***
Хатаке искренне не понимал, почему должен был проводить бумажные махинации Тсунаде, еще даже не являясь Хокаге официально. Он прекрасно понимал, что с документами Сенджу на «вы», но чтобы относиться к бумажной политике так пренебрежительно… он был удивлен. По «просьбе» Тсунаде он ставил подпись от уже своего имени на те документы, которые Пятая отложила на дальний срок, и все никак не находила на них время. И все же разобраться с этим не составило большого труда, так что в свободный промежуток времени Хатаке решил пересмотреть мирный договор. Альянсу, насколько бы сильным тот не был, все еще была необходима поддержка и других стран, с которыми, как правило, было очень и очень сложно войти в контакт. Мужчина устало потер виски, основной проблемой до сих пор оставались Даймё, которые, казалось бы, напрямую связаны с подписанием мирного договора между странами. Они с Даймё словно действовали параллельно друг другу, каждый был в поиске новых подписей и союзов. И, как бы прискорбно не было ему это признавать, Тсунаде и Иошинори были правы в том, что на съезд Даймё надо отправить своего шиноби. Но точно не Сакуру. Внутри все кипело от злости, хотелось спрятать куноичи от мира сего, и всех его политических бед. Почему-то Хатаке искренне верил в то, что держа ситуацию под контролем, и доверяя ее лишь приближенным ниндзя, он мог справится с угрозой в лице феодалов, которые хотели избавить мир от эпохи шиноби — возможно именно так он мысленно и оправдывал свое нежелание посвящать Сакуру во все это, да и зачем? Хатаке украдкой посмотрел на окно, в ближайшие часы его должен посетить Учиха со своей «консультацией» по кеккей генкай. И Какаши действительно ждал этой встречи, потому как жить с активированным шаринганом и дальше — пытка. Тсунаде и он пришли к выводу, что воспользоваться контактными линзами будет стократ разумнее, нежели теребить чакру лишний раз и использовать хенге в инаугурацию. Проблем, казалось, не убавлялось. Но теплые мысли о том, что он попытался сделать приятное Сакуре, определенно делали его день лучше.***
— Наруто, ты хоть тренируешься иногда? — упрекающе говорит Харуно, проводя осмотр. — Но, Сакура-чан, как мне тренироваться, если я даже палочки в руке с трудом удерживаю? — с легкой обидой в голосе возмущается блондин, чьи упорные тренировки, казалось, приносят немного плодов. Но в кабинете неожиданно звучит отстраненный знакомый голос. — А ты ешь меньше. — Теме, вышел все-таки, — в секундной буре эмоций вскакивает Узумаки, словно наступая на посетителя, — Или ты сбежал? — Какаши освободил до суда, — кинув изучающий взгляд на Сакуру, Учиха продолжил, — К тому же, делать больше нечего. — Дай пожалуйста руку, Саске. — Зачем это, я не нуждаюсь в протезе, — упрямо выдает парень, протягивая руку Харуно. — Тсунаде-шишо была настойчива, и сдавать кровь никогда не вредно, — раздраженно выдыхает она, погружая острую иглу в вену. — Ой, теме, пойдем в Ичираку, — внезапно Наруто подключается к беседе, точнее к почти нависшей неприятной тишине. — Мне нельзя светиться на людях. — Тогда на полигон, там сейчас почти никого не бывает. — Ладно. Сакура осторожно обрабатывает место укола Саске, протирает ваткой и клеит пластырем, чтобы ему не приходилось страдать с одной рукой. Кажется она только сейчас поняла, как по-настоящему жутко выглядят их руки, точнее то, что от них осталось. Ей не часто приходилось осматривать Узумаки, но даже без протеза он выглядел вполне себе цельным. С Саске все было иначе, и она не знала, это было из-за ее смешанных чувств по отношению к Учихе, или же отсутствие руки ударило по нему намного сильнее. Он пытался ужиться с