***
Ручей, где Фрия стирает белье, шириной как минимум в два роста Сансы, и мост, ведущий через него, едва заслуживает своего названия. Он похож на упавшую лестницу, чьи широкие плоские перекладины обращены к небу. Широкие, плоские, скользкие ступени. Если она упадет, вода потянет её вниз по течению, а она никогда не умела хорошо плавать. Как далеко она уплывёт? Сколько времени им потребуется, чтобы найти её? Найдут ли её? Желудок Сансы сжимается, когда она наблюдает, как остальные легко переходят мост, чтобы добраться до луга на другой стороне, где проводятся празднества. Даже Фрия, ноги которой часто доставляют ей хлопоты, пересекает мост с лёгкостью человека, делавшего это тысячу раз — и, вероятно, так и было. Джон, или Уилл, кто бы он ни был, машет Сансе, чтобы она шла, но её тело не двигается. Круглые мокрые камни, поддерживающие мост, блестят на солнце. Скользкие. Всё скользкое. Она приподнимает юбки и ставит одну нетвердую ногу на камень; колени так дрожат, что она снова ставит ногу на землю. После всего, через что она прошла, это ерунда, и всё же Санса боится. Если бы только здесь были перила, за которые можно держаться... Шаги снова привлекают её внимание к мосту. Джон подходит к ней, протягивая руку. Обычно, как Уилл и Элис, они идут рука об руку, но сегодня ей совсем не хотелось этого, а теперь она вынуждена смотреть на его большую дурацкую ладонь, как будто он предлагает ей что-то неприятное. — Я могу перейти сама. — Знаю. Но мой долг — оберегать тебя и заботиться о тебе. Порадуй меня. — Они не слышат тебя, Уилл, — бормочет Санса, но берет его за руку и позволяет затащить себя на мост, пока вода стремительно и мощно несётся под ними. — Смотри на меня, а не на воду, — говорит Джон, двигаясь отвратительно уверенным шагом, хотя идёт задом наперед. — Всё хорошо? Я держу тебя. Санса кивает и не сводит с него глаз, её ноги делают один неуверенный шаг за другим, пока не останавливаются. Джон грациозно спрыгивает на землю и протягивает к ней руки, приглашая в объятия. Она чувствует себя странно, напряжённо и неловко: делает вдох и, наклонившись вперёд, опирается на его плечи и прыгает. Сильные и крепкие руки Джона обнимают за талию, и он опускает её на землю, как будто она весит чуть больше пушинки. Как будто она была прекрасной девушкой из песни, а он — рыцарем в доспехах, пришедшим, чтобы спасти её. — Спасибо, — шепчет Санса, не убирая руки с его плеч. Щеки раскраснелись от волнения и физической нагрузки. — Знаю, что я веду себя глупо, но... — Это не так. Большим пальцем Джон поглаживает её талию, должно быть, желая успокоить, но это только усиливает трепет в животе, и Санса выскальзывает из его рук, следуя за Одденом и Фрией по протоптанной тропинке через берёзовую рощу. Вскоре перед ними открывается луг, огромное зелёное поле, усеянное палатками разных размеров и ярких цветов. Воздух наполняют ароматы жареного мяса и рыбы, жареных орехов и печёных яблок. Они проходят мимо прилавков с едой, палаток гадалок и септона, проповедующего о целомудрии; они проходят мимо менестрелей и пивных палаток, мимо жонглёров, бросающих факелы и кинжалы, мимо шутов, целующихся пар и девушек, продающих цветочные короны, сплетённые из васильков, душистого горошка и пионов. После стольких недель вдали от шумной толпы, всё эти звуки, запахи и зрелища вызывают у Сансы головокружение, и она берёт Джона под руку, чтобы не упасть. — Всё нормально? — шепчет он. — Слишком много всего сразу. Но здесь замечательно. — Хочешь венок из цветов? Должно быть, она выглядит так же приятно удивлённой, как и чувствует себя, потому что Джон мгновенно вытаскивает монету из кошелька, выбирает корону с цветами разных оттенков розового