What do you want (that you do not have)

Прислонившись спиной к толстому стволу дуба, Джон вытягивает ноги и смотрит, как взлетает ворон. Ещё одно письмо от Брана. Серсея знает, что Сансы нет в Винтерфелле. Откуда — в письме не сказано, но Бран предупреждает, у неё глаза и уши по всему Вестеросу. Но они держались небольших дорог, пустых полей и забытых тропинок через густые леса. С тех пор, как покинули «Водяной Молот», лишь несколько раз встречали людей: семью ягодников, с которыми обменялись всего лишь парой вежливых слов; лорда, который вдалеке охотился на сокола и даже не заметил их; пастуха, выводящего стадо, и двух попутчиков, из которых только один остался у костра на некоторое время. Теперь Джону приходится разводить костры. Их провизия кончилась, но он рассказал Сансе, какие корни и нежную весеннюю зелень они могут есть, и она собирает их, пока он охотится на кроликов или ловит рыбу в озёрах и ручьях. Часто он жалеет, что с ними нет Призрака. Тогда Джон мог бы углубиться в лес и хорошенько поохотиться, пока тот охраняет Сансу. Он скучает по нему и ночью, когда Призрак мог бы свернуться калачиком под спальными шкурами и заполнить зияющее расстояние между ними. Дистанция, которую Джон когда-то счёл необходимой и старался держать, но теперь, когда настаивает именно Санса... Она знает. Джон проговорился, и она знает. Не то чтобы Санса что-то сказала — она бы не стала, — но с того самого дня, когда он разглагольствовал о жёнах, сёстрах и рыжих, она перестала прикасаться к нему. Она делает это только тогда, когда им приходится притворяться. Пока Уилл и Элис считались братом и сестрой, они притворялись всё время — теперь только тогда, когда необходимо. До сих пор это случилось только однажды, с тем попутчиком, но когда Санса положила голову ему плечо, а он обнял её за спину, это выглядело не очень. Выглядело фальшиво. Сейчас Санса сидит рядом с ним, плетя венок из древесных анемонов и печеночников. За весь день она не произнесла ни слова. Вот и закончились их разговоры. Ну, на деле не совсем, но то, что было, ушло, и виновата в этом не только она. Игра, в которую они играли прежде, помогала заполнить тишину, а теперь она только усиливает её. Например, когда Санса спросила, как Уилл и Элис поженились, то всё, о чем Джон подумал, это о свадьбе, которую так часто представлял себе, сидя в одиночестве в своей комнате. Он так разволновался, что только пробормотал: «Решай сама», — и поехал дальше, потому что он идиот, который до сих пор не научился разговаривать с симпатичными девушками. Рассматривая свою работу, Санса вертит венок в руках, прежде чем положить его на голову лошади. Она никогда не любила лошадей, но за последние несколько недель сблизилась со своей кобылой и часто гладит её, расчёсывает шерсть, заплетает хвост и гриву, а теперь, когда снег сошёл и повсюду появились цветы, даже украшает её весенними цветами. Её собственные волосы теряют вороний блеск. Рыжий проявляется на корнях. Одна ванна и всё смоется, говорит Санса, но у неё есть ещё краска, которую она использует на их следующем постое. До сих пор они мылись как могли, в ручьях, мимо которых проезжали, а это значит, что Джон грязный, но Санса как-то умудряется выглядеть чистой. Даже в таких условиях, после стольких лет, она все ещё леди. Когда Санса возвращается на своё место рядом с ним, она не вытягивает ноги, как он, и не сидит, скрестив их, как сделала бы Арья. Нет, Санса аккуратно прячет их под себя и красиво расправляет юбки, хотя они одни. Будто эта грация у неё врождённая, а не показная, как думал он в детстве, когда говорил себе, что леди глупые. — Мечтаешь? — Она слабо улыбается. — У тебя