***
— Отличная задумка, Какаши, в самом деле, — Сенджу внимательно выслушивала Копирующего, удивлялась всему, что он говорил, — Этот поезд значительно сократит путь до соседних стран. — И не только. Строительство железной дороги также уменьшит риск потери генинов по пути на миссию, так что это своего рода крайние меры в наше время. — На строительство уйдут годы. — Отнюдь, — ловко отражает Какаши, словно бы они сейчас бились в дружеском поединке, а их дуэль только набирала обороты, — Ученые быстро примутся за разработку, а на первое время железную дорогу могут расставить шиноби по пяти главным странам. Сейчас относительно мирное время, а ученые всегда сидели без дела, это будет им развлечением. Это и нравилось Тсунаде в нем — умение мыслить под другим углом, рассчитывать умения каждого и приносить их во благо. Умный человек учится на чужих ошибках, а мудрец учится всю жизнь. Стоило ожидать подобного от человека, который с отличием окончил академию шиноби в пять лет. Четыре месяца на месте Хокаге отлично сказались на нем — не было в нем больше того присущего эгоизма, сейчас он мыслил не за одного человека. Былые беспечность и отшельничество улетучились в начале декабря, когда на скале воссиял еще один грозный лик. Но все ли так ладно с его проклятым кеккей генкай? Тсунаде не наблюдала за ним ухудшений за последнее время, а работа с Орочимару отлично вписывалась в ее график. Пятая не переставала думать, было ли дело в том, что вместо привычного одного глаза, у Хатаке заимелась целая пара шаринганов? Все было возможно. Она окинула мужчину внимательным взглядом, и когда глаза зацепились за приспущенную налобную повязку, она поджала губы. — Не думал оставить его? — она указывает на скрытый под повязкой глаз. — Хах… ни за что в жизни, он будто бы сводит меня с ума, — поясняет он. — Тогда тем более не стоит возвращать его Саске. — Возможно в этом плане Саске куда сильнее меня, — Хатаке задумчиво посмотрел в ночное небо, где уже скопились первые созвездия, — Или же Наруто просто выбил из него все дерьмо тогда. Их путешествие должно занять немало времени, отчасти Какаши удивился, что женщина не прихватила с собой в дорогу бутылочку крепкого алкоголя. А когда они делали привал, то Сенджу без всякого зазрения совести ложилась спать на всю ночь, и Какаши оставался на стреме наедине со своими мыслями. Возможно в этом был ее коварный план, чтобы не сидеть сейчас на месте Хатаке и гложить себя ненужными мыслями, а он понимал, их было много. Пятая уже давно мечтала отправиться на заслуженную пенсию, но обстоятельства вновь и вновь возвращали ее в резиденцию и лабораторию Орочимару. Она не раз предупреждала Какаши, что как только ситуация более менее наладится, она отправится в длительное путешествие: прихватит накопленное состояние и лучшую выпивку. Рокудайме не пробыл на посту и года, но уже думал, как же будет уходить на пенсию он. Раньше он бы точно ответил, что вернется обратно в АНБУ, где будет проживать свою тьму до тех пор, пока не истечет его жизнь. Сейчас же его мысли больше склонялись к тому, чтобы прожить тихую радостную жизнь со своей семьей. Удивительно, как одна невероятная девушка полностью перевернула все его представления о жизни и будущем. Ночь казалась длинной, а тлеющий костер издавал свои последние песни. Какаши задумчиво вертел в руке деревяшку, достал кунай и неосознанно придал ей форму весеннего цветка. Вокруг был темный лес, и даже тот напоминал ему о ней — пришла весна, а значит все вокруг вновь заиграло жизнью, цвета сочного персика. — Любишь ее, — сзади послышался уставший хриплый голос, Тсунаде не спала. — Больше всего на свете, — только и ответил он на ее утверждение. — Я знаю, ты хороший человек, — волосы цвета золотой пшеницы распластались на самодельной