и надевает ей на голову так осторожно, с сосредоточенным выражением лица, что она не может не хихикнуть. Конечно, Элис. Это Элис хихикает над Уиллом. Кто-то врезается в неё, и Санса поворачивается, руками удерживая корону, чтобы она не упала. Три девушки бегут по проходу, их длинные распущенные волосы подпрыгивают на спине, и они сливаются с большим полукругом ликующих людей. Заинтригованная, Санса следует за ними. Встав среди зрителей, она видит двух мужчин, которые кружат напротив друг друга; их кулаки сжаты, а грудь обнажена и блестит от пота. Один из них симпатичный, даже с заплывшим глазом и кровью, сочащейся из носа; другой не такой красивый, но с широкими плечами, узкими бёдрами, и на нём нет ни царапины. Санса всегда любила турниры с их изящными лошадьми, копьями и фехтованием, и она сразу отмечает, что и в этом поединке есть своя привлекательность. В каком-то смысле и то, и другое — это танцы. Этот танец, конечно, более дикий, но всё же. Мужчины показывают свои навыки, отточенные в уличных драках, драках в тавернах и на любых войнах, которые они пережили, и это ещё больше интригует её. Чья-то рука ложится на её поясницу, обнимает и притягивает к себе. — Ты должна быть осторожна, — шепчет Джон ей на ухо. — Всегда будь рядом со мной. — Обязательно, — говорит она, не сводя глаз с мужчин. — Почему они дерутся? — Почему любой мужчина сражается? — Фрия стоит с другой стороны от неё. — Чтобы что-то доказать. И эти парни доказывают, что из них выйдут хорошие мужья. Что они сильны и смогут защитить свою семью. Девушка выберет победителя. Но даже в этом случае ему всё равно могут бросить вызов — любой парень, который захочет увести эту девчонку себе. — Разве девушка не имеет права голоса? — спрашивает Санса. — Имеет. Но многие девушки соглашаются на такое только для того, чтобы увидеть, как мужчины дерутся за неё. Заставляет кровь кипеть, если вы понимаете, о чём я. — Фрия усмехается про себя. — Сегодня вечером вы увидите много любовников, благословляющих землю своим совокуплением под этими звёздами. — И много бастардов родится через девять месяцев, — бормочет Одден у неё за спиной. Красивый боец уклоняется от удара; восторженное «ооо» проходит сквозь толпу, и Санса впервые замечает, сколько вокруг женщин. Молодых женщин, которые выглядят так же, как она, в смелых платьях и цветочных коронах. Есть и молодые мужчины: многие уже с обнажённым торсом выстроились в очередь, чтобы сражаться следующими; другие глазеют на красивых девушек в толпе. — У тебя бы хорошо получилось, — Санса подталкивает Джона локтем. — Готова поспорить, ты бы победил всех. — Может быть с мечом, но так… Неважно. Я не свободен. — Нет, конечно, нет. — Санса кладёт подбородок ему на плечо. — Ты полностью мой. Джон поворачивает голову и смотрит на неё темными, непостижимыми глазами. Он слишком долго удерживает её взгляд, и его лицо слишком близко, и кажется, что взгляд прожигает насквозь, позволяет ему увидеть её душу. Тогда, несмотря на то, что она только что сказала, Санса сбегает от этой неловкости к другому развлечению — веселью. Между высоким дубом и старым каштаном стоит сцена, на которой женщина в длинном белом парике громко разговаривает с карликом, одетым в цвета Ланнистеров, а чёрно-красный тканевый дракон плавает на шестах позади них... Громкий вздох раздаётся возле уха. Джон сплетает их пальцы вместе. Он поднимает их сцепленные руки и бросает на них многозначительный взгляд, прежде чем одарить таким же взглядом и её. Она одними губами произносит «прости» и поворачивается, чтобы посмотреть спектакль. Арья однажды рассказала ей о пьесах в Эссосе, о том, как они искажали правду, и Санса вскоре узнаёт, что пьесы в Вестеросе