i can't stop what i, love to do. so I murder love in the night, watching them fall one by one they fight, do you think you'll, love me too?
***
Суббота по обыкновению идёт суетно, весело и без особого интереса к занятиям даже у выпускников. На уроках Лука то и дело отвлекается, нервно поправляет галстук и отпрашивается выйти в туалет, чтобы спокойно позажиматься с Итаном в пустой кабинке. Честно говоря, парень переживает больше обычного по некоторым важным для него причинам. Во-первых сегодня произойдёт их первый раз. С одной стороны Луке давно хочется этого, но какой-то неприятный липкий страх с утра застилает голову, рой непонятных вопросов и сомнений теснится во вспухшей голове. Ещё и Итан как назло сегодня особенно ласков и сговорчив: куда его не поманишь - везде идёт, будто влюблённый мартовский кот. А от этого Луку ещё больше дёргает. Ну что он на самом-то деле знает об удовольствии и как его доставить партнёру? Что-то подсказывает ему, что это куда сложнее, чем было в тех видео, что он смотрел ночью, зарывшись под одеяло. За окном рассеянно бегут мелкие серые тучки, то и дело начинается шустрый тёмный дождик. Парень неудачно надкусывает кончик ручки и она ломается, забрызгивая светлыми чернилами края тетради. Кастеллан раздражённо откидывает её и окончательно перестаёт вникать в тему урока — даёт о себе знать злополучный синдром дефицита внимания. Чтобы немного расслабиться, он принимается высматривать среди учеников Амиру. Довольно быстро он отыскивает взглядом её лакрично-чёрные волосы, свободно спадающие по спине и чуть вьющиеся у концов. Словно почувствовав его мысленную просьбу, девушка оборачивается и внимательно смотрит прямым долгим взглядом в его лицо. Он кивает и как - то отвлеченно думает, что обязательно нужно выловить её среди потока старшеклассников. Не лишним будет кое о чем договориться с ней. Он цепляет её у выхода из класса и аккуратно берет её ладонь пальцами, обозначая свое присутствие. — Что?— она вся подбирается, словно хищница перед прыжком и слегка поворачивает голову вбок. — Слушай, Амира, ты ведь занимаешься организацией бала? — дежурное начало очередного разговора с коим к ней подходило за сегодня человек.... Десять примерно? Красиво и быстро берет себя в руки, делает полноценный вздох и слегка кивает. Да, это она занимается этим дурацкий школьным балом и да, она сделает все, чтобы этот выпускной стал самым идеальным вечером для выпускников, для учителей и для других школ тоже. — Да? - выгибает бровь, прося скорее переходить к делу. Сзади кто-то по-панибратски хлопает её по плечу. Она едва заметно скалится, маскируя гримасу под натянутую улыбку. — А тебе - то что нужно, Лука? — она в полный оборот поворачивается и внимательно изучает его красивое тонкое лицо. По молчаливым взглядам друг друга они все понимают. Но на всякий случай Кастеллан все же озвучивает следующее: — Слушай, Ами, душа моя, не найдётся у тебя ещё одного пригласительного на выпускной бал для одного важного мне человека? Она утвердительно качает головой. — Сделаешь все в лучшем виде, только не отказывайся, ладно? —снова умоляюще просит он. На дне его свинцово- голубых тяжёлых глаз плещется тревога. С чего бы это? Она бы ему никогда не отказала. Он это знает. — Без проблем. Устрой своему принцу лучший праздник в его жизни. И себе заодно. — она неопределённо машет ему на прощанье рукой и, делая какую-то пометку в листах, прижимая крепче к груди картонный планшет, уходит. Но что-то в её поведении напрягает парня, поэтому он тенью скользит за ней, стараясь ненавязчиво выпытать причину странности. Он чувствует что-то неправильное, нетипичное для Амиры, но не может объяснить, что не на шутку пугает его. — У тебя же все в порядке? — Смотря что ты называешь порядком. — на секунду она отрывается от своих записей и пристально всматривается в его лицо. От