What do you want (that you do not have)

Танцоры по двое выстраиваются вокруг костра широким кругом, а зрители окружают их плотным пёстрым кольцом, которое начинается и заканчивается у сцены, где уже сидит Альдер с небольшой группой музыкантов позади него. Фрия говорит, что эта традиция всегда привлекает толпу: тех, кто хочет потанцевать и послушать музыку, но в этот раз она необычайно велика. И всё это, конечно, благодаря Альдеру: его голосу, лицу и улыбке, которую он дарит любой женщине, смотрящей в его сторону. С такой красотой и талантом скоро его пригласят в замок великого лорда или даже в Красный замок, где он будет получать монеты и внимание дам, сколько душе угодно. Но кто же его пригласит? Санса и Джон никогда не обсуждали это. Что произойдет, когда Серсея умрёт. Захочет ли Джон... — Ты смотришь на него. Санса переводит взгляд на Джона. — На кого? Ноздри Джона раздуваются, но губы остаются неподвижными, а затем начинается музыка, и под руководством Фрии они делают осторожные шаги. Пока Санса немного неуверенно стоит на ногах — совсем чуть-чуть, — Джон двигается легко, ни разу не пошатнувшись, ни разу не наступив ей на пальцы. Он не улыбается. Не встречается с ней взглядом. Это вызывает у неё только ещё больше неуверенности. Почему он согласился, если ему это так неприятно? — Теперь каждая вторая пара остановится, пока остальные будут танцевать вокруг них, — выдыхает Фрия. — Просто стойте спокойно и обнимайтесь, пока не начнется припев. Как будто обнять Сансу — это последнее, что он хочет сделать в мире, Джон после этих слов мрачнеет, притягивая её сильными руками. К этому времени вечерний воздух приносит свежесть, от которой покалывает кожу. Тепло Джона притягательно и, несмотря на его угрюмое лицо, Санса прижимается к нему и кладёт свою гудящую голову ему на плечо. — Тебе холодно? — бормочет он, крепче обнимая и поворачивая их так, чтобы костер оказался позади неё. — Немного. — Санса утыкается носом в его шею и закрывает глаза, когда они мягко покачиваются вместе. — Но это помогает. — Хочешь домой? — А ты? — Ты хотела танцевать. Мы танцуем. — Я хотела повеселиться. — Она тычет его в грудь. — Мой задумчивый муж всё усложняет. — Да, потому что моя жена продолжает смотреть на другого мужчину. Санса застывает, её глаза распахиваются. — Ты ревнуешь? — Я должен. Ты же понимаешь, что нам нужно притворяться не только перед Фрией и Одденом? Это для всех. Но в тот момент, когда они уходят, ты... ты флиртуешь с другим мужчиной... — Я не флиртовала. — Было похоже, что да. Я знаю, что на самом деле мы не женаты, но... Как бы ты себя чувствовала? Если бы красотка флиртовала со мной на глазах у всех, а я не сразу дал понять, что женат? «Ты любишь её? Ты отказался от Севера ради неё?» Собственный голос звенит у Сансы в ушах, и она зажмуривает глаза, чтобы отвлечься от воспоминаний о Королеве Драконов, идущей под руку с её братом и о том, как желудок сжимался каждый раз, когда ей приходилось смотреть на них. — Тебя это не волновало бы? — спрашивает Джон и снова начинает раскачиваться, когда другие пары кружатся вокруг них. — Волновало, — бормочет Санса. — Я была бы унижена. Прости, Джон. Я не подумала... и я не флиртовала. Он вздыхает так глубоко, что она телом ощущает эту вибрацию. — Вот почему я не хотел притворяться целый день. Ты молодая, красивая женщина. У тебя должна быть возможность флиртовать с ним или с любым другим, с тем, с кем захочешь, но ты не можешь. Не пока мы притворяемся, потому что Уилл ударил бы этого мужчину, а я не могу позволить себе драку. — Я не хочу с ним флиртовать. — Санса... — Ты думаешь, я настолько