What do you want (that you do not have)

Палатка Скулды так сильно пахнет корицей и пачулей, что Санса подавляет кашель. За маленьким столиком, накрытым шёлковой скатертью, вышитой золотыми цветами, сидит провидица в коричневом кожаном камзоле с ажурной шалью на плечах; взлохмаченные чёрные волосы украшены перьями. Хотя даже в тусклом свете факела Санса может сказать, что цвет волос не естественный. Она сама красила волосы достаточно, чтобы знать об этом. Они не собирались заходить в палатку, но потом Фрия сказала: «Вы уже несколько месяцев женаты. Вам нужно благословение!», и уставилась на плоский живот Сансы. Тогда она задалась вопросом, сколько лет Фрия искала причину своего бесплодия, скольких ведьм и целителей она посетила, прежде чем сдаться, а потом Санса обнаружила, что входит в палатку за руку с Джоном. — Добро пожаловать! Меня зовут Скулда из Лхазарина, — говорит гадалка, плохо подражая дорнийскому акценту, и указывает на два низких кожаных стула, расположенных напротив неё. Когда Санса садится, стул тихо шипит, и она инстинктивно хватает Джона за руку, чтобы не упасть. Одарив её нежной улыбкой, он обнимает её и прижимает к себе, как будто она принадлежит ему. — Помолвлены или женаты… — Скулда прищуривает глаза, накрашенные каменноугольной смолой, и поднимает руки, потемневшие от масла, которое она поспешно намазала на кожу — неровные полоски выдают уловку. — Ммм. Молодожёны. Желаете, чтобы Скулда увидела, как сложится ваша совместная жизнь. Очень мудро, очень мудро. Иногда немного предвидения — это всё, что нужно, чтобы обеспечить счастье. И всё, что мне нужно, это капля вашей крови... — Никакой крови, — прерывает Джон. Скулда поджимает накрашенные красные губы. — Очень хорошо. Я буду читать по вашим ладоням. — Сомневаюсь. — Вы можете прочитать по моим. — Санса протягивает ладонь. — Четыре медные звезды. — Получив деньги, Скулда тычет пальцем в мягкую ладонь Сансы. — Да… У тебя были взлёты и падения в жизни. Потеря в раннем детстве. Что-то, что сильно повлияло на тебя и до сих пор влияет. Я чувствую… это несчастный случай, или внезапная потеря, или... — Да, — говорит Санса, и Джон сжимает её бедро, словно призывая молчать. — Я кое-кого потеряла. — Ммм. Кто-то близкий тебе — бабушка или дедушка, или родитель, или... — Оба родителя. Я потеряла их, когда был маленькой. Пальцы Джона глубже впиваются в бедро, и она в отместку щиплет его за бок. Он вздрагивает, пронзая тяжёлым взглядом из-под нахмуренных бровей. Она только невинно улыбается и снова обращает внимание на провидицу. — Ах да, — говорит Скулда. — Видишь вот эту маленькую развилку на линии? Оба родителя. Я вижу это очень ясно. Все эти войны... — Она смотрит на Сансу и ждёт, пока та кивнёт, прежде чем продолжить. — Ммм. Это случилось во время войн, и с тех пор ты боишься, что тебя постигнет та же участь. Умереть молодой и оставить свою семью. Хм? Точно так же, как твои мать и отец, которые оставили своих детей... Ребёнка? — Она растягивает слово, пристально глядя на Сансу. — Ребёнок. Ты единственный ребёнок. — Да, — говорит Санса и чувствует, как Джон расслабляется рядом. — Ммм... совсем одна. Какая ужасная судьба. А теперь ты хочешь заполнить зияющую пустоту, которую они оставили? Своими детьми, множеством, чтобы они никогда не были одиноки. — Она окидывает Сансу взглядом, на мгновение задержавшись на её груди. — Но до сих пор тебе это не удалось, так? — Да. У меня нет детей. — Санса берёт Джона за руку и смотрит на него грустными-грустными глазами; его ноздри раздуваются. — У нас нет. — О, я знаю, знаю. Вот почему ты пришла к Скулде, да? Увы... — Она проводит кончиком пальца по ничем непримечательной линии на ладони Сансы. — Боюсь, зачатие будет