What do you want (that you do not have)

У кухонного стола, окутанные слабым светом очага, стоят фермеры, похожие на два монолита, охраняемые спящим щенком. Джон ждёт некоторое время, но когда ни один из них не двигается и даже не моргает, он позволяет сумке соскользнуть с плеча и садится на своё обычное место. — Верно. Вам нужны ответы. Есть эль? Думаю, что для этого потребуется немного эля. Проходит ещё мгновение, затем Фрия кладет Пятнышко в корзину у очага, находит кружки и кувшин, который наполняет элем, ставит всё это на стол и возвращается к мужу, как будто она служанка, ожидающая другого приказа. — Значит, не собираетесь присоединиться ко мне? — Когда они не двигаются, Джон делает глоток и вытирает пену с усов. — Я не знаю, с чего начать. По большей части это не моя история. Сансы. Вероятно, нам следует подождать её. Так её зовут. Санса. А я — Джон. Фрия моргает, губы шевелятся, не издавая ни звука. Она откашливается и пытается снова. — На празднике была пьеса. О Королеве Драконов, прибывшей в Вестерос. — Да, я кое-что видел. Достаточно, чтобы понять, насколько это далеко от правды. Что бы вы ни узнали из пьесы, это, вероятно, ложь. — Они сказали, что Короля на Севере зовут Джон. Джон Сноу. Что он тайный принц Таргариенов и наследник Железного трона. Джон безрадостно улыбается. — Возможно, они не во всём лгут. Фрия издает пронзительный звук и хватает мужа за руку. — Доставай хорошее вино, Одд. — В этом нет необходимости, — говорит Джон. — Это не для тебя! — Фрия зажимает рот рукой и бросает на него испуганный взгляд. — Ваша светлость. Можете угощаться. Всем. Я просто имела в виду... — Всё в порядке, Фрия. И, пожалуйста, не называйте меня «ваша светлость». Губы Фрии дёргаются в нервной улыбке, когда она опускается на скамью и кладет руки на стол. Из шкафа Одден достаёт стеклянную бутылку, наполненную бордовым вином, — таким тёмным, что оно кажется почти чёрным, — и четыре маленькие чашки без ручек, ставя четвёртую на пустующее место Сансы. — Ежевичное вино, — говорит Одд, наливая. — Крепкое, как семь преисподних. Эйр делает его. Фрия потягивает вино, удовлетворённо мычит. Делает ещё несколько глотков и потирает пятно на обычно чистом столе, которое, должно быть, пропустил Пэйт, когда убирался после ужина, пока они развлекались на празднике, который Джон всеми силами должен забыть. — Много лет назад, — говорит Фрия, — я уже даже не помню по какому поводу, мы с Оддом ужинали в «Крапчатом петухе» и... — Годовщина свадьбы. — Точно. Мы были в середине великолепного пиршества с жареным поросёнком, когда подкатил экипаж, и из него вышли самые красивые дамы, которых можно себе представить. Их платья. Ничего подобного я никогда не видела! Шёлк, кружева и золотая нить. И их длинные рыжие волосы… Дочери лорда Талли. И они были такими милыми девочками, особенно леди Кейтилин. Это было всё, о чем мы говорили, вся деревня, в течение нескольких месяцев. И молодые девушки заплетали волосы так же, как у них, и хотели, чтобы их платья были скроены точно так же, как у них. Пока буду жива, никогда этого не забуду. А потом, несколько лет назад, мы услышали об этой ужасной свадьбе. Бойне. — Фрия вздрагивает. — Мы все оплакивали её, правда. Даже не зная её, но это была ужасная трагедия. Однако он получил своё наказание, Уолдер Фрей. Они все получили, эти Фреи. Боги позаботились об этом. Грустно улыбаясь про себя, Фрия делает ещё один глоток. — Элис — её дочь, да? Леди Кейтилин. — Да. — О, боги. — Фрия хрипло смеётся. — Если бы моя мать знала, что я позволю внучке лорда Талли сбивать для меня масло, она бы порола меня целую неделю, точно говорю. — Ну, — Одден одним глотком допивает вино и довольно причмокивает, — я позволил королю Таргариену работать на моём поле. Даже отчитывал всякий раз, когда он стоял без дела. Думаю, я