Последний дракон

Кили пришлось оставить. Молодой гном сопротивлялся, ругался и упорно доказывал, что спокойно может идти и ничуть не задержит отряд. Но когда Торин потребовал его убрать руки от стола, за который тот старался держаться как можно незаметнее, и пройтись по комнате туда-сюда, Кили окончательно сник и посмотрел на предводителя отряда такими обречёнными глазами, что тот почувствовал себя последним… да даже он сам не знал, кем. Фили тоже долго спорил, доказывал, обещал нести брата на руках, если придётся, а потом, когда понял, что всё бесполезно – сказал, что остаётся с ним. На это решение возмущался уже Торин, но в конце концов и он сдался под пристальным взглядом серых глаз старшего племянника. Их провожал весь город. Люди кричали, пели, танцевали, бросали под ноги гномам платки и невесть откуда взятые полузасохшие цветы. У Анки от этого зрелища что-то неприятно щемило в груди, и когда большая лодка, в которую сел весь отряд, наконец отчалила, она вздохнула с облегчением. Эти люди так им верили… Бильбо сидел рядом, непривычно тихий и молчаливый, и широко раскрытыми глазами смотрел на приближавшуюся с каждым взмахом вёсел Одинокую гору. Иногда он тихо шмыгал носом, словно от холода, и утыкался лицом в рукав старого, бывшего некогда нарядным костюма, который жители Озёрного города принесли ему взамен прошлой, совсем изношенной одежды. Порой девушка ловила на себе взгляд предводителя отряда. Три дня, которые прошли с момента их признания, они провели порознь – почти не говорили друг с другом, занятые каждый своим делом. Лишь ненадолго они могли остаться наедине, и тогда Торин поспешно притягивал её к себе и целовал в висок, чтобы через пару мгновений вновь отпустить и размашисто зашагать к тем, кто наверняка его уже ждал. Анки не возражала. Хотя признаться самой себе, что она настолько сильно привязалась к гному, что теперь не может представить без него и дня, было странно и, чего греха таить, даже страшно… Впрочем, думать ещё и об этом у неё не было решительно никаких сил. Выяснять отношения они будут потом, когда справятся с драконом, когда вернут Эребор… Если вернут. *** Гендальф не явился. Отряд ждал его несколько часов, но волшебник так и не пришёл, и Торин, взглянув на медленно темнеющее небо, принял решение отправляться. Бильбо пытался вразумить его, пытался объяснить, что без Гендальфа у них нет ни единого шанса справиться с драконом, и Анки была с ним полностью согласна. Но гном был непреклонен, и в конце концов и хоббиту, и девушке пришлось уступить. Взбирались на гору долго и упорно, по почти отвесной каменной лестнице, вырубленной прямо в скале. Когда Анки наконец выбралась на небольшую площадку, к которой и вела лестница, даже у неё болели ноги и саднили ладони, а тяжёлое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Лезший вслед за ней хоббит кое-как достиг площадки и с тихим стоном привалился к большому серому камню, не забыв, однако, отползти подальше от края. Солнце садилось. Розовато-золотые лучи освещали гору, и было понятно, что у отряда осталась от силы четверть часа. Торин, не теряя времени, приказал осмотреть шероховатую, поросшую лишайником поверхность скалы. Впоследствии Анки казалось, что события до входа в гору завертелись причудливым вихрем, и единственное, что она помнила совершенно отчётливо – бледное лицо Торина, когда он срывающимся голосом приказал ломать дверь. Гномы разбивали вдребезги полученные в Озёрном городе секиры и топоры в попытке проникнуть в гору, но на сером камне не оставалось даже царапин. Они ушли. Обессиленные, измученные, подавленные – гномы, потерявшие последнюю надежду вернуть свой дом, медленно брели обратно к лестнице и начинали долгий спуск. Остались только хоббит и девушка, и Бильбо впервые увидел в зеленовато-карих глазах нечто, похожее на отчаяние. Она не хотела заходить внутрь. Не хотела знать, жив ли ещё этот проклятый дракон, не хотела видеть бесчисленные горы золота, серебра и самоцветов. Единственное, чего она теперь хотела – чтобы Торин наконец-то успокоился, перестал лихорадочно горящими глазами смотреть на эту несчастную гору… но это, увы, было невозможно. Как хоббит догадался о том, что