довольно трудным. Точно, довольно трудным. И вот тогда твой муж найдёт себе любовницу. Джон приподнимает бровь. — Ты видишь это на её ладони? — Мальчик, я всё вижу. Всё. Как ты мечтаешь о собственном сыне. Может, сейчас ты и любишь свою жену, но что будет, когда пройдут годы, а сыновей не будет? — Очевидно, я найду себе любовницу. Глаза Скулды становятся похожи на щёлочки, рот растягивается в тонкой улыбке. — Да. И ты приведёшь домой бастардов, которые унаследуют... — Её взгляд блуждает по их хорошо сшитой одежде, пока пальцы гладят мягкую руку Сансы. — Лавку. Рождённый на стороне мальчик, который сменит тебя, когда ты станешь слишком старым и немощным. И рождённая на стороне девочка, которая станет ухаживать за своим папой. И каждый день твоей жене придётся видеть доказательства своей неудачи, момент счастья, который ты нашёл в объятиях другой женщины. Это то, чего ты хочешь? Нет. Ты слишком сильно её любишь. Я тоже это вижу, мальчик. На её ладони, да, но и в твоём взгляде тоже. В твоих прикосновениях, в том, как ты... — И что дальше? — спрашивает Джон. — Хочешь сказать, у тебя есть решение? Скулда напускает на себя важный вид. — Вам нужно благословение. Амулет, который ты будешь носить с собой, пока она не забеременеет. Так угодно богам. — Не думаю. — Джон делает движение, как будто собирается уходить. Санса успокаивает его, положив руку ему на бедро. — Во сколько нам это обойдётся? — Что такое серебряный олень по сравнению с долгим счастливым браком с большим количеством детей? — Да, Уилл. Что такое серебряный олень по сравнению с долгим счастливым браком с большим количеством детей? — Санса бросает на Джона многозначный взгляд. — Об этом спросит нас твоя тётя, когда мы выйдем из палатки без амулета. Джон глубоко вздыхает. — Да, этого нельзя допустить. — Мудрый выбор. — Скулда бросает предложенную монету в кошелёк. — Мне нужны пряди ваших волос. По одному от каждого. Найдя клубки лент и пряжи, она вплетает волосы в яркую ленту, напевая монотонную песню, и жестом приказывает им положить руки на стол — ладонь Сансы поверх его ладони. Затем, произнося нараспев иноземные слова, Скулда обвязывает ленту вокруг их рук так, что Санса забывает, как дышать, моргать, делать что-либо, кроме как смотреть на их руки, связанные вместе в одно целое. (Почему-то это выглядит правильно.) Ох, зачем она продолжает играть в эту глупую игру? Джон знает, на что это похоже? Он когда-нибудь был свидетелем свадебной церемонии южан? Она чувствует головокружение и закрывает глаза, сосредотачиваясь на вдохе и выдохе. — Прошепчите мысленно своё желание, — бормочет Скулда. — Закройте глаза и прошепчите это богам. Долгий счастливый брак с большим количеством детей. Не желай, не желай, не желай. — Вот так. — Скулда развязывает их руки и обматывает ленту вокруг запястья Сансы, закрепляя тугим узлом. — Носи её, пока не родится ваш сын, и никогда не выбрасывай. Это защитит его и ваш брак. Затем она прогоняет их, и они, спотыкаясь, выходят в сумерки. Санса смотрит на факелы, зажжённые по всему лугу, танцующие, как огромные светлячки, на костер, разведённый там, где позже состоится танец Матери. На всё, кроме Джона. — Ну, я надеюсь, что тебе хотя бы было весело, — произносит Джон ей на ухо, держа за руку, пока его запах наполняет её нос. — «Я все вижу». Пффф. Эта женщина не могла видеть ни одной проклятой вещи. Всё, что она говорила, было собачьей чушью. Всё. — Я знаю, — говорит Санса, высвобождаясь с улыбкой, которая, как она надеется, выглядит беззаботной. — Я не дура. Это часть веселья. На мгновение ты притворяешься и наслаждаешься тем, что есть, потому что знаешь, что это не реально. Это похоже на игру. Это похоже на… Санса сжимает руку в кулак, чувствуя, как