одной единственной рукой, адаптироваться под другой порядок быта, но, кажется, это в самом деле было сложно, как бы он не скрывал это. Харуно усмехнулась про себя, почему-то сейчас они — старой командой — выглядели так, словно ничего не произошло. Словно не было войны два месяца назад, словно Саске не пытался убить ее, они с Наруто не сражались до потери пульса, словно… Пару месяцев назад Учиха не пытался воспользоваться Сакурой снова. И почему-то, даже после этих мыслей, она продолжила вести себя так, будто это все нормально и правильно. Так будет вернее. Забыть все и отпустить — проявить мудрость. — Ладно, мальчики, развлекайтесь. И она спешит удалиться из кабинета, направляясь в очередную операционную. Кажется день обещает быть насыщенным, понимает она, вспоминая суровые глаза Пятой.***
На часах пробивает пол четвертого, и девушка со вздохом плюхается на небольшой диванчик в своем любимом кабинете. Сегодняшний день кипел делами, и даже Тсунаде погоняла ее как в старые времена. — То есть, его зрение полностью на психосоматике? — раздраженно хмыкает женщина. — Тсунаде-сама, я точно проверила его зрение — левый глаз видел плохо, как и до войны. А сейчас он жалуется на плохое зрение в принципе, — девушка открывает белую папочку и передает Сенджу, — Но когда я притворно провела процедуру, то есть… уверила его в том, что провела ее, я проверила зрение еще раз. — Стопроцентное зрение, — констатировала она, читая заметки. — Помните, я рассказывала вам, что Какаши-сенсей сам погрузил себя в иллюзию. — Ксо… у него инаугурация завтра, он нужен мне в здравом уме, — Пятая устало облокачивается о стол. — Ну, я не могу сказать, что он прям не в своем уме. — Что ты предлагаешь? — Я думаю, здесь следует заняться его лечением изнутри его головы, подключить к этому Яманака и проштудировать его отделы в мозгу, зачастую проблема таится именно там, ведь… шаринган напрямую связан с мозгом, верно? — Хорошо, подумай над этим, и сообщи мне, когда решишь, что с ним делать. Последние несколько дней Тсунаде казалась очень нервной, что, конечно же, можно было понять. И поэтому Сакура старалась не натыкаться на настроение наставницы и не радовать ту «хорошими» новостями — куноичи поняла, что Пятая могла догадываться об их с Какаши странных отношениях, и поэтому проявляла едва скрываемую агрессию по отношению к нему. Но вспомнив, что с минуты на минуту придет Ино, которую она казалось ждала весь день, Сакура раскраснелась. Яманака вломилась в кабинет также неожиданно, как и милый неизвестный подарок у двери. — Ты не представляешь, как же меня уже достал Ибики, — девушка жалобно корчит гримасы боли, залетая в помещение. — Ладно тебе, завтра праздник, — Харуно едва скрывает свое довольное лицо. — Ну вот именно поэтому он меня и достал, Ками, я будто в личную охрану Каге вербуюсь! — девушка плюхается на кресло рядом. — Конечно. Сакура достает утреннюю коробочку, молясь всем богам, чтобы внутри не оказалось чего-то пошлого. Медленно расправляясь с бантом, она достает из картонной коробки что-то тяжелое и красное. Демонстративно ахнув перед Яманака, девушка вытаскивает выглаженную приятную ткань. — О, Ками! Роскошнейшая юката ниспадает на пол, красиво свисая с рук. Блондинка кажется потеряла дар речи, ведь уже с минуту молчит и сверлит голубыми глазами красивое платье. — Шестой? — Шестой. Девушка вскакивает со своего места и тут же оказывается возле Харуно, она щупает юкату везде, где можно, словно пробует на вкус руками. — Оно же ужас дорогое, господин Шестой у нас оказывается не из скромных, — не отвлекаясь от изучения наряда цедит Ино. — Знаю, завидуй молча, свинина, — девушка