подушке, а янтарные глаза уставились в небо, — Но в тебе много сомнений. Сакура сильная девочка, но если ты будешь не серьезен, это обидит ее. Сильно. — На самом деле… я более чем серьезно настроен, — он вновь перебирает деревянную фигурку, словно бы ища в ней изъяны. — Но сомневаешься. Как всегда в точку. — Я приму окончательное решение. Тсунаде как будто бы сдалась, ведь понимала, никаким, особенно чужим чувствам она не преграда. Любимая ученица сияла рядом с этим неоднозначным, пускай и травмированным, сильным мужчиной. Кто она, чтобы останавливать их? — Я украду у тебя первенца, Хатаке, — ловит смешок она, уже представляя, как нянчает очередную копию Сакумо. В этот момент с ней, кажется, стало намного проще разговаривать.***
А время постепенно близилось к ее дню рождения — от Какаши по прежнему ни весточки. Сакура понимала, он и раньше не присутствовал на ее празднике, разве что пришлет нелепую весточку в конце дня, но в этом году было иначе. В этом году ей хотелось по настоящему почувствовать себя любимой именинницей. Девушка старалась отбросить детскую обиду — пускай это и сложно — ведь понимала, у Хокаге важная работа. — А твой день рождения не входит в его важную работу? — неясно откуда взявшаяся подруга с недовольством прожужжала над ухом. — Ино! — Харуно с испугом вздрагивает над столом, как раз в ответственный момент, когда ноготь был почти идеально накрашен, — Хватит лезть в мою голову! А Яманака лишь воспринимала слова как упрек, ведь похвастаться новыми способностями хотелось, особенно перед подругой. — У нас с тобой теперь ментальная связь, Лобастая, — довольно щурится она, — Не такая, как с Какаши конечно… — Ками, чего тебе? — жалобно стонет она, оглядывая криво накрашенный ноготь. Блондинка сразу же перехватила всю инициативу и схватила бледные рабочие ручки подруги. У нее это получалось намного лучше. — Что за важная миссия такая у Хокаге, что он пропускает твой праздник? — голубые глаза сосредоточились на лаке для ногтей, — Послал бы Шику, он у нас вон, прирожденный дипломат. — Не знаю, Ино, но я не вправе обижаться, он же глава деревни… — Харуно мечтательно уставилась в окошко своего кабинета, откуда доносились прелестные песни весеннего ветерка, — Может он и успеет, сделает сюрприз. — Настолько он романтик, да? — хитро ухмыляется она. — Кто знает, — Сакура в ответ также хитро щурится и довольно рассматривает свой маникюр. Так ее руки хоть немного походили на женские, и так едва ли назовешь их трудящимися — а ведь она сегодня провела три успешных операции и даже приняла роды! — Твои попытки соблазнить Сая увенчались успехом, раз ты такая довольная? — Отнюдь, посмотрел на меня, как на дуру, и сказал, что миссия у него скоро, — в подозрительно странном счастливом тоне произнесла Ино, — Так что минус потенциальный гость, Харуно. — А что ты такая довольная тогда? — Он пообещал встретиться после, — победно отвечает блондинка. Девушка также поведала о том, что вскоре станет возглавлять новую группу сенсоров в деревне, и что ее должность можно будет считать круче Ибики Морино. Сакура не могла не порадоваться за подругу, но полученные достижения также и сказывались на ее ментальном здоровье. Яманака приходилось чуть ли не ежедневно лазать по затворам разумов всех заключенных, отчего в ней теперь говорила несвойственная ранее жестокость. Куноичи не могла не отметить и то, что блондинка виртуозно скрывала все свои проблемы за яркой улыбкой и темным плащом. Она надеялась, что Яманака отдохнет хотя бы на ее дне рождения, так что не стала допытывать сенсора. Девушка взглянула на календарь, в очередной раз наблюдав то, как перелистываются дни, точно страницы любимого романа Хатаке. Дни сменялись один за другим, а жизнь шла полным ходом, за исключением того факта, что