Любовь на кончиках пальцев

У Арсения внутри, по ощущениям, затянутый морской узел — вот уже три дня он никак не мог нормально расслабиться. Длилось это состояние с их последнего со Светланой Викторовной сеанса, а сейчас, когда он снова сидел напротив неё, а она вчитывалась в бумажное письмо в руках, будто бы достигло своего апогея. Написать признание по итогу получилось лишь от руки — так выглядело искреннее, и да, чёрт возьми, он не думал, что потратит на это такое количество сил. Мир вокруг него за эти дни будто бы сузился до размеров спичечного коробка — голова была забита исключительно мыслями о письме, а жил и работал он на автомате. Водил машину, ездил в театр, и даже участвовал в прогонах. Правда, от режиссёра его состояние не укрылось и тот посоветовал ему хорошенько отдохнуть на выходных. Важный вечер премьеры, пусть и не совсем скорой, запороть не хотелось никому. Но тяжелее всего в эти дни ему было из-за Антона. Вернее, из-за того, что пришлось вынужденно от того отгородиться. Шастун вроде бы всё понял — с расспросами не лез, сосредоточиться над письмом не мешал и вообще, просуществовал в квартире в самый первый день наподобие приведения. Но в глазах его всё-таки явственно читалась… Грусть, что ли? А вызывать у него подобные, да нет, даже любые негативные эмоции Арсений хотел меньше всего. Ему и самому своё состояние не нравилось — даже вспомнился период после развода, когда оказалось, что справляться с чувствами он не умеет от слова совсем. Искренне думал, что за последний год с этим удалось разобраться, но увы. В голове, если копнуть чуть глубже, творился настоящий хаос. — Арсений Сергеевич, — Светлана Викторовна, нарушив повисшую в кабинете тишину, заставила его вздрогнуть. — Можно просто Арсений. Женщина улыбнулась краешком губ, сложила пополам лист бумаги и стянула с лица очки: — Хорошо, Арсений. Как вы сейчас себя чувствуете? Конкретно в данный момент. Говорите всё своими словами. Арс изо всех сил вцепился пальцами в подлокотники кресла: как он себя чувствует, говорите? Стрессово, тревожно, даже напряжно. Но больше всего к его состоянию подходило совсем иное, совершенно не конкретизированное под что-то слово: — Непонятно. Знаете, вроде всё в порядке, но внутри как будто бы пружина сжалась. Как-то стремно от этого. Женщина на пару секунд задержала на его лице взгляд, а затем мягко произнесла: — Давайте сделаем с вами глубокий вдох. И выдох. Несколько раз. Дождавшись, пока он повторит эту нехитрую манипуляцию, она удовлетворённо кивнула: — Всё хорошо, Арсений. Вы в безопасности. Её спокойный, размеренный тон, которым она говорила практически всегда, сейчас на удивление сработал — распахнув после дыхательного упражнения глаза, он встретился с ней взглядом и физически почувствовал, как его покидает напряжение. Расслабились мышцы плеч, ног, а по рукам пробежался мелкий табун мурашек. Ещё бы, загоняться столько времени. — А как вы к… Продолжить фразу дальше у него не повернулся язык. На самом деле, отношение врача к его ориентации сейчас было самым важным и, в какой-то мере, поворотным моментом. Он успел почитать много разных историй о том, как грубо и нетактично относились специалисты к своим пациентам и для себя твёрдо решил одно — если почувствует в свою сторону нечто похожее, то тут же встанет и уйдёт. Однако психотерапевт всё поняла. Окончательно отложила письмо на журнальный столик и перекинула ногу на ногу: — Не принятая в нашем обществе сексуальная ориентация — не отклонение и давно исключена из Международного классификатора болезней. Я рада, что вы обратились именно ко мне, потому что, будем честны, не все мои коллеги разделяют эту точку зрения. Далеко не все. Ну, теперь после моих слов вы точно успокоитесь? — Да, — Арсений шумно выдохнул. — Спасибо вам огромное. — Пока не за что. Давайте поговорим с вами вот о чём — я первый специалист, к которому вы обратились спустя год. Что-то вас на это подтолкнуло? Арс бросил взгляд на подаренный Антоном браслет на правой руке и потёр его подушкой большого пальца: — Скорее кто-то. Мой партнёр. Вернее, — на секунду он замолк, пытаясь подобрать слова. Когда стало понятно, что в глазах напротив он не встретит осуждения, быть искренним стало проще. — Понимаете, я делаю вещи, которые не должен, и наоборот — не могу сделать то, чего хочу, и что пойдёт на