этого короткого холодного взора Лука вздрагивает и наконец понимает, что не так. Амира расстроена. Причём не мелкой неудачей, вроде оценки ниже, чем "лучше всех в классе", а чем-то по - настоящему серьёзным. Лука ободряюще сжимает её плечо, с удивлением осознавая, что Амира на самом деле хрупкая, а кожа у неё мягкая и приятная. — Ами, это не трагедия. все пережить можно. — шепчет одними губами. Эти глупые слова злят девушку. Звучит как будто они в каком-то дешёвом ромкоме, а Амира терпеть не может романтику. Чувства - бесполезная иррациональная переменная в отлаженной системе её жизни, поэтому ей сейчас точно не до сочувствия Луки. Она специально ускоряет шаг и, не оборачиваясь, тянет сквозь зубы: — Нет, ты мне скажи: что именно из этого не трагедия? — она усмехается ему как-то чересчур болезненно и криво. Он молчит: сказать нечего. — знаешь что именно отличает дешевку от настоящей драмы? Их разделяют нахлынувшие в коридор люди, но он все ещё видит её потемневшие глаза и слышит ледяной чёткий голос: — Масштаб действия. В пределах нашей школы она не может быть по-настоящему полной. Мы все слишком плохие актёры. Кастеллану становится не по себе. Что-то до скрежета правдивое и точное, словно правильно сбалансированный нож, неприятно режет по горлу. Из оцепенения его выводят незаметные холодные руки на талии и горячий шёпот прямо в ухо: — Не уходи никуда после занятий, жди меня в холле. Поедем вместе ко мне. Итан также стремительно растворяется в толпе, как и появляется, от чего у Луки начинает болеть голова и теряется связь с реальностью. Почему вдруг все стало так сложно под конец школы?***
Они подходят к особняку ещё засветло. Лука пораженно вертит головой во все стороны, восхищаясь белым узором на фасаде дома, извилистой гравийной дорожкой, мраморными статуями длинных драконов, не дружелюбно скалящих кривые зубы. Кастеллан старается не выдавать своего восторга, а потому молча и чуть поодаль следует за Итаном. Оранжевые лучи предзакатного солнца мягко переливаются в его светлых волосах, окрашивая их в тёмный, охровый оттенок. Накамура открывает перед ним дверь, пропуская его вперёд. На секунду Лука зависает на пороге, ощущая, что воздух вокруг заметно теплеет Настроения на что-либо у обоих нет, поэтому Итан делает жест и приглашает Луку в гостевую, поиграть в консоль. Честно говоря Кастеллан впервые видит нечто настолько роскошное и утонченное, как этот дом. Нижний этаж,как оказалось, делился на угловую столовую и просторный уютный зал, смежный с современно оборудованной кухней. Луке даже завидно становится, когда Итан весело скидывает с плеч грязный сношенный до дыр рюкзак прямо на дорогой пушистый ковёр, плюхается тут же рядом, подзывая и его сесть. Лука резко мотает головой, прогоняя глупые мысли из головы: в конце концов завидовать собственному парню - верх идиотизма. Он собирает себя в кучу, расплывается в своей фирменной сладко - будничной улыбочке и искренне хвалит: — У вас красивый дом.. Лука берет в руки джойстик и садится на край диван, все ещё стараясь находиться чуть позади Накамуры. Итан смахивает чёлку со здорового глаза и бегло оглядывается по сторонам, словно оценивая знакомую обстановку по - новой. — Да, здесь неплохо. Интерьер выбирала мама, она тащилась от правосудия и всяких японских штук. — просто соглашается парень, пожимая плечами. Что-то в его ответе не нравится Луке - слишком уж легко Итан говорит об этом, учитывая трагедию, случившуюся с его матерью. Этот тон наталкивает его на мысль, что и в этой семье все было не так гладко, как думалось многим. Вот тебе и «самая лучшая в городе гимназия, где абсолютно каждый ребёнок найдёт себя и будет счастлив». Ещё раз юноша украдкой рассматривает все вокруг. Величественные белые стены, покрытые тонкой восточной каллиграфией неожиданно смыкаются, адская боль прорезает виски и тут же