***
В ее молчании была своя особенная прелесть. Возможно, она понимала, что для общения нужны не столь слова, сколько единение душ. Возможно, ей было просто плевать. Но она не пошла бы за ним, будь ей в самом деле все равно. В ее характере была одна уникальная черта, которая будоражила его сердце и путала сознание — безразличие. Удивительным для Саске образом, она сочетала в себе абсолютное спокойствие и хладнокровие вместе с невероятной справедливостью. Она могла бы противоречить самой себе, понимает Саске, но она словно бы идеальна — верит он. Тихо, но уверено, она просит посмотреть на звезды, а он соглашается. В свете холодной луны он замечает, как сверкают ее глаза, точно отражение ночного светила. Хината больше походила на дикую роскошную львицу, в чьих движениях всегда читалась грация и опасность. — Мне всегда нравилась ночь, — тихо признается он, а взгляд задержался на небе, — Но я всегда… хотел себе место под солнцем… Он ловит пронзительный взгляд ее души на себе, отчего вдруг стало почему-то приятно — гендзютсу? Девушка подвигается ближе, почти незаметно, но до тех пор, пока их плечи не соприкасаются. Такая осторожность в любых действиях — характер Хьюга, как он слышал от родителей еще в детстве. Она не торопится что-либо говорить или делать, но лишь одно ее присутствие заставляло холодное, но пылкое сердце трепетать. Впервые в жизни его не раздражали собственные чувства, потому что он не знал, что чувствует. Редкое, практически невозможное явление, наблюдать за звездами, вместе с луной. Он провел не одну ночь под прекрасным небосводом, но ни одна не сравнится с этой. Хината рассказывает ему про звезды. Она ведает ему о созвездиях и том забавном факте, что при полной луне чакра у потомков Хамуры меняет цвет, и кажется демонстрирует это. В хрупкой ладошке заискрились блеклые сиреневые молнии, и он изумлено смотрит. Где-то осталась еще листва, кружа по ветрам их пути, вместе с ее длинными темными волосами. Золотой листок, последний в этом году, понимает Саске, приземляется точно в ее густые локоны. Одной единственной рукой он немо спрашивает разрешения, и медленно, также осторожно как и она, убирает листок с ее головы, заправляя густые пряди за ухо. Хината едва успевает прикрыть легкий румянец рукой, от черного взгляда не утаить. Она поведала ему о своей жизни, робко и ненавязчиво, а он внимал каждому ее слову. Исходя из всего… он кажется начал понимать ее. И почему она пошла с ним. Хинату манил свободный дух Саске, недоступный ей с самого рождения. Почтенно скованным разумом она была готова сбросить с себя оковы клана. И он поможет. Бледная ручка задевает его, такую необычайно горячую, в сравнении с ее, и постепенно накрывает ладонь. Он смотреть ей в ответ, а она лишь придвигается ближе, так, что он кажется чувствует запах сирени, и чего-то еще. Саске страшиться пошевелиться, чтобы лишний раз не доставлять ей неудобства или не спугнуть, отчего в груди застывает дыхание. Томно выдохнув, он все же заставляет ее поднять голову. И, Ками свидетели и палачи, отсутствующей рукой фантомно, он тянулся к ее лицу, пока вторая лежала под ее нагретой ладонью. Густые ресницы прикрывают лунный взгляд, а ему хочется кричать, бежать, пойти на встречу, что угодно, но он словно бы прикован. Мягкие холодные губы накрывают его, не менее холодные и удивленные. Со вздохом он отвечает ей, так же неловко, как и не знает, куда деть несуществующую руку. Выходит робко, смазанно, но так нежно, что хочется углубиться в поцелуй еще дальше, но спешить он не хочет. Девушка подставляет лоб его губам, и те сразу же покрывают горячим поцелуем. Он шепчет ей в лоб, почти неслышно, словно бы для себя. — Ты моя тишина. Но он уверен, что она услышала.***
— Я должен быть там! — взрывается парень, — Я умею делиться чакрой! В кабинете Хокаге вдруг стало невероятно душно, и Нара думается, что виной тому чакра лиса. — Шестой ясно дал понять, что ты должен оставаться здесь, Наруто, — раздражение накапливалось возле его висков. Какаши предупредил его, что в худшем случае стоит готовить бумаги на объявление войны против Облака — и даже это было лишь игрой политики, — Ты ничем там не поможешь, а оставлять деревню без защиты сейчас опасно. — Но мы должны что-то сделать… — Мы не можем ничего сделать, Наруто, — Шикамару суматошно роется в шкафчиках Хокаге, где уже лежали готовые бумаги об обвинении за убийство Саске. Последнее, что ему нужно сейчас, это чтобы Узумаки нашел эти бумаги, лично