пользу нам обоим. Меня постоянно откидывает в прошлое и, мне кажется, это рано или поздно может всё испортить. А у меня, кажется, впервые появился реальный шанс быть счастливым. Светлана Викторовна качнула головой: — Я понимаю о чём вы. Мы обязательно с вами это решим Арсений. Конечно, если вы мне доверитесь. Согласны? — Согласен. Ответ Арсений дал без каких-либо раздумий. В груди затеплился крошечный огонёк надежды и он, наконец-то, поверил. Поверил в то, что они справятся. А ещё очень сильно захотел увидеть Антона. Вряд ли сегодня — за эти дни он действительно устал, да и в театре задержится допоздна, но завтра, как выспится, обязательно его найдёт. Потому что не скучать по тому было невозможно. ***** — Не устал? Голос из-за спины заставил Антона отвлечься от изучения альбома, расправить плечи — опять не заметил, как скрючился над столом, и обернуться. В студии, где они сидели с Олегом, было свежо — убедившись, что на Шастуне тёплое худи с длинными рукавами, её владелец открыл на проветривание кухонные окна и уселся напротив мольберта с холстом в одной белой майке-алкоголичке. Хотя назвать ту по цвету исключительно белой было сложно: молодой человек в охотку работал с акварелью и, как истинный творец, в порыве вдохновения оставлял на одежде брызги от красок. — Устал что? Переворачивать страницы? Вот бы обо мне так на работе переживали. Запрокинув от смеха голову вверх, Казурин после поднялся со стула и огляделся: — Ну, мозги-то ты напрягаешь. Тем более, пытаться впихнуть в башку целый пласт знаний, когда она и так разной хреновиной забита — очень энергозатратно. Блин, у тебя там никакая тряпка рядом не лежит? Вечно я всё куда-то зашвыриваю. На письменном столе возле Антона действительно лежало небольшое полотенце, и он, подхватив его, кинул Олегу точно в руки. В этот четверг, когда в плотном расписании впервые появилось несколько свободных часов, Казурин предложил встретиться у него на студии. Антона идея привела в восторг — когда ещё увидишь, как живут настоящие художники? Однако стены жилья и одновременно мастерской не встретили его стереотипным творческим беспорядком, хотя атмосфера внутри действительно отличалась от их же, к примеру, с парнями квартиры. У Олега вообще царил, на первый взгляд, педантичный порядок, и Шастун невольно провёл параллель с квартирой Арсения. И там, и здесь у каждой вещи было своё место и значение. Только в отличие от дома Арса, тут всё пространство занимали не книги, а картины. Они были буквально везде — на стенах, полках, даже, как выяснилось опытным путём, висели в туалете. А ещё имелись специальные полочки для инструментов — кистей, красок, графитовых карандашей и всякой прочей нужной мелочёвки. Антон в будущем хотел бы иметь такой же уголок и в своей квартире. Где бы он мог отгораживаться от внешнего мира и просиживать пару часов наедине с бумагой. Ведь иногда, как бы сильно ты не любил человека, нужно давать друг другу передышку. Правда, к нему сейчас это никак не относилось. Он бы с огромным удовольствием поехал к тому домой и провёл с ним вечер за просмотром какой-нибудь дурацкой передачи по ТНТ, но у того сначала стоял в расписании дневной прогон, а после нужно было обязательно остаться на вечерний спектакль. Конечно, он мог навязаться и приехать в театр сам, но… Это большое, жирное «но» не давало ему покоя. Рассказать о стычке в вузе в понедельник и её последствиях подходящего момента так и не нашлось. Арсений, погрузившись в задание с письмом, будто бы выпал из жизни, и Антон даже решил ночевать дома, чем вызвал от Димы с Серёжей полные подозрения взгляды. Закон подлости снова сработал в самое «подходящее» время и ему оставалось лишь молиться на то, что до Арса слухи об их с Ирой «воссоединении» не дойдут прежде, чем они поговорят. Девушке в этой ситуации Антон был благодарен — она не стала трещать о них на каждом углу, не стала на нём виснуть, хватать за руку или же бежать подсаживаться за одну парту, но, когда в перерыве одногруппницы чересчур громко для потоковой аудитории уточнили у неё, правда ли это, уверенно кивнула Ещё чуть позже, дома, Катя посветила их в подробности. Ира якобы пооткровенничала с двумя самыми закоренелыми сплетницами с потока, рассказала тем, какой была дурой, как сама разрушила их отношения, и как Антон дал ей ещё один шанс. А те, судя по скорости