***
Прядь волос выбилась из косы Сансы и теперь колышется у нее перед глазами, когда она режет лук на неровные кусочки. Она дует на неё; прядь трепещет и снова возвращается на свое место. Санса опять разочарованно выдыхает, очаровательно сводит глаза, смотря на локон. Изо всех сил стараясь подавить улыбку (и совершенно безуспешно), Джон протягивает руку и заправляет прядь ей за ухо. Рыжий локон. Она смотрит на него с благодарной лёгкой улыбкой, лицо обрамлено рыжими волосами, и его сердце бьётся быстрее. Его Санса. Она снова похожа на его Сансу. Маска леди Старк треснула несколько недель назад и за много миль отсюда, а чёрная краска смылась с волос в горячих источниках. — Глаза щиплет, — жалуется она, возвращаясь к рубке. — Я этого не ожидала. — Она никогда раньше не резала лук. — Фрия качает головой и издаёт искренний смешок. — Можешь себе представить? Джон смотрит на Сансу, когда она добавляет лук в тушеное мясо, готовящееся на очаге. — Ты уверена, что это хорошая идея? — Фрия научила меня. Всё будет хорошо. Я думаю. Я надеюсь. — Это будет чудесно, Элис. — Фрия похлопывает её по плечу. — Готовишь с любовью? Значит, ему понравится. — Она прищуривается, глядя на Джона. — Верно? — Ага, — говорит Джон с веселой усмешкой, готовясь, сцепив зубы, лгать. Как только еда стоит на столе, и они все берутся за руки для молитвы, Санса встаёт с нервной улыбкой и дрожащей рукой подаёт каждому тушеное мясо кролика. Джон понимает, что лгать будет легко. Даже если это рагу на вкус как грязь, он съест столько, сколько ему позволят, и сделает это, улыбаясь, просто чтобы увидеть ее сияющий взгляд в ответ. Потирая пальцем ладонь, Санса остаётся на ногах и смотрит, как он (а не их почетный гость, с трепетом осознает Джон) опускает ложку в свою миску. Он дует на неё, подносит к губам, пробует. На его вкус нужно больше соли, и мясо немного жёсткое, морковь слегка хрустит, но в целом довольно хорошо. — Очень вкусно. Она заламывает руки, вздыхает с надеждой. — Правда? — Да, лучшее рагу из кролика, которое я когда-либо пробовал. — Ну, — покраснев, Санса легонько шлепает его по руке, — ты привык к еде на Стене, а это мало о чём говорит. — Это очень вкусно. Джон доказывает свои слова, зачерпывая ещё одну ложку и съедая ее с причмокиванием, и Санса выглядит почти счастливой, такой, какой он видел её довольно давно. Она даже ласково подталкивает его плечом, устраиваясь рядом, и продолжает бросать на него счастливые взгляды, пока он с аппетитом ест, и вдруг обычное рагу действительно становится вкусным. Это может быть даже лучшее, что Джон ел за всю жизнь, и тепло от еды и счастья Сансы распространяется внутри него, пока он не успокаивается и не расслабляется. — Хм, Стена. — Эйррик делает глоток эля, прежде чем кивнуть самому себе. — Так и думал, что ты дезертир. — Неправда, — резко бросает Санса. — Он не дезертир. Эйррик стискивает руки, голубые глаза пронзают их с Сансой. — Я младший сын лорда — миледи не узнала бы моего Дома, если бы твой мейстер не вбил тебе в голову каждое название. Едва повзрослев, я влюбился в служанку. Она забеременела. Мой отец предоставил нам выбор: Цитадель или Стена. Я был достаточно наивен, чтобы верить, что Ночной Дозор полон героев, пока не попал туда и не понял, что это сборище воров, насильников и нищебродов. — Он осушает свою кружку и снова наполняет её. — Может, я и сбежал, не дав обета, но пробыл там достаточно долго, чтобы узнать при встрече одного из братьев. В отличие от твоей леди-жены, ты не воспитывался в замке — не с такими манерами за столом. Ты ешь как человек, который знает, что еда — необходимость, а не удовольствие, что если зима будет суровой, то, возможно, придётся есть собак или кошек, и ты это сделаешь. Ты съешь их, не жалуясь. Фрия вскакивает на ноги и начинает убирать со стола, сжав губы в бледную полоску, но Эйррик не сводит глаз с Джона, ожидая реакции. — Я был сиротой, без гроша за душой. — Джон приподнимает уголок рта в кривой улыбке. — Если все, кто познал истинный голод, дезертиры, то мы все такие. — Те люди, что напали на тебя. Они мучали нас годами, разъезжали по Королевскому тракту, крали всё, что могли найти. И ты убил троих из них до того, как появились волки — если только твоя жена не лжёт, но я так не думаю. Если ты простой мальчик-сирота, где ты научился драться? А? — Эйррик делает паузу, чтобы дать Джону возможность ответить, но у него нет готовой хорошей лжи, и он держит рот закрытым. — Ты же рейнджер. Вот почему она покрасила волосы в черный цвет, а ты шепчешь другое имя, когда спишь. Может, я и оставил