был такой вид, будто ты думаешь о чём-то приятном. — Да. — Джон потирает бороду. — Я мечтаю о том, чтобы принять ванну. Она стонет, закрыв глаза. — Ванну. Чего бы я только не отдала... — Я скучаю по горячим источникам. Сегодняшний день идеально подходит для них, да? — Он щурится, смотря в ясное голубое небо: солнце греет, но воздух ещё прохладный. — Держу пари, в богороще тоже ещё лежит снег. — Что, ты бы покатался в снегу, прежде чем прыгнуть? — Ты никогда не пробовала! Даже не представляешь, как это хорошо. Попробуй, когда мы вернёмся домой. — Леди так не поступают. Я, голая, купаюсь в снегу, представляешь? Да, он может. Слишком легко. Её кожа порозовела от холода, соски напряглись и... Нет, прекрати. Джон облегчённо выдыхает. Не думай о ней так. Никогда. — Я хочу, чтобы боги послали нам дождь. — Санса вздыхает и прислоняется головой к стволу. — Мы могли бы найти постоялый двор, принять ванну, поспать в настоящей постели, поесть что-нибудь, помимо кролика, щавеля и нежных березовых листьев. — Тебе не нравится моя стряпня? — Джон, мне бы очень хотелось принять ванну, съесть пирог и лечь в постель. — Мы должны держаться подальше от постоялых дворов. — Я знаю, но… — Санса смотрит на него, мило надув губы, умоляя согласиться. — Пожалуйста, Джон? Пожалуйста. Всего на одну ночь. Мы наденем капюшоны и всё время будем сидеть в комнате. — Она кладёт руку ему на плечо, её голос так же мягок, как и взгляд. — Всего на одну ночь. Её глаза самого прекрасного голубого оттенка, который Джон когда-либо видел, и они манят его, заставляют наклониться ближе и кивнуть в знак согласия, в то время как взгляд падает на её губы и... О, седьмое пекло. — Но только потому, что ты воняешь. Санса задыхается: — Я не воняю! — Не хотел тебе говорить, но... — Джон морщит нос. — Это становится проблемой. Я думал, ты леди, Санса. — Я леди! — Судя по запаху, нет. Ты начинаешь привлекать мух. Санса ещё раз втягивает в себя воздух. Лицо Джона расплывается в улыбке, и она толкает его так сильно, что он падает на мягкую жёлтую траву, грудь приподнимается от тихого смеха. Санса встаёт и хмуро смотрит на него сверху вниз, её щеки покраснели, а губы поджаты от возмущения, что только заставляет его сильнее смеяться. — Будто от тебя особенно хорошо пахнет. Смех Джона застревает у него в горле. Вот почему она держится на расстоянии? Он садится и проводит рукой по волосам, чтобы незаметно принюхаться. От него не пахнет так, будто он только что вышел из ванны, нет, но он провёл годы у Стены. Это ничто по сравнению с тем, как пахли его братья из Ночного дозора. — Ты действительно думаешь, что я воняю? — Его вопрос звучит жалко, и он не может не покраснеть, когда видит, что Санса ухмыляется. — Не волнуйся, Джон. Это не умаляет твоей красоты. Леди Шервуд хотела тебя, с запахом и всем остальным. — Неужели? — Она поздравила меня с тем, что у меня такой красивый муж. Она даже назвала тебя милым. Он мычит, кивая. — Элис ревновала? — Нет. Она доверяет Уиллу и свою жизнь, и своё сердце. Он всегда верен, так? — Да. — Пойдем, — она протягивает руку. — Ты обещал мне постоялый двор. Если бы Джон был Уиллом, а Санса — Элис, если бы они действительно были ими, он бы повалил её на землю за то, что она дразнила его, чтобы они могли лежать там, смотреть в небо и смеяться. Он мог бы даже пощекотать её или поцеловать в шею, в губы, и накрутить волосы на свои пальцы, а потом ласкать кончик её носа своим. Но они не Уилл и Элис. Сейчас они Санса и Джон, и он позволяет ей помочь ему подняться, а потом они садятся на лошадей и отправляются на поиски постоялого двора, хотя он знает, что должен отказать ей. Но этому он тоже не научился.