не лучше. На сцене Мать Драконов выступает защитницей угнетённых и полна решимости остаться в Миэрине, чтобы покончить с рабством раз и навсегда, пока коварный Бес не развращает её злым шепотом на ухо и хитрыми уловками в постели. Актёры разыгрывают это с громкими стонами, злыми репликами, а также потакают улюлюканью публики. Санса ёрзает, увеличивая расстояние между ней и Джоном, и слегка поворачивает голову, чтобы скрыть покрасневшие щеки. Когда отцеубийца, цареубийца и лжец, наконец, обращает взгляд Дейенерис на Вестерос, Санса вздыхает с облегчением — только для того, чтобы увидеть сцену, в которой Тирион взбирается на Дрогона вместе с Дейенерис и манипулирует ею, чтобы сжечь каждого воина Ланнистера в зоне их видимости, и при этом берёт ее сзади мощными толчками бёдер. — Это так вульгарно, — говорит она, перекрикивая громкий смех зрителей. — И лживо. Всё было не так. — Нет, не так. Заставляет задуматься, как они показывают нас. — Как будто потакая словам Джона, на сцену выходит черноволосый актёр с большим символом волка, вышитым на тунике, и челюсть Джона сжимается. — Может быть, нам лучше уйти, прежде чем мы это выясним.***
Они находят Фрию у палатки с элем, сплетничающую с подругами, пока Одден молча стоит рядом с болтуном Эйрриком. Увидев Джона, целитель машет ему, приглашая присоединиться к ним. Джон смотрит на неё, будто спрашивая разрешения, словно он её присяжный рыцарь, а не кузен, и Санса с улыбкой сжимает его руку, прежде чем отпустить. Но даже когда она присоединяется к женщинам, чтобы поболтать, то чувствует, что Джон по-прежнему смотрит на неё. Её вечно бдительный защитник. Подруги Фрии — четыре женщины разного возраста, все с обветренной кожей и грубыми от работы руками — восторгаются её платьем, и Фрия радостно крутится, чтобы показать тяжёлую работу Элис — вышивку из трав: бузины, крапивы, нута, горького кресс-салата и многих других, с которыми Фрия познакомила её во время их совместного приготовления пищи. Вышивка взбирается по корсажу платья и сбегает по подолу. — Уилл мой племянник, понимаете. Они поживут у нас какое-то время, помогут. — Это великолепно, — говорит Бирджа, женщина со светлыми глазами и чёрными волосами. — Пэйт отличный парнишка, но он не может делать всего. — Они такие хорошие помощники, правда. А платья, которые шьёт Элис! У них на Севере такие долгие зимы. Они только и делают, что шьют, шьют и шьют. — Это заметно, — говорит Бирджа. — Это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела. Давай ещё разок покрутись, Фрия. Фрия подчиняется к радости подруг, а Санса обещает сшить платья этим женщинам, их дочерям и внучкам, даже несмотря на то, что со дня на день к дому подъедет карета, и они с Джоном навсегда покинут Фрию и Оддена. Самое странное, как сжимается её сердце при этой мысли. Санса тоскует по дому, жаждет вернуться к нормальной жизни, и всё же… Всё дело в отсутствии ответственности, догадывается она. Простая жизнь, состоящая из приготовления обедов и выпечки, кормления цыплят и ухода за ними, вместо целого дня выслушивания петиций. Спокойные вечера перед очагом с тканью и иглой в руках и уроками жизни от пожилой женщины, вместо бумажной работы в одиночестве в кабинете. Просыпаться каждое утро под пение птиц, а не под ровный стук молота, кующего очередное оружие для ещё одной войны. Здесь царят мир, тишина и покой. Она не чувствовала себя настолько нормальной девушкой с тех пор, как в первый раз покинула Винтерфелл. — Она также сшила одежду Уилла, — говорит Фрия. — Разве он не красавец, мой племянник? — О, он очень красивый мужчина, — шепчет невысокая кареглазая женщина. — Одежда отлично сидит на нём. Санса не может не согласиться. Швея в ней