лента и рука Джона цепляются за её кожу. — На что? — Где Фрия? Санса поворачивается по кругу, оглядывая людей, пока не находит знакомые волосы с проседью. Там, где ряды палаток заканчиваются и начинается открытый луг, Фрия издалека наблюдает за мужем, пока он разговаривает с другой женщиной. Это странно. Одден никогда бы не стал флиртовать с кем-то, особенно в присутствии жены. Но почему Фрия стоит в стороне, выглядя такой несчастной? Однако, когда Санса подходит ближе, она замечает кучу щенков в загоне из сетки, натянутой вокруг низких столбов. Щенки, к которым Фрия и близко не подойдёт. — Однажды она сказала мне, — шепчет Санса Джону, — что любит Пэйта, как родного. Но она всегда хотела дочь. Всегда. То, как она смотрела на меня, когда говорила это… Джон, мы ужасны. Они так добры к нам, и всё, что мы отдаём им взамен, ложь. — Мы должны лгать. — От этого не легче. Я даже не могу сказать ей, что мы уезжаем. Как бы я это объяснила? Мой младший брат, владеющей магией, прислал нам ворона? — Санса устало вздыхает и задумчиво наблюдает, как щенки кувыркаются в загоне. — Щенок, может, и не дочь, но он заполняет зияющую пустоту. — Ты же знаешь, почему она не хочет новую собаку. — Да, их собака умерла. Она не готова к новой. Но есть вещи, к которым ты никогда не будешь готов, если просто не решишься... Что? — спрашивает она, когда понимает, что Джон смотрит на нее. — В чём дело? — Ничего. Думаю, ты права. — Хорошо. Она решительно кивает и направляется к Фрие, которая тут же начинает говорить о том, что праздник — лучший шанс бедной вдовы Дейка избавиться от щенков, благодаря всем женам и дочерям торговцев вокруг. Но Санса только по-девичьи восклицает: «Щенки!», и тянет женщину за собой. С тихим воркованием она подхватывает щенка с чёрно-белой пятнистой шерстью и такими же бледно-голубыми глазами, как у неё самой. Одден, который беспокойно стоит рядом с вдовой Дейка, смотрит на неё, на щенка, на Фрию, на оставшихся внутри загона собак, снова на Фрию и на щенка в руках Сансы. Затем он засовывает руки в карманы и перекатывает травинку во рту с одного уголка в другой. — Ха, — говорит Фрия Джону, — я не знала, что Элис любит щенков. — Она любит всех животных. Кроме кур. Санса бросает на него добродушный взгляд, который Джон встречает широкой улыбкой, и она не может не улыбнуться в ответ. Но потом вспоминает драку в грязи и лицо Джона так близко от её лица, что они могли бы... Желудок сводит от ощущения, будто она балансирует на краю чего-то опасного. Улыбка Джона исчезает. Вспомнил ли он то же самое? Он... Щенок облизывает её лицо; Санса инстинктивно отшатывается и цветочная корона соскальзывает с головы, падая в траву. Не раздумывая, она протягивает Фрии щенка и опускается, чтобы поднять корону. Её пальцы соприкасаются с пальцами Джона, когда они одновременно тянутся к ней. Тепло разливается по телу. Она убирает руку и выпрямляется, склонив голову, чтобы он мог легко надеть корону обратно. Совсем не для того, чтобы скрыть румянец. Нисколько. Они всё время держатся за руки; его прикосновения никак на неё не влияют. И когда она быстро поворачивается к Фрии, то не для того, чтобы избежать тёмных глаз Джона, а чтобы посмотреть, как Фрия ладит со щенком. — Разве она не красавица? — говорит Санса, её голос слишком громкий и весёлый. — Посмотрите на эту маленькую мордочку. — Возможно, она красивая собака, — говорит Фрия. Но, хотя её тон резок, она по-прежнему держит щенка на руках, вместо того, чтобы вернуть его Сансе. — Её отец — отличный сторожевой пёс, — говорит вдова Дейка. — И очень преданный и ласковый к своим хозяевам. Поверь, она похожа на него. — Кажется, это хорошая собака, — бормочет Одден, глядя себе под ноги. — Если