руны на карте могли означать не солнечный свет, а лунный, Анки не имела ни малейшего понятия. Хотя, может, он и не догадывался – может, ему просто повезло. В любом случае, когда из-за серых облаков вышла луна, Бильбо неожиданно что-то воскликнул и бросился вперёд. Девушка непонимающе обернулась, и у неё перехватило дыхание. Там, в глубине серого камня, освещённая лунным светом, была видна тёмная замочная скважина. Гномы вернулись. Один за другим они вновь появлялись на площадке, вставали плечом к плечу и смотрели на хоббита, как на самое великое чудо в этом мире. Торин чуть подрагивающими руками снял с шеи ключ и вставил его в замочную скважину. Тот повернулся на удивление легко, и на отвесной серой скале проступили едва заметные очертания высокой прямоугольной двери. Гном налёг на неё, толкнул внутрь, и спустя мгновение дверь поддалась. Перед отрядом оказался тёмный проход, ведущий внутрь горы. Зажгли один из факелов, взятых в Озёрном городе, и вся компания потянулась вслед за Торином. Внутри пахло затхлостью и чем-то ещё, и это «что-то» Анки очень не нравилось. Гномы же ни на какие запахи внимания не обращали. Более того – казалось, что даже если сейчас небо рухнет на землю, они всё равно не смогут оторвать взгляда от стен, испещрённых какими-то древними рунами и рисунками. - Что это? – негромко спросил Бильбо и указал пальцем куда-то вверх. Там, на одной из стен тёмного тоннеля, был виден рисунок. Трон, а над ним – удивительных размеров камень, который словно светился изнутри. - Это, господин взломщик, – непривычно низким и словно бы чуть изменившимся голосом откликнулся Торин. – То, зачем вы здесь. Девушка вскинула голову. Когда-то она уже была в Эреборе, и однажды ей даже довелось собственными глазами увидеть Аркенстон. Огромный самоцвет, не имевший себе в этом мире равных среди драгоценных камней, сверкал над головой Короля под Горой, который важно восседал на своём троне и оглядывал слегка презрительным взглядом всех, кто приходил к нему на поклон. Была бы её воля, она вышвырнула бы эту треклятую стекляшку в жерло какого-нибудь вулкана. Или утопила бы в бескрайних и холодных морских водах, или… Да всё, что угодно, только бы не видеть того зачарованного взгляда, с которым Торин сейчас смотрел на вырезанные в камне линии. Провожать Бильбо отправился Балин. Анки тоже хотела пойти, но передумала – слишком сложно было бы им обоим расстаться друг с другом, слишком сложно было бы ей отпустить полурослика на… На верную смерть. Она беспокойно ходила туда-сюда по площадке, не в силах выносить спёртого воздуха внутри тоннеля. На всех, кто пытался к ней подступиться, она смотрела зло и раздражённо и шипела сквозь стиснутые зубы, и гномы в конце концов перестали даже пробовать к ней подойти. Впрочем, был один, с кем она ещё согласилась бы говорить. Говорить, обсуждать, спорить, доказывать… А лучше – малодушно уткнуться ему в плечо, вдохнуть до дрожи знакомый запах и потребовать обещания, что с полуросликом всё будет в порядке. Вот только Торину до неё, казалось, не было вообще никакого дела: он то и дело выходил из тоннеля, что-то бормоча себе под нос, а затем возвращался обратно, чтобы ещё раз осмотреть руны на тёмных пыльных стенах, и в особенности – рисунок трона и Аркенстона над ним. И никого вокруг решительно не замечал. Девушка не взялась бы сказать, сколько прошло времени - каждая секунда для неё теперь тянулась едва ли не вечность. Гномы постепенно тоже становились всё более и более обеспокоенными: Балин стоял у входа в тоннель и взволнованно смотрел куда-то вглубь, остальные, как и она, один за другим принимались бродить туда-сюда, чтобы хоть как-то снять напряжение. И только Торина происходящее вокруг по-прежнему волновало мало. Дрожь, казалось, сотрясла всю гору, от вершины до основания. Кто-то из гномов сдавлено вскрикнул, Анки резко обернулась и вперила взгляд в чёрные недра тоннеля, и на миг там, в глубине, ей почудился золотистый отсвет. - Это землетрясение? – перепугано выдохнул Ори, обводя всех присутствующих взглядом широко распахнутых глаз. - Нет, мой друг, – Балин покачал седой головой, тщетно пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Это дракон.