довольна, когда восхищаются её мужем, то есть Джоном. Когда она сама смотрит на Джона. — Ей повезло, нашей Элис. Он любит её так неистово. Ты бы видела, как он иногда на неё смотрит. — Фрия счастливо вздыхает. — Юная любовь, разве это не чудесно? Я тоже чувствую себя молодой. Как будто он мог расслышать их сквозь шум вокруг, приближаясь, Джон одаривает её таким страстным взглядом, что женщины едва не падают в обморок. У него это замечательно получается — изображать любовь. Когда он Уилл, иногда ей кажется, что... Неудивительно, что Дейенерис влюбилась по уши, если он так на неё смотрел. Фрия улыбается им, когда Джон встаёт рядом с Сансой и обнимает её за спину, чтобы притянуть к себе. Фрия представляет его и рассказывает несколько лживых историй, которые они выдумывали по вечерам за шитьём и вязанием перед очагом. Что он сын её сестры, с которой она давно не общалась. — Для меня она давно умерла, — сердито выплёвывает Фрия. — А теперь она мертва по-настоящему. Она даже не сказала мне, что у меня есть племянник, представляете? Улыбаясь, Санса слушает, как Фрия сыплет всё больше и больше лжи об этой выдуманной сестре, и почему они поссорились, и почему она никогда не упоминала о ней, и как узнала об Уилле, и как он остался с ними. Фрия расцветает, будучи в центре внимания, и её подруги буквально заинтригованы ложью, легко слетающей с её губ о сестре, её сыне и его прекрасной жене. — Но детей нет? — Бирджа прищуривает бледные глаза и смотрит на живот Сансы, даже протягивает руку, чтобы ткнуть в него. — Тебе нужно станцевать танец Матери, точно. — Я тебе говорила, Элис. Танцы начнутся ближе к вечеру. Мы с Одденом покажем вам это место и расскажем что к чему. Чтобы убедиться, что ваш брак благословлён. Это важно. — Фрия кивает и подруги вторят ей. — Мы с Оддом не танцевали долгие годы. Затем в один год я решила попробовать ещё раз. Через несколько недель к нам пришел Пэйт. — И пусть тебе погадают, — добавляет Бирджа. — Но не ходи к Вере. Она говорит чепуху. Ты будешь размышлять над её тарабарщиной годами. Скулда лучше. Она в фиолетовой палатке. Откуда она приехала? Лорат? Лис? Волантис? Ба! Какое-то место в Эссосе. И получи благословение тоже. Ты будешь беременна через пару месяцев. — О, давайте идите! Развлекайтесь. Мы с Одденом позже встретимся с вами возле Скулды. Фрия улыбается так широко, что у Сансы болит сердце, и ей приходится заставить себя улыбнуться в ответ. Они давно должны были сказать им правду, но чем больше они с Джоном лгали, чем больше притворялись, тем труднее было остановиться и объясниться, а теперь это невозможно. Какие брат и сестра стали бы вести себя так, как они? Даже если бы от этого зависели их жизни, какие брат и сестра... Рука Джона на её бедре слишком тёплая, слишком тяжёлая. Санса пожимает плечами и вместо этого идёт рядом с ним, пока они пробираются сквозь толпу между прилавками с едой, артистами и палатками. Если Джон и замечает в ней перемену, то виду не подаёт. Нет, он спокойно идёт рядом. Единственный признак нервозности — он время от времени бросает взгляд через плечо. И этот взгляд Санса знает. — Что случилось? — шепчет она, когда Джон, наконец, останавливается. — Просто несколько мужчин. Они не сводили с тебя глаз. И оценивающе смотрели на меня. — Думаешь, люди Серсеи? Он потирает челюсть. — Может быть. Или они просто хотят сразиться со мной, чтобы заполучить тебя. — Что? — Ты уже забыла, как недавно сражались мужчины? Похоже, тебе это очень понравилось. — Ты имеешь в виду неженатых мужчин. Сражающихся, чтобы найти себе жену. Он улыбается ей так, словно она самая наивная девушка на свете. — Может быть, некоторые из них свободны. Но большинство просто хочет