***

— Ну что ж, — говорит Джон, ныряя под рухнувшую балку и углубляясь в тёмный заброшенный сарай, — ты получила свой дождь. — Но не на постоялом дворе. — Санса дрожит, обхватив себя руками, и осматривает потолок в поисках места, где проливной дождь не просочится на них. — Вот. Это стойло. Джон собирает охапками ещё сухое сено, какое только может найти, и бросает в угол, где ждёт Санса. Проехав всего день, они обнаружили, что на Королевском тракте спокойно, но постоялых дворов мало и они далеко друг от друга, и как только небо разверзлось, пришлось искать какое-нибудь укрытие. Домик, бывший частью маленькой фермы, оказался грудой сгоревшего дерева и щебня, но сарай ещё стоял, и хотя пострадал от войн и непогоды, его сломанная крыша и дырявые стены были привлекательней ночёвки под деревом. Даже лошади могли последовать за ними внутрь. Джон и Санса снимают плащи и вешают их сушиться между стойлами. Джон расстёгивает пояс с мечом, ставит к стене и достаёт из седельных сумок спальные шкуры. Если они лягут, дождь промочит их до колен, и поэтому они сидят, подтянув ноги, прислонившись спиной к холодной каменной стене, накинув на себя шкуры. Санса вздрагивает и придвигается чуть ближе. — Холодно? — спрашивает Джон, раскрывая объятия. — Или о том, чтобы обниматься, не может быть и речи, учитывая мой ужасный запах. — Это у тебя были проблемы, а не у меня, — говорит Санса, наклоняясь к нему, и довольно мурлычет, когда он притягивает её ближе и укутывает шкурами. — Всё не так уж плохо. Ты пахнешь собой. Только... сильнее. — И ты пахнешь собой. Только сильнее. Санса снова мурлычет и Джон думает, что она улыбается и это… Это кажется реальным. Она мягкая и расслабленная, именно Санса, и когда прижимается носом к его шее, он тоже довольно мычит и улыбается, хотя её нос холоднее льда. — Почему ты всегда такой теплый? — Не знаю. Дейенерис всегда была... Санса напрягается в его объятиях, отстраняется, всего лишь немного, но ему кажется, что она за сотни миль. — Я просто имел в виду, что это может быть Таргар... — Я знаю, что ты имел в виду. Она выпрямляется, и его рука неловко оказывается зажатой между её жёсткой спиной и холодным камнем. Джон выдёргивает руку и обвивает колено, и удушающая тишина вновь просачивается в пространство между ними. Почему это всё время происходит? В тот момент, когда они находят взаимопонимание, он говорит что-то не то и всё разрушает. Он должен был хорошо подумать, прежде чем говорить о Дейенерис. Они никогда не говорят о ней или о том, что Джон чувствовал себя вынужденным делать, пока был её пленником и любовником. Он сказал Сансе, что не любил эту женщину и всё. У неё было достаточно опыта в подобных ситуациях, чтобы заполнить пробелы без его помощи, по крайней мере, он так предполагал. Неужели она думает, что он хотел Дейенерис? Что ему так нравилось спать с ней, что он бы продолжал это делать, если бы Бран не сказал им правду? Джон наблюдает за Сансой краем глаза, но видит только завесу чёрных волос, скрывающих прекрасное лицо. Если бы он не знал её лучше, то сказал бы, что она ревнует. Но это не так, да? Если бы она испытывала к нему хоть какие-то чувства, разве уже не увидела бы очевидного решения? Решение проблемы, которую она постоянно поднимает: неженатый король без замка, который живёт со своей незамужней кузиной в её замке без короля. Она уже накрыла его плащом и назвала Старком. Несколько слов, произнесённых перед чардревом, и их проблемы будут решены. Боги не могли бы придумать лучше. Он должен спросить её. Как-нибудь поднять эту тему. Возможно, в шутку. Над чем он может посмеяться, если она будет смотреть на него так, будто он предлагает ей выйти замуж за Призрака... Санса резко втягивает воздух через нос и поднимает голову. Глаза движутся, словно она пытается уловить источник звука, и поднимает палец в воздух, и тогда Джон слышит. Далёкие голоса, смех и визг. — Просто дети, — говорит он, и напряжение покидает