***
Луи потребовалось довольно много времени, чтобы успокоиться после нервного срыва, и в конце концов Джей попросила мальчиков оставить их наедине, за что он был ей благодарен. Он любил мальчиков, но ему нужна была только мама. Они долго сидели молча, пока она показывала текстовые сообщения, которые отправила Гарри. Первые несколько были прочитаны и проигнорированы, но последние несколько не были доставлены, что заставило Луи волноваться еще больше. — Так что же происходит сейчас? — Спросил Луи, желая узнать, почему его головная боль не утихала, несмотря на лекарства, которые давали, и он попросил Джей закрыть жалюзи, так как солнце слишком сильно светило в глаза. Она выглядела слишком обеспокоенной. — Когда я смогу отсюда выбраться? — Э-э, докторам нужно провести несколько тестов, прежде чем они отпустят тебя, дорогой. — Что ты мне недоговариваешь? — Вмешался Луи, чувствуя, что происходит нечто большее, чем ему говорят. — Будь честной, мам, давай. Джей сглотнула и посмотрела на дверь, прежде чем заговорить. — У тебя были судороги, Лу. Зейн ехал с тобой на скорой, и когда вы приехали, начался припадок. Потребовалось некоторое время, чтобы остановить судороги, и врачи беспокоились о повреждении мозга. Они ввели тебя в искусственную кому, чтобы дать мозгу отдохнуть. Я никогда так не боялась, детка. — О Боже, — Луи понятия не имел, что все было так плохо, и посмотрел на Джей, желая, чтобы она продолжала. — Это случилось снова, когда тебя разбудили в первый раз. Они провели компьютерную томографию, и я знаю, что теперь, когда ты проснулся, они хотят повторить ее. — Ладно, и что там написано? Мама, ты же медсестра, будь честна. Я предпочел бы услышать это от тебя, чем от какого-нибудь старого доктора, которого я не знаю. — О, Лу… — Слезы потекли по щекам, и тело Луи похолодело от ужаса. — Дорогой… у тебя черепно-мозговая травма. Они не знают… рассосётся все само, или это необратимые повреждения. Он молча смотрел, пытаясь понять смысл сказанного. — Что это значит? — Они еще не знают, милый. Ты принимаешь какие-то сильные противосудорожные лекарства, и показал некоторую тревожную светочувствительность… — Скажите мне. Это плохо? Джей шмыгнула носом и наклонилась вперед, уткнувшись лбом в покрытое одеялом бедро Луи, прежде чем сесть, слезы текли по ее лицу. Он переплел свои пальцы с ее, желая, чтобы она просто не сдерживалась. — Они думают, что это эпилепсия, Лу. Мне так жаль, дорогой. Жаль, что мне приходится тебе это говорить. Шатен почувствовал, как сердце вниз падает с бешенной скоростью. У одной из девочек в его классе была эпилепсия, когда учился в средней школе, до того как переехал в Холмс-Чепел, и он знал, какие ограничения это накладывало на ее жизнь, как она должна была быть осторожной во всем, что делала, все знали, что делать в случае припадка. — Черт. Он разрушил мою жизнь, Мама, он все испортил. — Воскликнул Луи. Он плакал о своем неизвестном будущем, о страхе, о том, что потерял Гарри. Теперь все было по-другому. Ничто уже никогда не будет прежним.***
Следующие несколько дней прошли для Луи как в тумане. Его отправили на различные обследования и анализы, теперь он чувствовал себя немного как подушечка для булавок, и был сыт по горло глупой успокаивающей музыкой, звучащей в наушниках, которые он носил, поскольку делал МРТ, не в состоянии пошевелить ни одним мускулом, что было полной пыткой. Луи ненавидел каждую секунду чувствовать себя недееспособным и при каждом удобном случае спрашивал у врачей, когда сможет вернуться домой. Никто, казалось, не мог дать ему ответа, всегда отвечая неопределенным «надеюсь, достаточно скоро». Зейн, Лиам и Найл по очереди приходили к и проводили с ним время, когда Джей