Последний дракон

Зима в этом году выдалась ветреная и морозная, и склоны Одинокой горы с каждым днём всё больше и больше утопали в снегах. Жители Озёрного города, поспешно перебравшиеся в Дейл после нападения дракона, постепенно отстраивали город заново, утепляя дома и заделывая трещины. Масштабное строительство было не начать из-за суровых погодных условий, но люди всё равно стремились сделать жизнь в разрушенном городе более-менее сносной. Впрочем, без помощи гномов Эребора сделать это было бы на порядок труднее. Те, не жалея времени и сил, стремились помочь людям всем, чем могли – латали прохудившиеся крыши и разрушенные стены, приносили тёплую одежду и всю еду, которую могли достать, в меру своих скромных умений лечили больных. Часто можно было увидеть на улицах Дейла спешащих куда-то гномов из отряда Торина Дубощита, ибо они чаще прочих приходили в город, в который медленно, но уверенно возвращалась жизнь. После Битвы Пяти Армий предводитель гномов Дайн решил вернуться в родные Железные холмы как можно скорее – негоже было надолго оставлять собственные владения без защиты. Совсем немногие из его войска пожелали остаться в Эреборе и помочь в его восстановлении, но тем ценнее была помощь тех, которые всё же решились. Гномы трудились, не покладая рук и надеясь успеть как можно больше до весны – именно тогда к Одинокой Горе должен был начать возвращаться народ Торина. Сейчас же многих гномов отделяли от отчего дома бескрайние заснеженные поля, буйные ветры и сильные морозы. И пусть молодые гномы с присущим им нетерпением стремились отправиться в путь, старейшины благоразумно сдерживали их порывы и собирались выступить лишь тогда, когда начнёт таять снег. Также немаленький вклад в восстановление гномьего королевства вносили мудрый Гендальф и маленький хоббит Бильбо, которые решили остаться в Эреборе хотя бы на ближайшие несколько месяцев. Именно они убедили Торина дать жителям Дейла возможность просить о том, что им было необходимо, и король, ещё не до конца оправившийся от ран, но движимый жаждой хоть какой-то деятельности, самолично взялся решать эту проблему, чем изрядно удивил большинство своих подданных. Теперь в обозначенный день люди могли явиться прямо к трону короля и просить того о милости, и Торин редко кому-то отказывал. *** - Маааам! – маленькая девочка с выбившимися из-под серой шапки светлыми волосами потянула за рукав стоявшую рядом женщину. – А почему на той тёте снег так быстро тает? - Тшшшш! Неприлично на людей указывать! – одёрнула её женщина, и девочка отвернулась и замолчала, обиженно надув губки. Впрочем, иногда она всё же украдкой поворачивалась к таинственной незнакомке и бросала на неё полные любопытства взгляды. Тем же занимались и все остальные люди, которые были рядом. Невысокая стройная девушка, лицо которой было скрыто низко надвинутым капюшоном серого плаща, явилась в Дейл прошлой ночью верхом на гнедой лошадке. Люди, видевшие, как из сумрака, укрывавшего заснеженные окрестности, медленно появляется небольшая тёмная фигурка, сперва приняли её за какой-то призрак. Разве может обычный человек на обычной лошади преодолеть это снежное море? Но девушка, вопреки их опасениям, оказалась вполне живой – говорила негромким мелодичным голосом, иногда смеялась и ела ту же еду, что и все они. Только лица не открывала, и всё, что смогли разглядеть жители Дейла – длинные пряди каштановых волос, выбившиеся из туго стянутого на затылке хвоста. Кобылка, которая неизвестно сколько брела по брюхо в снегу, тоже оказалась абсолютно настоящей, и это как нельзя лучше доказывало количество поглощаемого ею овса. Откуда она и кто такая, девушка так и не сказала, но вот цели своего визита скрывать не стала – приехала, чтобы увидеть короля и просить его о милости. Люди, впечатлённые таким упорством, больше почти ничего не спрашивали. И лишь немногие замечали, как неожиданная гостья порой бросает быстрые взгляды в сторону Одинокой