наивна? — Она отстраняется и хмуро смотрит на него. — Альдер забыл обо мне, как только я скрылась из виду. У него столько женщин, что их очередь тянется отсюда до... Девичьего Пруда. Да, он очень красив, но я больше не влюбляюсь в это, и я бы не стала развлекаться с кем-то, кому не доверяю. Джон фокусирует на ней взгляд, изучая выражение лица, слегка сдвинув брови. — Ты мне не веришь. Думаешь, что я глупая маленькая девочка, которая никогда не учится, да? — Нет, не знаю, — говорит он, но вместо того, чтобы встретиться с ней взглядом, осматривает окрестности. Вокруг полно танцоров, благославляющих их притворный брак в обряде плодородия, в котором она охотно, даже радостно, участвует с самым угрюмым мужчиной в мире. С мужчиной, у которого так сильно сжаты челюсти, что завтра он проснется с головной болью, и всё же он настаивает на том, чтобы остаться. Санса издаёт смешок, потешаясь над абсурдностью ситуации. Джон хмурится. — Что? — Раз уж ты хочешь остаться, то хотя бы попытайся повеселиться? Пожалуйста. — Она смотрит на него сквозь ресницы и нежно проводит большим пальцем по его подбородку. — Ради меня? Он снова вздыхает, даже закатывает глаза, но кивает, и она благодарит его улыбкой и самым коротким, самым лёгким поцелуем в щеку — это чистый инстинкт, который не имеет отношения к её мыслям и миллиону бабочек в животе. Затем начинается припев, и они снова кружатся в танце, который мало-помалу пробуждает в Джоне энтузиазм. С каждым шагом, с каждой улыбкой, которую она ему дарит, он расслабляется больше и больше и поддается ритму, и вскоре Санса с величайшим удовлетворением узнает, что он такой же грациозный танцор, как и боец. Хихикая и улыбаясь, опьянённая радостью и внезапной щедростью своего партнёра, она — та, кто совершает ошибки и наступает ему на ноги, но каждый раз Джон легко ловит её и снова ведёт в танце с такой самодовольной улыбкой, что она смотрела бы на него вечность. Музыка достигает своего крещендо и через сладчайшее диминуэндо успокаивает всех танцоров в плавном покачивании. Энергия Джона тоже затихает, но отголоски счастья остаются в изгибе его губ, блеске глаз и отсутствию напряжения на его так часто нахмуренном лбу. — Тебе весело, — говорит Санса, касаясь маленькой ямочки на его щеке. — Это та часть, где ты говоришь: «Я же тебе говорила»? — Это та часть, где я говорю тебе, что ты хороший танцор. Джон тяжело вздыхает. — Нет, это не так. — Так. Каждая женщина здесь завидует мне. — Не нужно преувеличивать. — А я не преувеличиваю. Мой муж — самый красивый мужчина здесь и лучший танцор. Они все хотели бы быть на моём месте. В попытке найти даже малейший намек на ложь, Джон изучает её черты слегка прищуренными глазами, и это только заставляет Сансу улыбаться шире. Его взгляд падает на её губы, задерживается на них слишком долго. Достаточно долго, чтобы её сердце затрепетало. Если она поцелует его сейчас, позволит ли он? Это против правил, но, возможно, правила больше не имеют значения. Не здесь, где ничто не имеет значения. Он это имел в виду? Они могут делать всё, что захотят, и когда наступит завтра, то вернутся к притворству — другому виду притворства, когда то, что происходит после наступления вечера, не что иное, как сладкий сон. Санса наклоняется чуть ближе, но Джон уже поворачивает голову, чтобы поискать в толпе всех тех женщин, которые хотели бы, чтобы он принадлежал им. Санса разочарованно выдыхает. Ему не нужно её восхищение, только одобрение после того, как она так ужасно высмеяла его рост. Он хочет самоутверждения, и она желает... Санса судорожно втягивает воздух и делает шаг назад, чтобы увеличить расстояние