свою цепь и одеяние, но не потерял рассудок. Одден и Фрия — хорошие люди, и если они укрывают дезертира, то должны знать об этом. — Зачем это тебе? — сузив глаза, спрашивает Джон с недоброй усмешкой. — Давай, объясни. Ты хочешь знать историю моей жизни, не рассказав свою? Немного грубо. Это из-за выпивки? Думаешь, что во всём разобрался, ясно увидел, но насколько хорошо может думать человек, когда его ум расслаблен элем? — Я пью по той же причине, по которой больше не мейстер. — Из-за женщины. — Из-за женщины. Ещё одна служанка. Похоже, у меня есть свой тип. — Губы Эйррика кривятся в грустной улыбке. — Она драила полы в замке, где я служил. Мы полюбили друг друга, она забеременела, и второй раз в жизни у меня был выбор. — Он пожимает плечами, перебалтывает эль в кружке, прежде чем поднести к губам. — Это было нетрудно. — Где она сейчас? — спрашивает Санса. — Я потерял её и наших детей. — Пронзительный блеск покидает его глаза, когда Эйррик нежно улыбается ей, а затем он будто видит себя в этой молодой леди, которая сбежала из дома, чтобы жить с низкородным, и его слова предназначены только для Сансы: — Мы были бедны, и это было тяжело, правда. Но мы были счастливы, и я не жалею о своём выборе. Я никогда не жалел о нём. Даже когда войны отняли их всех. — Мне жаль, — шепчет Санса. — Мне тоже. — Эйррик опустошает кружку и наполняет её элем, прежде чем Фрия выхватывает у него кувшин. — Каждый день я сожалею — и всё равно не жалею. — Уилл не дезертир. — Голос Сансы почти кроток, глаза широко распахнуты и невинны, и она смотрит на Джона, будто спрашивая его разрешения. Он кивает. — Но насчёт Стены вы правы. После того, как мой отец погиб на войне, дядя продал меня наёмнику, который получил рыцарское звание. Я узнала, что он намеревался убить моего брата, захватить наш замок и, как только я подарю ему наследника, убить и меня. Но у меня был ещё один брат, Сэм. Она опускает голову с застенчивой улыбкой, словно вспоминая счастливые времена. — Он был рейнджером на Стене, и я думала, что он сможет защитить меня. В ночь перед свадьбой я сбежала, но когда добралась до Стены... Санса издаёт слабый дрожащий вздох и поворачивается к Джону, обхватив ладонями его щеки. Он смутно улавливает запах готовящейся пищи и трав и думает, что должен цепляться за него, позволить этому запаху заземлить его, потому что глаза Сансы сияют так, как он всегда мечтал. Как будто она любит его — по-настоящему любит — и её волосы снова рыжие, как медь и огонь, коса лежит на плече, как тогда, когда они вместе путешествовали по Северу, собирая людей под свои знамёна. Как тогда, когда он впервые осознал, что любит её. И в эту минуту Джон сильнее, чем прежде понимает, что никогда никого не полюбит так, как её. — Я не нашла своего брата, — шепчет Санса. — Я нашла свою любовь. Внутри у Джона всё переворачивается, сжимается и трепещет. От неглубокого дыхания у него пересохло во рту, и всё же он так очарован, что даже не может сглотнуть. Он может только смотреть в голубые глаза Сансы, видеть в них обожание... Элис. Это глаза Элис. Ему достаточно одного импульса, чтобы вспомнить, что они только притворяются и испугаться. Она, должно быть, увидела в его взгляде любовь — Джона не Уилла — и он сжимает губы, застывает в её руках, пока стыд сжигает его изнутри. — Мой брат был мёртв, — словно опытная актриса продолжает Санса, и слёзы легко наворачиваются на её глаза. — Его убил одичалый. Она убирает руки от его лица и смотрит на Эйррика, оставляя Джона опустошённым и выжженным. Уставившись в столешницу, он едва понимает поток её безупречной лжи, приправленной щепоткой правды. Сэм и Уилл были близки. Уилл обещал защитить её, сказал, что это его долг, иначе призрак Сэма вернётся и будет преследовать его. Затем Стена пала, началась война за рассвет, и Ночной Дозор распался. — Уилл не дезертир, — повторяет Санса, кладя руку ему на плечо, — потому что Ночного Дозора больше нет. Никого это не волнует. Кроме моего жениха. Она делает паузу, её пальцы сжимают предплечье Джона, как будто она ждёт его слов, чтобы соткать вместе гобелен лжи, прежде чем нити распадутся. Он похлопывает ее по руке и взывает к той части себя, которая когда-то наслаждалась этой игрой, когда не было ничего, кроме их двоих и дороги. — Он убьёт меня. — Это Уилл обнимает свою жену, прижимая к себе. — Если найдёт нас. Он убьёт меня, притащит её обратно и женится на ней. Вот почему мы прячемся. — Нам очень жаль, что мы солгали. Если это означает, что вы хотите, чтобы мы ушли — мы уйдём. Мы опасные гости. Санса делает своё предложение. Она