Какаши все еще отсутствовал. Это стало традицией — выпытывать у Шикамару какую-либо информацию путем подкупа, будь то новая пачка сигарет или же коробка конфет. И всякий раз Нара отрицательно махал головой, словно бы это он виноват в том, что Какаши нет. Сердце пропустило очередной удар, когда на календаре наконец засветилось долгожданное двадцать восьмое число, а на улице наконец кружили лепестки сакуры. Харуно подумала, что будет лучше посидеть в женской компании в чудном ресторане Хьюга, который открыл для нее Какаши, а вечером созвать весь выпуск. Не без помощи Ино, конечно же, она собрала высокий пучок с красиво вплетенной шпилькой, цветом подстать ее пшеничному платью. А когда подле их столика поставили терпкие благовония, Ино не смогла оторвать взгляда от плавающих в самодельном пруду карпов. Девушка так умиротворенно и с интересом разглядывала рыб, что у Сакуры тайком закралась мысль — девушка морально высосана работой. Тен-Тен ее интереса не поддержала, скорее, ей больше были интересны подробности личной жизни именинницы. Отчего-то Сакура начала рассматривать подруг под другим углом, находя в их образах все больше проблем и боли, чем те могли бы показать. Она понимала, что смерть товарища не так просто отпустить, поэтому Тен-Тен отчаянно старалась отвлечься. — А как родители отреагировали на все эти слухи? — вдруг интересуется она, отпивая ароматный жасминовый чай. — Боюсь, что чересчур положительно, — признается Харуно, — Я стараюсь избегать их… — Вот и дура, — наконец отвлекается от карпов Ино, — Тебе ж благословение официальное получить нужно будет. Как-никак Хокаге серьезный человек. — Ага… и ношение протекторов теперь в строгом порядке, странный указ если честно — гражданским даже трогать их нельзя, не то чтобы примерить, — Тен-Тен разочарованно вздыхает. — Ну… все во благо деревни, — неловко мнется Сакура, понимая истинную причину указа. Девушка сминала в руке небольшую сумочку, где хранились антипохмельные пилюли, любезно предоставленные Шизуне. Было стыдно признавать, что основная составляющая праздника пока еще хранилась на полках бара, куда девушки направились после ресторана. На свой страх и риск Ино помогла выбрать лучший алкоголь, в непростительно огромном количестве. В тесной розовой квартирке, на удивление, оказалось достаточно места для того, чтобы принять всех друзей. Сакура трепетно перебирала ладони, пока в сердце застыл неутолимый танец, а в ушах барабан. Было глупо, но она все же надеялась. Она вдруг осознала, что весь ее прекрасный, как считала она сама и девочки, образ был собран в надежде встретить его. Она подумала о том, как он внезапно врывается в двери с бешенным стуком сердца, говорит, как она прекрасна сегодня и целует в лоб. Пришли все, как раз вовремя. А настенные часы уже отбили полтора часа. Он всегда опаздывает, ведь так? Секунды превратились в бесконечные часы, завлекающие как глубокое море. Она старалась выкарабкаться оттуда и сделать вдох. Но когда дверь вдруг аккуратно проскрипела в дальнем углу коридора, время остановило свой ход. Она встревоженно и трепетно помчалась к двери, откуда уже доносилось долгожданное шуршание. Куноичи поправила мятый подол платья и уставилась в дверь, а та казалось, уже горела под ее взглядом, покруче пламени аматерасу. Наконец из двери вышла темная макушка, источающая сигаретный дым. Сердце упало, но на лице отразилась грустная улыбка. Как же она могла про него забыть. Сакура тревожно заглядывает за плечи друга, словно бы ища там драгоценные ответы, но острый лик парня быстро привел ее в себя. — Прости, Сакура, — Нара неловко почесывал затылок, пока ее, полные надежды глаза выискивали седовласое пугало, — Вот. Парень протянул ей аккуратную маленькую записочку. — А это от меня, — Шикамару вручил