между ними. Альдер поёт о том, как внутри дерева течёт сок, лопаются почки и вырастают побеги, и абсурдность происходящего уже не кажется забавной. — Скоро завершение танца! Санса вздрагивает. Фрия наблюдает за ней с дружелюбной улыбкой, но всё, о чем Санса может думать — это непристойные занятия, окружающие их весь день. Непристойные занятия среди бела дня. Фрия не могла иметь в виду, что они... не на глазах у всех... — Как только этот куплет заканчивается, припев звучит в последний раз, и тогда мы целуемся, пока не закончится музыка. — Ох, — Санса выдыхает с облегчённой улыбкой. — Поцелуй. Затем приходит понимание, выбивая воздух из лёгких, и она резко вдыхает, смотря на мужчину перед собой, который как будто её муж. Они должно быть полностью отражают друг друга своими широко раскрытыми глазами, приоткрытыми губами и неподвижностью, как будто малейшее движение может напугать другого и заставить его отпрянуть (или подойти ближе). — Что на тебя нашло? — спрашивает Фрия. — У тебя такой вид, будто я попросила тебя съесть личинку. — Уилл не любит целоваться на публике, — выпаливает Санса. Джон смущённо улыбается. — А ты? — Вы должны поцеловаться, — говорит Фрия, — или ваш брак будет проклят! Вы не можете участвовать в обрядовом танце и не закончить так, как надо. Вы разгневаете богов. Джон неподвижен и спокоен, пламя костра отражается в его пустых глазах, окрашивая черты светом, подобным светящемуся янтарю, и тенью, подобной самой глубокой ночи. Их жизням ничего не угрожают. Они могут уйти сейчас. Возможно, так и следует сделать. Наверное, ей нужно взять его за руку, протиснуться сквозь толпу и вернуться на ферму. Или она могла бы остаться здесь, где ничто не имеет значения, где она могла бы выбрать поцелуй хоть раз без каких-либо последствий. Просто чтобы посмотреть, каково это. Удары её бешено колотящегося сердца заглушают музыку, потрескивание огня, шум публики, тихий голос в голове, говорящий ей замолчать. Санса опускает глаза и делает глубокий вдох, чтобы заговорить: — Я могу припомнить вещи и похуже, чем целоваться с мужем на публике. Я пережила кое-что похуже, чем целоваться с мужем на публике. Когда Джон ничего не говорит, она поднимает взгляд; он смотрит даже не на неё, а на людей. Слышал ли он её вообще? Это его хоть немного волнует? Вокруг них одна пара за другой встречаются в поцелуях, нежных и страстных, и скоро настанет очередь Фрии и Оддена, а затем Джона и Сансы, и он до сих пор не смотрит на неё. Мягкий отказ, но ей все равно больно; Санса тянется глубоко внутрь себя за своей старой надёжной маской, которую выковала изо льда и пронизывающего зимнего ветра. — Хотя я не суеверна, — говорит Санса, голос не такой холодный и ровный, как ей хотелось бы. — Это не имеет значения... Тёплые губы крадут её слова, дыхание, сердце. Закрыв глаза, Санса обвивает руками его шею и расслабляется в объятиях Джона. В его поцелуе столько нежности, даже когда он меняет угол и снова находит её губы. Столько нежности и любви, что это прикосновение похоже на дуновение летнего ветерка, который пробуждает Сансу от глубокого зимнего сна и вызывает желание прижаться ближе, искать большего тепла, пока она полностью не растает. Джон отстраняется слишком быстро и шепчет ей на ухо слова, которые она никак не может разобрать, потому что пьяна сильнее, чем от эля, потому что его губы так близко, что она могла бы поцеловать его снова, если бы только повернула голову. Но она рассеянно кивает головой и, спотыкаясь, идёт за ним, когда он ведёт ее к редеющей толпе. Пальцы её свободной руки касаются губ, чтобы запечатлеть воспоминание о его поцелуе.