выиграл. Они втроём обмениваются смешками, и после того, как Одден наполняет их чаши, пьют вместе в дружеском молчании. Пятнышко тихонько похрапывает. Огонь потрескивает в очаге. Вдалеке ухает сова. Они сидели вместе так много вечеров, как маленькая семья. И хотя Джон никогда не признается в этом вслух, иногда он задавался вопросом, каково это — остаться здесь. По-настоящему. Притвориться насовсем и увидеть, как живот Сансы растёт вместе с ребенком, увидеть малыша, ковыляющего по скотному двору. Малыша, который называл бы старых фермеров бабушкой и дедушкой, а его — папой. Дверь спальни открывается. Джон краем глаза смотрит на Сансу. Весь день он изо всех сил старался не смотреть на неё в этом соблазнительном платье, но теперь она сменила его на простой наряд с высоким воротником, более подходящий для путешествий. Санса занимает своё место, берет чашку, делает глоток. Поджимает губы от вкуса, широко распахнув глаза. Джон забывается и рефлекторно улыбается ей; её проницательные голубые глаза скользят по нему, прежде чем смягчиться одной из улыбок Элис, и это мгновенно заглушает его внезапную вспышку радости. Ещё один глоток, на этот раз больше, и её рукава слегка задираются, обнажая запястья. Она пока что носит повязку Скулды. — Меня зовут Санса Старк, — говорит она, тихо постукивая кончиками пальцев по краю чашки. — А это Джон. Мой кузен и мой... король. — И твой муж, — говорит Джон, поправляя ленту, прежде чем взять её за руку. — И мой муж. Мы ещё не сказали нашей семье. Санса сжимает его руку, прежде чем отпустить, чтобы сделать глоток, затем кладет руку на колени, вместо того чтобы вернуть в его ладонь. — Вы приютили нас, когда мы нуждались в помощи, а мы лгали вам о многих вещах, но вы заслуживаете знать правду. И, честно говоря, я должна начать с самого начала. Это не очень приятная история, но... — Она вздыхает, опустошает чашку, кивая Одду, чтобы тот наполнил её. — Семь лет назад король Роберт посетил Винтерфелл, и я была помолвлена с принцем Джоффри. Это было самое счастливое время в моей жизни. Однажды я должна была стать королевой и подарить королю множество маленьких принцев и принцесс. И вот я отправилась в Королевскую Гавань с моим отцом и сестрой Арьей, которую вы встретили снаружи, вот тогда всё разрушилось. Широкими мазками Санса рассказывает им обо всём. Жестокость Джоффри, насильственный брак с Тирионом, Красная свадьба, Пурпурная свадьба, Мизинец и его интриги, ужас, через который она прошла с Рамси, побег к Джону в Чёрный замок, возвращение их дома и, наконец, битва с мёртвыми. Она сохраняет самообладание во время всего рассказа, только время от времени делает паузы, чтобы глотнуть вина. Она такая же холодная и гладкая, как Стена, тогда как из глаз Фрии не переставая текут слёзы. Даже взгляд Оддена затуманен. — Серсея ненавидела меня. Винила меня. Она убила бы любого, кто встал у неё на пути, чтобы добраться до меня, а я так устала от того, что все вокруг меня умирают. Я не могла вынести даже мысли об этом. Эти храбрые мужчины и женщины, которые сражались на войне, должны были бы умереть или потерять родных, только чтобы спасти одну девушку. Поэтому мне пришлось бежать, и Джон предложил свою защиту. Он был единственным, кто мог это сделать. Единственным, кому я могла по-настоящему доверять. И он защитил меня, и не только от людей Серсеи. Его ранили из-за меня, и если бы вы не помогли нам, если бы не приютили нас, он бы умер. Я думаю, мы оба погибли бы. Мы обязаны вам жизнью, и я не знаю, как сможем отблагодарить вас. Санса делает длинную паузу, её нижняя губа почти незаметно дрожит, и Джон инстинктивно проводит рукой по её спине, успокаивая, и чувствует, как она напрягается под его прикосновением. Он убирает ладонь. — Мы подвергли вас опасности, мы солгали, и мне очень