проходит. Луке здесь не по себе. А может, он просто боится собственного затянувшегося вранья. С полчаса они играют молча. Лука почти не видит происходящего на экране приставки — куда интереснее ему комната, в которой они находятся . Например, в углу он подмечает небрежно оставленный чехол с электрогитарой, а над каминной полкой тянется ряд каких-то странных, будто порванных и заново наспех склеенных, фотографий. По бокам от дивана стоят высокие пустые вазы из белого китайского фарфора. У Кастеллана появляется ощущение, будто дом вовсе не жилой, что и Итан, и его отец редко здесь бывают. По спине ручейком тянется мерзкий холодок. Он опять крупно вздрагивает. Чтобы отвлечься он решает завести разговор. — Солнце, ты говорил о нас своему отцу? — как бы просто от скуки спрашивает, но на деле жадно следит за реакцией мальчика. Худые узкие плечи на секунду напрягаются, но тут же Итан вновь берет над собой контроль и просто, не отрываясь от игры, отвечает: — Ну, намекал несколько раз. Лука кивает и соскальзывает к нему, а этого момента абсолютно игнорируя игру и стараясь как можно ловчее поцеловать любимого в губы, нос, щеки и вообще куда угодно. Чуть позже Итан без слов манит Луку на второй этаж, в свою комнату. Юноша сам не понимает как все происходит, но они неожиданно оказываются на широкой беззвучной кровати, заправленной чистым светлым бельём. На тумбочке заведомо лежат смазка и пачка презервативов. — Ты уверен? — мнется Лука. Итан отрывается от распаленных алых губ, только чтобы недовольно фыркнуть. Когда и в чем он был не уверен? — То есть я имею в виду: твой отец точно не вернётся домой до завтрашнего вечера? — спешит исправиться он. — Боишься моего отца? — ухмыляется Итан, помогая Луке стянуть с себя футболку.***
С открытого настежь балкона вновь веет теплом каким-то сухим и жарким, абсолютно летним. Он задумчиво отводит взгляд в сторону, уха касается тяжёлый и густой стрекот сверчков. Здесь за гордом ночь совсем другая: нежная и свежая, точно первая в жизни. Лука вновь несмело оглаживает его спину. Итан на нем выгибается, откидывает голову и прерывисто шепчет что-то на ухо. Лука удивлённо моргает пару раз, приходя в себя. его руки все ещё на автомате разминают лопатки парня, он чувствует как Итан все настойчивее целует его за ухом, влажно проводя языком по металлической серёжке. — Так и будешь сидеть или мы уже сделаем хоть что - то? — слегка раздосадованно спрашивает Итан. Лука словно от глубоко сна просыпается. — А, да, конечно... — рассеянно тянет юноша, заваливая любимого на свежие простыни. Осторожно подминает худое тело под себя, ласково и быстро касается губ и плеч. Итан влюблённо, по-особенному улыбается ему, протягивая ладонь к лицу. А в груди у Луки что-то распирает, возбуждение поддает горячей волной по затылку. Поминутно выцеловывает его скулы, наслаждаясь тихими распаленными вздохами. Затем мягко переходит со скул на шею, быстро расстегивая ремень на своих и чужих джинсах. Стонов Итан не издаёт. Лишь тихо скулит куда-то в плечо при каждом толчке и ещё изредка долго и влажно выдыхает какие - то нежности в губы. Лука старается быть аккуратным, внимательно улавливая любое изменение в поведении партнёра. По его напряжённому лицу ползут вытянутые туманные тени, плечи и спина покрываются прозрачной испариной. Итан крепче цепляется за него, подаваясь бёдрами вперёд. Они не выдерживают слишком долго, оба уже на пределе, обоим требуется долгожданная разрядка. Гибкий матрас под ними сильно вдавливается, спинка кровати все же стукается ещё пару раз о стену и Лука изнеможденно валится на пустую сторону кровати, стараясь не придавить собой, ничего не соображающего и абсолютно счастливого, Итана. Уже глубокой ночью Лука мягко приобнимает любимого за плечи, стягивает тугую повязку и ласково целует пустую глазницу перед тем как тесно улечься под боком. В полудрёме Итан медленно, пустая слова, шепчет: — Это было замечательно. Я люблю тебя. Лука улыбается.***