составленные им и Шестым, — Это политика, если ты бросишься против одного из Даймё — тебя объявят в розыск. И никто не посмотрит на то, что ты герой, а народ подчиняется пяти Даймё. Повести за собой весь народ, значит свергнуть действующих феодалов. Свергнуть их — переворот всех пяти великих стран, и тогда начнется хаос. Блондин заметно поник, словно бы спрашивая совета у портретов на стене. Один из них — Четвертый — будто в ответ смотрел на него, а в голубых неживых глазах читалась серьезность. — Это не та война, где побеждает сильнейший, Наруто, — рука ложится на плечо друга, подбадривая. Острие кинжала прошлось по его совести, парень с болью выдавил из себя подобие улыбки. Лгать Наруто — ужаснейшее чувство. Казалось, после войны в деревне витало куда больше секретов, чем когда либо, и Шикамару знал, что Шестой рассказывает ему далеко не все, как верному советнику. Также он прекрасно знал, что и у Пятой был целый шкаф скелетов, к которому нельзя было подпускать Хатаке. Нара понимал, что еще неопределенное время ему придется тщательно скрывать от джинчуурики местоположение его остальных товарищей. Неожиданный захват Сая в такое неподходящее время было сложно принять. Однако Какаши тут же послал за ним Ямато, как только до него дошла новость о покушении на Саске. Это было отличной тактикой, считал Шикамару, ведь все внимание сейчас будет приковано к разборкам Хокаге и Райкаге. В деревне много шептались, а его задачей было разрядить накаляющуюся обстановку и поддерживать гармонию. Парень четко следовал указаниям Шестого и приглядывал за старейшинами. То, что задумал Хатаке, определенно было… неправильно, но увы необходимо. Каково было его удивление, когда основной темой обсуждения высшей власти в деревни были… сплетни. Никто не переставал обсуждать странный союз Хокаге со своей ученицей, и отчасти Нара был разочарован. Ведь вместо полезной информации, в конечном итоге, все, что он получит, это сплетни. — Эй, Шика, погляди, — внимание Наруто резко переключилось на смятый журнал сомнительного содержания со шкафчика, — Какаши-сенсей здесь не только приказы подписывает. — Ками, не лезь туда, — парень выхватил мятый журнал у блондина, который уже успел рассмотреть половину сексуального содержания, — Потом же меня прибьет! Он нервно выдохнул, ведь теперь придется перепрятать документы на Саске в место понадежнее, куда Узумаки точно не станет залезать.***
Первое, что бросилось в глаза Сакуры — темные выступающие вены на шее парня. Она с видной агрессией расспрашивала местных медиков о его состоянии, ранее таких заметных вен у парализованных не наблюдалось. И Харуно подозревает, не намешали ли в организм Саске чего еще, пока они добирались до него. Он почти не дышал, изредка выпуская короткие вздохи, несущие с собой пар от жара. Температура была куда выше наблюдаемой ранее нормы для такого состояния, и ей кажется, что виной тому время. Предыдущие пациенты были отправлены на лечение чуть ли не сразу же, в разницей меньше суток, а до Учихи они дошли лишь спустя три дня. И даже этого было много. Зеленые глаза не уловили момента, когда девичья бледная рука сжимала ладонь Саске, ведь у самой за спиной стояла сильная поддержка. Какаши не произносил ни слова, но только одного его присутствия было достаточно, чтобы увериться в себе. Она досконально изучает парня уже во второй раз, пытаясь найти что-то новое, а в этом ей прекрасно мог помочь бьякуган. По словам Хинаты, тенкецу Саске опаляло будто огнем, из-за застоявшихся каналов — а это уже знакомая ей история. Сакура не медля активирует метку бьякуго и вспоминает собственную комбинацию печатей, на основе свитка Узумаки. Она помнит комбинацию Мито: Овца, вол, крыса, дракон, тигр, собака, свинья, тигр, овца. И помнит, как сократила ее, чтобы активировать все необходимые каналы: Овца, крыса, свинья, овца. Почти вдвое. На лбу неприятно жжется сила, терпимо, и она, не разрывая до конца печати овцы, направляет одну руку в тенкецу Саске. У него забиты все каналы, почти окаменелые, поэтому ей надо влить больше силы. Больше, чем обычно. Если раньше она справлялась за три часа, а потом за полчаса, то сейчас ей надо управиться за пятнадцать минут — лучшее, что может помочь сейчас Саске, и чего у него не хватает. — С-сакура… Она впервые за несколько месяцев слышит его хрипловатый слабый голос. И только сейчас она замечает, как сильно отросла его челка, так что левый глаз не видно совсем. А все присутствующие вокруг вдруг стали