— Думаю будет лучше, если прибережешь последнюю часть для второго куплета.
Гарри кивнул, что-то записывая в блокнот, а Луи снова сыграл несколько аккордов на гитаре, тихонько напевая песню, над которой они работали этим утром. Прошло уже несколько дней с тех пор, как кудрявый ночевал у Томлинсона, и с тех пор они переписывались чаще, чем обычно. Луи даже нашёл аккаунт Гарри в Instagram, пытаясь понять, что означают некоторые подписи под фотографиями.
Было одно изображение, которое привлекло его внимание прошлой ночью, когда он не мог заснуть. Гарри подписал фотографию потрясающего цветущего луга: «лето и бабочки — все это принадлежит твоему творению». Как бы ему ни хотелось спросить об этом, Луи не мог заставить себя, это означало бы признать, что просматривал его социальные сети, как какой-то одержимый подросток. Он только
сохранил снимок в своей фотопленке и оставил его гнить в глубине своего сознания.
— Да, мне это нравится, Лу. Дай мне попробовать.
Луи кивнул и откинулся на спинку стула, положив гитару на бедра, а Гарри оставил блокнот на кофейном столике, легко играя вступление к песне, прежде чем раздался его мягкий голос. Шатен позволил глазам закрыться, пока Стайлс пел, голосовой контроль всегда был непревзойденным, и именно в такие моменты Луи понимал, как сильно он скучал по этому.
I think I'm gonna lose my mind,
Something deep inside me, I can't give up,
I think I'm gonna lose my mind,
I roll and I roll 'til I'm out of luck, yeah,
I roll and I roll 'til I'm out of luck,
I'm feeling something deep inside,
Hotter than a jet stream burning up,
I got a feeling deep inside,
It's taking, it's taking all I've got, yeah,
It's taking, it's taking all I've got
'Cause nobody knows you, baby, the way I do,
And nobody loves you, baby, the way I do,
It's been so long, it's been so long, maybe you are fireproof,
'Cause nobody saves me, baby, the way you do
— Лу? Тебе не понравилось?
— А?
— Ты все время молчал. Пожалуйста, скажи, нужно ли нам что-то менять?
— Нет, это было… на самом деле это было прекрасно. Типа, очень хорошо. Не меняй, мне нравится.
— Да?
Луи кивнул, и легкая ухмылка скользнула по губам Гарри.
— Да, любимый. Это здорово.
Лицо кудрявого озарилось широкой улыбкой, и Луи проигнорировал бабочек, которые запорхали у него в животе от того, каково это — снова заставить Гарри так улыбаться. Это было то, что считается само собой разумеющимся, что он может легко рассмешить Гарри, но теперь, казалось, что каждая улыбка стоит намного больше.
Они испуганно уставились друг на друга, когда раздался звонок в дверь, и Луи неохотно поднялся на ноги, положив гитару на пол.
— Я только посмотрю, кто это, ты можешь подождать здесь, если хочешь.
— Ладно.
Луи кивнул и побежал вниз по лестнице, чувствуя себя легче, чем когда-либо. Он увидел тень за пятнистым стеклом входной двери и распахнул ее, ухмыльнувшись человеку по другую сторону двери, отступив назад, чтобы впустить его.
— Что ты здесь делаешь, Ник?
— Я просто подумал, что принесу тебе обед. Сегодня утром готовил суп для Найджеллы и, как обычно, сделал слишком много. — Ник поднял кастрюлю, и Луи рассмеялся, качая головой. Он прекрасно знал, что Ник нарочно приготовил слишком много, чтобы Луи ел достаточно, и это был способ обеспечить его едой на следующие несколько дней.
— Ты слишком добр ко мне, Николас. Проходи, я могу перекусить…
Луи прервался, когда они вдвоем услышали тяжелые шаги на лестнице, и Ник практически разинул рот, наблюдая, как Гарри появился наверху, спортивные штаны низко сидели на бедрах, футболка плотно облегала тело. Шатен тяжело сглотнул, хорошо понимая, как это выглядит, но выпрямился, скрестив руки на груди, когда Стайлс остановился рядом с ним.
— Ник, верно? — Гарри протянул руку, и Луи выхватил кастрюлю из рук Ника, позволив ему пожать руку в ответ.
— Да, не ожидал увидеть тебя здесь снова, Гарри. Как ты поживаешь?
Луи повернулся и направился на кухню, но замер, когда кудрявый положил руку ему на плечо, с улыбкой забрал кастрюлю и кивнул, пропуская Томлинсона вперед.
— Я в порядке. Работал с Лу над несколькими новыми песнями. Занят, занят, ты же знаешь. — Гарри оставил кастрюлю на столешнице. — Вкусно пахнет, ты приготовил?