жаль. — О, милая. — Фрия перегибается через стол, чтобы взять Сансу за руку. — Я понимаю, почему ты солгала, и не жалею, что приютила вас. Нисколько. Мы всегда знали, что вы говорите не всю правду, да, Одд? И нам очень понравилось, что вы жили с нами. Мы чудесно провели время, правда. Это ведь не было ложью? Губы Сансы дрожат. Она судорожно вдыхает, а затем качает головой, и пара слезинок проливается из её сияющих глаз. — Это было действительно чудесное время, — бормочет она. — Это было чудесно. И я... Как будто боль, разрывающая её грудь, невыносима, Санса сгибается пополам, и он ничего не может сделать, чтобы уменьшить её. Ничего, кроме как ощущать, как она эхом отдается в его груди. Этим утром Санса была бы рада его утешению, даже искала его, но сейчас... К счастью, Фрия поднимается со своего места и обнимает Сансу, мягко раскачиваясь с ней, пока её дыхание не становится ровным. Они как раз садятся по своим местам, когда раздается стук в дверь, и Бриенна входит внутрь. — Ваша светлость, миледи, мы устраиваемся на ночь или... — Нет! — Санса вытирает слёзы со щёк. — Мы уезжаем сейчас. Мы отсутствовали достаточно долго. Всю дорогу Фрия и Санса опираются друг на друга, и когда они обнимаются в последний раз перед передвижным домом, Джон хлопает зевающего Пэйта по плечу, пожимает руку Оддену и обменивается с ним несколькими словами. Затем Фрия забывает о том, что её пугает титул Джона, и обнимает его, шепча: — Хорошо заботься о ней ради меня, — прежде чем подтолкнуть его и Сансу к ступеням кареты, как птица, выталкивающая своих птенцов из гнезда. И вот в последний раз Джон притворяется любящим мужем и помогает своей недовольно сопящей жене войти внутрь, где она в последний раз со слезами машет Оддену и Фрии, а он обнимает её саму. Однако в тот момент, когда Бриенна закрывает за ними дверь, Санса выскальзывает из его объятий, как будто он грязный и само его присутствие может запятнать её. Если бы ежевичное вино слегка не опьянило Джона, он бы выскочил за дверь, сел на лошадь и поскакал обратно в Винтерфелл. Возможно, он сделает это завтра. Они с Арьей могли бы вернуться домой вместе, только вдвоём, но сейчас ему придётся проглотить гордость и душевную боль и спать в роскошном передвижном доме, предназначенном для королевских особ, путешествующих на большие расстояния. В углу, рядом с бочонком вина, он находит небольшой буфет полный посуды. Джон берёт кубок, наполняет его богатым красным вином и садится на мягкую скамью, стоящую между двумя двухъярусными кроватями. — Бриенна, — зовёт Санса. — Они никогда не примут от нас денег. Не могли бы вы спрятать кошелёк с монетами в сарае? Так, чтобы они нашли его утром. — Конечно, миледи. Езжайте. Я догоню вас. Бриенна возвращается на улицу, Арья сбрасывает сапоги и садится на одну из нижних коек, поджав под себя правую ногу, и лениво размахивает левой, вычищая ногти на руках. Когда дом начинает движение, Санса отодвигает занавеску, чтобы наблюдать за фермой и её мерцающими огнями, которые становятся всё меньше и меньше, пока вместо них не остаётся ничего, кроме пустой лесной дороги. Она не издаёт ни звука и прячет лицо, но по напряжённым плечам и вздрагивающей груди Джон может сказать, что она плачет. Затем Санса возвращает занавеску на место и осторожно вытирает слёзы, после чего поворачивается и снимает ленту с запястья. — Спасибо тебе. За то, что продолжал защищать мою честь. — Она бросает ленту на стол. — Тебе нужна помощь с порезами? Надо было обработать их сразу. — Ты отвлеклась, — отвечает Джон, но ни его мягкий тон, ни нежный взгляд не смягчают её резкости. К этому времени ежевичное вино должно было ударить в голову и ей, и всё же Санса находит лекарский пакет в сумке и твёрдой рукой обрабатывает ему порезы (без намёка на ожидаемую им заботу, и неважно, какое имя она