горделиво ухмыляется самой себе, точно ее балуют не первый раз. — Тут и в самом деле есть чему завидовать… сам Хокаге ухаживает, — Ино восторженно обхватывает ткань юкаты, чтобы чтобы рассмотреть ее мелкие детали, — Вряд ли бы Саске делал тебе подарки, если подумать… — Знаю, — усмехается Харуно, в очередной раз встречаясь с воображаемым Какаши. Девушки прощупывают юкату от и до, и когда уже Яманака начала примерять дорогой подарок сенсея на себе — юката и вправду была очень тяжелой — Сакура действительно задумалась о его скромности. Блондинка прекрасно украшала наряд собой, и кажется понимая это, не переставала любоваться собой в зеркале. — Он в самом деле хочет, чтобы я пришла в нем? — вслух вдруг рассуждает Сакура, рассматривая подругу в своем подарке. — Что? — Ну он оставил записку к платью… — Дура! Показывай давай, — Яманака выхватывает драгоценный листочек из рук подруги, пропуская шутку о том, что сейчас узнает все пошлости света. Лазурные глаза пробегаются по иероглифам — коротко и ясно — «буду рад видеть тебя в ней на инаугурации», — О, Ками, толстолобая!.. Мы имеем дело с доминантом, хотя чего еще ожидать от сорокалетнего мужчины. — Ему еще не сорок. — Сакура, он написал, что хочет видеть тебя в ней, в самой галантной форме, но он не спросил твоего мнения — лишь поставил перед фактом. Пара слов, ничего лишнего. — Саске, очевидно, тоже ставил бы меня перед фактами, — уже несколько обиженно отвечает она. — А Какаши-сенсей подкрепляет это действиями, Ками, настоящий мужчина, — вздыхает Ино, очередной раз разглядывая себя в зеркало, — Мне идет? — Найди себе своего Каге! — ярко смеется Сакура, спихивая блондинку со стола. Карминовый цвет юкаты с дополнительными зелеными и белыми элементами прекрасно подходил ей, словно ее же цвета. На самом деле Сакура испытывала дикую неловкость, и появляться в деревне в такой дорогой юкате было… неловко. Понятно было, что речь шла о вечернем фестивале в честь Рокудайме, иначе бы ей пришлось краснеть с самого утра перед всеми — Какаши все же против показухи, с чем конечно можно было поспорить, благодаря его изысканному подарку. Как говорила Ино — по тому, как выглядит женщина, видно, какой мужчина стоит за ней. И Сакура не могла не признать, что ей вполне нравилось такое отношение к собственной персоне — она мечтала о таком с детства, грезила о такой жизни с Саске когда-то, пока окончательно не осознала, что жизнь с ним никогда бы не стала хоть чуточку подобной ее воображению. — Уже думаешь, как будешь соблазнять своего Хокаге? Рассуждения были прерваны колкой шуткой Ино. — Знаешь, с этими недоотношениями так сложно… — немного поникнув, Харуно понимает, что такие «недоотношения» преследовали ее чуть ли не с двенадцати лет. Она задумалась, было ли дело в том, что у нее просто очень богатое, наполненное пустыми надеждами, воображение? И что она вполне вероятно просто надумала себе какие-то иные отношения с Хатаке. Но ведь недавняя ночь не была воображением. — Мне бы такие недоотношения, — мечтательно вздыхает Яманака. — И ты бы сразу пожалела, — возвращает ее с небес, — Сейчас, особенно, когда он стал главой деревни, он будет занят только этим, он не то что деревню, он резиденцию покидать не сможет, я уверена! Какаши-сенсей хоть и ленивый, но жуть какой принципиальный и ответственный. — Так, ты же его личный врач, каждый день с ним видишься, — недоумевает та. — Ну вот уже второй день не вижу, а знаешь почему? Потому что у него дел по горло теперь. — И тут ты вспоминаешь свои привилегии, как его врач можешь в абсолютно любое время придти и сказать, что во благо Хокаге надо провести осмотр! Ино кутается в юкату и заражает смехом взволнованную подругу.***