практически говорит им вышвырнуть их и делает это ради него, Джон знает. Ей здесь нравится, это правда. За эти несколько дней она улыбалась чаще, чем за всю зиму. Дома Сансу всегда замораживает холод, но на ферме она расцветает вместе с весной. — Не нужно извинений, милая. — Фрия вытирает руки о фартук и садится за стол. — Ведь это нелегко, да? Знать, кому можно доверять. — Я могу работать, — говорит Джон. — Нога хорошо заживает. Элис тоже многое умеет. И мы можем заплатить. У нас есть золото и... — Оставь себе свое золото. — Дружелюбная улыбка Фрии кривит обветренное лицо. — Но я бы не отказалась от лишней пары рук, потому что мы не те, кто бросит в беде прелестную молодую пару, которая нуждается в нашей помощи. Так ведь, Одд? Что мы были бы за люди, если бы не попытались защитить миледи от этого ужасного человека? — Пожалуйста, — говорит Элис, — не надо титулов. Правда. — Да... Думаю, не стоит привыкать, учитывая обстоятельства. — Фрия медленно кивает. — Хорошо! Значит, решено. Вы остаётесь. Элис и Уилл. Вот кто вы для нас. — Глаза Фрии округляются, рука прижата к груди. — О, боги. Я только что заставила леди приготовить мне ужин! Потом она заливается смехом, и Элис дарит Уиллу ещё одну любящую улыбку, и именно сейчас ему нужно её поцеловать? Это говорит его инстинкт, его глупое сердце. Нежный поцелуй в губы. Но они решили: только в крайнем случае. Поэтому Уилл только улыбается в ответ. Нет, не Уилл. Джон. Он не такой как Санса, не потратил годы своего взросления на то, чтобы научиться притворяться влюблённым. Не научился плакать, улыбаться и лгать по команде. Всё, что Джон может сделать, чтобы ему поверили — показать свои истинные чувства, как бы больно это ни было. Всё, что Джон может сделать, это схватить кувшин с элем, который Фрия спрятала от Эйррика, напиться до беспамятства и притвориться счастливым, рассказывая анекдоты, которые слышал на Стене и которыми ему не стыдно поделиться.***
Как только они с Сансой уходят, как только за ними закрывается дверь, Джон сбрасывает маску веселья вместе с одеждой и сворачивается калачиком под одеялом в одном нижнем белье. Мир кружится и кружится, а он закрывает глаза и слушает возню Сансы. Шелест льна и шерсти. Взмахи расчески. Скрежет глины о дерево. Она поставила цветы, которые он ей подарил, в большой кувшин на тумбочке, и он представляет, что она поправляет букет, нюхает его и улыбается. Улыбается, вспоминая о том, как получила их. Губы Джона тоже трогает улыбка, и он погружается в расслабленное состояние. Его мысли успокаиваются, а мир исчезает... Тёплая рука на груди вырывает его из сна. Тёплая нежная ладонь на его шраме, а затем Санса придвигается и он чувствует её тело, которое слишком часто видел сегодня. Образ в источнике возникает в голове, только теперь на ней нет сорочки, а чарующая улыбка говорит о тысяче неприличных обещаний, и та часть его тела, о которой лучше не вспоминать, тотчас реагирует. Остановись. Санса хныкает и утыкается носом в изгиб его шеи, и Джон не может не представить, как её обнаженное тело обвивает его в каменном бассейне, как губы сцеловывают капельки воды с его кожи и он сам отвечает тем же. Он чувствует своё возбуждение и сжимает руки в кулаки. — Тебе это по-прежнему нужно? На самом деле? Я ведь больше не умираю. Санса напрягается. Он слышит, как она глотает. Потом откатывается от него, и Джон переворачивается на бок, спиной к ней, заглушая совесть мыслями обо всём ужасном, мерзком и холодном, пока не засыпает, чувствуя мягкость подушки под головой. Однако её образ преследует его во сне. Она касается его обнаженного и смотрит сквозь полуоткрытые веки, напевая брачную песню, и он просыпается на следующее утро от мучительной твердости. Его правая рука сжимает что-то округлое и мягкое, а его достоинство прижимается к чему-то тёплому, пока губы тянутся к сладко пахнущей коже... Мгновение — и его руки больше ничего не ощущают. Кто-то тяжело дышит, слышится возня и грохот. Джон открывает глаза, моргает и оглядывает залитую солнцем комнату. Санса забилась в угол. На полу валяется разбитый кувшин, осколки и цветы рассыпались у её ног. Она прерывисто дышит и выглядит бледнее зимнего неба, обхватывая себя руками, как щитом. — Санса? Она вздрагивает, и когда её глаза встречаются с его, в них нет ничего, кроме страха. Желудок Джона переворачивается, и он спешно выходит из спальни в росистое утро. Влажная трава скользит под ногами, но он торопится уйти подальше, к толстому дубу, у которого падает на колени и бьёт по коре кулаками, вымещая своё отчаяние до полного опустошения.