сейчас использует). Закончив, Санса расшнуровывает ботинки, аккуратно ставит их возле другой нижней койки и сворачивается калачиком под одеялом. — А где остальные? — спрашивает она Арью. — Я не верю, что вы с Бриенной убили Серсею в одиночку. — Под и несколько охранников ждут нас на Королевском тракте. Мы решили, что не стоит слишком пугать фермеров. Остальные отправились домой на корабле. — Кто сейчас на Железном троне? — Джейме Ланнистер. Он не был рад этому, но… Это уже не наша проблема. Санса со вздохом поправляет подушку и ёрзает, словно пытаясь найти удобное положение, плотнее кутаясь в одеяло. — Как это произошло? — спрашивает она. Пока Арья рассказывает о путешествии на юг, о том, как они пробирались в Красный Замок через туннели Вариса, как она использовала навыки Безликой, чтобы приблизиться к Серсее, веки Сансы тяжелеют, она моргает всё медленнее и медленнее, пока не закрывает глаза и тихо дышит через слегка приоткрытые губы. Джон по-прежнему сидит на скамье. Его должна беспокоить боль в рассечённых брови и губе, в лодыжке, которую он снова подвернул, но он ничего не чувствует. Лента на столе блестит в свете фонарей, освещающих отсек мягким золотистым светом. Джон никогда не был свидетелем южных свадеб, но знает об этом обряде. Бран рассказал ему о видении свадьбы Лианны и Рейегара за ночь до битвы с мертвецами. Он сказал, что Лианна была прекрасна в своем бледно-зелёном платье с нежными цветами в волосах. Санса так и не получила цветочную корону на память. Она лежит растоптанная в грязи рядом с мертвецом. Возможно, как только она перестанет злиться на Джона, то всё-таки захочет оставить ленту. На память о прошедшем вечере, проведенном с людьми, которые на какое-то время стали её семьёй. Перестань лгать себе. Этого хочешь ты. Не обращая внимания на внутренний голос, Джон хватает со стола ленту и кладёт в карман. Затем снимает сапоги и поворачивается спиной к Сансе, вытягивая ноги на мягкой скамье. Закусив губу, Арья молча наблюдает за ним. Он даже не заметил, что она замолчала. — Ты сегодня очень хорошо выглядишь. Вы оба. Это сшила Санса? Я узнаю её красивую вышивку. — Мы были на празднике. — Ага. — Арья кивает и продолжает вычищать грязь из-под ногтей. — Звучит неплохо. Хорошо провёл время? — Бывало и похуже. Она поднимает брови. — Вы с Сансой не ладили? — Нет, наоборот. Большую часть времени мы хорошо общались. — Но сейчас это не так. — Да. — Что случилось? Медленно выдыхая, Джон закрывает глаза, но это только заставляет мир вращаться, и он снова открывает их. — Мы поссорились, вот и всё. — Поссорились. — Арья наклоняет голову набок, наблюдая за ним с намёком на игривую улыбку на губах. — Между вами что-то произошло? Джон издает смешок. — Нет. — Это, правда, восхитительно. Ты думаешь, что можешь лгать мне после всех моих тренировок. Он глубоко вздыхает, потирая лоб. — Что тебе рассказал Бран? — Не так уж много. Он целыми днями не шпионил за тобой. Он правит вместо тебя с Давосом и Сэмом. Время от времени он смотрит, но это всё. Я знаю, что на вас напали, что вы какое-то время жили на ферме. Долгое время. — Да. Слишком долгое. — Пока Джон говорит, он не сводит глаз с одного из фонарей; его металл перфорирован крошечными цветочными формами, которые заставляют свет танцевать при движении. — В итоге нам пришлось изображать мужа и жену. Так было проще. Я мог лучше защитить её. Мы никогда не думали, что нам придётся притворяться больше, чем несколько часов, а потом на нас напали. Одден и Фрия приняли нас, и они уже знали нас как мужа и жену. Нам пришлось продолжить притворяться. Изо дня в день и... — Вы трахались? — Что? — Его плечи поднимаются почти до ушей. — Нет! Никогда. Ничего подобного. Мы держались за руки, обнимались, спали в одной постели. Это всё. — Ты такой лжец. Что-то случилось. Я