горы и передёргивает плечами, словно пытаясь то ли сбросить с них невидимый груз, то ли просто согреться. Теперь же Анки стояла перед воротами Эребора, и снег, которого в этот день выпало неожиданно много даже для столь суровой зимы, таял, едва коснувшись грубой ткани плаща, так что она единственная из присутствовавших не напоминала большого недовольного снеговика. Драконье пламя ворочалось где-то внутри, и холод словно бы отступал, не рискуя сунуться ближе. В памяти уже сотый, а то и тысячный раз вихрем проносились воспоминания, слегка затуманенные алой дымкой. Вот она кое-как встаёт, выбирается из-за груды камней, смотрит на пятна крови, залившей лёд, на стынущее тело гигантского орка, и медленно, пошатываясь, оступаясь и чуть не падая, начинает спускаться. Рана на руке почему-то всё никак не желает хотя бы начать затягиваться, кровь капля за каплей срывается вниз, и вслед за девушкой тянется тёмно-красная цепочка. Вот она идёт по разрушенному, сожжённому Дейлу, переступая через трупы, которыми буквально завалены здешние улицы – битва закончилась, солнце уже клонится к горизонту. Со всех сторон слышны непрекращающийся вой и стоны боли – раненных так много, что они порой остаются лежать среди тех, кому не повезло дожить до этого часа. Обезумевшие люди практически не замечают её, занятые лишь одним – попытками найти родных, ибо до тех пор, пока они лично не увидят тела некогда дорогих и любимых людей, никто не сможет убедить их в том, что тех больше нет… Она бежала. Собрав последние силы, что ещё ютились где-то глубоко внутри, она вырвалась из разорённого города и бросилась прочь. Идти пришлось двое суток без сна, еды и отдыха, под пронизывающим до костей ветром, от которого не мог полностью спасти даже ворочавшийся в груди драконий огонь. Потом она добралась до какой-то человеческой деревни, где её – оборванную, измождённую и со страшной раной на руке – подобрали сердобольные местные жители, которые уже каким-то образом прознали о битве за Одинокую гору. У них она и осталась на ближайший месяц – пожилая пара, приютившая её в своём доме, относилась к ней почти как к родной дочери, и никаких разговоров о том, что ей нужно уходить, они слышать решительно не желали. Весь месяц она почти не спала и ела удивительно мало, занятая одной единственной мыслью – выжил ли? Пожилые муж и жена обеспокоенно переговаривались, когда думали, что она не слышит, и эти разговоры заставляли Анки лишь грустно, криво усмехаться – увы, она совсем не стоила той заботы, которую проявляли эти люди… и ей действительно нужно было уходить. Всё изменилось, когда одним хмурым снежным утром в деревню приехал человек, назвавшийся жителем Дейла и принёсший весть о том, что теперь в Эреборе правит законный король – Торин Второй, прозванный Дубощитом. Это известие оказалось для неё решающим. В тот же день девушка собиралась было незаметно улизнуть из дома, но женщина неожиданно перехватила её у самого порога, и… отдала ей туго набитую дорожную сумку и поводья, которые, оказывается, предназначались для управления единственной лошадью, которая жила у них в небольшом, но добротном сарайчике. Анки отчаянно крутила головой, отнекивалась и сбивчиво просила не делать для неё больше, чем они уже сделали, но всё оказалось тщетно. Муж полностью поддерживал свою жену и лишь слегка укоризненно смотрел на неё добрыми глазами и качал головой, чем до боли напоминал ей Гендальфа. От него Анки получила простой меч в потёртых ножнах и небольшой кинжал – бывший раньше неплохим кузнецом мужчина из-за травмы больше не мог заниматься привычной работой, но за годы упорного труда различных изделий у него накопилось великое множество, и он, судя по всему, ни капли не жалел о том, что отдаёт их в чужие руки. Скорее всего потому, что считал эти руки вполне надёжными. Накинув на плечи старый серый плащ и вскочив на спину кобылке, Анки тронулась в путь по заснеженным полям. На душе было мрачно и тоскливо – слишком многое добрые люди отдали той, кого так мало знали и кто того совершенно не стоила. И хоть как-то отплатить им за помощь она, увы, вряд ли когда-нибудь сможет. Обнадёживало только одно – если её станут искать, то их это не затронет. Впрочем, даже если её действительно ищут – Гендальф не глупец, знает, что дракона так просто не убить, и наверняка давно что-то заподозрил – скоро поиски закончатся. Она явится к ним сама. Идея была глупой, безрассудной, абсурдной и откровенно самоубийственной… Но ей именно это и было нужно. - Следующий! – возвестил гном-стражник, который, как и все остальные, больше был похож на сугроб, чем на живое существо. Из высоких каменных ворот вышла одинокая фигура, закутанная в тёплый кожух, - тот, кто уже просил короля о чём-то и, судя по всему, получил ответ - и устремилась по единственной протоптанной дорожке к Дейлу. Никто не сдвинулся с места, все взоры обратились к ней. Девушка глубоко вздохнула и сделала шаг вперёд. - Я пойду. - Оружие? – скорее для вида осведомился гном, и его глаза удивлённо расширились, когда Анки покорно протянула ему меч в потёртых кожаных ножнах – простые жители Дейла, которые чаще всего и являлись к воротам короля под Горой, крайне редко носили оружие. Затем гном хмыкнул, подозрительно на неё глянул и зашагал прочь, увлекая девушку за собой. Эребор оживал. Анки прислушивалась, и со всех сторон до неё доносились приглушённые голоса. Однажды даже послышался негромкий и подозрительно знакомый смех, и она на миг застыла, с трудом поборов в себе желание кинуться в ту сторону, откуда он раздался. Сердце щемило от какой-то странной теплоты пополам с тоской. Эребор… С каждым шагом, который уводил её вглубь горы, Анки становилась всё более неспокойной. Гном-стражник недоумённо косился на неё, но молчал, и лишь изредка бурчал что-то неразборчивое в густую русую бороду. Да уж, не каждый день отправляешься на… На верную смерть. Но путь, который уже начал казаться ей вечным, наконец закончился. - Проситель, мой король! – гном низко поклонился и отступил в сторону, открывая взору девушки того, ради кого она явилась в гномьи чертоги. Торин, одетый в синие одежды своего рода, сидел на массивном каменном троне. Его голову венчала золотая корона, а голубые глаза смотрели уверенно и пристально, и выглядел он в этот миг воистину по-королевски. С правой стороны от него стояли оба племянника, и при виде них её сердце в очередной раз пропустило удар. Фили выглядел уставшим, а у Кили на виске был виден свежий, совсем недавно заживший шрам, но… какое счастье, что они живы! А слева… слева от короля возвышался Гендальф, по обыкновению державший в руках резной деревянный посох, а из-за его спины выглядывал Бильбо, которому, кажется, всё происходящее уже успело наскучить. Но он, как и все благовоспитанные хоббиты, не мог позволить себе этого показать, и потому лишь иногда зевал, прикрывая рот рукой. - Подойди, житель Дейла, – до боли знакомый голос короля наконец разорвал тишину. – И скажи, что же привело тебя сюда. Она вновь глубоко вздохнула, сделала несколько торопливых шагов вперёд, словно больше всего на свете боялась передумать, и откинула капюшон плаща. - Выбор. Никто не произнёс ни слова, и вновь сгустившаяся тишина казалась воистину гробовой. Кажется, только Гендальф не смотрел на неё, как на ожившего мертвеца – словно не верил, что это на самом деле она, а не странная, невозможная игра чем-то затуманенного разума. Да он вообще на неё не смотрел. - Анки! – неожиданно раздался приглушённый возглас, и Бильбо бросился к ней. - Нет! – едва успела выкрикнуть она, боясь, что полурослик может пострадать вместе с ней, если на неё попробуют напасть. Но в следующее мгновение хоббит подбежал к Анки и крепко её обнял, прижавшись виском к плечу, до которого едва доставал. Она стояла, не в силах пошевелиться или вымолвить хоть слово, не в силах оттолкнуть того, кто так доверчиво к ней жался. Всё происходящее