***

Санса снова на коленях у Джона, снова в палатке с элем, чтобы в последний раз выпить, прежде чем они отправятся домой. Они вернулись за цветочной короной, потому что Джон попросил одну из служанок присмотреть за ней. — Думал, ты захочешь оставить её на память, — объяснил он, надевая корону ей на голову, и Санса задумывается, правда ли, что он знает её лучше других. Знает ли он, что у неё на сердце, когда она сама едва это понимает? Однако постепенно Санса начинает понимать себя; трудно оставаться несведущей, когда его смех вызывает у неё желание поцеловать морщинки, расходящиеся веером от уголков его глаз, а его осторожные прикосновения пробуждают досадную потребность в том, чтобы его руки блуждали там, где им не следует. Трудно притворяться, когда она не может думать ни о чём, кроме как о том, что может произойти в безопасном коконе темноты и тишины, когда они, наконец, лягут в постель вместе. — Я заметил, что Альдер восхищался тобой, Элис, — знакомый голос возвращает Сансу из мыслей. Эйррик сидит напротив нее; она даже не заметила, как он присоединился к ним. — Он вызвал Уилла на поединок? Фрия восхищенно ахает и наклоняется ближе к Сансе с блестящими глазами. — Неужели он это сделал? Альдер говорил с тобой? О! Расскажи мне все. Он такой же красивый вблизи? Как он себя вёл? Что сказал? Санса теснее прижимается к Джону. — Ничего интересного. Джон усмехается. — Он называл ее милой леди и хотел увезти с собой, чтобы всю ночь сочинять о ней песни. Он хотел показать ей свою лютню. — Он приставал к ней в твоём присутствии? — спрашивает Эйррик. — И ты не ударил его? Я впечатлён твоей выдержкой. — Да, ты должен был ударить его, — ухмыляясь, Фрия подмигивает Джону. — Это разогревает кровь, да? Кровь кипит. Женщинам такое нравится. Улыбаясь, Джон качает головой. — Вы хотите, чтобы мужчины дрались из-за вас, как собаки из-за куска мяса? Разве вы не хотите сами решить, с кем быть? — Дело не только в этом. Нужно знать, что он может защитить тебя. Что он настоящий мужчина. И если ты думаешь, что Элис это не нравится, ты ничего не понимаешь. Улыбка Джона исчезает, его губы сжимаются так сильно, что бледнеют. Это движение заставляет Сансу тоже хотеть поцеловать его, снять напряжение, пока губы снова не станут мягкими и розовыми. О, она сошла с ума. Обезумев от желания и обезумев от... — Боги, мне нужно пописать. Элис? Одден громко вздыхает. — А ты не можешь потерпеть до дома? — Нет. — Фрия берет Сансу за руку и стаскивает её с колен Джона. — Мы просто зайдём туда за поворот. За те деревья.

***

Как только они скрылись за деревьями и кустами, Фрия придвигается ближе к Сансе и шепчет: — Мне не нужно в туалет. Просто хотела поговорить, прежде чем мы пойдем домой. Выглянув в просвет между двумя деревьями, Санса наблюдает, как Джон расхаживает взад-вперед по лугу, будто патрулирует Стену; он достаточно далеко, чтобы не слышать их разговора, но достаточно близко, чтобы прибежать, если она позовёт. Тепло расцветает в её груди. Её защитник. — Вы сегодня ссорились? — спрашивает Фрия. — Сейчас ты, кажется, довольная, но раньше выглядела такой расстроенной. И Уилл... — Нахмурившись, она качает головой. — Что-то не так. Я чувствую. Ты всегда можешь поговорить со мной, Элис, если он ведёт себя неразумно. Это из-за Альдера? — Ничего не случилось. У меня чудесный вечер. — Ты уверена? Даже во время танца ты казалась... не в себе. — Мне очень понравился танец, — отвечая, Санса не может остановить широкую улыбку, расплывающуюся на губах — на губах, поцелованных Джоном с совершенно новой для неё нежностью. — Я думаю, что эта ночь может быть лучшей в моей жизни. Фрия хихикает. — Должно быть, брачная ночь была не очень удачной. Ложь не должна даваться ей с трудом. Хихикнуть, сказать: «Конечно, нет», но слова не выходят. Большим пальцем Санса потирает линию на ладони, которая утверждает, что у неё не будет детей. Фрия придвигается ближе. — Элис? — Уилл и я никогда не… — Санса смотрит на пожилую женщину. — Не делали это. — Никогда? Но ведь вы женаты уже несколько месяцев! Санса слабо улыбается. — Человек, о котором я тебе рассказывала, от которого я сбежала, был омерзительным. С тех пор даже мысль о... я не была готова. И Уилл никогда не станет давить на меня. Он никогда