Над домом опускаются зеленоватые маслянистые сумерки. Амира тревожно оглядывается на тёмное зашторенное окно, по её бледному лицу скользит серая тень. Неожиданно резко щёлкает тостер и девушка, вздрогнув, поспешно одергивает себя. Доставая румяные хлебцы, она больно обжигает пальцы, почти роняет хлеб на пол и ещё с минуту дует на поврежденную руку. Странно, обычно неуклюжесть ей вовсе не свойственна, но в последние дни все идёт каруселью. Усталая складка залегает на переносице, она морщится. С готовкой у неё всегда было не очень да ещё в придачу её ждала гора домашней работы — выпускным классам задавали больше, чем всем остальным (наверное, чтобы намучились в последний год), а сейчас ещё и мама как обычно задерживается на работе. Ами ставит тарелку на стол, заступает на первую ступеньку лестницы второго этажа и громко, но без крика, зовёт младшего брата ужинать. Алебастр спускается не сразу: копошится где-то в коридоре между дверью в свою комнату и картинной галереей. Амира чуть раздражённо поторапливает его, а сама на быструю руку наливает в стакан подогретого молока. Кажется, ещё шесть лет назад братец обожал его. Спиной она чувствует, что мальчик уже спустился и теперь не решительно жмется у входа в кухню. Она резко оборачивается, готовясь отчитать его за постоянную медлительность, но что - то во взгляде младшего брата останавливает её. — Ты же знаешь, что я не люблю клубничный джем. —складывая руки на груди, с едкой претензией шипит он. Из-за игры света и тени лицо у него становится более взрослым, между глазами и носом залегает тёмное пространство. Амира в немом ужасе приоткрывает губы: Алебастр сейчас как никогда похож на их отца. В конце концов девушка выдавливает из себя что-то похожее на родительский кивок, опирается ладонью о стол и с расстановкой отвечает: — Здесь тебе не ресторан. Что-то не нравится - готовь сам. — Могла бы и что-нибудь получше, чем подгорелые тосты, приготовить! — со злостью выплевывает мальчик, упрямо дергая шеей и кривя губы. — Ты же знаешь, что у меня нет на это времени. Ты же уже не маленький, чтобы капризничать. Алебастр, заканчивай уже вредничать и садись за стол! — последнюю фразу она говорит миролюбивым, но жёстким тоном, не терпящим возражений. — А откуда тебе знать каким я был маленьким? Вы ведь с мамой бросили меня, а сами уехали. И зачем вы только вообще вернулись? — срывается на истерику, крупные яростные слезы выступают в уголках глаз. Амира растерянно хмурится: чего это он вдруг? Неужели все это время обида и боль копились в нем, но тогда причём она здесь? Ей ведь было всего двенадцать, когда отец открыл свое истинное лицо и матери пришлось спешно увозить дочь за пределы родного штата. Она уверена, что не виновата в этом. Это не её вина, что Алебастр остался один. — послушай, Алебастр. Я знаю, что тебе неприятно, ты чувствуешь себя преданным, но я здесь ни при чем, — она бесшумно приближается к нему, —Я правда стараюсь быть хорошей сестрой для тебя, хорошей подругой для Крис и... Мальчишка резко подаётся назад и, уже взбегая вверх по лестнице, спокойно прерывает её: — Именно поэтому у тебя это и не получается. Безразличие и тяжесть этих слов в конец добивают Амиру. Девушка взбешенно хватает со стола сотовый и резко кого-то набирает. На том конце трубки раздаются монотонные длинные гудки. — Черт возьми, Кастеллан, чем ты так занят, что не можешь ответить на звонок? — сквозь зубы говорит она и откидывает телефон. Оставляет застывший нетронутый ужин на столе и уходит к себе в комнату — прорешивать усложненные задания по алгебре. Там все просто: сто процентов концентрации, знаний и расчётов. Никто на тебя не кричит без повода, не называет плохой подругой и не дёргает по пустякам. Это успокаивает.