Доверять Орочимару она никогда не собиралась, и уж тем более сейчас, когда в руках змея ДНК трех сильнейших шиноби. Санин играл на руку своими превосходными знаниями о гене Учиха и прочем, Тсунаде была уверена — затеял что-то еще. Сенджу необходимо было покинуть деревню, но оставлять эксперименты Орочимару незавершенными — а точнее без контроля — было опасно, так что она не знала что делать. Завтра после полудня у нее заслуженный выходной, будет еще время подумать, а пока женщина займется опытами на крови. Отчасти это было занимательно, давно, а точнее никогда еще, не потомок Учиха обрел глаза на клеточном уровне. События войны путали разум все больше, ведь божественные деяния пришельцев и их потомков оставили огромнейший отпечаток на жизни всех людей. Случай Какаши был интересен не только очевидным прочим, но и тем, что подобно Наруто и Саске имел честь видеться с мудрецом шести путей — она была уверена, что и это играло важную роль. Извлечь клетки чакры из крови оказалось не таким уж простым занятием, так что женщина напряглась сильнее. Нервы кажется уже были на пределе. Попытка за попыткой. Кровь Какаши плохо реагировала на даже малейшие крупицы клеток Саске и Наруто. Если сейчас ей и удалось запечатлеть результат не мгновенного распада клеток, то это мало, что решало. Использовать печать силы сотни очень не хотелось, так что через упрямство она все же испытала то, что загорелось в голове. Влить притоки чакры Узумаки и Учихи в кровь Какаши и сразу же поддержать распад клеток ирьениндзютсу, вливая тем самым еще больше чакры — удивительно, но кажется кровь сохраняла свою структуру и даже… не сгорела? Удивительно, но факт. Тсунаде начала предполагать, что «живучесть» клеток исключительно под влиянием бьякуго — без печати Какаши может попросту умереть спустя время, выгорая изнутри. Им повезло, что вовремя отправили к Хатаке Сакуру, и та быстро нашла метод лечения шиноби. То, что жизнь Какаши может поддерживать печать сотни определенно хорошо, но тот факт, что это не всегда возможный способ, был печален… Пробудить у Какаши бьякуго ни за что не выйдет, поэтому ему жизненно необходимо будет всегда находится либо с ней, либо с Сакурой. Последнее явно не устраивало Пятую, не после того, что она видела в его квартире. Но если она действительно хотела спасти жизнь Какаши, ей придется доверять ему и остальным еще больше — уйти за ответами и оставить Сакуру с ним. Главное — объяснить ситуацию Харуно, чтобы та никогда не оставляла без присмотра их Шестого Хокаге. Как же она устала от этого.***
Еще никогда прежде ночи не казались такими долгими. Луна подходит к горизонту, затмеваемая первыми лучами солнца — удивительно, даже чтение не могло помочь ему сейчас. Одинокая неделя прошла стремительно медленно, на душе застыло слабое предвкушение. Словно завтра все станет иначе, намного лучше. Словно его одиночеству придет конец и Сакура наконец вернется домой. К нему домой. Мужчина усмехнулся. За тридцать лет одиночества он настолько привык к гробовой тишине своей обители, что чужое присутствие уже казалось феноменом, но сейчас… Два месяца жизни с Сакурой изменили все. Ее сладкое присутствие, дразнящее разум, ее нежность и строгость, словно так все и должно быть. Какаши не мог забыть образ домашней куноичи, покорно ждущей его дома. — Я дома, — произносит он устало, по привычке. — Какаши-сенсей, вы вовремя! Острая боль промчалась в сердце. Да, и в самом деле. Ему больно. «Я оставил мечты, но ты заставляла мечтать вновь» В ее весне он был потерян, не нашел выхода в октябре, когда опали последние листья, и перестал искать выход в конце ноября. Возможно именно столько ему нужно было, чтобы сдаться ее чувствам. Хотелось вылить море слез, хотелось спросить, когда боль уйдет, и вместо нее придет тепло весны. Больно, больно, больно, очень больно С рассветом он покинул дом, не оставив свои надежды тлеть одним, так и не сомкнув глаза.***