её тело. — Просто дети, бегущие домой под дождем. Может быть, именно с этого ему и следует начать. Спросить её о детях. Она хочет их, так? Если он начнет с этого, то сможет свернуть на своё... — Почему у нас нет детей? Мы достаточно взрослые для этого, — говорит Санса, и Джон так ошеломлён, что не может ничего сделать, кроме как таращиться на неё. Она улыбается, качая головой. — У Уилла и Элис. Я знаю, почему у меня их нет. Я позаботилась об этом. Я скорее умерла бы, чем позволила появиться на свет ещё одному Рамси. — А как ты об этом позаботилась? — Миранда. Я манипулировала ею. Дразнила её, рассказывая, как хорошо Рамси будет относиться ко мне, когда я выношу его сына. Как это событие заставляет меняться даже самого тяжёлого человека. Когда она возразила, я сказала ей, что Русе достаточно хорошо относится к Уолде. А когда пришла моя лунная кровь, я плакала, плакала и говорила, что боюсь, что Рамси попытается убить меня, если я не забеременею достаточно быстро. Это сработало. Она начала тайком подсовывать мне лунный чай, а я притворялась, что не знаю, что это такое. Санса всегда сохраняет один и тот же тон, одно и то же выражение лица, когда говорит о Рамси. Как будто она говорит о починке брюк, причёске или подбрасывании ещё одного полена в огонь. В чертах лица не отражается ни малейшего намёка на чувства, ни капли дрожи нет в голосе, и Джон никогда не знает, что с этим делать. Ему хочется обнять её, обнять и защитить. Утешить. Но она не хотела этого даже в тот день в Чёрном замке. Он полагает, что всё, чего она хотела, чтобы кто-нибудь выслушал её. Он так и поступил, но этого никогда не бывает достаточно. — А что насчёт тебя? — спрашивает Санса. — Ты тоже позаботился или тебе просто повезло? — Да, тоже позаботился. Санса медленно поворачивает голову, округлив глаза. — Ты поил их лунным чаем? — Нет. Есть и другие способы. Я... — Джон опускает голову, — я не проливался внутрь... — О, разве это не показалось им странным? — Только не Игритт. Она хотела дождаться окончания войны Манса. — Вы говорили о детях? — Она. А я позволял ей. Было приятно слышать, как она говорит об этом, но это была всего лишь фантазия. Я знал, что мы никогда не сможем... Я всегда знал, что однажды мне придётся вернуться. Всегда знал, что придётся бросить её. Я дал клятву. Не брать жены. Не быть отцом детей. — Но если бы ты никогда не давал клятву Ночному Дозору, ты бы остался с ней? — Бывают дни, когда я думаю, что так бы и поступил, но большую часть времени рад, что этого не сделал. Я не принадлежал ей. Я принадлежу тебе, Арье и Брану. — Пока что. Однажды тебе придётся уйти и найти... — Санса замолкает и вздыхает. — Прости, Джон. Я забыла. Вот оно. Джон набирает в грудь побольше воздуха, набирается смелости и выпаливает прежде, чем успеет передумать: — Я не уверен, что должен. Его сердце бьётся так быстро, что голос дрожит, и он притворяется, что это от холода, содрогаясь и плотнее натягивая на себя шкуры. — Если тебе нужны наследники, придётся. — Нет, если бы мои наследники были твоими тоже. Джон молча считает до трёх и поворачивает голову, чтобы посмотреть на неё. Он не помнит, чтобы когда-нибудь видел её более потрясённой. Ни когда она слушала его рассказ о воскрешении, ни когда впервые увидела Вун-Вуна, ни когда сложила два и два и поняла, что он спал с врагом, ни даже на днях на постоялом дворе, когда думала, что он может поцеловать её. Он видит страх в её широко раскрытых глазах и розовых губах, страх, отвращение и нежелание верить тому, что только что услышала. Смелость скручивается в тугой узел вокруг его сердца и превращает полное надежды биение в глухой утомительный стук. — Ты моя наследница, Санса. У меня нет детей. А когда они будут у тебя, я сделаю их своими наследниками. Её ресницы трепещут. Она закрывает рот, сглатывает. — Но… Твоими наследниками должны быть твои дети. — Трон никогда не принадлежал мне. Он принадлежал Роббу. Он был твоим братом, а