повеселиться. — И откуда ты это знаешь? — Ты не заметила? — Что? Он кивает на восток, где луг тянется к густому лесу, но сколько бы Санса ни смотрела, она видит только людей, танцующих вокруг шеста с лентами в руках, мужчину, жонглирующего фруктами, от которых он откусывает кусочки, и группу кувыркающихся карликов. Но затем Джон встаёт позади неё, прижимаясь тёплым телом к спине, и слегка поворачивает её голову вправо. — У большого дуба. Разве ты этого не видишь? Волна тепла проходит через неё. Мужчина прижимает женщину к стволу, её обнаженная грудь накрыта его большой рукой, голова откинута назад, когда он осыпает поцелуями её шею. Джон поворачивает Сансу в другую сторону, и снова, и снова, каждый раз указывая на новые пары: за кустами торчат две пары ног; в узком пространстве между двумя стойлами безошибочно угадываются мужчина, покачивающий бёдрами и видна юбка его женщины, задранная до талии. За столом, накрытым скатертью, сидит мужчина с приоткрытым ртом и закрытыми глазами, и Санса не понимает почему, пока не замечает подошвы пары женских туфель, выглядывающих из-под скатерти. Санса чувствует себя так, будто пролежала на солнце много часов. Лихорадочный жар обжигает даже изнутри и оставляет кожу чувствительной к прикосновению. — Ты шокирована? Она вздрагивает, слишком хорошо осознавая, как близко стоит Джон, как его дыхание щекочет ухо, а запах пота и серого мыла наполняет нос. Отодвинувшись, она оборачивается и обхватывает себя руками. О, она помнит, как ласкали, флиртовали и даже небрежно целовались на пирах, как в Винтерфелле, так и в Королевской Гавани. Она помнит, как люди ускользали, хихикая, но не совокуплялись на открытом воздухе, как сейчас! — А разве не должна? Джон пожимает плечами. — Я видел и похуже. — И ты думаешь, что кто-то захочет сделать... это со мной? Он качает головой, рот изгибается в кривой усмешке. — Думаешь, я поверю, что ты достигла двадцатилетнего возраста, не заметив, что мужчины находят тебя красивой? — Все, кто когда-либо называл меня красивой, чего-то от меня хотели, — отвечает Санса и, когда Джон смотрит так, будто она высказала свою точку зрения, добавляет: — Винтерфелл. Я даже думала, что ты... Она прикусывает губу, отводит глаза. — Ты даже думала что? — спрашивает он так тихо, что она едва слышит. — Когда ты сказал, что мои наследники могут стать твоими. На один очень короткий миг мне показалось, что... — Ты подумала, я хочу использовать тебя, чтобы заполучить Винтерфелл? — Нет. Не использовать меня. Ты не такой, как они. Но что ты... ты бы... — Её большой палец находит ладонь, и она смотрит на него, потирая и потирая, пытаясь подобрать слова. — Неважно. Ты не имел в виду ничего такого. И никто здесь не собирается с тобой драться. Мы женаты. — И откуда им об этом знать? Может мы просто весело проводим время как те пары, и значит, они могут бросить мне вызов. — Но мы не ведём себя так. — Конечно, и не собираемся. — И даже если бы мы так проводили время, я бы не хотела, чтобы кто-то бросал тебе вызов… — Её голос затихает, когда она понимает смысл своих слов, и, подняв в волнении глаза, Санса встречает тёмный, непроницаемый взгляд Джона. — Я не имела в виду… Я ничего такого не имела в виду. — Знаю. Ты очень ясно дала это понять. — Хорошо. — Она поправляет льняную ленту на талии. — Ты достаточно сражался за меня. Я хотела сказать только это. — Вероятно, мне больше не придётся этого делать. Бриенна возьмёт эту обязанность на себя. — Да. Надеюсь, они скоро приедут. Не могу дождаться возвращения домой. Джон выдыхает и, проводя рукой по волосам, оглядывает территорию, как будто ожидая увидеть высокую блондинку и невысокую темноволосую девушку среди празднующих. — Да. Я