Гарри и Ник болтали о пустяках, пока Луи занимался своими делами, чувствуя себя немного неловко из-за того, что две стороны его жизни столкнулись вот так. Он знал, что они встречались раньше, когда случился припадок, но наблюдать за двумя людьми, которые были значимы для его жизни, разговаривая, было странно. Что-то тревожно шевельнулось, когда он увидел, как Гарри сел за стол, Ник быстро присоединился.
— Ты помнишь это, Лу? Когда мы гастролировали в Шотландии, и в отеле дали этот чертов суп с плавающими в нем тварями, которые, по словам Найла, были дохлыми мухами… — Гарри оборвал себя, громко рассмеявшись, и Луи не мог не присоединиться. Когда парни встретились взглядами, он почувствовал странное ощущение в животе, почти как тошнота, что вряд ли, так как завтракал несколько часов назад. Стайлс нахмурился, заметив перемену в его поведении, но тот отвернулся, закончив готовить кофе для Ника.
— Дай-ка я возьму их, Лу, — сказал Ник, и Томлинсон позволил взять две кружки, оставив кружку Гарри в стороне и трое парней направились во внутренний дворик, греясь на теплом солнце. Луи нарочно сел на сторону Ника, желая сохранить некоторую дистанцию между собой и Гарри, хоть не мог понять, зачем именно это нужно. Кудрявый, казалось, не беспокоился и просто скрестил ноги, глядя на Луи.
— Как работа, Ник? — Спросил шатен, и друг начал рассказывать о своей работе, об интересных людях, с которыми познакомился на этой неделе, и Луи внимательно слушал, не обращая внимания на редкие покашливания и постукивания ног Гарри, становясь все более раздраженным.
— Найл написал мне на днях, — вмешался Ник, и глаза Луи метнулись, наблюдая, как кровь отхлынула от лица Стайлса. — Сказал, что мы должны встретиться, когда он вернется из Штатов.
— Звучит неплохо, — согласился Томлинсон, чувствуя себя немного виноватым из-за того, что Гарри был исключен из этих планов.
— Помнишь ночные киномарафоны, которые мы все устраивали, Лу? — Прервал его кудрявый с задумчивой улыбкой на лице. — Планировали посмотреть один или два фильма, а потом, уже было шесть утра, и мы вообще не спали.
Луи кивнул, слегка улыбнувшись и погрузившись в воспоминания.
— Да, это было безумие. И все же, полагаю, на нашей стороне была молодость…
— Ты теперь старик, Томмо, — усмехнулся Ник, заставляя Луи протянуть руку, чтобы толкнуть его локтем.
Краем глаза шатен заметил, как Гарри закатил глаза, но проигнорировал, желая, чтобы они оба перестали пытаться казаться лучше друг для друга.
— Тогда, может, мне устроить что-нибудь с Найлом?
— Да, неважно, — пробормотал Луи, чувствуя себя не в своей тарелке. Он посмотрел, как Клиффорд вышел, оглядывая троих мужчин, прежде чем подойти к Гарри и положив голову ему на бедро, тяжело дыша. Стайлс поднял глаза, посмотрел на Луи, потом на Ника.
— Думаю, теперь моя очередь нравиться домашним животным. Дасти всегда предпочитал тебя мне, Лу, — задумчиво произнес Гарри, вспоминая кота детства, который всегда бросался к Луи, когда тот был рядом. Шатен не знал почему, но ему казалось неправильным, что Клиффорд пошел прямо к Гарри, а не к Нику. Луи резко схватил чашку чая, расплескав немного на стол, прежде чем сделать несколько глотков. Он допил его и с грохотом поставил пустую чашку на деревянный стол, заставив Клиффорда и обоих парней подпрыгнуть.
— Я пойду за обедом. Хотите супа?
— Да, пожалуйста, — отозвался Ник, положив ноги на свободный стул и глядя на редкие облака, плывущие по небу.
— Да, я помогу тебе…
— Просто оставайся здесь, ладно? Я сам справлюсь с супом, — огрызнулся Луи, и Гарри, прикусив губу, кивнул, откинувшись на спинку стула, выглядя полностью наказанным. Томлинсон не чувствовал себя виноватым, когда вертелся на кухне, разогревая суп, прежде чем разделить его на три тарелки, выходя медленно и осторожно, сосредоточившись на каждом шаге.
— Спасибо, Луи, — пробормотал Гарри, когда тот поставил перед ним тарелку, стараясь не встречаться взглядом. Вспышка чего-то, что Луи почувствовал, возможно, вины, затопила его вены, но он проигнорировал это, закончив раскладывать столовые приборы. Ник и Гарри тихо беседовали о музыке, и голова Луи металась туда-сюда, как будто он был на теннисном матче, наблюдая, их шутки становились все более уверенными. В конце концов, шатену это надоело, и он со звоном опустил ложку в свою теперь уже пустую миску, оторвав их от разговора.