она тебе нравится, лучше решать поскорее. Она пользуется популярностью. Её смотрели уже три человека. — У нас нет лишних денег, — Фрия растягивает слова и не сводит глаз с собаки, которую чешет за ушами. — Мы правда не можем себе позволить. — Сколько? — спрашивает Джон. — За щенка. — Три серебряных оленя. — Нет! — Фрия вскидывает руку, останавливая Джона от оплаты. — Тебе нужны эти деньги! — Но мне не нужен меч. Я продам его. Он стоит намного больше, чем три серебряных оленя, клянусь. — Он с теплой улыбкой похлопывает её по руке. — Позвольте мне порадовать вас, тётя Фрия. За всё, что вы для нас сделали. Для Элис. Щенок будто решает поддержать Джона, зевает и устраивается в объятиях Фрии, довольный и счастливый, и её глаза увлажняются. — Пэйт полюбил бы её… Может, нам правда нужна собака. — Она вздыхает. — Ох, хорошо. Но не думайте, что я не понимаю, когда мной манипулируют. Я позволяю тебе это. — Затем она смотрит на Джона и Сансу с улыбкой и мягко добавляет: — Спасибо. — Я буду держать её в загоне, пока вы не решите уходить, — говорит вдова, когда Джон расплачивается с ней. — Настало время для соревнований, да? Твоё время блистать, Одд. — Вы соревнуетесь? — спрашивает Санса. — Нет, он делает ставки, — говорит Фрия, обнимая щенка, будто ей не хочется отпускать его. — Всегда ставит на победителя. У него на это намётан глаз. Да, мой Одд? Одден пожимает плечами и начинает пробираться вдоль ряда палаток. Фрия целует щенка в голову и помещает его в загон, потом следует за мужем. По привычке Санса вытягивает руку, и пальцы Джона мгновенно переплетаются с её; ладони прижаты друг к другу, как будто они всегда должны были идти рука об руку. Как будто они всегда будут так идти. Но скоро они вернутся домой, где ничего из этого не будет, и сердце Сансы сжимается, будто кто-то схватил его костлявыми пальцами. — Она выглядела очень счастливой, — шепчет Джон на ухо. — Чувствуешь себя лучше? — Да, — шепчет Санса в ответ, но совсем не уверена в том, что чувствует.

***

Последние ноты веселой мелодии затихают, и бард, невысокий лысеющий парень с голосом, куда худшим, чем его мелодичный дульцимер, кланяется под редкие аплодисменты недовольной публики. Зрители оживляются в тот момент, когда молодой лютнист занимает место на маленькой сцене, и женщины в зале ахают в унисон. Лютнист высок, у него золотистые, как солнце, волосы, голубые, как океан, глаза, плечи намного шире бёдер, а подбородок такой, что челюсть Джейме Ланнистера по сравнению с ним похожа на кусок глины. — О, посмотри на этого мужчину, — шепчет Фрия. — Разве он не красавец. — Если у него хороший голос, — говорит Одден, — он победит. Запомните мои слова. Представившись Альдером, лютнист говорит нетерпеливой публике, что сыграет «Флориан и Джонквиль» — одну из любимых песен Сансы в детстве, — и она посылает безмолвную молитву богам, чтобы они благословили его хорошим голосом. Альдер садится на табурет и начинает перебирать струны проворными пальцами, и когда его богатый, хриплый баритон разносится по лугу, Санса удовлетворённо выдыхает. Это прекрасно. — Ох, я так рада, что мы пришли, — бормочет она, наклоняясь ближе к Джону. — Спасибо тебе. Пока Альдер поет, его глаза скользят по толпе, приглашая их всех в мир, где благородный Флориан сделал всё, что нужно — неважно, насколько глупым это было, — чтобы завоевать сердце любимой Джонквиль, и Санса может точно сказать, судя по смешкам и шёпоту, что каждая женщина, на которую смотрит Альдер, чувствует, как будто он поёт для неё одной. — Теперь, когда он поёт, он ещё красивее, да? — Фрия мечтательно улыбается, покачиваясь на месте, как влюблённая девушка. — Возможно, он самый красивый мужчина в Вестеросе. Правда, Элис? — Он