тоже. — Ты хочешь уйти? С праздника. — Нет, — он одаривает её почти убедительной улыбкой. — Мы ещё не повеселились. Разве не поэтому мы здесь? — Да, мы здесь для того, чтобы гадать, смотреть спектакли, слушать музыку и танцевать. Фрия говорит, что все менестрели соревнуются за честь сыграть музыку для танца Матери. В нём есть разные шаги и... — Ты хочешь, чтобы мы это сделали? Правда? Я не умею танцевать. — Я в это не верю. Я видела, как ты сражаешься. Ты очень грациозный. Джон наблюдает за ней, нахмурившись. — Нет, это не так. — Поверь. Ты когда-нибудь пробовал танцевать? — Конечно, однажды. — Она была хорошенькая? Девушка, с которой ты танцевал. — Какое это имеет отношение к разговору? — угрюмо отвечает Джон, и его хмурый взгляд говорит Сансе, что она права. — Красивые девушки заставляют тебя волноваться. Это я хорошо помню. Вот почему ты неуклюже танцевал. Но тебе не нужно волноваться со мной. Он хмурится ещё сильнее. — Я не танцую. Можешь танцевать одна. — Это танец пары. — Мне всё равно, Санса, — говорит он, становясь тем самым Джоном, у которого нет проблем сказать «нет» своей надоедливой сестре. Тем Джоном, которому до смерти надоело таскать её за собой и потакать прихотям. — Мне нужно что-нибудь выпить. Проклятое солнце слишком жаркое. Как его терпят южане? Джон хватает её за руку и направляется к палатке с элем, где девушка возле большого бочонка, наливает напиток желающим. Они отдают медную звезду за две кружки и находят место среди других участников праздника на одной из многочисленных скамеек. Потягивая эль, Санса наблюдает за людьми вокруг, не разговаривая со своим задумчивым кузеном. Но теперь, когда Джон указал, как много людей пришло сюда, чтобы развлечься определенным образом, это всё, что она видит. Флирт, насмешливые взгляды, поцелуи и ласки. Всего через две скамейки от него мужчина жадными руками тянет женщину к себе на колени и без стыда утыкается носом в её пышное декольте. Окружающие мужчины даже подбадривают его, а женщина хихикает и ёрзает у него на коленях, прежде чем подарить ему влажный поцелуй, от которого его губы блестят. Одна из его рук исчезает под её юбками, двигаясь в устойчивом ритме, и женщина тщательно держит лицо бесстрастным, но не может скрыть, как её грудь краснеет глубоким розовым цветом. Вскоре она соскальзывает с его колен и уводит прочь от толпы, его мужское достоинство топорщит штаны, и он облизывает свои пальцы. Как только они присоединяются к толпе, Санса на мгновение теряет их из виду, но затем видит, как они проходят мимо шеста, где танцуют люди, чтобы остановиться под деревом. Сейчас они слишком далеко, чтобы она разглядела детали, но нетрудно понять, чем они заняты. — Это нормально? — спрашивает она Джона. — То, что делают эти люди? Просто у всех на виду? — Она шлюха. — Откуда ты знаешь? — Просто знаю. — Ты когда-нибудь… — Вместо того, чтобы произнести непристойные слова, Санса бросает на него долгий взгляд. — Нет. — Никогда? Но не стоит раздражаться. Тирион однажды сказал мне, что мужчинам нужно... — Мужчинам это не нужно. — Джон стискивает челюсти. — Мужчины этого хотят. — Но ты не хочешь? — Я не буду говорить об этом. Не с тобой. — Он опустошает кружку за один приём, и Санса спешит допить свой напиток, хотя такая быстрота вызывает тошноту. — Мы должны найти эту женщину, Скулду, чтобы встретиться около её палатки с Фрией, — говорит Джон, когда они снова вливаются в оживлённый поток. — Ты хотела провести с ней время, ведь так? — Означает ли это, что мы можем узнать нашу судьбу? — И рискнуть, что ведьма увидит нас настоящих? — Ты же всерьёз не веришь, что у них есть такие способности? — Забыла, что со мной сделала ведьма? — Не думаю, что ты