ей тяжелый упакованный подарок, на что она ответила теплой улыбкой, — С днем рождения. — Спасибо, Шикамару, — она проводит Нара вглубь события и усаживает подле Чоджи. В дрожащих теплых руках вертелась записка, Сакура скрылась за углом комнаты, чтобы трепетно раскрыть ту. «Вся казна Конохи в твоем распоряжении, побалуй себя.» Харуно весело закатила глаза, когда на лице вновь заиграл румянец. Она развернула бумажку и прошлась по новым иероглифам. «Я немногословен, потому что Шикамару бессовестно прочтет эту записку.» Она мягко улыбнулась записке и вернулась к остальным.***
Он честно и не знал, куда так уверенно ведет его Тсунаде, но понимал, что женщина дорогу знает, пускай и путала пару раз направление. В пустой глуши, где не было деревьев, а местность окружали лишь скалы обрамленные дождем. Гроза была не редкостью в стране Молнии, что было и понятно, но так Какаши мог чувствовать прилив сил природной чакры. — Мы почти пришли, — говорит Сенджу, чувствуя, как в воздухе застыло что-то подозрительное. Она оглянулась на мужчину, тот тоже странно принюхивался в пустоту. — Что там, Какаши? — Никаких запахов, разве что… химия. Он понял, километры назад вокруг пахло природой, пускай та и была скудной, а сейчас же не пахло ничем. Как и в тот раз, когда на них с Сакурой напали самураи. Хатаке предположил, что наемники пользуются специальными стимуляторами, которые искусственно выводят какие-либо запахи, чтобы ищейки вроде него ничего не обнаружили. В этом и был промах. Он активировал шаринган и осмотрел все вокруг, на этот раз он концентрировал внимание не на людях, а на объектах, прописанных сгустками энергии. Если он не может прочесть движения самураев, он прочтет их катаны — думал Какаши. Шаринган обнаружил достаточное количество сгустков энергии, но все они мешались между собой, пока в конечном итоге не пропали из виду. — Вперед. Шиноби помчались на место, откуда исходили лязги чакры, и обнаружили поле битвы. Какаши не сразу понял, что происходит вокруг, пока Тсунаде не надоумила его. — Наемники сражаются против Адати, приглядись, — женщина снимает капюшон с головы, чтобы получше рассмотреть битву, — На тех доспехах оленьи рога, а те измазаны краской и неполные. Не задень главных Адати, Какаши. В голове промелькнули тысячи и больше мыслей, как спланировать атаку так, чтобы преуспеть в битве и остаться нетронутым самураями. Он помнил, как чревато поражение смертоносным клинкам чакры. Их поле битвы походило на хаос, все перемешались друг с другом, значит бить по территории не вариант. Какаши понимал, что нужно оставлять дистанцию, ведь в ближнем бою шаринган не спасет от скоростного меча, а чидори устранит лишь по ровной линии. На свою неудачу он также понял, что не сможет воспользоваться Камуи, ведь мангекье в правом глазу действовал на ближней дистанции. Риннеган он использовать категорически не хотел, помня последствия божественной силы. Дистанция. Нужна дистанция. Правый глаз перенапрягся, сосредоточился на нужных ему целях, оставляя мутным пятном Адати, кого трогать нельзя. Алый зрачок бегал из стороны в сторону, пока наконец не затрещал с соответствующим звуком. Тела вражеских самураев настигли яркие молнии. Погода сегодня была как нельзя кстати. Он перекинул взгляд на другого, и молния схватила самурая в свои искрящие объятия. Горящий глаз прошелся еще по трем врагам, пока Какаши наконец не заморгал. Дальше уже не видел. Триста метров. Пока что его предел. Сенджу активировала печать на лбу и оставила клона восстанавливать иссекающую чакру Шестого, пока бежала до поля битвы. Грубой силой она прошлась по оставшимся противникам, что опешили от внезапной молнии. Саннин была стократ медлительнее самураев, но даже это не могло сравниться с разрушительным женским кулаком и она