должна была вернуться домой. Луи почти заставил ее уйти, сказав, что он взрослый и может сам о себе позаботиться. Она ушла, очень неохотно, но Луи звонил ей каждый день, рассказывая о том, что сказали врачи. Во время этих нескольких визитов был честен с Лиамом и Найлом о своих отношениях с Гарри. Они были шокированы, узнав, что пара занимается сексом в течение многих лет. В конце концов к нему пришли врачи и официально поставили диагноз — эпилепсия. У него была особая чувствительность к свету, и они сказали, что ему больше не разрешат выступать на сцене, что свет был слишком большим спусковым крючком, и сердце Луи разбилось, понимая, что это, вероятно, конец его пребывания в группе. Он боялся говорить об этом мальчикам и попросил их всех войти, чтобы мог рассказать им все сам. Если он собирался покончить с этим, то самое меньшее, что он мог сделать, — это быть честным и сказать им все прямо. — Эй, Томмо, как дела? — Крикнул Найл, ворвавшись в комнату с широкой улыбкой на лице. Этим утром Луи оделся, наконец-то освободившись от капельниц и другого оборудования для наблюдения. Он чувствовал себя гораздо более похожим на человека, несмотря на количество таблеток, которые ему теперь приходилось глотать каждое утро, чтобы держать свою эпилепсию под контролем, и шатен боялся сказать об этом, зная, что они будут бороться с информацией так же сильно, как и он. — Не так уж плохо, Ни, рад тебя видеть, приятель, — сказал Луи, наклоняясь к быстрым объятиям Найла. — Я оставлю это здесь, Лу. Я положил кое-какую одежду, не был уверен, что тебе нужны чистые вещи, поэтому все равно принес. Луи притянул Лиама в объятия, благодарный за то, что его друг всегда думает наперед. Он почесал медицинский бинт, все еще покрывавший рану на голове. Доктор несколько дней назад сменил швы, и Луи настоял на осмотре раны. Он знал, что останется со шрамом, и ненавидел себя за то, что теперь на теле было постоянное напоминание о том, что Гарри сделал с ним. Затем вошел Зейн, и Луи сел, прислонившись к изголовью кровати, готовый, наконец, быть полностью честным с мальчиками. — Итак, есть причина, по которой вы все здесь сегодня… — начал он. — Не говори нам. Ты беременен, — невозмутимо произнес Найл, немного снимая напряжение. — Ты придурок, нет. Это… это серьезно, ребята. — Они кивнули, и Найл пробормотал извинения, опускаясь в кресло, которое придвинул к кровати. — Итак, ребята, вы знаете, что с тех пор врачи провели много исследований и прочего… — Все кивнули, и Луи глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — Они сказали, что… У меня эпилепсия, из-за травмы в мозгу. Мне приходится принимать лекарства, чтобы держать все под контролем, но я чувствителен к любым мигающим огням и тому подобному дерьму. — Черт. — Черт, Лу… серьезно? — Разве они не могут, типа, вылечит тебя? — спросил Зейн, поморщившись, когда Лиам хлопнул его по затылку. — Эй, отвали, Лиам! Это правильный вопрос, хорошо? — Да, я понимаю, — начал Луи, зная, о чем спрашивает Зейн, поскольку он сам задавал докторам тот же вопрос. — Но нет. Травма моего мозга необратима, и я буду сидеть на этих таблетках всю оставшуюся жизнь. Это, хм… это повлияет на группу, ребята. Я больше не могу быть на сцене, свет — слишком сильный спусковой крючок. — Он разозлился, почувствовав, что вот-вот расплачется. — Мне так чертовски жаль. — Эй, тебе не за что извиняться, слышишь? Это вина ублюдка Стайлса, — вмешался Найл, гнев ясно читался на его лице. — Мы будем ждать тебя, Лу, сколько потребуется. — Ты не понимаешь, — фыркнул шатен, тряся головой и смахивая слезы. — Я больше никогда не смогу выступать на сцене. Это конец. Молчание тяжелым облаком нависало в палате. Найл посмотрел на