— Если вы двое закончили… — он резко прервал молчание и оттолкнулся от стола, деревянные ножки стула громко заскрежетали по полу, когда Томлинсон встал. Знал, что оставил после себя шокированных Гарри и Ника, но было уже как-то наплевать.
Три дня спустя
— Ты хочешь остаться на ужин? Я подумал, что мы могли бы приготовить жаркое.
— Ну, если ты не против, я не хочу навязываться, — пробормотал Гарри с другого конца комнаты, и Луи ненавидел то, что парень чувствовал себя неуверенным. Он кивнул, и Стайлс застенчиво улыбнулся, нервно перебирая пальцами гриф гитары.
Луи знал, что между ними возникла неловкость с того самого дня, когда Ник зашел пообедать. Это было странно по многим причинам, главным образом потому, что Томлинсон был в странном настроении. Но когда через несколько дней Гарри прислал сообщение с просьбой встретиться снова, Луи не смог сказать «нет», зная, как важны эти песни для его альбома.
— Так ты поможешь мне?
Гарри кивнул, и они пошли искать нужные ингредиенты в холодильнике. Луи был доволен, что накануне вечером ему доставили продукты, которые купил на случай, если Гарри заскочит. Они непринужденно разговаривали, нарезая овощи.
— Итак, как ты думаешь, над сколькими еще песнями нам нужно поработать? Мы уже сделали, сколько, четыре?
— Да, и они действительно хорошие, Лу, серьезно. Я хотел бы написать еще три или четыре, если ты готов.
— Да, конечно. Лапша вон там… — крикнул Луи, пока Гарри рылся в большом шкафу. — Что ты ещё туда положил?
— Фасоль. Она лежала в твоем шкафу, Лу, ты, должно быть, купил ее…
— Неужели? — Луи сморщил нос, пытаясь вспомнить, как на днях положил ее в корзину для покупок на своем ноутбуке. — Должно быть, и правда забыл. Я накрою на стол.
Он спрыгнул со стула, расставил несколько ковриков, тарелок и бокалов для вина, не упуская из виду, как глаза Гарри следили за ним. Луи подошел к холодильнику и вытащил стеклянную бутылку, держа ее перед собой.
— Я… э-э… вспомнил. Я подумал, что ты, возможно, захочешь попробовать.
Гарри покраснел, прочитав название напитка «Shloer», которую протянул Луи, застенчиво кивнул, вертя кольцо на пальце, пока ужин тихо готовился у него за спиной.
— Тебе не нужно было что-то покупать только для меня, вода была бы в самый раз…
— Нет, я хотел. Фиби и Дейзи любят пить его и притворяться, что это вино, — сказал Луи, заставив Гарри рассмеяться, когда он открутил крышку и налил немного в каждый бокал. — Я хочу, чтобы ты знал, что я поддерживаю тебя, не выпивая.
— Спасибо, — прошептал Гарри, возвращаясь к ужину. Они ели и болтали, до тех пор, пока их тарелки не опустели, желудки не наполнились, а бутылка почти опустела. Луи совсем не скучал по алкоголю, и ему было приятно снова поесть с Гарри. Они загрузили посудомоечную машину, и Стайлс опустился на колени перед коллекцией DVD, пока шатен поднимался наверх, чтобы переодеться во что-нибудь удобное.
— Лу? Мы можем посмотреть ромком?
Луи вздохнул и покачал головой, склонив голову набок, когда остановился в дверях, странно очарованный видом Гарри, сидящего, скрестив ноги на полу, в окружении коробок с DVD.
— Э-э, нет. В последний раз, когда мы смотрели драму, ты заснул. Теперь я выбираю.
— Луууууу, — надулся Гарри, моргая и хлопая ресницами. — Милый, пожалуйста? Я не люблю боевики перед сном, ты же знаешь, у меня будут кошмары. Мы можем посмотреть «Реальную любовь»?
— Черт возьми, твоя одержимость этим фильмом не знает границ.
Гарри оторвал взгляд от пола и покачал головой, отчего кудри взметнулись. Он был одет в потрепанную майку, и она обнажала гораздо больше тела, чем Луи привык.
— Что угодно, только не это, Гарольд.
— Но это мой любимый… — заскулил Гарри, и Луи вздохнул, покачав головой, прежде чем подошел к дивану и упал в угол на свое место. — Ах, я знал, что ты сдашься!
Томлинсон наблюдал, как кудрявый вставил диск в старый DVD-плеер и прыгнул на диван рядом, подталкивая его локтем и широко улыбаясь. Луи пнул Гарри, смеясь, когда его пальцы обвились вокруг тонкой лодыжки, щекоча нижнюю часть ноги.
— Ах! Гарри, нет… отвали, ты же знаешь, я ненавижу щекотку… отвали!