даже не пытался прикоснуться ко мне. Но… — Она бросает ещё один взгляд на Джона, и её сердце танцует в груди. — Думаю, я могу быть готова. Я готова. Фрия ничего не говорит, только смотрит на неё добрыми глазами, как будто чувствует, что Сансе есть ещё что сказать, и поэтому это выходит легко. — Хотя я не уверена, что он чувствует то же самое. — Санса обнимает её за талию. — Братья Ночного Дозора — одна семья. Поэтому, когда я приехала в Чёрный замок, мой брат стал для нас с Уиллом общим братом. Уилл сказал, что его долг — присматривать за мной, иначе призрак нашего брата вернётся и убьёт его. Поначалу мы были только братом и сестрой. Не по крови, но… Так мы и путешествовали. Но вскоре поняли, что он не сможет должным образом защитить меня как брат. Не любовь заставила нас пожениться, а необходимость. И я до сих пор не знаю, что он чувствует. Я не знаю, изменились ли его чувства. — А твои? Санса делает глубокий, судорожный вдох. Затем она кивает, медленно выдыхая. — Я влюблена в него. Сияя, Фрия сжимает руку Сансы в своей. — Тогда у меня чудесные новости, моя милая Элис. Если этот человек не любит тебя всем сердцем, я Верховный септон. — Ты уверена? — О, Элис. То, как он смотрит на тебя, это реально. Это не долг. Это любовь. И желание. Он хочет тебя. Я достаточно разбираюсь в мужчинах, чтобы поклясться тебе в этом. Он не может отвести от тебя глаз! — Фрия берёт её под руку и начинает идти. — Ну, теперь я знаю, почему ты не беременеешь! Нет ни одного благословения, которое сработало бы, если вы не спали как муж и жена. — Я не знаю, как... Я никогда. По крайней мере, без применения силы. Фрия останавливается. Некоторое время она молчит, а после смотрит на Сансу добрыми глазами и говорит голосом мягче материнского поцелуя. — Тогда попроси его. Уилл немного тихий, но он любит тебя, и если ты только попросишь его показать тебе, я знаю, что он будет нежен и направит тебя. Я просто знаю это. — Я тоже так думаю, — шепчет Санса. — О, милая. Отныне жизнь будет к тебе добрее. Я позабочусь об этом. Большая рука касается поясницы Сансы. Её глаза расширяются. О, боги. Слышал ли Джон их разговор? Но затем рука скользит, чтобы схватить её за талию и развернуть, и прикосновение совершенно неправильное. Она уже слишком хорошо знает прикосновения Джона, и страх сковывает её, парализует под усмешкой высокого остроносого мужчины с холодными, жестокими глазами. — Ой. Ты не Инга, — говорит он. — Вы, рыжеволосые, со спины выглядите одинаково. Затем он уходит, и несмотря на то, что разговор был таким коротким, что Фрия едва отреагировала, всё же Сансе нужно сделать несколько размеренных вдохов, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Серсея мертва. Её больше не ищут. Ей больше нечего бояться. Они огибают деревья, и глаза Джона мгновенно находят их, и пульс Сансы снова учащается. Возможно, ей все-таки есть чего бояться. Джон или Уилл загорается, когда видит её? Джон или Уилл переплетает их пальцы вместе, когда они возвращаются домой? Кто её поцеловал: Уилл или Джон? Как Санса может доверять словам Фрии, когда мужчина, которого, как ей кажется, она знает, даже не существует? Как Санса может доверять внешности Джона, когда он обманул самую красивую женщину в мире, заставив думать, что любит её? Её жизнь больше не в опасности, нет, но как же её сердце?

***

Празднества остались далеко позади. Их шум едва слышен и сливается с щебетанием сверчков, уханьем сов и очаровательным храпом пятнистого комка шерсти в руках Фрии. За всю дорогу Джон не проронил ни слова. Думает ли он вообще о поцелуе? Он не раз называл её хорошенькой, даже красивой. И он, вероятно, не видит в ней сестру. Мысль о том, чтобы притвориться женой Брана или даже погибшего Робба, вызывает у Сансы тошноту, а Джон, кажется, справляется без труда со своей ролью. Он даже наслаждается этим, так ведь? По крайней мере, он намекнул на это. Санса искоса смотрит на него. Может ли он любить её? Неужели всё это время стало пыткой для него, и он надеялся, что она наконец разберётся в себе и сделает первый шаг? Возможно, всё, чего он хочет — развлечься. Этого хотят многие мужчины. Но будет ли ей достаточно таких отношений? Это может быть началом... — Леди Санса? Санса не осознает своей ошибки, пока рефлекторно