Лиама, и они оба выглядели озадаченными, как будто не знали, что делать с новостями. Луи все понял. Ему самому потребовалось несколько дней, чтобы прийти в себя, и он понимал, как много всего нужно переварить. Послышался звук сопения, и Луи поднял голову, немного шокированный, увидев, как Зейн вытирает глаза. — Эй, Зи, Давай, приятель… — Луи положил руку на плечо Зейна, нежно поглаживая. — Это дерьмо. Но я жив, я здесь. Давай посмотрим на это с другой стороны, хорошо? — Наверное, — пробормотал Зейн, его голос был полон эмоций. — Просто… Я хочу убить его, Лу. Он, блять, не удосужился спросить, в порядке ли ты. Я ненавижу его. Томлинсон молчал, чувствуя то же самое по отношению к Гарри в тот момент. Он отправил еще одно сообщение, которое не было доставлено этим утром, и даже прибегнул к тому, чтобы отправить электронное письмо, попросив Гарри позвонить ему или Джей. Несмотря ни на что, Луи не мог просто отключить свои чувства или игнорировать тот факт, что они были лучшими друзьями на протяжении большей части своей жизни. Мальчики сидели и разговаривали некоторое время, Лиам обдумывал различные варианты того, что они могли бы сделать, чтобы приспособить Луи, но все сводилось к одному — что группа не может продолжать без него и, похоже, без Гарри. Лиам обещал организовать встречу с руководством, чтобы они могли быть честными с ними, и Луи почувствовал, как комок подступает к горлу. Не только его собственная карьера была разрушена, но и карьера его коллег по группе, и не по их вине. Это было самое худшее, что могло случиться, и он больше всего на свете хотел повернуть время вспять и сделать так, чтобы ничего этого не случилось. Найл и Лиам ушли примерно через час, пообещав вернуться на следующий день, и Луи обнял их всего на секунду дольше, чем обычно, когда они прощались. Он вернулся на больничную койку, теребя повязку на запястье, которая говорила персоналу, что он пациент, и жалел, что не может ее отрезать. — Зет, я хочу попросить тебя о большом одолжении, — начал Луи, внезапно почувствовав, что ему не стоит спрашивать Зейна, несмотря на то, что уже знал ответ. — Все что угодно, Лу, ты же знаешь. Что я могу сделать, чтобы помочь? — Э-э, врачи не выписывают меня домой, потому что я живу один, и я ни за что не хочу возвращаться домой и обременять маму этим дерьмом. — Конечно, ты можешь приехать и жить со мной, даже не вопрос, — поспешил Зейн, и Луи рванулся вперед, крепко обнимая, сжимая его футболку между лопатками. — Ты можешь остановиться на любой необходимый вам срок, да? — Я не заслуживаю тебя, Зи, — пробормотал парень, отстраняясь и натягивая синее одеяло на колени. — Я ненавижу его. Я ненавижу его за то, что он сделал это со мной, за то, что он просто ушел, как будто я ничего не значил… как будто мы были ничем. Ему, блять, все равно, несмотря ни на что. Луи поднял руки к лицу, желая скрыть тот факт, что он снова готов расплакаться из-за Гарри Стайлса. — О, Лу… — Я просто… он ведь не хочет ничего, правда? Я был достаточно хорош, чтобы трахаться, чтобы быть кем-то, к кому он шел, когда хотел кончить. Я никогда не был человеком, которого он мог бы полюбить. Я ненавижу его, Зи, — Луи всхлипнул, и Зейн поспешил вперед, обняв, утешая его, когда тот плакал. Он оплакивал все, что потерял: карьеру, лучшего друга, человека, которого любил. Мог только представить себе, что сейчас делает Гарри, что, вероятно, блокирует все это, накуриваясь и напиваясь, общаясь с людьми, которых Луи предпочел бы не видеть. Каким-то образом шатен знал, что единственный способ пройти через это — перестать беспокоиться. О фанатах. О себе. Но больше всего ему нужно было перестать заботиться о Гарри Стайлсе. Если бы все было так просто!