***
Вязкая сладость на губах доставляла дискомфорт, девушке казалось, что лицо измазано десертом, а прохожие только и пялятся на нее. — Не облизывай, дура, всю помаду сотрешь, — блондинка с хлопком ударила подругу по руке, дабы та прекратила портить «творение» Яманака. — Мне неудобно, эта помада вязкая, как мед, — Харуно в очередной раз причмокивает яркими губами, — Зачем столько макияжа, если я даже не собираюсь к нему сегодня? Чашечка кофе с молоком с победным треском приземляется на блюдце, Ино неслышно вздыхает и стреляет глазками в подругу, отчего той становится не по себе, — А затем, милая лобастая непутеха, что твой Хокаге и глаз с тебя не спускает. Думаешь, он просто сидит там в своем кресле и ждет, когда ты заявишься? — С чего такие выводы? Думаешь, он следит за мной? — Сакура осторожно откусывает рисовый шарик, открывая рот так, что драгоценная помада Ино Яманака, со вкусом клубники, не касается десерта. — Ему сорок лет, он бывший капитан АНБУ, и! Нынешний Хокаге. Он любит все контролировать, разве ты не заметила? — оставив комментарий о точном возрасте сенсея при себе, Сакура восторженно слушает мудрость от Ино, — Если ты прогуляешься денек по деревне в таком виде, а может и пару мальчишек заарканишь, Шестой не то что в ярость придет, он из башни своей выйдет, чтобы отругать тебя. Сакура застыла в недоумении. — Твои сучьи советы уже переступают границы! Зачем мне злить Какаши-сенсея? С чего ты взяла, что я хочу, чтобы он меня отругал? — Сакура, нет ничего прекраснее холодного мужчины, поддавшегося ревности. На такое зрелище можно смотреть вечно, — довольно хмыкает Яманака. — Я то уже видела Какаши-сенсея в гневе, и испытывать судьбу опять не хочу. А вот ты, дура, опять все романтизируешь, — девушка с чувством размахивает руками, пока те уже не задевают случайного прохожего, — Я же знаю, как он начинает вот это свое, смотрит на тебя, будто сейчас убьет, и говорит таким голосом, что ты сам на месте умереть хочешь, а потом! Будет игнорировать несколько дней, а то и неделю, ходи потом гадай, как все исправить. — Ну это же не от ревности он бесился, — ухмыляется Ино, и устало взглядывает на настенные часы, — Иди погуляй пока, чтобы твой ненаглядный локти кусал, а я работать пойду. — Так ведь сегодня выходной, свинина. Куда ты направилась? Свидания, конечно же? — Харуно посмотрела на те же часы, словно там ответ на ее вопросы. — Ну, ни один Хокаге каникул мне не выделяет, как тебе, — кривляется она, — У Саске-куна завтра суд, чертов Морино хочет, чтобы я присутствовала, и в случае чего выявила ложь, потом мне надо в цветочный, потом клановые дела. После смерти отца, главой стану я, поэтому на меня вешают слишком много всего. — Ох… я совсем не подумала. Давай в цветочном сегодня я выйду за тебя, как раз «заарканю» там пару человек, — Сакура кладет руку поверх Ино и тепло улыбается, словно забыв про свое недовольство. Прокручивая в голове все, что сказала подруга, Сакура пришла к выводу, что возможно немного согласна с мнением Яманака. Немного. Не то чтобы ей не хватало спектра эмоций с Какаши… на ее памяти ее никто особо и не ревновал, не считая Наруто и ту же Ино. Сомнения в ее разуме шептали, лучше не зли Какаши, он и без того странный! А что-то другое внутри нее захотело сыграть в эту игру.***
Тошнотворная улыбка на почти идеальном лице вызывала раздражение, плавно перерастающее в ярость с каждой секундой его нахождения здесь. Мужчина сжал кулаки до побеления костяшек, но скрыл свой секундный гнев под стопкой бумаг. Вдохнув побольше воздуха, он приветствует гостя с наигранной вежливостью, от которой в маске становится душно. — А власть вам к лицу, Рокудайме-сама, вы будто расцвели, — вальяжно входит молодой лорд. — У меня хороший врач. — Несомненно. Кулаки вновь сжимаются под бумажным прикрытием. — Как вы помните, на днях состоится событие в стране воды, поэтому мне хотелось бы морально подготовить вас к тому, что ваш лечащий врач будет отсутствовать на миссии какое-то время, — Иошинори оглядывает стену с портретами Хокаге, дивясь, как же грозно и умиротворенно выглядит каждый. — Тсунаде-сама сейчас занята, и поскольку данный вопрос мы решаем в ее присутствии, я могу предложить вам зайти позже, — Какаши судорожно наблюдает, как мирно устраивается на диване юный лорд, что означает — уходить в