — Долго возиться будете, после войны много несчастных, — усмехается он, выплескивая сарказм, точно яд. — У нас есть специальный отряд. — О-о, Какаши-кун действует быстро, неужто дело не только в генах? — коварная улыбка сияет сквозь темноту помещения, отчего по коже джонина пробежались мурашки, — Я бы попросил привести мне завтра Карин, — «Наруто вряд ли согласиться прийти сюда». — Я поговорю с Пятой-сама. И прежде, чем бывший АНБУ успел покинуть лабораторию, желтые, почти цитриновые глаза взглянули на него вслед, загадочно провожая гостя. Понятие времени стало стерто для него сейчас, когда невероятная находка, и просто, как он считал, замечательная возможность обрести кеккей генкай в законных условиях, уготовленных самой Пятой Хокаге. Денно и ночно он пытался выйти на расшифровку загадочного гена Хатаке, который вобрал в себя частицу Учиха, что казалось феноменом. Отчасти радовало и то, что Сенджу решилась работать с ним на пару, отмечая все больше новых фактов про шаринган. С клетками Какаши, Учиха, Узумаки и Сенджу, он мог создать нечто прекрасное, нечто называемое божественным искусством. И если Орочимару повезет, надеялся он, то у него получится готовый прямо на руках ринненган. — Как же все замечательно.***
В сердце застывает удар, прожигаемый бодрящей болью по всей груди — на редкость неприятное чувство. Умом он понимает, что неправильность своих же действий несет последствия, и что самое главное, их стоит принять. Но как убедить в этом тело, если от каждой мысли о ней, и о том, что он может привнести в ее жизнь, его воротит, а в груди горит холодное пламя? Она не сможет каждый раз оставаться в его доме, невинно дразня его голодный разум, а как бы ему хотелось… Выходить в холодную ночь на полигон было не самой удачной идеей, но это казалось ему гораздо разумнее, чем оставаться дома, где туманом лег весенний аромат эмоций. Но пришел он сюда не просто так. Неизменно, его главной задачей является защита Сакуры. Это уже казалось на молекулярном уровне… каждая его частичка хотела огородить Харуно от всех бед этого мира. И он боялся с этим не справиться. Тело окутывает слабое свечение, сопровождаемое острой болью в глазу. Дальше клеток ребер он пока не смог продвинуться, боясь жуткой боли в глазах, точно те лопнули. Концентрация занимает время, минуту, или десять, он не уверен. С каждой секундой он ощущает прилив чакры, направляемый в определенную область. Его цель сейчас — воссоздать руку, так что вся концентрация уходит туда. Прозрачные, едва белые кости соединяются друг с другом, точно прочной конструкцией. Он чувствует фантомную силу в руке — получилось? Странное ощущение легкости и тяжести одновременно, Какаши пробует движения новой рукой — невероятно. Сконцентрироваться на второй уже не кажется чем-то невозможным, и он пробует. «Была бы воля, а остальное…*» Чуткий слух улавливает вдруг знакомый шум, а следом за ним исчезает клетка, построенная на спокойствии и внимательности. — Расен!.. И ведь было совсем ожидаемо встретить его здесь сегодня. «Никудышный учитель забыл про никудышного ученика…» — Ойй! Какаши-сенсей! — блондин энергично машет левой рукой, скрывая беспомощность правой. — Йо, — отвечает он, замечая неровные вихревые следы на земле. Судя по запыханному голосу, Узумаки не первый час тут, — Как продвигается тренировка? — Это просто кошмар, даттебайо!.. Эта новая рука не слушается меня, и будто живет своей жизнью, — резко поник блондин. — Да… когда мне пересадили глаз, он тоже глядел во все стороны и жил отдельно, — Узумаки тут же представил себе эту картину. — Правда? — восторженно интересуется он. — Нет. Парень скорчил недовольную ухмылку, подглядывая на беспечного сенсея. — Дай-ка мне руку, — просит Хатаке, и Наруто сразу же протягивает ему правую руку, после чего мигом отскакивает в сторону. — Вы что делаете? — очухивается он, после несильного удара током. — Рефлексы и чувства остались, рука отлично ужилась. — Да-да, бабуля Тсунаде тоже проверяла все эти штуки. Говорит, протез хорошо работает, но… я чувствую что-то странное… какую-то боль, которой не должно быть… Теперь я понимаю, почему Саске отказался от протеза. — Не перенапрягай его, Тсунаде говорила, ты сменил уже второй протез, — устало говорит мужчина, присаживаясь возле облысевшего дерева. — Угу… Какаши-сенсей, а что вы делаете тут ночью? Сакура-чан так хорошо постаралась, что вы теперь вообще спать не хотите? — парень усаживается рядом, ощущая некое напряжение в диалоге, после того, как Какаши тяжело