не оборачивается, и Джон не выступает вперёд, чтобы загородить её собой. — Я подумал, это ты, — говорит остроносый. — Однако прошло много времени с тех пор, как я видел тебя в Королевской Гавани. Помните меня, миледи? Думаю, нет. Ты всегда смотрела только на сира Лораса. Знаешь ли ты, что тот, кто доставит тебя королеве, получит полное содержание и красивую леди в жёны? Джон заводит руку за спину и мягко толкает Сансу назад. — Королева мертва. — О, тогда я пойду, — говорит остроносый, сжимая пальцами рукоять меча. — Серсея мертва. Клянусь. Ты просто ещё не знаешь. Так что развернись и уходи, и я не убью тебя... — Ты убьёшь меня? Чем, голыми руками? — Рот остроносого растягивается в злобной ухмылке, когда он вытаскивает меч. — Отдай её, малыш, и никто из нас не пострадает. Не сводя с него глаз, Джон поворачивает голову, чтобы крикнуть Оддену и Фрие. — Отведите её домой. Защити её. Затем Джон просовывает руку в голенище сапога, вытаскивает кинжал и бросается вперёд. С точильным ножом в руке Одден следует за ним. Рука Фрии сжимает запястье Сансы, и она дёргает её назад. Санса чувствует другой сильный захват на запястье, и её рывком отдёргивают от Фрии. Пальцы женщины соскальзывают. Санса ударяется спиной о твёрдое тело. Её тащат между берёзами, растущими вдоль тропинки. Она кричит, но чужая ладонь мгновенно заглушает звук, и она извивается, пока не впивается зубами в мягкую плоть. Возле уха раздаётся рычание. Она ощущает вкус железа во рту и вдруг чувствует свободу, и, спотыкаясь, шагает вперёд. Но её снова грубо хватают и она ощущает острую боль от пощёчины. — Проклятая сука. — Напарник остроносого так же высок, как и широк, мясистые губы кривятся в оскале. — Укуси меня ещё раз, и я выбью твои зубы... Внезапно кто-то толкает его прямо на берёзу, а затем Джон наваливается на него и начинается яростный бой. Грубая, злобная, отчаянная схватка, с ударами ниже пояса и пальцами, тянущимися к глазам, ноздрям и волосам. Похититель одной рукой прижимает Джона к дереву, а другой шарит по бедру в поисках кинжала. Она должна что-то сделать, но в последний раз из-за её попытки Джон пострадал. Руки Сансы дрожат, бледно-фарфоровые в свете луны. Арья бы уже убила этого человека, пока Санса стоит истуканом и ничем не может помочь. Слышится булькающий звук. Санса задерживает дыхание, глядя на дерущихся мужчин. Из толстой шеи похитителя торчит кинжал, он падает на землю, и всё кончено. — Санса, — выдыхает Джон, хромая к ней. Почти невесомо он касается её пульсирующей от удара щеки. — Ты в порядке? — Я в порядке? — Она обнимает его так крепко, что он протестующе мычит. Немного отстранясь, она прижимается носом к его шее и вдыхает запах. — Прости. Мне жаль, что тебе продолжают причинять боль из-за меня. — Это моя вина. Это те, о которых я упоминал. Мне не следовало расслабляться, нам нужно было пойти домой. — Джон вздыхает и высвобождается из её рук. Лунный свет освещает кровь из разбитой губы и рассечённой брови. — Нам не следовало приходить. Санса снимает ленту с талии и прижимает к его губам. — Мне так жаль. — Я в порядке, Санса. Джон заменяет её пальцы своими. Убирает ленту, чтобы посмотреть на кровавое пятно и снова подносит к губе. — Ты его не узнала? — Нет, возможно, он один из людей сира Лораса. Но в одном он был прав — я смотрела только на сира Лораса. Я не помню его рыцарей. — Кто такой сир Лорас? — Он был братом Маргери Тирелл. Мы собирались пожениться, и я была очень рада этому, но Ланнистеры выдали меня замуж за Тириона. Боги, моё сердце было разбито. — Дай угадаю: он был высоким, светловолосым и голубоглазым? — Не таким уж высоким. Джон тихонько посмеивается над ней и, втягивая воздух сквозь зубы, прижимает ленту ко лбу. Затем их ладони находят друг друга, и они возвращаются на тропинку, где стоят Одден и Фрия, обнимая скулящую Пятнышку. У всех троих широко распахнуты глаза, а рубашка и руки Оддена в крови. Позади них лежит безжизненный остроносый, а у его ног — цветочная корона Сансы, растоптанная в кучу лепестков, покрытых грязью и кровью. — Вы целы? Не ранены? — спрашивает Джон, но фермеры только смотрят на них, как на незнакомцев. — Пэйт. — Фрия кивает сама себе, снова и снова поглаживая шерсть Пятнышки. — Мы должны посмотреть, как там Пэйт.