скором времени он не намерен. — О, не страшно, я планировал побеседовать с вами, Рокудайме-сама. В глазах на секунду вспыхнул огонь, после чего мужчина вернул себе самообладание. — Извольте. Иошинори раскидывает руки на диване, оставляя позади приветливый наигранный взгляд. Его глаза бегают по Какаши, отчего тому хотелось поежиться. — У вас напряжены все мышцы, вы будто готовы наброситься в любую секунду. Даже не знаю, то ли это выточенные за много лет привычки шиноби, — продолжает вслух рассуждать он, — то ли дело в том, что вы не доверяете мне. — Как человек при власти, вы можете прекрасно понять меня, доверие в наше время стоит непосильно дорого. Никогда не знаешь, в какой час сын вонзит нож в спину отца, — стальной взгляд Какаши останавливается на заколке лорда. Кажется, что в помещении витает война. — Интересное суждение, Какаши-сама, учитывая, что вы убили моего отца, — в голосе лорда опять заиграли смешинки, — Но я прекрасно понимаю ваше отношение ко мне, относительно данного случая, ведь формально я убил его вашими руками. И как доверять человеку, что заказал убийство собственного отца, верно? Я бы хотел оставить разногласия. Поверьте, мне не нужны враги в лице Копирующего ниндзя, не когда мой сын страстно жаждет повторить ваше величие. — Сомневаюсь, что вы пришли только за моим доверием, — Хатаке устало потирает переносицу, кажется, сейчас оба понимают, кто здесь у власти. — Вы не перестаете быть на чеку, — улыбается себе молодой мужчина, — Я бы хотел прочно закрепить союз между Листом и Травой, мы нуждаемся в вас настолько, насколько вы можете нуждаться в наших ресурсах. — Я надеюсь, вы говорите не про женитьбу, — Хокаге насторожено вглядывается в окно, внимая речам Иошинори, — К тому же я не припомню у вас сестры или дочки. — Мне бы не хотелось обременять вас настолько, абсолютно любой девушки Травы вполне хватит для такой политформальности. В голове Какаши невольно всплывает девушка с сиреневыми волосами, чьи шелковые пряди и мягкий голос лишь отблеском напоминали ласку весенней сакуры. Хитрости лорда были раскрыты с самого начала, в тот жаркий вечер с юной красавицей, только Какаши невольно повелся на соблазнительное предложение, отчего пожинает, по его мнению, плоды своей оплошности. — Осмелюсь предположить, ваши вкусы мне отдаленно известны, поэтому надеюсь на ваш ответ. — Как вы и говорили, мне бы не хотелось обременять мое сердце обязанностями, поэтому я доверю выбор избранницы времени. Но мы могли бы остаться в дружеских отношениях, если вы отдадите своего первенца на обучение мне. Иошинори странно повел бровью и улыбнулся. — О вашем преподавании ходят страшные истории, я буду рад, если моего сына обучат дисциплине. Можете не щадить его. Судя по тому, что лорд сменил позу, их разговор явно подошел к концу. Не считая себя проигравшим в этой схватке, Даймё выходит вполне довольным. Ровно как и Какаши, не считающий себя победителем, мысленно принимает тяжесть учительства поверх Хокаге. В каком-то смысле он надеется не дожить до момента приезда маленького наследника. Напряжено выдохнув, мужчина со скрипом плюхается в кресло — бумажную волокиту никто не отменял. К тому же сегодня он планировал расправиться со всей работой пораньше, дабы провести вечер в приятной компании, тем более он знал, где именно она находится.***
Голова женщины раскалывалась от боли — слишком много спутанной информации за короткий период. На часах половина двенадцатого, а под ее рукой уже разливается горячительное сакэ — трезвый образ жизни не для нее. В голове вертелись всевозможные предложения Орочимару от неряшливо абсурдных, до невозможно аморальных. Змей, как и она сама, также устал ломать голову над догадками, как же помочь Хокаге, и выплюнул едва ли с ядом «да пересадим ему обычные глаза и все», на что и Тсунаде уже была не прочь согласиться. Вероятнее всего дело обстояло не только в генах и крови, но также и в психике. Душевное состояние Какаши напрямую влияло и на шаринган, и к своему несчастью Пятая выяснила, кто может излечить горечи Хатаке. Констатируя имеющиеся факты Орочимару устало предложил для Хатаке «обзавестись наследниками», чтобы испытать волю судьбы и узнать о смешанных генах получше. — Он пока детей не планирует. — А жаль, потому что я бы с удовольствием поглядел на доудзютсу его отпрысков, — облизывается