невидимы, она понимает, что несмотря ни на какие поступки, не хотела бы потерять его. — Я помогу тебе. — П-пересади глаз… Какаши… Что? Харуно изумлено смотрит на Какаши, ища в том поддержки и ответы. Он, казалось, был поражен не меньше, но что-то в его лице говорило, что так и надо. — О чем ты, Саске? Тебе лучше не напрягаться, чтобы я… — Нет!.. Г-глаз… Изо рта у него вдруг хлынула кровь, забрызгивая одежду и шею Сакуры. И теперь она ищет ответы в лице Хинаты. — Риннеган, Сакура-чан, он не может выжить без чакры, — ее некогда мягкий голос вдруг становится серьезным, — Если просто извлечь глаз, то он не протянет без чакры и десяти минут, а пока у Саске-куна нет чакры, он может высохнуть… — она взглянула на Какаши. — Если я остановлюсь, он может умереть, мы слишком долго добирались!.. И Какаши не может не согласиться с ней. — Сакура, — низкий баритон его голоса заставил дрогнуть, — Не останавливай лечение, но сфокусируйся на имплантации, Хината поможет тебе. Нет Сакура наслышана о силе риннегана, и о том, как он сводит с ума владельца. Такая сила не должна быть у безумцев… или Саске. И уж тем более она не желала этого безумия Какаши, только оправившемуся от своего шарингана. Еще одна операция на глаза заденет его нервы окончательно, и тогда он… — Нет!.. Тогда… тогда… это будет больно, — она не переставала вливать в Саске как можно больше чакры, мысленно выжигая каналы. Но это было тщетно. Нужно просто постараться, влить еще больше, уверенна она. — Сакура, — его голос бьет по разуму, — Это приказ. Тело под ее рукой, принадлежащее Саске, с каждой секундой задыхалось все больше. Почему ничего не работает? Хината с мольбой смотрит на нее, пока Какаши вытаскивает стеклянную колбу из кармана. — Ты можешь сосредоточить половину своей силы на имплантацию? Не отвлекайся от Саске. — Да. Какаши сел рядом, так, чтобы одна ее рука прекрасно дотягивалась до него, а вторая продолжала вычищать каналы в тенкецу Саске. Хината собрала волосы в длинный пучок и устроилась подле Хатаке, а у Сакуры кажется затряслись руки. Кому нужна была эта сила? Кому нужны эти проклятые глаза? — Какой глаз? — спрашивает она, не глядя на него. — Левый. Она уверена, дайте ему волю, он и сам вырвет этот глаз с большим удовольствием. — Хината. Девушка кивает ей в ответ и подносит пальцы к перекрытому шрамом глазу Какаши, в то время как Сакура направляет мистическую ладонь ему в левый висок. Бледные пальцы с силой сжимаются на глазном яблоке и мужчина сдерживает себя, чтобы не отвести головы. Перед тем как Хьюга вырвала глаз, он неосознанно успел активировать шаринган, так что в девичьей руке покоился багровый глаз с тремя томоэ. Сакура с болью взглянула в пустую глазницу Какаши, будто бы смотрящую ей в душу. На долю секунды она путается и отвлекается от тенкецу, из-за чего Саске издал странный звук, и быстро возвращает себе контроль. Хината проделывает тоже самое и с ним, на этот раз помогая и с мистической ладонью, ведь ему в два раза больнее, понимают они. Фиолетовое глазное яблоко в руке ей почему-то кажется тяжелее обычного глаза. Вырвать глаз с нервом, правильно и аккуратно, казалось, умели только Хьюга, а это был еще один жуткий факт о них, ведь это практиковалось в клане, как базовый навык, обращенный к предателям или низшей ветви семьи. Хатаке затаивает дыхание, а непринадлежащий ему риннеган соединяется с нервами и выжигает все мосты его разума. Он и раньше переживал эту процедуру, в менее подходящих условиях, но почему-то сейчас это походило на агонию. — Какаши. Детский голос обдал его разум огнем, не переставая нашептывать. Обито? Родной глаз поблескивал в прозрачной склянке, будто наблюдал за ним. Какаши быстро сдвинул повязку на левый глаз, с силой прижимая ту. Мир вокруг подрагивал, а земля походила на желе. — Какаши… — Займись Саске, — он едва находит в себе силы выпрямиться во весь рост и уйти прочь, — Ты молодец. За дверью, в пустом коридоре, он с трудом замечает Райкаге на другом конце, а подле него и посланника Даймё. Мужчина сильнее прижимает повязку, чтобы отвлечься от пульсирующей в глазнице дикой боли. Следующим мгновеньем Эй видит красную точку в конце коридора и застывает на доли секунд. — Хокаге-сама, какая честь, — скользко начинает посланник, чьи золотые одежды звенели от каждого малейшего движения. Голова Какаши была готова взорваться, — Жаль, что приходится встречаться в таких обстоятельствах. — Рокудайме, — кивает высокий тучный мужчина, на фоне которого посланник