Гарри рассмеялся, но продолжил, заставив того извиваться на диване, отчаянно пытаясь убежать. Они оторвались друг от друга только тогда, когда настойчивый звонок телефона Луи стал очевиден. Томлинсон взглянул на экран, и Стайлс быстро опустил ногу, позволив ему встать, расправляя теперь уже скомканную одежду.
— Тебе обязательно было отвечать? — Спросил Гарри, протягивая руку к пульту и щёлкая по меню на экране.
— Э-э, это не звонок. Это мой будильник, чтобы напомнить мне снова принять таблетки. Так что я… просто пойду и сделаю это. Включай фильм, ладно?
— Да, хорошо, — ответил Гарри гораздо мягче, чем говорил раньше. Луи увидел, что его улыбка исчезла, и быстро выскочил из комнаты, схватив свою коробочку с таблетками с того места, где он оставил ее утром, и щелчком открыл правое отделение.
Этот фильм они видели бесчисленное количество раз. Один из тех фильмов, которые Гарри всегда смотрел, когда они были подростками, а Томлинсон, выл, что это скучный рождественский фильм, повторяя снова и снова, хотя они оба знали, что это ложь. Луи любил его так же сильно, как и Гарри, но не так громко говорил о своей любви к ромкомам, как кудряшка.
Шатен посмотрел вниз, когда Стайлс наклонился, чтобы положить пульт обратно на кофейный столик, снова пробежав глазами по татуировкам на его руках. Он прищурился, уверенный, что увидел что-то новое, но к тому времени, как подошел, чтобы взглянуть еще раз, рука Гарри была прижата к животу.
Фильм включился, и Луи начал шмыгать носом, когда Эмма Томпсон плакала, а Джони Митчелл напевала на заднем плане, Гарри придвинулся ближе, переложив подушку, которую прижимал к животу, на подлокотник рядом. Томлинсон попытался прогнать слезы, ненавидя себя за то, как эта сцена всегда эмоционально воздействовала на него. Он поднял рукав своего джемпера, пытаясь смахнуть их, прежде чем Стайлс успеет увидеть, но было уже слишком поздно. Гарри мягко улыбнулся и поднял руку, легко обнимая его за плечи, движение, которое когда-то было так знакомо им обоим, что они не задумались бы дважды. Но теперь все было по-другому. Это не должно было быть нормальным, не сейчас. Луи почувствовал, как легкое чувство в груди сменилось чем-то другим, и то тошнотворное, которое испытал на днях, нахлынуло снова, сильнее, чем раньше.
Он вздрогнул и приподнялся, отчего рука Гарри тяжело упала, и нахмурившись, уставился на Луи. Уже хотел что-то сказать, но тот покачал головой и, спотыкаясь, поднялся на ноги.
— Что ты делаешь?
— Что? Я… я просто обнял тебя, Лу, я…
Луи уставился на Гарри, руки были сжаты в кулаки, выдавая его гнев.
— Не надо. Ты не имеешь никакого гребаного права думать, что можешь быть таким человеком для меня сейчас.
— Луи, я… — Гарри встал, барахтаясь, размахивая руками, прежде чем потянулся к парню, который отпрянул, стремясь увеличить некоторое пространство между ними.
— Не прикасайся ко мне, Гарри.
— Я не понимаю… — Почти прошептал Гарри, фильм все еще шёл сам по себе на заднем плане. — Прости, я не хотел.
— Нет, ты всегда это делаешь, не так ли? Ты не хотел толкать и заставлять биться головой. Ты не собирался появляться и снова переворачивать мою жизнь с ног на голову как раз тогда, когда у меня наконец-то все наладилось…
— Луи, это несправедливо, я не знал.
— Это ты так говоришь. Я больше не знаю, чему верить. Я же сказал, не трогай меня!
Гарри отдернул руку, засовывая их в карманы своих штанов, понимая по громким крикам, что Луи действительно не хочет, чтобы его трогали. Томлинсон знал, что ведет себя неразумно, но что-то внутри вспыхнуло, и вся его сдерживаемая ярость и разочарование вывалились наружу, непреодолимый шквал боли и ненависти тяжело повис между ними.
— Зачем ты вернулся, а? Вбить мне в голову тот факт, что ты все еще можешь быть кем-то? Что ты живешь своей жизнью, в то время как я просто сижу здесь и гнию, сочиняя песни для других людей, когда все, что хочу сделать, это подняться на сцену и спеть их сам? Потому что, да, спасибо за это, Гарри. Как обычно, тебе удалось заставить меня чувствовать себя полным гребаным неудачником, но ты хочешь знать самое лучшее?
— Я…
— Это ты во всем виноват! Все это! Ты, блять, пританцовываешь здесь, как будто последних пяти лет не было, как будто ты можешь просто прикоснуться ко мне и понять, что ничего не изменилось! Почему?