найдешь кого-то вроде Мелисандры на деревенском празднике. — Осторожности не бывает слишком много. — Пожалуйста? — Санса останавливает его и смотрит из-под ресниц. — Я всегда хотела, чтобы мне предсказали судьбу. Всегда. — Она даже дуется, совсем чуть-чуть, как в детстве, когда хотела добиться своего. — Пожалуйста. Ради меня. Ноздри Джона раздуваются от большого вдоха, взгляд, который он бросает на неё, даже более снисходительный и усталый, чем взгляды септы Мордейн, когда Арья в тысячный раз отвлекалась во время урока. Затем Джон выдыхает, качает головой и сжимает губы в тонкую линию. — Я думал, ты более благоразумна. — Я устала всё время бояться и быть осторожной. Иногда мне кажется, что это всё, что я делала. Я просто хочу хотя бы на день почувствовать себя молодой девушкой, прежде чем мы вернёмся домой и окунёмся в заботы. Неужели это так ужасно с моей стороны? — Нет, совсем нет. — Джон вздыхает, потирая лоб. — Мы займёмся чем-нибудь другим. Я обещаю. Чем-нибудь весёлым. Всем, чем захочешь. Чем-нибудь? Восторженная улыбка расплывается на лице Сансы, чтобы исчезнуть в тот момент, когда она видит округлившиеся от страха глаза Джона и его напряжённые плечи. Он печально ухмыляется. — Я болван. — Немного. Но, — говорит она мягким голосом, — если я заставлю тебя, то буду ужасно подлой. Нам не обязательно танцевать. — Нет, всё в порядке, — бормочет Джон. — Обещал всё, что захочешь, ведь так? — Я не хочу, если ты не хочешь. Джон кивает сам себе, прежде чем посмотреть на неё с улыбкой, которая выглядит немного натянутой. — Это хорошая идея. В этом танце участвуют только супружеские пары, верно? Надо показать людям Серсеи, что мы не те, кого они ищут. — Думаешь, это они? — Не уверен, но я не могу расслабиться, пока битва не окончена. Так и проигрывают. А я не тот, кто проигрывает. Его голос хриплый, а тёмные глаза сияют редкой убеждённостью, и Санса всем телом чувствует то, что Джон не сказал — он её не потеряет, — и это чувство толкает её вперёд. Она обвивает руками его шею и утыкается носом, чтобы глубоко вдохнуть аромат, который привыкла связывать с безопасностью, уютом и домом. — Мне так повезло, что у меня есть ты, — бормочет она. — Я так счастлива, что у меня есть ты. На мгновение Джон остаётся совершенно неподвижным, и Санса почти отстраняется, но затем его руки обнимают её за талию и крепко сжимают. Должно быть, это их первое настоящее объятие с тех пор, как он утешал её на крыльце. Их первое объятие как Джона и Сансы. Если не считать того, как они просыпаются каждое утро, или драки в грязи, или объятий в горячих источниках, когда она потеряла всякое чувство стыда и обвила его ногами... Санса отстраняется так быстро, что цветочная корона соскальзывает с головы. Джон бросает на неё странный взгляд, от которого её желудок скручивается в узел, и она осматривается вокруг, чтобы избавиться от этого ощущения, пока он поднимает корону и надевает ей на голову. — Туда, — говорит Санса, указывая на ряд узких палаток в ярких оттенках драгоценных камней. — Фиолетовая, да? Она начинает идти, не оглядываясь на Джона, и через три шага его тёплая рука сжимает её, и она пытается игнорировать, насколько знакомо его прикосновение — настолько, что ей даже не нужно смотреть, чтобы понять, что это он. Санса пытается игнорировать, как привычно и приятно чувствовать его руку в своей, когда он сплетает их пальцы вместе (также как чувствовать себя, сплетясь с ним телом). Но они скоро вернутся домой, где все это будет под запретом, и её кровать будет такой же пустой, как её рука (и сердце). Она снова станет леди Старк, а не женой Джона. Уилла. Женой Уилла. Она жена Уилла, только жена Уилла. Бриенне и Арье стоит поторопиться.