вижу. Джон поворачивается, чтобы бросить взгляд на спящую Сансу, но из-за грохота передвижного дома и жужжания в ушах он не знает, действительно ли она спит или только притворяется. Он даже не знает, волнует ли это его. — Мы поцеловались, — бормочет он. — Сегодня вечером. Как охотник, наблюдающий за своей добычей, Арья изучает его лицо так долго, что он не может не поёжиться. — И как это? Целовать Сансу. Джон вспоминает, как потерял на некоторое время их из виду, коренастого и долговязого мужчин, которые смотрели на Сансу с самого её появления на празднике. Но потом они оба оказались в толпе зевак на танцах Матери, и снова смотрели на них, пока все вокруг целовались. Все, кроме Джона и Сансы. Он помнит, как шум крови в ушах заглушил музыку. Он помнит, как мысленно повторял: только губы, без языка; только губы, без языка; только губы, без языка. Он помнит, как наблюдал за мужчинами, движущимися в толпе, как ему приходилось менять угол, чтобы следить за ними. Он помнит, какое облегчение охватило его, когда эти двое поверили поцелую и перестали обращать на Сансу внимание. Но в итоге они напали, ведь так? Теперь оба мертвы, и он пересёк черту, которую никогда не должен был пересекать. — Бессмысленно, — отвечает Джон. — Я думал, что это защитит её, но не вышло. Это только… всё усложнило. — Так вот почему она злится? — Да, отчасти. — А какая ещё причина? Он опускает ноги на пол и наклоняется ближе к Арье, нахмурив брови. — Разве ты не можешь просто быть нормальной? Можешь перестать так делать? Я терпеть не могу, когда ты изучаешь каждое моё выражение лица, каждое слово, ища скрытый смысл. Разве ты не можешь просто быть сестрой? Арья пожимает плечами, опустив глаза. — Я не хочу об этом говорить. Не хочу об этом думать. Просто хочу притвориться, что этого никогда не происходило. И, поверь, если ты спросишь её, она скажет то же самое. Договорились? — Да, всё понятно. — Спасибо. И никому не говори. Никто не должен знать. Я обещал ей. Мы должны думать о её чести. — Я никому не скажу. — Арья подтягивает колено к груди. — И… Я могу, знаешь. Перестать так делать. Но мне пришлось. Если бы я этого не сделала, то разозлилась бы. — Да, могу себе представить, — говорит Джон с усталой улыбкой. Затем он снова благодарит её и ерошит ей волосы, прежде чем забраться на койку над ней. Отсюда он слишком хорошо видит лицо Сансы: мягкий изгиб нижней губы, слегка асимметричную линию подбородка, медный блеск в волосах. Джон закрывает глаза и поворачивается лицом к стене, даже натягивает одеяло так, что оно закрывает половину лица и уши. Он помнит свой учащённый пульс, мысленный приказ и мужчин, но не помнит поцелуя. Его единственный шанс поцеловать её — она даже по-своему дала ему разрешение, — и его память стёрла это. Он не помнит ни ощущения её губ, ни вкуса, но слишком легко представляет то, что бы произошло, если бы их не ждали на скотном дворе. Санса лгала. О, он это знает. Она не пыталась заставить его открыться ей. Они избежали этого, да, но оба знают, к чему всё шло: чтобы Санса смогла испытать удовольствие с единственным мужчиной, который остановится после слова «нет». С тем, кто остановится даже просто ощутив её напряжение. Единственный достаточно безобидный для неё мужчина. Мужчина, который её не возбуждает. Мужчина, которого она не любит, — не так, как он любит её, — но который слишком глуп и пойдет на всё, чтобы сделать её счастливой. На всё, что угодно. Сделает то, чего не должен. И если бы они легли вместе в постель, там, где их истинные личности ничего не значат, окутанные темнотой и тишиной, Джон не уверен, что смог бы сказать «нет». Но теперь это его долг. Маленькая часть Уилла, которая по-прежнему оставалась Джоном, больше не может быть частью его личности. Ему нужно перестать любить Сансу, пока это не сломило его.