***

После столкновения с реальной опасностью, мост кажется пустяком. Теперь Санса понимает причину страха: ручей напоминает ей о побеге от Рамси, о том, что она чувствовала тогда, раздумывая, не лучше ли сдаться и утонуть, чем быть пойманной и вернуться в ад. Но она пережила тот миг, пережила многое, и если что, то переживёт и падение в залитый лунным светом ручей. Джон идёт первым и держит её ладонь, а, спрыгнув на землю, протягивает руки и ловит, когда она тоже прыгает. Его руки так тепло и крепко обнимают за талию, лицо так близко, что она чувствует запах эля в его дыхании, крови в ранах и пота на коже. Раны должны вызывать у неё отвращение, но это запах совместного выживания, и она не может придумать ничего лучше. Санса легонько касается пальцем пореза на брови. — Может остаться шрам. — Да, возможно. — Джон проводит кончиками пальцев по её щеке. — А здесь будет синяк. — Спасибо, — она оставляет нежнейший поцелуй на его скуле. — За то, что защитил меня. Рука на её талии напрягается; ладонь на щеке остаётся. Руки Сансы по-прежнему лежат на его плечах. И Джон не собирается уходить. Она скользит руками по его шее, запускает пальцы в волосы. Его взгляд задерживается на её губах, возвращается к глазам, и Санса никак не может прочитать его, не может понять, чего он хочет и хочет ли. Но он не уходит. Одден и Фрия уже скрылись из виду, и нет никого перед кем нужно притворяться. Джон остаётся, и его запах опьяняет Сансу. — Я думала сегодня, — бормочет Санса, скользя руками вниз, обхватывая его за плечи, — о вещах, о которых мы говорили. Как мужчины хотят, и женщины хотят, и я... Джон резко вздыхает и отшатывается, глядя на неё так, словно она требует, чтобы он отрезал себе ногу, просто чтобы доставить ей удовольствие. — Ты не можешь просить меня об этом, — он делает ещё один шаг назад. — Я не стану. — Он сжимает кулак, как будто хочет разрушить воспоминание о прикосновении к ней. — Это уже слишком. Стыд овладевает её языком, обжигает щёки, режет сердце. Позади неё счастливо журчит ручей, безразличный к глупой девочке, которая никак не поймёт, что мечтам больше нет места в её жизни. Даже после наступления сумерек. Она вздёргивает подбородок и открывает рот, чтобы спасти своё достоинство... — Уилл! — Фрия бежит к ним, крича и размахивая руками. — Карета! Карета! Пэйт! Пэйт там один!

***

На скотном дворе стоит небольшой дом на колесах из полированного дуба с крышей в цветах Ланнистеров, но без знамён, запряжённый двумя гнедыми, с незнакомым кучером на козлах. Однако двое людей, ожидающих снаружи, до боли знакомы и очень желанны. Глаза уже щиплет от слёз, Санса летит в объятия сестры и крепко обнимает её, пока Арья не высвобождается. — Хорошо. Этого достаточно, — говорит она только для того, чтобы тут же оказаться в объятиях Джона. Бриенна склоняет голову. — Миледи. Я рада видеть вас живой и здоровой. — Затем она замечает лицо Джона, её рука движется к рукояти Верного Клятве. — Ваша светлость. Что-то случилось? Странный хрип раздаётся позади Сансы. Она оборачивается и видит, что Фрия вцепилась в руку мужа, чтобы не упасть, и таращится на Джона так, будто корона появилась у него на голове из воздуха. — Всё улажено, — отвечает Джон. — Вы долго ждали? — Вовсе нет. Мы только что приехали. — Бриенна кивает Фрие. — Ваш мальчик сказал нам, что вы скоро будете дома. С виду хороший парень. Предложил нам эль и овсяные лепёшки. Сейчас он собирает их для нас. Фрия издаёт ещё один странный звук и пытается присесть в реверансе, пока Одден неподвижен как скала, несмотря на то, что Пятнышко обнюхивает его шею и облизывает щёку, умоляя о внимании. — Миледи. — Бриенна снова поворачивается к Сансе. — Я соберу ваши вещи, пока мы ожидаем. — Всё в порядке. Я сделаю это сама. Уходя, Санса сохраняет вежливую улыбку на лице, но как только проходит мимо Пэйта в дверях и остаётся одна в тускло освещённом доме, то позволяет улыбке исчезнуть. Она не торопится, бегая по кухне, не проводит кончиками пальцев по многочисленным фигуркам