казался лишь букашкой. — Йондайме, — начинает Хатаке, чей тон больше походил на требовательный, нежели на приветствующий. — Мы тщательно проверяем всех и каждого, кто мог контактировать с Учихой Саске в день нападения. Какаши слегка расправил плечи, вся его поза говорила о раздражении. — Этого мало, Райкаге-сама. В коридоре накалялось напряжение, что явно не ускользнуло от внимательных хитрых глаз посланника. — Всем известно, как вы были против Учихи Саске еще до суда. Я вынужден счесть это за прямое нападение на Лист. Покушение на моего шиноби — покушение на меня. Вы ведь не хотите пошатнуть силы Альянса? — едва скрываемая агрессия его голоса сдерживалась только знаменитым самообладанием Копирующего ниндзя, однако даже оно не спасло от дрожи по всему телу от одного только его голоса. — Очень неразумно, со стороны Хокаге, разбрасываться такими обвинениями, — сетовал Четвертый, в котором уже закипала ярость. — Сейчас, в этой палате, решается судьба Облака. Если Саске не выживет — будут предприняты меры. — Это угроза, Хокаге-сама? — Можете считать, что да. Голодно наблюдавший за спором двух сильных шиноби, мужчина радостно улыбается в пустоту. Длинное платье вновь зашуршало и зазвенело, он выставил руку в мирном жесте. — Каге, прошу, продолжим наш разговор в резиденции. Какаши соглашается с ним и они отправляются в главное здание Кумо. Скрывая руки за спиной, он незаметно размахивает пальцами в непонятных жестах. Он покидает госпиталь, бросая взгляд ему вслед, словно бы посылая к Сакуре. Вся надежда сейчас была прикована к ней.***
Камень — наименее пригодная среда для мокутона. Ивагакуре приветствует его холодными скалами, за которыми могут вот-вот появиться вражеские шиноби. Какаши просил его быть осторожным и дал на миссию три дня, пока он не уладит конфликт с Саске, чтобы отвлечь внимание. Мужчина доходит до места, где последний раз видели технику Сая, и молча ругается, в округе не было даже ни сучка, чтобы отследить по памяти растения, откуда пришел нарисованный зверь. Судя по последним отчетам, парень находился в столице, вблизи Камня. Он честно надеялся, что Сай еще жив. В столице пахло угрозой, это первое, что он замечает. А еще, он мог поклясться, что видел внучку Цучикаге, идущую в главный дворец — самое охраняемое место здесь. На охране стояли сотни самураев, вооруженных до зубов. Не понаслышке Ямато знает, что помимо искусного владения мечом, самураи известны своей, по сути, проклятой чакрой, которую они вливают без остатка в катаны. Ему понадобился час, чтобы осмотреть дворец снаружи, от и до, и понять, что все это было представлением. Небольшое здание рядом также охранялось, но уже действительно шиноби, плохо скрывающих свою чакру. Вполне вероятно, что Сая держат там, думает он. Лаборатория, или исследовательский центр, понимает Ямато, как только проникает в здание. По словам Сакуры, опасаться стоило шприцов и медицинских пистолетов — нановещества, блокирующие чакру, в основном, распространялись так. Поэтому он, проверяя обстановку еще раз, использует мокутон, чтобы кожа покрылась прочным деревом, которое не способен пробить шприц. Он прочесывает этажи, проносится мимо ученых, ведь следить за ними бессмысленно, пока не достигает цокаля, больше похожего на темницу. В многочисленных камерах без сознания лежали шиноби разных деревень. Прискорбно, он понимает, что создавать шум им сейчас нельзя, а значит цель его остается прежней. Он пришел за одним человеком. Сай сидел прикованный к стене, полуживой, а белое лицо приобрело серый оттенок. Но даже Ямато почувствовал слабый, но живой приток чакры. — К-капитан… Парень избавляется от оков, и точно мешок с картошкой, валиться на землю, пока шиноби не ловит его. Пропажу заметят, если он оставит после Сая древесного клона, и поймут, что замешана Коноха. Но если он оставит живого клона, с количеством чакры чуть больше среднего, то все лишь кинутся искать Сая, удачно сбежавшего самостоятельно. На свободе ему удается лучше рассмотреть парня и его состояние. На теле ни единого следа, как описывала Сакура. — Чакра еще у тебя? — Д-да, — слабо отвечает он, — Они использовали… временную с-сыворотку. Он едва стоял на ногах, но когда Ямато попытался поднять его, тот скрючился от боли. Болезненно выдохнув, Сай указал на предплечье, где вдруг нарисовалась чернильная мышь. Недолго думая он содрал ту с руки, бросая наземь. Черные глаза внимательно взглянули на нарисованного грызуна. — Они создают новую формулу.