Конец ноября светил ярко — последние лучи солнца, вместо привычного тепла, дарили только слепые блики, из-за чего с крыши резиденции было видно ровным счетом ничего. Пятая наблюдала за тем, как на площади собираются люди, как торопливо и суетливо выглядит народ в праздничный день. Семь лет назад она и представить не могла, что за участь ждет ее деревню, и с чем в процессе придется разбираться. Тсунаде искренне рада, что должность перейдет именно Какаши, в чьем загустевшем сердце воля огня пылает сильнее всех. Женщина сминает шляпу, остался ровно час, Сакура уже среди белой толпы ожидающих, а Хатаке нет на горизонте. Она стремит взгляд в сторону, туда, где людей сейчас не будет точно, и представляет седого мужчину возле могилы Йондайме. Так было нужно. Ему необходимо поделиться с умершими, отчего-то Сенджу уверена, этот ритуал он проделывает с самого утра, если не с ночи. Старейшины косо переглядываются между собой, вслух ничего не говорят, но Тсунаде уже устала от их болтовни. Так проходит час, пока по ветру не промчались опавшие листья и ее хватка не крепчает от чувства знакомой холодной чакры. И с ее багровых уст спадает,Шестая тень Огня
Какаши ловко огибает старейшин, точно не замечая, и становится под поцелуи ветра — нелепо вышитый плащ развивается белым флагом, а массивная шляпа прикрывает половину лица, но он видит все. Он улыбается через маску, под восторженным взглядом зеленых глаз ему становится в разы теплее. И кажется где-то там в деревьях сидел Саске, внимательно разглядывающий толпу — скрыл чакру, понимает мужчина. Низкое яркое солнце режет, словно ножом, кажется линзы закипают в глазах, хочется закрыть веки раз и навсегда. Хатаке не слышит толпу — в голове громкий гул без четких слов. Перед ним немые люди, нуждающиеся в нем — он принял это, и сделает все, чтобы защитить их. С этого часа фестиваль объявляется открытым. А ему надо разобраться с наглым беспринципным послом Даймё. Какаши чувствует, как душит жарой плащ Второго, на улице конец ноября — он горит. Пустой кабинет кишит зловещим шепотом, тени напоминают ему о Даймё, об опасности. К счастью атмосфера в новом собственном кабинете была более менее комфортной, к утру ему уже повесили темные шторы, чтобы глаза не болели от яркого света. Единственное — кресло не успели поменять, поэтому он уже знает, что будет просить у Сакуры первым делом при их встрече. Да, массаж определенно ему не помешает, с учетом того, что он почти не спал три дня — тут новые подопечные соблаговолили принести ему хороший горький кофе, чему он был безмерно благодарен. Глоток бодрящего эспрессо будто будил в нем ту самую непрерывную деятельность Хокаге, о которой кажется говорила Тсунаде. Удивительно, официально он на должности всего три часа, а у него уже куча деловых встреч, забронированных еще с прошлого месяца — Сенджу постаралась. Первым делом в кабинет влетает обеспокоенная Шизуне. — Хокаге-сама! — Какаши… — Какаши-сама! — короткие волосы девушки ниспадают ей на лицо, поэтому Хатаке сложно понять ее эмоцию, — Вокруг резиденции собрались бунтовщики, и на них взрывные печати! Мужчина вскочил с кресла и направился прямо к неверным — в первый же день, как правителя, ему похоже придется применить жестокость. Благо все жители деревни уже одарили Хатаке своими поздравлениями, и сразу же отправились