расправилась со всеми, кто остался. С последним вдохом самурай, чей доспех вмялся в грудную клетку, достал из кармана небольшой шарик, что начинал издавать странный звук и пускать легкий пар. Женщина молниеносно схватила тот и запечатала в имеющийся свободный свиток и наступила острым каблуком на руку противника. Он издал негромкий вопль, после чего вжался с силой в землю. Тсунаде осмотрела оставшихся самураев Адати, которые уже понесли небольшие потери. Клон с Какаши уже добежали до них, поэтому она занялась лечением тех, за кого еще можно было хоть немного побороться. — Накамура Адати, мы пришли поговорить, — с грохотом на небе произнесла она. Опешившие Адати приняли помощь Хокаге и принялись слушать шиноби.***
— Кампай! По квартире разнеслись радостные вопли, уже смешанные с непонятным шумом. Молодые люди опустошали бутылки неплохого, как надеялась Сакура, сакэ одну за другой, пока в комнате не образовался бардак из пустых бутылок. Больше всех, как она и боялась, напился Шикамару. А выслушивать его бесконечные жалобы на начальника не хотел никто. Особенно Сакура. — Ками-и! Я ему от-отчет несу и документацию от старейшин, а-а он! Шестой целыми днями прячется от меня по р-резиденции-и! Я как придурок брожу ищу его. Такое чувство, будто Хокаге стал я, а-а не он! — лохматый хвостик Нара так и норовил развалиться. — Да-да, так было и во времена наших миссии, и-и тренировок, — друга внезапно стал поддерживать Узумаки, на чьем лице горел пьяный румянец, — Помнишь, Сакура-чан? Наруто старался хоть как-то разбавить, только по его мнению, печальную обстановку вечера и поэтому вдался в ностальгию. Парень то и дело ворошил призраков прошлого, даже ни разу не заикнувшись про цель стать следующим Хокаге. Сакура поняла — алкоголь творил чудеса, вот только выстоять это чудо было сложно. Она стыдливо подумала, а ведь еще называет себя лучшей ученицей Тсунаде — даже бутылку сакэ не осилила. В отличии от Ино. Что, несомненно, удивляло, ведь блондинка опустошала пиалки каждые пять минут — Сакура подумала, что алкоголь это врожденный талант всех блондинов. — А, а, С-сакура-чан, а помнишь… — Да что ты пристал к ней, — нарочито грубо выплевывает Ино, хитрым взглядом покосившаяся на блондина, — А со мной ничего не хочешь вспомнить? — А-э… Ино… Ино-ч-чан, да мы ж особо и не… — Узумаки проглатывал слова, только они лезли наружу, а новый протез то и дело ворошился на затылке. — Вот значит как! Разговор этих двоих привлек внимание пожалуй только Сакуры — остальные внимали пьяным жалобам Нара. Харуно едва могла принять происходящее за действительность, уж очень слабым оказался ее метаболизм, в отличии от флиртующей Ино. — А хочешь, чтобы… было что вспомнить? Хм? — бледно васильковые глаза встретились с небесно голубыми, отчаянно непонимающими. — Хы… — только и может произнести в ответ он, когда Яманака глупо пыталась встать на ноги и увести Узумаки подальше. — Ино! — Сакура старалась придти в себя мгновенно, что выходило очень прискорбно. Но остановить отчаявшуюся подругу было ее первой обязанностью. Однако остановить их сплетающиеся языки она не успела, и блондинка упала на джинчуурики всем своим весом. А тот, после горячего и требовательного ответа… заснул. — Бака! — сенсор билась кулачками о грудь пьяного Узумаки и вернулась в реальность, где на нее все еще глазела Сакура. Куноичи искренне завидовала многолетней выдержке Сенджу, и зареклась больше никогда так не делать.***