— Нет, Луи, пожалуйста.
— Заткнись на хрен. Заткнись. — Руки Луи поднялись, зарываясь в волосы, он топал вокруг, чувствуя себя совершенно неуправляемым. Гарри стоял неподвижно, уставившись в пол, и ему было явно не по себе. Шатену нужно было, чтобы Стайлс знал, что позволить вернуться после стольких лет было самой большой ошибкой, которую он когда-либо совершал.
— Почему я был настолько глуп, чтобы думать, что мы можем снова стать друзьями, а? Мне было чертовски хорошо без тебя, Гарри, а ты только что вернулся и все испортил. Лучше бы ты, блять, держался от меня подальше.
Тишина заполнила комнату, когда Томлинсон сделал несколько глубоких вдохов, и Гарри изменил положение, взгляд Луи снова поймал его руку, вспоминая то, что видел раньше. Он бросился к кудрявому, схватил за запястье и усмехнулся.
— Черт возьми… и я был достаточно глуп, чтобы думать, что это что-то значит для тебя.
— Луи, что ты делаешь?
— Это, Гарри… — выплюнул Луи, ткнув в предплечье, где на коже красовалась наполовину зарисованная татуировка. Для всех, кроме них двоих, это выглядело как какой-то глупый маленький рисунок, который Гарри получил, когда был пьян или под кайфом, но на самом деле это была татуировка, соответствующая той, что была у Луи на его руке, чтобы отметить тот факт, что они встретились в скейт-парке позади школы. Теперь, однако, татуировка была частично закрыта нелепо выглядящим животным, нанесённым чернилами на кожу, скрывая скейтборд. — Это, блять, ничего для тебя не значило?
Гарри быстро замотал головой, кудряшки разлетелись во все стороны.
— Так оно и было… так оно и есть, Луи.
— Неужели? Тогда почему ты все испортил? Черт возьми, это что-то значило, Гарри, у меня такая же чертова татуировка, помнишь? — Луи отдернул рукав своей толстовки, обнажая предплечье и указывая на рисунок.
Гарри поднял руки в защиту, пытаясь подойти поближе, а парень только попятился назад.
— Луи, клянусь… то, что я сделал, было такой гребаной ошибкой. Я был под кайфом, что… черт, я кололся всю ночь и не понимал, что делаю.
— О, конечно, черт возьми, иди и вини во всем то, что ты был пьян или под кайфом. Это ведь твое оправдание за все, не так ли?
Нижняя губа Гарри задрожала, но Луи было все равно. Еще один взгляд на испорченную татуировку принял решение за него.
— Убирайся, Гарри. Просто… убирайся.
Луи ожидал, что тот начнет спорить, умолять, но он просто кивнул, опустив голову, и, схватив свой джемпер со спинки кресла, безмолвно проскользнул мимо тела шатена, направляясь в коридор. Томлинсон на мгновение запнулся, задаваясь вопросом, действительно ли это то, чего он хочет.
Гарри сунул ноги в свои потрепанные старые кроссовки, натянул джемпер, рука теперь на ручке входной двери, открывает ее и делает шаг вперед, прежде чем остановился, повернувшись, чтобы посмотреть на Луи.
— Я увижу тебя снова?
Луи сглотнул, прежде чем выплюнуть следующие слова.
— Ну, мы должны работать вместе, не так ли?
Гарри лишь коротко кивнул и, повернувшись, захлопнул дверь и исчез, оставив Луи одного. Дом вдруг показался ему до смешного пустым, и он медленно, глубоко вздохнув, вернулся в гостиную. Огляделся, снова сжав кулаки, когда увидел два стакана апельсинового сока, которые Гарри принес им обоим перед началом фильма, стоящие на столе, теперь почти пустые. Это вызвало еще один взрыв чувств внутри, и Луи повернулся, ярость заполнила каждую часть тела, когда он ударил кулаком в зеркало на задней стене, стекло разбилось под давлением, разрезая кожу, как ножницы бумагу.
Луи не чувствовал боли и просто смотрел, как кровь капает с его руки на ковер, осколки стекла поблескивают в слабом свете комнаты. Он стоял так несколько минут, пока боль, наконец, не начала отступать, и шатен начал паниковать. Его руки задрожали, и он осторожно отошел от разбитого стекла, сидя за столом. Томлинсон знал, что есть только один человек, которому действительно может доверять, чтобы тот пришел и разобрался с беспорядком, который он устроил.
— Алло?