змей. — Ты так уверен, что у детей Хатаке может быть шаринган? — Все меняется на генетическом уровне, ты и сама видишь это, Тсунаде-химе. Я более чем уверен, что его наследники заимеют шаринган, возможно неполноценный, но это перевернет историю Учиха. И Тсунаде прекрасно понимала это. — Его ребенка ты можешь не ожидать еще лет десять по меньшей мере, — горько усмехается женщина, будто самой себе. — Столько ждать я не могу. В ушах повисла звенящая тишина, кулак приземляется точно на стол, едва не задевая колбы с кровью. — Я не хочу слышать, что дальше выльется из твоих уст! — Мне все равно. Но ты прекрасно понимаешь, что я хочу сделать. — Никаких экспериментов на людях! Главное условие твоей свободы. — Дважды повторять не стоит. И это не эксперимент на человеке. Кажется в его голосе заиграли новые нотки — беспокойство? Вот уж у кого действительно душа, пускай и гнилая, лежит к науке. В желтых глазах что-то сменилось с игривости на серьезность. — А что? Очередной ребенок в пробирке, Орочимару? — Я выращу идеальный образец, и тогда мы увидим все реакции крови и чакры на шаринган, и Лист, возможно, получит сильное оружие. Нам не придется вечно испытывать Хатаке-куна, когда будет свой. — Я слабо верю в твою филантропию, — озирается она. — Но в таком случае нашему Хокаге можно пересадить родные здоровые глаза, а в нынешней войне с Даймё, думаю, это необходимо. Женщина напряглась. Это казалось выходом. Угрызения совести и крики о помощи совсем заглушили ее разум, а предстоящие дела с судом и миссией Сакуры только насыщали головную боль.***
Когда первые лучи заката проглядели сквозь плотные шторы, мужчина оглянулся — незаметно для него, Коноха медленно погружается в ночь, оставляя за собой дневную суету и шум, бьющий сквозь окна все рабочие часы. Восстановление деревни идет полным ходом, а планы и проекты, которые он подготовил заранее, уже с большим восторгом приходили в исполнение. Особенно прекрасным был план переделки улочки от больницы до башни Хокаге: фонарные столбы, лавочки, продольные сады и фонтаны, казались до жути подозрительным, но никто не возразил своему Хокаге. «Царскому» вкусу Хатаке могли бы позавидовать лучшие архитекторы Даймё, но все же Какаши отдавал предпочтение насыщенному минимализму, подчеркивающему и без того красочные виды Конохи. Самодовольный и уверенный, он не спеша направился в сторону цветочного магазина Яманака, который, по его памяти, работал до поздна. Отчего-то ему казалось, что юная куноичи ждет его, не зря АНБУ подчеркнули в своем рапорте «особо яркий имидж» наблюдаемой. Медленно ступая по крышам новых домов, точно проверяя их на прочность, мужчина оглядывал деревню по сторонам — может новая привычка как Хокаге, а может просто паранойя. Вызволив себя из башни правителя раньше положенного — всего на полчаса — он со спокойной душой оставил бумаги на Шизуне с Шикамару, у которых проводились уроки по «услужливости не вполне адекватного правителя». И пока его мысли все еще витали в рабочем кабинете, на улице появились первые светлячки, которые освещали его бесследный путь до заветной цели в цветочном магазинчике. Он приостановился, когда на ладонь ласково приземлился едва живой светлячок, чье мерцание застыло в темных глазах. Он молча поинтересовался у себя, не слишком ли холодно сейчас для насекомых, но мысли были отброшены сразу, как только в нос ударил едва уловимый аромат вишни. Уголки его губ слегка приподнялись под маской — всегда неконтролируемое чувство. Он бесшумно спрыгивает на крышу магазина и тут же пригибается, на улицу выходит девушка, судорожно осматривающая местность — Какаши стало интересно. Чем дальше она уходила от цветочного, тем любопытнее становился Хатаке, настигнуть ученицу с сюрпризом было сейчас его основной целью. Поэтому он бесшумной тенью остался наблюдать за ней. Сакура волочила ноги по новой плитке, ступая с такой тяжестью, словно вот-вот провалится под землю. В сердце застыли громкие удары, а в руке — смятый клочок бумаги, со словами «вечером на полигоне». Недолго гадая, кто оставил записку, она дожидается вечера и спешит на назначенное безлюдное место. Ее, как назло яркая помада, будто светится в темноте, и привлекает лишнее внимание. Она останавливается под большим деревом, чья листва еще не готова отдать себя скорой зиме — тут куда