Поместье Адати… не сильно жаловало присутствие шиноби, пускай те и спасли остатки клановых воинов. Помнится, Какаши вычитал в той книге следование кодексу и чести, но похоже Тсунаде была права, и клан Адати уже не тот, каким его описывали в старой книге. А это уже развеивало его и без того слабую надежду на успех. Накамура оказался миловидным человеком, на первый взгляд едва ли старше самого Какаши. Хатаке, с его нордическим характером, куда больше сейчас походил на главу сильнейшего некогда самурайского клана, чем опечаленный Адати. Самурай обустроил энгаву так, чтобы им было комфортнее разговаривать, вот только витающая в воздухе не приветственная атмосфера била по ушам. — От лица всего клана благодарю вас, шиноби, за спасение, — начинает Накамура в вежливом поклоне. Голос его был спокойным и дружелюбным, но улыбка выдавала отчаяние, — Что привело вас сюда, сразу двух Хокаге? Тсунаде решила оставить диалог на Какаши, понадеявшись на его дипломатическую сторону. Пускай мужчины разбираются сами, а она в случае чего влезет. — Нам доподлинно известно, что клан Адати сохраняет свою независимость в нынешнем конфликте с Даймё. Именно поэтому на вас и напали, не так ли? — серьезно произнес Какаши, так, что сталь его голоса вонзалась в подкорку сознания Накамуры. — Вы правы, но я буду прямолинеен — что вам, Хокаге, с этого? Тоже хотите предложить службу? Тоже при отказе будете совершать набеги? Спешу огорчить, Хокаге-сама, над предложением Даймё я уже думаю… Какаши мелкьком переглянулся с Тсунаде. — Вы в отчаянии, — говорит он как лидер. — Неправильно все это, — вздыхает Адати, опираясь об столешницу, — Самураи должны служить Даймё. — Адати не служат Даймё, — холодно бросает Хатаке, — Они были верными союзниками самого Императора. Накамура, взгляните на флаг своего дома. Что он означает? Самурай бросил отчаянный взгляд на символ клана. Дерево изрисованное в кандзи. «Честь» — В стране Огня полно своих самурайских кланов, почему мы? — Они не Адати. — Хах… Отец рассказывал мне, как Деда однажды спас шиноби с фамилией Хатаке, — грустно усмехнулся Накамура. — Не удивительно, ведь перед вами внук Кадзумаса Адати — Рокудайме Хокаге, — Тсунаде все же решила встрять. Накамура взглянул на него немного иначе. — Пускай и не такой, как прежде, но Адати останется великим кланом, за которым последуют все самураи. — И помогут свергнуть феодалов? Это вы хотите сказать? — сомневается самурай. — Мне есть ради чего сражаться, ради кого жить, и я прошу вас понять. От слов Какаши вдруг наступила тишина. Накамура перебирал остатки мыслей и складывал воедино. После смерти Отца клан, казалось, окончательно разбился и расслоился. Мужчина не был уверен, сможет ли вести остатки великого клана Адати. — Вы сможете найти нас в Конохе, а мы не смеем вас больше задерживать, — Какаши направился к выходу, предложив руку Пятой. Выйдя из поместья Шиноби могли наконец спокойно вздохнуть, вбирая в себя остатки дождливой погоды. Может, Накамура и не дал своего ответа, Какаши понял по глазам, что надежда есть. И теперь Адати знают, что могут связаться с ними. Тактическая почти-победа, считала Тсунаде. — Думаю, он скоро даст весточку, — довольно бубнила женщина, напяливая на себя плащ. — Несомненно. Они направились в Облако, потому как Хатаке счел нужным проведать Учиху самостоятельно, пока есть возможность. Весь путь их окружала цветущая природа, словно бы кричащая — весна пришла. С новым дуновением ветра Какаши чувствовал себя легче, хотя мысли не могли отпустить его. Порой ему казалось, что вся его жизнь расположена на шахматной доске, а до мата оставался лишь один ход. Какой — все не мог понять. Неверный шаг и мат уже поставят ему, но таймер достигал предела и ход нужно было совершить, как можно скорее. Игра со сложным исходом. — Что это было тогда? — вдруг слышится Сенджу, — То новое доудзютсу. Хатаке с минуту проворачивал в голове сотни мыслей и наконец ответил. — Райдзин. Цветущие лепестки цвета любви витали в воздухе, кружа над ним водоворотом, он не мог не любоваться этой прелестью. — Какое сегодня число? — Двадцать восьмое марта.