готовиться к фестивалю в его честь — шансы задеть гражданских крайне малы, что определено радовало. Какаши успел снять неудобную накидку Второго, и уже стоял посреди разъяренной толпы, за ним тут же материализовались АНБУ, но он отдал приказ удалиться — бунтовщикам следует понять, что Хокаге будет действовать сам, не прикрываясь охраной. — Ваши бесконечные войны лишают жизни невинных! Муген Цукуеми мог дать нам шанс прожить идеальную жизнь, — начинает «зачинщик», на чьей руке было не меньше сотни печатей, которые, судя по всему, не зависели от активации чакрой. Хатаке оглядел мужчину перед собой, чакра в том была крайне слабой — гражданский, делает вывод Какаши, или как минимум генин. — Слаб тот, кто живет иллюзиями, а в мире шиноби это непростительно, — сталью проходится голос Шестого, отчего кажется у толпы подпирает дыхание. — Ходят слухи, эта война развязалась из-за тебя, Рокудайме, — выплевывает он, ища поддержку в глазах толпы. — Эти печати ничего не сделают, — режет он. — Тебе нет, но этого хватит, чтобы убить нас и разрушить здание, и все поймут, чья кровь на твоих руках, — изо рта уже вылетают слюни, и мужчина, явно потерявший рассудок от нервов, замахивается рукой с печатями. Толпа «неверных» кажется отступает назад, в надежде избежать взрыва, кто-то даже судорожно срывает с себя печати, прежде чем поплатится за бунт. В истерике, мужчина целиться на стену резиденции. И прежде чем его взрывная рука касается стены, он успевает заметить, как кроваво блеснули глаза Хокаге, и вокруг образовалась воронка. Собравшиеся вокруг могли бы поклясться, что пространство вокруг зачинщика явно исказилось, а его рука с печатями начала засасываться в неизвестную воронку. Ощутив неслабый взрыв в измерении Камуи, Какаши осекся на секунду, но заметил, как фонтаном полилась кровь из плеча спятевшего. В агонии застыл его немой крик, кажется привлекший внимание АНБУ, мужчина цепляется взглядом за кровавое плечо, где секунду назад покоилась целая рука. Кровь залила и появившихся рядом шиноби, а сам он упал на колени, судорожно хватаясь за плечо. — В госпиталь его, затем за решетку, — Какаши уставил взгляд в сторону, но одного его тона хватило, чтобы АНБУ сиюжесукндно выполнили приказ, — Остались еще какие-либо сомнения? К Ибики их всех. И спустя мгновение Какаши исчез.***
Раскаты грома, густые тучи — ничто не играло роли сейчас, в огнях фонариков, гирлянд и людей. От нескончаемого веселья мутнел рассудок, хотелось плясать, а смысл без виновника торжества? Тсунаде постаралась на славу, празднование нового главы деревни было ничуть не хуже, чем фестиваль в Новый Год. Сакура теряется взглядом, тут и там фонарики с символами «Року». Харуно точно помнит, что всю инаугурацию ее держал в плену темный взгляд Какаши, казалось бы, ничего не видящего вокруг кроме нее. В сознании мелькает вот уже который час Какаши в официальном одеянии Хокаге — он был чертовски хорош, понимает она. «Такой строгий… и привлекательный» Этим вечером, под одеялом черных туч, ее соблаговолил угостить раменом Наруто. — Сакура-чан, ты такая красивая! — бубнит щедрый Узумаки, заказавший девушке вот уже вторую порцию. — Спасибо… я пожалуй откажусь, — кисло улыбается она, в очередной раз поправляя оби. Юката и в самом деле была невероятно тяжелой, как говорила Ино — признак качества. — Ну я заверну с собой — Саске, — увлеченно говорит блондин, схвативший горячий рамен протезом, — Договорились потренироваться сегодня, на полигоне как раз ни души. — Передавай привет от меня. Разглядывая прохожих вокруг, Сакура вдруг ощутила себя чересчур горделивой, кажется подарок сенсея ударил в голову. Как бы сильно не