начало казаться нереальным даже ей самой. Так не могло быть, не могло! Они должны были бояться её, должны были ненавидеть, должны были попытаться убить... Да что же они все так на неё смотрят?! Девушка непонимающе вскинула голову и наткнулась на взгляд Гендальфа, в котором плясали лукавые огоньки. Волшебник чуть склонил голову и тихо усмехнулся в седую бороду. - Живая! – оба племянника Торина наконец отмерли и сорвались с места, тоже бросившись к ней. - Мы думали, ты умерла! - Не смей нас больше так пугать! - Где ты была всё это время?! - Ты что, правда дракон?! - Правда, - негромко откликнулась Анки на последний вопрос, и оба брата, которые до этого крепко обнимали её вместе с Бильбо и что-то радостно кричали на ухо, на миг растерянно примолкли. – Кили, я же тебе говорила. Ещё тогда, в Ривенделле. Темноволосый гном взглянул на неё так, будто она была страшнейшим разочарованием всей его жизни, а потом неожиданно махнул рукой. - Ну, это не страшно. Главное, что ты наш дракон. Правда, Фили? – обратился он к брату, и тот утвердительно кивнул. - Да вы тут все с ума посходили?! – ни на шутку возмутилась она и принялась выпутываться из кольца чужих рук. – Торин, хоть ты им скажи! - И что же я, по-твоему, должен им сказать? – гном, до этого молчавший и сидевший абсолютно неподвижно, поднялся с трона, и Анки запоздало поняла, как глупо прозвучала последняя брошенная ею фраза. Фили и Кили, мгновенно умолкнув, разошлись в стороны, и даже Бильбо с недовольным вздохом всё-таки её отпустил. Девушка, собрав волю в кулак, подняла голову и расправила плечи. Торин медленно, невыносимо медленно подошёл к ней и встал на расстоянии трёх шагов, испытующе глядя прямо в лицо. У него были такие же глаза, как и в день их первой встречи, когда он так глупо и неосмотрительно наставил меч на дракона – упрямые, пристальные… и до невозможности родные. Но разве такое может быть? Разве драконий недуг не должен был сковать его разум и поглотить душу? Она шла сюда, полностью уверенная в том, что встретит лишь скорбную тень вместо того, кем некогда был Король под Горой, и оттого каждый шаг давался ещё труднее, а теперь… Впрочем, неважно. Ничто уже не имеет значения, потому что свой выбор она давно сделала. - Убей меня. - Что?! – Торин дёрнулся, словно его огрели плетью. – Что ты сказала?! - У тебя отвратительные охранники, – вздохнула Анки, вытащила из-под серого плаща небольшой кинжал и протянула его рукоятью вперёд. – Абсолютно не заботятся о своём короле. Он смотрел то на неё, то на клинок в её руке, не отводя взгляда и даже, кажется, позабыв о том, что нужно моргать. - Убить? – глухо переспросил Фили, к которому первым из присутствовавших вернулся дар речи. – Анки, ты… - Выйдите! – коротко приказал Торин, обернувшись к племянникам и хоббиту, которые тесной кучкой стояли у него за плечом. – Живо! И такая сталь звенела в его голосе, что ослушаться никто не посмел. - Я думал, ты умерла, – гном дождался, пока шаги троицы стихнут в отдалении, и посмотрел ей прямо в глаза. - Поверь, я бы действительно предпочла умереть, – негромко и бесконечно устало отозвалась девушка, и рукоять клинка в её ладони предательски дрогнула. – Но, как видишь, не получилось. Поэтому я и пришла… Невысказанное продолжение повисло в воздухе над их головами. - Ты с ума сошла?! – неожиданно рявкнул Торин, а затем подался вперёд, одним ударом вышиб кинжал у неё из рук и ухватил за плечи, из последних сил борясь с желанием хорошенько её встряхнуть и хотя бы так привести в чувство. – Как, как такое могло прийти тебе в голову?! Да ты же… Он осёкся на полуслове, натолкнувшись на её взгляд, полный боли и такой неизбывной, волчьей тоски, что все слова застряли у него в горле, а потом и вовсе исчезли, словно растворившись в чужих зеленовато-карих глазах. - Это – моя последняя к тебе просьба. Я понимаю, что не в праве ни просить, ни требовать, но... Торин, во имя всего, что когда-то было – пожалуйста….