вполне мог бы им быть, — говорит Санса, и, как будто Альдер слышит ее, хотя это невозможно, их глаза встречаются, и он одаривает её ослепительной улыбкой. Целую жизнь назад её желудок свело бы, сердце затрепетало, а щёки стали бы тёплыми и розовыми, но эта Санса слишком измучена, чтобы что-то чувствовать. Она даже не чувствует себя польщённой. Возможно, красота давно перестала для неё иметь значение. Хотя Санса в девичестве любила восхищаться красивыми мужчинами, эта Санса даже не может вспомнить, когда в последний раз дважды смотрела на мужчину. — О, он флиртует с тобой, — хихикает Фрия. — Бедняге выбьют красивые зубы, если он будет продолжать в том же духе. Уилл — ревнивец. Санса поворачивается к Джону с весёлой улыбкой, но он смотрит вдаль, слишком глубоко задумавшись, чтобы услышать хоть слово. Знает ли он, каким серьезным всегда выглядит? Угрюмый уголок рта, морщины на лбу, изящный изгиб носа, черные длинные ресницы, мягкий изгиб губ, вьющиеся локоны возле уха... Джон поворачивает голову, их взгляды встречаются, и у Сансы сжимается желудок, а сердце трепещет и... О, нет. Нет, нет, нет. — В чём дело? — Ни в чём, — говорит она и вынимает свою руку из его, делая вид, что чешет предплечье, а потом обхватывает себя руками. — Тебе холодно? — Всё дело в музыке. Красивая музыка всегда вызывает у меня дрожь. Говоря это, Санса не сводит глаз с красивого мужчины на сцене, наблюдая, как длинные тонкие пальцы перебирают струны и губы кривятся в ухмылке всякий раз, когда он видит хорошенькую леди. Они встречаются взглядами не единожды, и каждый раз его ухмылка становится шире, но Санса ничего не чувствует, совсем. Зато присутствие Джона она ощущает слишком сильно; тепло и запах его тела, казалось бы, созданы, чтобы притягивать её. Она не может этого допустить и не допустит. Песня заканчивается, и начинается новая, сочинённая самим Альдером, чтобы доказать своё мастерство, но громкие мысли Сансы заглушают все звуки и размывают мир вокруг. Это притворство. Она всегда была глупой девочкой, и когда они притворяются, Джон обращается с ней так, будто отчаянно влюблён в неё, и она влюбляется в это чувство значимости. Дейенерис так и попалась. Но в отличие от неё, Санса знает, что это не по-настоящему. Любовь Уилла к Элис — это не любовь Джона к ней. Она это знает. — Элис. Элис! Санса поворачивает голову к Джону, который смотрит на неё, нахмурив брови, и ей хочется разгладить эту морщинку между бровей, хочется снять груз с его напряжённых плеч, проведя руками по... Нет. Она поворачивается, чтобы посмотреть на Альдера и заставить себя почувствовать хоть малейший трепет, но всё, о чём может думать, это Джон. Джон держит её за руку, Джон улыбается, когда она целует его в щёку на ночь, Джон обнимает её в постели, пальцы Джона пробегают по её коже, Джон проводит носом по её теплой от сна коже... — Элис. Санса отрывает глаза от лютниста, чтобы встретиться взглядом с Джоном. Может ли он это увидеть? В её глазах. Её желание. Румянец заливает лицо так быстро, что кожу покалывает. — Мы собираемся что-нибудь съесть. Ты с нами или останешься здесь и будешь смотреть на Альдера до конца праздника? Верно. Она должна сыграть свою роль. Она — Элис. Элис, которая любит своего мужа, и сейчас она плохо справляется с ролью полностью верной жены. Санса приподнимает уголки рта в обожающей улыбке. — Зачем мне смотреть на него, когда у меня есть ты? Прежде чем Джон успевает услышать правду в её словах, она хватает его за руку и следует за Одденом и Фрией в палатку «Крапчатого петуха», где подают жареное мясо, сосиски, хлеб и твердый желтый сыр посетителям, сидящим под навесом за длинными столами на простых деревянных скамьях. Это как раз то, что ей нужно. Заглушит