наслаждалось ее сознание, глазами она все равно искала мужчину среди толпы — прекрасно понимала, что его здесь не будет. И даже если так, это не мешало Сакуре скучать по нему, сильно и искренне. Хотелось вломиться в его дом — она была уверена, он там — и крепко обнять Хокаге. И кажется только Ино заметила, что в голове Харуно бушует седовласый шторм. Внезапно даже компания друзей превратилась в надоедливый шум, хотелось уединиться. — Я так устала… наверно я покину вас, — неловко мелит она, — Так хочется спать после работы. Сбежать получилось неожиданно просто. Не найдя себя нигде, кроме крыши резиденции, Сакура стала разглядывать деревню — дома, благодаря технике Ямато, были выстроены почти мгновенно и точно, а остальные жители занимались гуманитарной помощью, ведь в деревню прибыло много иммигрантов. Деревня и впрямь расцветала, за почти два месяца она преобразилась до неузнаваемости, ведь вокруг были одни руины. А дальше, как «по-секрету» рассказал ей Какаши, деревню ждет технологический прогресс, Хатаке был намерен снабдить деревню современными технологиями и расширить территорию. Девушка улыбнулась — он действительно был создан для роли Хокаге, жаль, что это вероятнее всего теперь будет давить на него, как физически, так и морально. «Я должна быть рядом…» Вдруг послышались свисты фейерверков, миллионы искорок отражались на ее бледном личике, девушка предстала фестивалю во всей своей красе. Ей казалось, сейчас нет никого и ничего лишнего, и только тоска не покидала ее, пока сзади не послышались шаги. — Ты выглядишь просто невероятно. Его ровный бархатный голос укрыл ее пледом сзади, даже стало жарче. — Спасибо вам за подарок, — она оборачивается к нему неспешно, не хочет портить момент. — Праздник внизу, — устало выдает он, засовывая руки в карманы штанов. — Праздник в самом деле замечательный, — девушка восхищается в сторону фейерверков, пока взгляд Какаши цепляется за ее порозовевшие щеки. — И в правду, замечательный… — Вам, верно, уже хочется запереться дома? — неистово застенчиво, не договаривает. — Хочется. — Как вы… думаете, что будет потом? — Что бы ты хотела, чтобы было? — аккуратно и требовательно. Какаши подходит чуть ближе, когда внутри зарождается желание восхититься ей вблизи. — Однажды побыть рядом. — Не однажды. Именно сейчас, — ее нежный подбородок ложиться в его руку, глаза сами по себе прикрываются, — Я думал, что мне становится лучше, честно говоря так оно и было. Но иногда я просто лежу в постели под утро, пытаясь понять, где все пошло не так и… почему я никогда не бываю достаточно хорош для тебя. Рукой он гладит ее щеки, цепляясь большим пальцем за нежные губы. В ее лице мерцали тысячи огней, и ни один по его мнению не сравнился бы с ее огнем в сердце. Мужчина вдыхает ее аромат, на улице конец ноября, а он опять слышит весну, середину марта. — Вы не должны так говорить. С неба грациозно падает одинокая снежинка, кажется она приземлится на лицо девушки. В ее глазах загорелась искорка, так что Хатаке немного отстраняется от нее, наблюдая за ее детской радостью. В грозовых снежных тучах открывается Луна, яркая и молочная. В сердце бьет током. — Луна сегодня красивая, правда? В его голосе читается гармония, нежность и… любовь? Сердце Сакуры пропускает удар, внутри тысячи салютов, а внизу тяжело, словно болит живот. По телу прошлась дрожь, она бросает взгляд на его темный серый взгляд, и понимает, лицо пунцовое, точно помидор — хотя на губах застыла легкая улыбка. — Такая красивая, что умереть можно. Какаши остается стоять на крыше, разглядывая лицо Харуно серыми глазами, совершенно позабыв о том, что оставил линзы в кабинете.