не моим. — Тебя избрал народ. — Да, и я буду править столько, сколько смогу. Но жениться, сделать кого-то королевой только для того, чтобы иметь детей? — Джон качает головой, уголки его рта опущены. — Я знаю, каково это быть с тем, кого любишь, и знаю обратное. Это не то, чего я хочу. Всё, чего мне хочется — остаться в Винтерфелле с тобой, Арьей, Браном и Призраком. Больше мне ничего не нужно. Его признание лишает Сансу дара речи. На её лбу пролегают едва заметные морщинки, выдающие тревогу и замешательство, а взгляд скользит по его лицу, словно она ищет то невысказанное, которое, как он теперь знает, унесёт с собой в могилу. Где-то далеко вспышка молнии ярко освещает её бледным светом, от которого глаза кажутся влажными, а кожа — белее снега. Затем следует гром, от которого ржут лошади, и Санса вздрагивает, выходя из оцепенения. — Значит, ты возлагаешь эту ответственность на меня? Дать тебе наследников. — Её тон дразнящий, губы изогнуты в едва заметной улыбке, и, несмотря ни на что, на это ужасное чувство, сжимающее его сердце, Джон улыбается в ответ, потому что разве может иначе? — Я даже не знаю, хочу ли детей. — А стоило бы. Ты была бы хорошей матерью. И ты действительно хочешь их. Я знаю, что это так. Санса на мгновение замолкает, а потом говорит: — Я хотела этого когда-то, это правда, но не сейчас. Ни детей, ни мужа. Я хочу только тишины и покоя. Джон чувствует себя странно, как будто дождь просочился в него и стекает холодными тяжёлыми каплями. — Тогда предположим, что Арья будет той, кто даст нам наследников, — говорит он тоном, который звучит гораздо беспечней, чем его отношение к этому. Санса смотрит на него с едва заметной улыбкой. — Скажи ей это, и она убьёт тебя. — Мне действительно следовало попросить руки леди Шервуд, когда у меня была такая возможность? Едва заметная улыбка Сансы перерастает в подобающую ухмылку. — О, так вот кого ты хочешь? Женщину постарше. Я рада, что ты наконец-то сказал мне. Нет, мне нужна та, кто будет хорошей женой и матерью. Та, кто шьёт одежду, понимает меня и целует, когда я приношу ей цветы. Та, кто будет мило улыбаться и краснеть, когда я скажу ей, как она прекрасна в своём красивом шёлковом платье. Мне нужна леди. Я хочу её, всегда хотел. — Да. Когда Теон и Робб желали Рос и других хорошеньких шлюх, я хотел септу Мордейн и старую Нэн. — Тогда я понимаю, почему тебе так нравился её пирог. — Пирог? Теперь это так называется. — Джон! — Санса возмущённо задыхается, её глаза блестят, но затем счастливое лицо каменеет. Одной рукой схватив его за предплечье, она прикладывает палец к губам, и тогда он тоже слышит этот звук сквозь непрерывный поток дождя. Приближающиеся голоса, но на этот раз не детские. Дверь сарая со скрипом открывается, и в неё вваливаются две фигуры, закутанные в мокрые плащи. Рука Джона сжимает эфес, и он загораживает Сансу собой. — О! Он занят. Женщина на вид старше леди Старк, когда он видел её в последний раз, откидывает капюшон плаща. У неё карие глаза, тёмные с проседью волосы, а на лице глубокие морщины от работы на улице в любую погоду. — Добрый вечер, добрые люди. Я Фрия, а это мой муж Одден. Поздоровайся с этой милой парой, Одден, — говорит она, и мужчина рядом с ней бормочет что-то неразборчивое. — Он не болтлив, но это не страшно. Я болтаю за двоих, — Одден что-то ворчит. — Всё нормально. Хватит на четверых, так мне сказали. — Фрия улыбается, у неё кривые и чистые зубы. — Ты ведь не против переночевать в этом чудесном сарае? Дождь свирепый, и мы в нескольких часах езды от дома. Глаза Джона и Сансы встречаются, и он прекрасно её понимает. Она уже оценила ситуацию и новых знакомых и сочла их безобидными. Джон разжимает пальцы на эфесе меча. — Здесь более чем достаточно места для всех нас. Меня зовут Уилл, а это моя жена Элис. Джон обнимает её за спину и на лице появляется дружеская улыбка, а когда Санса кладёт голову ему на плечо, это кажется совершенно неправильным.