свои мысли элем, а рот едой, пока Фрия будет говорить. Шанс очистить голову от путаницы, которая, по её собственному обещанию, не возьмёт над ней верх. Перерыв. Это то, что ей нужно, и она снова будет в порядке. — Здесь есть место только для двоих, — говорит Фрия, указывая на почти заполненные скамейки у единственного стола, где остались места, — но я сяду на колени Одда, а ты — на колени Уилла. Фрия садится на колени мужа, который собственнически обнимает её за талию. Санса глотает. — Я постою. — Ты помешаешь, милая. Служанкам нужен проход. Сансе удается изобразить что-то похожее на улыбку, и она осторожно опускается на одно бедро Джона. — Если ты сядешь только на одну ногу, она онемеет, — шепчет он ей на ухо, и хотя в его словах нет ничего соблазнительного, она дрожит. — Иди сюда. Когда Джон помогает ей полностью сесть на колени, Санса обнимает его за шею, пока одна его рука поддерживает её спину, а другая лежит на бедре, удерживая на месте, а её глупые мысли возвращаются к той женщине, раскачивающейся от удовольствия на коленях мужчины. Боги, остановись! — Всё в порядке? — тихо спрашивает Джон. — Тебе удобно? — Ага. Пока они ждут заказ, Джон рассеянно рисует круги на её бедре кончиками пальцев, и ей хочется хныкать, ёрзать, и попросить коснуться рукой под юбкой той части себя, которую она слишком долго игнорировала... Остановись. Джон тянется к кружке, его щека случайно задевает грудь, и Санса резко втягивает воздух. Открыв рот, он в ужасе смотрит на неё, но она не выдерживает его взгляд и хватает свою кружку, чтобы спрятаться за ней. Она будет пить так долго, пока не забудет, что во всем мире есть только один мужчина, которому она доверяет. Что во всем мире есть только один мужчина, которому она бы позволила к себе прикоснуться. Подождите-ка. Ведь дело в этом? В желании и доверии. В тот день, когда её заставили выйти замуж за Тириона, Санса спрятала все свои желания глубоко внутри и забыла о них. Но сейчас, когда в воздухе витает весна, и все смеются, танцуют, поют и ласкают друг друга… Как она могла не поддаться? А Джон красив — все так думают, — и она действительно доверяет ему больше, чем кому-либо. Но это не значит, что она влюблена в него. В ней просто проснулось желание, которое испытывать к нему безопасно. Согласится ли он… развлечься? Всегда есть лунный чай. У Эйррика должен быть... Боги, о чём она думает? Санса делает ещё один большой глоток эля, и когда объявляют, что соревнование закончилось, и Фрия с Одденом уходят, чтобы забрать выигрыш, она так быстро идёт к пустому месту на скамье, что едва не спотыкается о юбки. Джон молча наблюдает за ней, а потом возвращается к еде. На его щеках нет румянца. Он не хочет её, не почувствовал никакого желания, хотя она сидела у него на коленях, а его лицо было так близко к её декольте, что он мог бы прижать голову и вздремнуть. Почему его это не тронуло? Он находит её красивой — сам так сказал, — и, просыпаясь с ним, она ощущала несколько раз его возбуждение. Но мужчины, как правило, утром возбуждены... — А вот и ты, моя таинственная милая леди, — рядом с ней звучит глубокий приятный голос. Альдер. Он стоит у их стола, широко и лукаво улыбаясь. — Ты ушла до того, как закончилось моё выступление. — Мы проголодались, — отвечает Джон. — Понятно. — Альдер не сводит глаз с Сансы и проводит языком по губам. — Я тоже голоден. Победа всегда разжигает мой аппетит. — Она была заслужена, — произносит Санса. — Ваше исполнение «Флориана и Джонквиль» самое прекрасное из тех, что я слышала. — Что ж... — Альдер выпячивает грудь. — Когда я нахожусь в окружении невероятной красоты, это всегда меня вдохновляет. Скажи… — Он кладёт руки на стол и наклоняется ближе. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты прекрасна, как небо на закате? Эти каштановые волосы, золотистая кожа, прелестные розовые губы. Ммм, я мог бы написать тысячу песен о твоей красоте, милая леди. Кто-нибудь когда-нибудь писал о тебе песню? — Нет, никогда. — Немыслимо. Позволь мне исправить это. Сегодня вечером? После того, как я сыграю на танце Матери, я отнесу тебя на скрытую поляну, где не будет никого, кроме тебя, меня и моей... лютни под звёздным небом… Он смотрит на Сансу взглядом полным обожания, будто её красота правда внушает ему благоговейный трепет, и он совсем не собирается просто с ней развлечься. Целую жизнь назад она бы поверила этому взгляду. Целую жизнь назад она утонула бы в его глазах, напилась бы его лести и оказалась бы спиной на прохладной траве, пока он брал то, что хотел, не заботясь о её чести. Но новая Санса берёт Джона за руку через стол и смотрит только на него. — Я замужем. И очень счастлива в браке. — Кхм... — Альдер выпрямляется, глядя на Джона сверху вниз. — Я думал, он твой младший брат или кто-то вроде того. Джон вздёргивает подбородок и сужает глаза. — Бросаешь мне вызов или слишком боишься, что я испорчу твоё красивое лицо? — Я любовник, а не боец. — Подняв руки, Альдер отступает от них с небрежной ухмылкой. — В другой раз, милая леди. Как только он исчезает из виду, Джон отдёргивает руку и возвращается к поеданию жареной курицы, как будто в мире не существует ничего важнее этого, а Санса продолжает потягивать эль. Это по-прежнему не самый любимый её напиток в мире, но она уже привыкла. Отчасти. По-крайней мере, ей нравится лёгкое головокружение и расслабленность, и смех внутри рождается легче. К тому же, она выпивает в компании и рядом с Джоном, который явно получил сегодня больше общения, чем может выдержать. Если только причина его угрюмости не в... Не будь смешной. Он устал, вот и всё. Она уже много раз видела этот взгляд, когда мир вокруг кажется ему слишком шумным и всё, что ему нужно — покой. — Ты хочешь домой? — спрашивает Санса. — Домой? — Джон отрывает зубами мясо от куриного крылышка. — Да. Я бы с удовольствием поехал домой. — Я имела в виду ферму. — Ты же пришла сюда ради танцев. — А ты согласился танцевать только для того, чтобы нам не предсказали судьбу. Но это уже случилось. — Я не назвал бы это предсказанием, — он слизывает жир с большого пальца. — Альдер будет играет на танцах, да? У тебя будет ещё один шанс полюбоваться им. — Полюбоваться? Если я пойду туда, то только для того, чтобы танцевать. Ты ещё хочешь идти? — А ты? — Конечно. Джон хмыкает, кивая сам себе. — А что будет потом? — Я не знаю. Мы пойдём домой? — Да? — Джон запихивает в рот последний кусок хлеба. — Значит то, что здесь происходит, не в счёт. Ничто из происходящего не имеет значения. Никто ведь никогда не узнает. — О чём ты говоришь? Джон облизывает зубы, обхватывает пальцами кружку и делает глоток эля. — Если бы ты решила... развлечься. После танцев. С Альдером. — Джон! Я леди. — Ты что, думаешь, что хотят только мужчины? Нет, — он издаёт печальный смешок. — Леди тоже хотят. Я знаю это по собственному опыту, помнишь? — И ты бы не волновался? Если бы я ушла с совершенно незнакомым мужчиной ради развлечения. — Конечно, я бы волновался! Я всё время за тебя беспокоюсь! — В твоих словах нет никакого смысла. Ты даже не хотел соглашаться на то, чтобы нам предсказали судьбу, а теперь хочешь, чтобы я сбежала с каким-то мужчиной? Ты вдруг перестал бояться, что меня похитят? — Нет, но почему я должен продолжать беспокоиться, когда ты ведёшь себя совершенно беспечно и... — Взгляд Джона скользит к чему-то позади неё, и его челюсть сжимается. — Они возвращаются. Пора снова притвориться, что мы