Оддена, не обращает внимание на вязание, ожидающее её в корзине у кровати, и даже не смотрит на одеяла, которыми они с Джоном укрывались, свернувшись калачиком в объятиях друг друга. Вместо этого Санса тщательно разбирает вещи и складывает все так аккуратно, что септа Мордейн могла бы гордиться ею. Дверь спальни со скрипом открывается. Санса знает, что это Джон: по его шагам, по тому, как он дышит. Не говоря ни слова, он собирает свои вещи, ту немногочисленную одежду, которая у него есть, найденные им безделушки. Затем с тяжёлым вздохом он бросает сумку на кровать. — Санса. — У него тихий голос, и она делает глубокий вдох, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него, держа в руках сложенное наполовину платье. — То, что здесь произошло, что мы делали… — Его губы сжимаются, взгляд становится суровым, и ничего не остаётся от нежного мужчины, чьей женой она была. — Это не будет продолжаться дома. — Я и не ожидала. Санса продолжает, не торопясь, складывать платье, потом аккуратно кладёт в сумку и берёт шаль, которую вязала восемь вечеров у очага, пока Фрия делилась историями о своём бурном детстве в кругу многочисленных сестёр. Санса тоже рассказывала свои истории, избегая лишних подробностей. Арья, Джейн и Бет стали дочерьми управляющего, Рикон и Бран — сыновьями псаря, Робб — брат, которого она назвала Сэмом, а Теон — его лучший друг. Но Джон оставался Уиллом. Его не было в этих историях, пока Элис не пришла к Стене. — Это моя вина, — голос Джона становится тише: хриплый шепот, от которого у нее по спине пробегает дрожь. — Я никогда не имел в виду, что хочу… Что я хотел развлечься. Это не то, чего я хочу. Санса бросает шаль на кровать и надевает свою ледяную маску так легко, как будто вообще никогда её не снимала. — Думаешь, я этого хочу? Напряжение на его лице ослабевает, и даже в скудном свете луны она видит, как его щёки заливает румянец. — Эм, ты говорила... — он, неловко жестикулирует. — Я пыталась сказать, что понимаю... что могу понять, а ты подумал, что я хочу, чтобы ты трахнул меня? Джон вздрагивает от грубого слова. Слова, которое она никогда в жизни не употребляла. Но Санса ощущает его у себя во рту, его резкость обостряет её тон и язык. — Я не хочу, чтобы ты меня трахал, — говорит она. — Что с тобой не так? Я наивно считала, что если признаюсь, что иногда тоже чувствую разочарование, ты наконец-то откроешься мне. Что ты наконец-то поговоришь со мной, потому что всегда отгораживаешься. А ты думаешь, что я пыталась соблазнить тебя? Сколько раз я должна повторить, что не испытываю к тебе таких чувств, прежде чем ты поймёшь это своей тупой головой? По лицу Джона пробегает дрожь, верхняя губа дёргается, и он наклоняется над кроватью, разделяющей их, сверля её испепеляющим взглядом. — Может быть, я пойму быстрее, если ты перестанешь использовать меня, практиковаться на мне, пока не найдешь мужчину, которого действительно захочешь трахнуть. Затем Джон перекидывает сумку через плечо и выходит, оставляя её одну в тёмной комнате. Лента на её запястье похожа на кандалы. Санса даже не может её снять. Фрия будет удивлена, и она не сможет рассказать ей всю правду о том, что они с Джоном лгали не только о своих личностях, но и о браке. Этот вечер и так уже стал для неё достаточным позором, и большего она не сможет вынести. Колени подкашиваются, и Санса опускается на кровать, глядя на тени на стене. Теперь, по крайней мере, она знает. Происходившее никогда не было реальным. Ничего из случившегося между ними. Он всегда был Уиллом. По крайней мере, она может снять платье. Это дурацкое платье, которое, как она думала, ему понравится, когда он даже не удостоил её второго взгляда. В горле образуется ком, глаза щиплет от слёз, и Санса борется с эмоциями, снимая платье и прикрываясь тем, которое надела в Винтерфелле несколько месяцев назад, когда она была всего лишь Сансой и сестрой. Конечно, это не платье Сансы Старк, но хотя бы что-то родное и напоминающее о доме. Платье Элис может остаться на ферме.