— Зи… Мне нужна помощь, приятель…
***
— Ай… черт…
Луи застонал и зажмурился от мягкого света в спальне, поморщившись от острой боли, пронзившей его руку. Он поднял ее и, нахмурившись, посмотрел на повязку, обернутую вокруг. Парень позволил руке упасть, дёрнувшись, когда вместо удара о матрас она упала на теплое тело. Луи замер, затаив дыхание, пытаясь вспомнить, кто мог бы делить с ним постель. На мгновение ему показалось, что это Гарри, и он медленно повернул голову, вздохнув с облегчением, когда увидел темные волосы, которые определенно не принадлежали Стайлсу. И внезапно память вернулась.
Прошлая ночь. Гарри. Драка. Зеркало. Кровь. Слезы. Алкоголь.
С этими словами желудок Луи сжался, и он встал с кровати так быстро, как только мог, борясь с простынями, пока они не упали на пол, и он побежал в ванную, прочищая желудок. Горло горело от тошноты, и когда он, наконец, почувствовал себя опустошенным, встал, поморщившись, спустил воду в туалете, направляясь прямо к раковине.
Он высунул язык и почистил зубы, прежде чем посмотреть на себя в зеркало. Его глаза покраснели, а кожа приобрела ужасную серую бледность. Он почти не узнавал себя и отвел взгляд только тогда, когда краем глаза уловил какое-то движение, медленно повернувшись и встретившись взглядом с Зейном.
— Черт возьми, я хочу умереть.
— Перестань драматизировать. Позавтракай, выпей чаю, и все будет в порядке.
Луи просто кивнул, стягивая футболку через голову, бросая ее в сторону мусорного ведра, когда вышел из комнаты, следуя за Зейном вниз по лестнице, одетым только в боксеры. Шатен тяжело опустился за стол, в то время как Малик с легкостью метался по кухне, готовя им обоим завтрак, чайник тихо кипел на заднем плане. Голова Луи кружилась, и он положил ее на прохладный стол, застонав, когда желудок сжался, почувствовав запах поджаренного тоста.
— Ешь, — строго сказал Зейн, тарелка со стуком упала на стол. Он сморщил нос при виде слегка обуглившегося хлеба, но взял кусочек и осторожно откусил. Друг принес коробочку с таблетками, вытащил утреннюю дозу, оставив ее рядом с чаем. В такие моменты Луи не был уверен, что бы он делал без Зейна в своей жизни. — Итак, теперь, когда ты не истекаешь кровью и не мочишься до потери сознания, мы поговорим о прошлой ночи?
— Не уверен, — пробормотал Луи, стремясь запихнуть в рот побольше хлеба, чтобы не говорить. К несчастью для него, хлеб скоро закончился, и Зейн смотрел на него, явно желая начать разговор. — Разве я не ввел тебя в курс дела вчера вечером?
— Да, но теперь, когда ты протрезвел, я хотел бы услышать это снова.
— Черт, прекрасно, — проворчал Луи, проглотив таблетки, прежде чем откинуться на спинку стула, нервно постукивая ногами по голому полу. — Гарри приходил писать. Что было прекрасно. Мы поработали над несколькими песнями, и все было хорошо. Потом он остался на ужин, потому что было уже поздно, и после мы посмотрели фильм. Вот тогда-то все и пошло прахом.
— И что же он сделал?
— Сейчас это звучит чертовски жалко, но он обнял меня. Я просто… Он снова влезает в мою жизнь, Зейн, он думает, что может сделать это снова. Я не хочу, чтобы мне снова причинили боль.
— Так он пытался тебя утешить, а ты отмахнулся?
— Вроде того, — пробормотал Луи, щеки которого начали краснеть, когда нахлынули воспоминания об ужасных вещах, которые он сказал Гарри перед тем, как выгнать его посреди ночи. — Я вроде как… оттолкнул его, наверное?
— Он выглядел расстроенным?
— Наверное. Но он это заслужил, Зи, он…
— Потому что обнял тебя?
— Черт возьми, я знал, что никто не поймёт. Это просто… это много, понимаешь? Через пять лет он вернулся, и с этим связана целая куча чувств, и я просто… Я не знаю, что чувствую, когда он снова появляется в моей жизни, ясно? Он не имеет права просто так возвращаться сюда и вести себя так, будто ничего не случилось, будто мы снова лучшие друзья. — Луи понимал, что это, вероятно, несправедливое замечание, поскольку оно было не совсем правдой, но все равно. — И я сказал какую-то чушь, которую, наверное, не должен был говорить.…
— О черт, Луи, твой гребаный рот. Ты всегда был мерзким придурком, когда злился. Что ты сказал?
Томлинсон прикусил губу и покачал головой, надеясь, что Зейн поймет, что он не хочет говорить об этом. Вместо этого тот пнул шатена в лодыжку, что заставило Луи практически зарычать, наклоняясь, чтобы потереть нежную кожу. Ему было немного стыдно за те слова, которые сказал вчера вечером Гарри, и ему не очень хотелось повторять их.