отвел взгляд в сторону. — Да… постаралась, — Хатаке вглядывается вдаль, будто за пейзажем унылых ноябрьских деревьев вдруг зацвела нежнейшая сакура, цвета жизни. Легкие Хатаке окутывает ветром, будто в душе встала промозглая пустота, цвета пепла. Почему-то сейчас ему хотелось вернуться домой также сильно, как и убежать из страны прочь. Но как же много вещей и дел держали его здесь, вместе с ней… — Какаши-сенсей… — голос Узумаки звучит отдаленно, внезапно. — Хм? — В тот день… на войне… Вы действительно были готовы убить Обито? — голос парня глухим это расползается по голове Какаши. Это именно тот вопрос, на который ему бы не очень хотелось отвечать, отчего он лишь кинул вопросительный алый взгляд. — Вы смотрели на него так… намеренно и готово. Вы почти убили лучшего друга… вы бы… вы бы сделали это в самом деле? — Да. — Но… почему? — лишь внял он вслух. А мысленно же — а готов ли был Саске тогда? — Надежда — высокое прекрасное качество. Но возможно мне она не дана в той силе, что есть у тебя или же я погряз в отчаянии тьмы. В любом случае — я был готов убить человека который имел лишь имя моего друга, не более. Наруто затих, и Какаши понял его желание впасть в раздумье над сказанным. Для него было главным то, что он ответил честно. — Ахах… — внезапно слышится смешок Узумаки, — Мудрый вы дядька, Какаши-сенсей. И он улыбнулся лишь взглядом.***
— У меня плохое предчувствие, Тсунаде-сама… — Шизуне, если ты хочешь спать, так и скажи, — устало пробурчала Пятая, — Тут работы до утра. — Я не про это, Госпожа, — ирьенин раскладывает горы архивных документов, которые вдруг понадобилось разобрать до инаугурации. А в голове одно - змей. — Хм? — женщина не поднимает взгляда от очередной бумаги. — Вы слишком часто навещаете Орочимару, для чего? — Шизуне хватает смелости повысить тон на последней фразе. И это уже заставляет Сенджу отложить важные документы. — Надо было решить пару вопросов, тебя это не касается. — Но, Тсунаде-сама!… — Молчать! — женщина хлопает по столу, после чего в кабинете наступает гробовая тишина, скользящая по телу Шизуне, — Или ты помогаешь мне с документами, или идешь на ночную смену в больницу. И ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться. — Надо будет не забыть забрать личное дело Какаши в архиве, — Тсунаде массирует пульсирующие от напряжения виски. — Вы отдадите его Какаши-сама? — интересуется куноичи. — Нет, запечатаю и спрячу где-нибудь в катакомбах, рядом с запретными техниками дедушки, — она перебирает бумаги с мелочными запросами соседних деревень, которые в свое время оставила нетронутыми - теперь же приходится ставить на них отказ или согласие для галочки, — Этому травматику лучше не давать свою же книжку, чтобы темные страницы прошлого опять не вызывали в нем суицидальные наклонности. — Не стоит забывать про подготовку инаугурации, плащ, каменное лицо и прочее… — Шизуне устало перечисляет список дел на ближайший месяц, что вызывает в Сегджу злость. — Какого черта этим занимаюсь я, а не он?! Я ему не мамочка, — «хотя прекрасно могла ей быть», останься она в деревне в свое время. То, что случилось с Сакумо тридцать лет назад, не прекращало тупым лезвием царапать ее совесть. Находясь в крепких дружеских отношениях с Сакумо Хатаке, она имела полное право забрать осиротевшего седого пятилетнего мальчика к себе. Но пребывая в послевоенной депрессии она решила покинуть деревню и отдаться скитаниям, молча грызя себя за то, что оставила ребенка одного. Она прекрасно знала, что спустя много лет Какаши столкнулся с такой же ситуацией, немо отдаваясь своей же совести, что кричала забрать новорожденного Наруто себе. Она не обсуждала это с ним, но прекрасно понимала. На протяжении многих лет ее целью было ментальное здоровье Хатаке, за которое она начала переживать пуще прежнего. Но именно сейчас, когда она подослала к мужчине Харуно, ее задача несколько упростилась, и это радовало… — Шизуне, как думаешь, наш травмированный Хокаге скоро придет в себя? — азартно ухмыляется вдруг Пятая. — О чем вы? — Дадим Сакуре месяц, чтобы она окончательно излечила этого больного, — оскал Сенджу становится ярче. — Вы даете месяц? До инаугурации… Тогда я попробую поставить чуть больше месяца. — Спорим на десять миллионов йен, — казалось, азарту Сенджу не было предела. И хотя Шизуне прекрасно знала про удачу Пятой, серьезный настрой женщины заставил ее нервничать. Возможно дело было в том, что она очень надеялась на свою ученицу, и ни капли в ней не сомневалась. — Х-хорошо…