влюблены. Потирая висок, он вздыхает так глубоко, что Санса чувствует себя такой обузой, как никогда в жизни, и притупляет это чувство большими глотками эля, пока Фрия не встаёт у стола с яркой улыбкой. — Одд выиграл достаточно, чтобы мы могли расплатиться с тобой за Пятнышко. Вот как я буду её называть. Разве это не удачно? Пятнышко. — Очень красиво, — Санса и Джон говорят одновременно, и хотя обычно это вызывает у неё улыбку, сейчас такое единодушие только раздражает. Она никогда не просила его о защите — он вызвался сам. Она не просила его ехать с ней — он настоял. Она не заставляла его притворяться женатой парой, он посчитал это необходимым. Она делает ещё глоток. Он такой болван. — Ты готова? Танец вот-вот начнется. Допивай быстрее. Хотя, возможно, тебе стоит замедлиться, Элис. Ты уже выглядишь слегка раскрасневшейся, правда. Помнишь мост? Мы же не хотим, чтобы ты нырнула? — Я не настолько пьяна. — Санса опустошает свою кружку. — Пока нет, — посмеивается Фрия. — О, я уверена, что твой муж перенесёт тебя, если придётся. — Он не сможет нести меня, — Санса глотает отрыжку и ставит пустую кружку на стол. — Он слишком низкий. Джон резко выдыхает. — Я — какой? — Я шью тебе одежду. Я выше тебя, и наши плечи почти одинаковые. Если ты понесёшь меня, то упадёшь. — Чушь. — Он свирепо смотрит на неё. — И мои плечи шире твоих. — Да? — Санса встаёт на ноги, и в голове у неё гудит, как будто она долго кружилась. Она хватается за стол, чтобы не упасть, и жестом просит его встать. — Давай. Фрия скажет нам. Чьи плечи шире. Его или мои? — На самом деле трудно сказать. — Глаза Фрии скользят между ними, и её улыбка скорее напряжённая, чем довольная. — И Уилл очень сильный, я уверена. Нам пора идти к костру. Облизнув губы, Джон медленно кивает, прежде чем одним глотком выпить содержимое кружки. — Хорошо, — говорит он и обнимает её одной рукой за спину, а другой подхватывает под колени. Санса оказывается в воздухе, её ноги болтаются, а толпа вокруг них разражается улюлюканьем и непристойными шутками. Кто-то даже начинает петь скабрезную мелодию о рыцаре, несущем награду в свой замок, чтобы сладко провести время. Джон поднимает брови, выпячивая подбородок, как бы говоря ей: «Я же говорил», и Санса хочет язвительно ответить прямо в его дурацкое самодовольное лицо, но внутренний трепет лишает её дара речи. Чувствует ли Джон, как вздымается её грудь и сердце колотится о ребра? Осознает ли он, что его пальцы касаются её груди, а губы находятся так близко к её губам, что они могли бы... — Вы пойдёте на танцы сами, миледи, — говорит он оскорбительно ровным тоном, — или мне отнести вас? Санса бросает на него мрачный взгляд. — Я могу дойти сама. — Уверена? Для меня это не проблема. — Прекрасно. Ты был прав — я ошибалась. А теперь отпусти меня. Как только Санса чувствует под ногами твёрдую почву, она делает шаг, чтобы уйти с достоинством, но предательские колени подгибаются. Рука Джона находит её локоть, поддерживая, а затем его лицо оказывается так близко, что у неё снова кружится голова— и она трезвеет в одно мгновение. В его глазах нет тепла. У него такой же испытующий, озабоченный взгляд, как был у мейстера Лювина, когда он кого-то осматривал. Санса наклоняет голову, отводит глаза. Цветочная корона лежит на траве. Она даже не почувствовала, как та соскользнула. Что ж, пусть лежит. Она больше не поднимет эту проклятую вещицу. — Ты пьяна?— спрашивает Джон. — Мы можем пойти домой, если хочешь. — Нет. Я хочу ещё раз взглянуть на Альдера. Не дожидаясь ответа, Санса начинает пробираться к костру с высоко поднятой головой, полностью уверенная в своих чувствах. Это влечение, а не любовь. Как она вообще могла влюбиться в кого-то, кто так выводит её из себя?