— Я просто… Сказал, что сожалею, что впустил его обратно, что было ошибкой дать ему еще один шанс. Потом увидел татуировку, и он ее зарисовал, сказал, что был пьян тогда… Я добавил, что это типично для него — винить во всем выпивку и наркотики.
На несколько мгновений воцарилась тишина, и Луи, наконец, нашел в себе мужество поднять глаза и с удивлением увидел разочарование в глазах Зейна. Он вздохнул, его взгляд снова опустился к бедрам, рассматривая некоторые татуировки и шрамы, покрывающие его кожу.
— Я понял. Между вами много неприязни. Он причинил тебе боль больше, чем кто-либо другой заслуживает, и это всегда будет с тобой, пока вы оба не преодолеете это. И конечно иногда будешь взрываться, но то что ты сказал… это не нормально, приятель.
Луи молчал, зная, что Зейн был совершенно прав, но признать это вслух было совсем другое дело. Он предпочел просто сидеть и выслушивать все, что скажет его лучший друг.
— Знаю, что он сделал кое-что дерьмовое, я был там, помнишь? Но через что он прошел… это болезнь. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. И не можешь винить его за то, что он боролся. Ты швырнул это ему в лицо… Я знаю, что тебе тоже больно, но все же…
Тогда стыд затопил тело. Он знал, что Гарри боролся с наркотической и алкогольной зависимостью задолго до несчастного случая, и причинение боли Луи толкнуло его на край. И, сказав то, что сказал прошлой ночью, он бросил всю эту работу обратно в лицо Гарри, снова превратив в наркомана и алкоголика в его глазах.
Луи злило, что его так называемый лучший друг теперь заступается за Гарри. Он должен был быть полностью на стороне шатена, чтобы понять, почему тот был так взбешен прошлой ночью.
— Ах да, значит, все, что он делал в прошлом, в порядке? Отвали от Зи, ты же знаешь, через какое дерьмо я прошел, не начинай сейчас быть на стороне Гарри…
— Я ни на чьей стороне, Лу. Ты мой лучший друг, и я люблю тебя, но не боюсь сказать тебе, когда ты ошибаешься. Да, тогда он был гребаным придурком, но даже я вижу, что он изменился, судя по тому, что ты мне рассказал. И я понимаю, что ты расстроен из-за того, что он вернулся в твою жизнь. Я был бы чертовски глуп, если бы не понял этого. Но ты не единственный, кто проходит через это дерьмо, ясно? Гарри тоже. Ему так же, как и тебе, больно от того, что произошло, и пришло время попытаться понять это, а не просто сосредоточиться на себе. Вы оба ранены и испорчены своим прошлым.
По какой-то причине вся борьба тогда оставила Луи. Он упал вперед, положив голову на руки, и просто застонал, понимая, что сделал и без того нестабильную ситуацию прошлой ночью еще хуже, и из-за чего? Рука, обнимающая его за плечи, и старая татуировка, о которой Луи забыл, пока не увидел ее?
— Черт. Я облажался, не так ли?
— Да, совсем чуть-чуть, — ответил Зейн, прежде чем встал, чтобы убрать со стола. Когда он уходил, Луи заговорил, наконец-то почувствовав, что может произнести слова, которые были на кончике его языка все утро, с тех пор как он проснулся.
— Я боюсь.
На мгновение Луи засомневался, слышал ли его Зейн. Он продолжал ополаскивать тарелки в раковине, как всегда игнорируя присутствие посудомоечной машины, и вытер руки, прежде чем снова повернуться лицом к другу, прислонившись спиной к столешнице позади.
— Чего боишься, Лу?
— Позволить ему снова причинить мне боль. Я… — Он оборвал себя, слова были лишними. — Не знаю, хочу ли я снова влюбиться в него, Зи.
Зейн вздохнул, покачал головой и скрестил руки на груди с печальной улыбкой.
— Не думаю, что у тебя есть выбор, — мягко произнес он, встретившись взглядом с Луи. — Похоже, уже слишком поздно.
Шатен просто застонал и снова ударился лбом о стол, с глухим стуком, боль перекрыла все остальное.
***
— Пойдем, Свин и Вонючка ждут тебя, — крикнул Луи Клиффорду, открывая дверь и наблюдая, как его собака выбегает в сад, обнюхивая цветы на бордюрах, пока он поднимал сумку с едой, которую приготовил, чтобы взять с собой. Ему не нравилось приезжать с пустыми руками, и после четырех дней, проведенных дома в одиночестве и жалости к себе, он с нетерпением ждал компании.
Они вместе пошли по пыльной тропинке, Томлинсон не стал утруждать себя поводком, поскольку Клиффорд не имел привычки убегать. Пёс останавливался, чтобы обнюхать каждое дерево и растение по пути, замедляя их, но Луи не возражал. Утреннее солнце палило прямо на них, и казалось, что это прекрасный день.