теплее, чем на пустынном тренировочном полигоне. С новым дуновением ветра ее окружают десятки светлячков, удивительно, кажется ей, что здесь под деревом, будто огороженным самой природой, становится тепло, и светлячки кружат вокруг нее. Непослушные пряди вышли из прически, целясь точно в губы, дабы прилипнуть к неприлично яркой помаде. Из листвы доносится звук. — Тут тепло. От неожиданности Сакура подскакивает на месте, собирая прическу обратно, дабы та не лезла в лицо. — Привет, Саске-кун… — она наблюдает, как парень бесшумно спрыгивает с массивной ветки дерева. — Я скоро уйду, — как обычно холодно говорит он. — Я знала, что ты не задержишься в деревне надолго, — она обращает глаза в сторону, туда, где не веет ледяной сталью, — Но почему ты так уверен? Не боишься, что тебя приговорят к заключению? — Какаши выиграет суд, это известно заранее, — он делает паузу на секунду, — Вопрос лишь в том, какое путешествие мне предстоит совершить. Непозволительно много слов для него, думает Сакура, когда ее настигает легкая улыбка парня. — Саске-кун… ты… хочешь, чтобы я пошла с тобой? В стороне ударила молния. Странно, ничего не обещало грозы. — Мне казалось, и ты хотела этого, — он подходит ближе, девушке становится непривычно от такого. — Хах… ты ведь не любишь меня, Саске, — она остается на месте, но взгляд далек от него. Его минутная тишина дает громкий ответ. — Я так и думала, — говорит она так легко, что и самому Саске становится не по себе, — Не обременяй нас вот так. Когда-то я бы пошла за тобой, оставалась ждать, сколько тебе было бы угодно, но Саске, это больше не так. Я всегда помогу, когда буду нужна тебе. — Спасибо, Сакура. Что-то легкое прозвучало в его голосе, что-то, что по мнению их обоих освободило Саске от тяжелых оков. Он протягивает руку поближе к ее лицу, и с новым дуновением ветра касается пальцами ее лба, там, где красиво расположена печать силы. «Непутевая вишенка»***
Мужчина с тяжестью приземлился на землю, кажется плитка под ногами треснула — плевать. Неприятное, бьющее по желудку и сердцу чувство пронзает его вновь и вновь. Пение тысячи птиц застыло в ушах, отчего он не мог слышать диалога двух учеников после заветной фразы. А в голове снова всплывают его же предупреждения не приближаться к Сакуре — вдруг отчего-то захотелось изменить тактику на завтрашнем суде, дабы итог был другим. Но, вернув себе холодное самообладание он остается на месте, а приближающиеся легкие шажки бросают в дрожь, не то от раздражения, не то от трепета. Ее образ и вправду выглядит ярче, чем обычно — он бы раскошелился на комплимент, не души его чувство страшного гнева. — Ой! Какаши-сенсей! Неожиданно видеть вас тут, — ее глаза тут же загораются, а вокруг становится чуть теплее. Но ее приветствует холодный темный взгляд. — Мне казалось, флорист не должен покидать свое рабочее место, — низким, почти загробным голосом вдруг отвечает он. На секунду Сакура удивляется его проинформированности и млеет от гневного тона — а это он, она точно знает. — Пришла мама Ино, поэтому я… — Сакура чувствует себя двенадцатилетней девочкой, вновь накосячившей перед учителем. — В такой поздний час девушке не стоит гулять одной, — сталь проходится прямо по ее сердцу, стало не по себе. — В наше мирное время и с моей силой, — девушка сменяет страх на горделивость, но ее фраза вдруг обрывается, когда позади нее оказывается мужчина. — Что ты сделаешь? — Какаши звучит тихо, но угрожающе, — Шиноби всегда должен быть наготове, — мужчина крепко хватает куноичи за локоть. — Это… другое, я не ожидаю опасности от вас, сенсей. — Очень зря, Сакура. Он наклоняет голову чуть ниже, чтобы губы под маской касались ее покрасневшего уха. — Вы злитесь на меня? Что-то приводит его в чувство, прежде чем ее глаза, цвета любви, заглядывают прямо ему в душу. — Да, — все также строго отвечает он, — Ведь мне не довелось сегодня наблюдать мою любимую ученицу с такой яркой помадой. Девушка издает едва слышимый писк. — Скажу тебе по секрету, — он переходит на бархатный шепот, — Мне не нравится, когда честь любоваться твоей красотой достается кому-то другому. — Я… — Я просто рассказал тебе свой секрет, а ты храни его, хорошо? — его крепкая хватка так и остается у нее на локте, а Сакура кажется и не против. — Хорошо, сенсей. — А еще, я хотел поговорить о твоей миссии.