Телефон, однако, прожигал дыру в его кармане. Вчера вечером он наконец набрался смелости и написал Гарри, извинившись за свое поведение, и попросил его встретиться снова, но тот ответил молчанием. Хуже всего было то, что он знал, что Стайлс прочитал сообщение всего через десять минут после отправки, но ничего не получить обратно было ударом под дых. Больно.
Не обращая на это внимания, он открыл задвижку на калитке Ника, позволив Клиффорду весело скакать по дорожке, узнавая, где они находятся.
— Доброе утро, Луи. Заходи, рад видеть, что ты принес еду.
— Только для тебя, Николас, — поддразнил Луи в ответ, позволяя Нику освободить его от сумок. Он сделал крюк в гостиную, опустился на пол, в то время как Свин и Вонючка подпрыгивали, облизывая его и виляя хвостами от восторга, прежде чем снова встал, присоединившись к Нику на кухне.
— Значит, ты уже получил от него ответ?
— От кого?
— Принц, мать его, Уильям. А ты как думаешь? От Гарри, тупица.
— Грубо. И нет. Наверное, он вообще не хочет со мной разговаривать.
Ник только пожал плечами и вытащил нож из шкафа, передав его Луи, который начал резать помидоры для салата. Оставшуюся часть обеда они готовили в относительной тишине, пока не уселись за небольшой барной стойкой на кухне, ноги Луи болтались в воздухе, так как он не мог дотянуться до пола.
— Ты ведь знаешь, что я ему не нравлюсь?
— Гарри? Почему ты ему не нравишься? — Луи смутился и нахмурился, глядя на своего друга, который наколол на вилку несколько листьев салата и ломтик помидора.
— Он ревнует. Когда я на днях пришёл, он был весь такой территориальный. Продолжал прикасаться к тебе и поднимать вопросы, в которых я не участвовал. Не знаю, было ли это намеренно, но он настаивал на своем, Лу.
— Не будь таким идиотом, — пробормотал Луи, качая головой. — Гарри знает, что ты мой лучший друг, я уже достаточно ему рассказал. Во всяком случае, ему не к чему ревновать.
Ник пожал плечами и погладил Клиффорда по голове.
— Я говорю тебе только то, что видел, Лу. Это был один ревнивец. Нравится тебе это или нет, но он все еще тоскует по тебе.
— Да, но, похоже, я все равно все испортил, так что тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы сражаться за меня, любимый. — Луи понимал, что ведет себя пренебрежительно, но чувствовал, что это лучший способ справиться с множеством чувств, кружащихся вокруг его тела: виной, сожалением, гневом и слишком многими другими эмоциями, чтобы определить. — Он не хочет принимать мои извинения, и я должен с этим смириться.
Ник некоторое время смотрел, как Луи ест, и наконец со звоном положил свою вилку, подперев подбородок рукой.
— Но ты же не хочешь, правда? Ты не хочешь, чтобы Гарри исчез из твоей жизни?
Луи вздохнул и на мгновение отодвинул от себя тарелку.
— Честно говоря, Ник, я сам не знаю, чего хочу. Я все еще злюсь на него, как будто ничего не случилось, как будто между нами не было последних пяти лет. Но потом… вроде как скучаю по нему? Как ты думаешь, что мне делать?
— Эй, нет, не втягивай меня в это, — быстро вмешался Ник, поднимая руки и отстраняясь. — Я хочу того, что делает тебя счастливым, Луи, ты же знаешь. И если Гарри —это то, что делает тебя счастливым… Зачем отказывать себе в этом? Из-за гордости? Или обиды? Действительно ли это стоит того?
Луи обдумывал слова в течение следующих минут, позволяя ему с благодарностью сменить тему, болтая некоторое время о работе, а затем о своей маме, к которой он пошел домой, чтобы навестить. Томлинсон смеялся, помогая убирать со стола, и когда они закончили, оба парня плюхнулись на диваны перед телевизором, в то время как собаки весело спали в луже солнечного света, льющегося через окно гостиной.
— Я уже извинился, — тихо сказал Луи, чувствуя на себе взгляд Ника. — Не знаю, что я смогу сделать, если он меня не послушает.
— Продолжай пытаться, — предложил Ник. — Покажи ему, что ты серьёзен. Будь настойчив. Если он чувствует к тебе то, что я думаю, он свяжется. Просто… дай ему время, ладно? Ты был с ним очень суров, Лу. Ему, наверное, нужно немного времени, чтобы все обдумать, решить, что делать.
— Да, хорошо. Завтра я снова напишу, попрошу встретиться, скажу, что хочу поговорить с глазу на глаз. Больше я ничего не могу сделать, верно?
— Думаю, нет, — последовал короткий ответ Ника, парень выглядел так, будто засыпал на месте.