распространения информации, поверили, и осведомили об этом весь поток. Идеальное развитие их не самого идеального плана. Олег тщательно вытер руки, кинул полотенце на табуретку и, отодвинув её в сторону ногой, подошёл к Антону: — Ну, как тебе? Мы не так давно печатались, и здесь прямо самые свежие работы. В его взгляде, направленном к раскрытому на столе альбому, промелькнула отеческая гордость. Оно и не удивительно — сборник с миниатюрами работ их художественной тусовки собирался больше года. По его словам, проблемы были и с издательством, и с оплатой, и с самими картинами — кто-то в последний момент передумывал публиковаться, кто-то умолял дать ещё недельку, чтобы закончить своё величайшее, по их словам, произведение. Но всё проделанное однозначно было не зря. Антон, листая врученный ему «для изучения матчасти» альбом, удивился тому, как много есть стилей и как удивительно гармонично совмещают их современные творцы. Здесь тебе и классическая графика, и стрит-арт и даже комбинирование с папье-маше. В одном Олег был прав точно: это всё — огромный пласт знаний, уместить который в себя можно было лишь путём долгого изучения. — Охуеть, — Антон снова согнулся над изданием и ткнул пальцем в одну из изображенных на листе миниатюр. — Я даже понятия не имел, что так делать можно. Для меня художник — это чел с кисточкой и мольбертом. Ты точно уверен, что у меня что-то получится? — Иначе бы ты тут не сидел, — Олег очень быстро парировал его вопрос и с улыбкой опустил руку ему на плечо. — Я тебе показал сборник не для того, чтобы ты заморачивался, а чтобы понял — если и делать, то только то, что хочется. Вот все эти ребята, чьи имена здесь на страницах, начинали с нуля. У кого-то, конечно, есть за спиной профессиональная школа, но остальные пришли в художественный мир сами. Потому что хотели. И ты тоже сможешь. К огромному удивлению Антона, Олег оказался вполне себе убедительным собеседником. Он бы даже сказал, что у того имелся к этому врождённый талант — уже не раз молодой человек выдавал что-то длинное и сильно мотивационное. Хотя язык у него был неплохо подвешен и без философских изречений и, кажется, именно по этой причине они с Арсом однажды и сдружились. — Умеешь ты успокоить. — А то, — Олег засмеялся и потянулся открыть оставленную на столе бутылку лимонада. — Ты чего вообще такой кислый? Загруз по всем фронтам или что-то стряслось? Антон откинулся на спинку стула и потёр едва занывшие виски: — Да как-то всё… У тебя было такое, что в жизни будто бы что-то идёт не по плану? — Постоянно. Поэтому считаю, что импровизация лучше любых заготовок. — А если как раз импровизация, но хуёвая? Олег сделал пару глотков и опустился рядом с ним на край стола. От него пахло потом, ацетоном и еле уловимыми остатками парфюма — весьма нестандартное сочетание. Задумчиво склонив голову в бок, он потёр пальцами горлышко бутылки: — Значит партнёр неподходящий. Вряд ли же ты настолько даун, что идёшь против собственных желаний. Да и это реально не про тебя. — Ебать ты философ. Олег ухмыльнулся: — Художники могут и не такое. Ну, так как? Поделишься? Или мы с тобой ещё не на том уровне близости? — А ты куда-то дальше собрался? Иногда этот человек очень сильно Антона удивлял. Вообще, было непонятно, как именно и когда из плоскости «преподаватель — ученик» они вдруг дошли до посиделок на одной квартире и разговоров за жизнь. Им с Арсом не обязательно было поддерживать связь с друзьями друг друга — Антон искренне считал, что у каждого должен был оставаться и свой личный круг, однако с Олегом всё сложилось само собой. Может быть, дело было в общем увлечении? Тот за такую формулировку обязательно стукнул бы его по голове — это не увлечение и не хобби, в какой-то степени — жизнь. А может, дело было в том, что несмотря на тысячу важных дел и каких-то невероятных знакомств — он как-то упомянул в разговоре про вечеринку в доме одного популярного актёра, Олег оставался абсолютно простым. Да, людей вокруг буквально сшибало исходящей от него энергетикой, но, несмотря на это, в общении он был своим в доску парнем. — Дальше мне определённо нельзя, — Олег игриво повёл бровями, но, видимо, заметив промелькнувший на его лице испуг, поспешил успокоить: — Тихо, тихо, я прикалываюсь. Просто мне как-то спокойнее понимать, что на душе у человека, с которым хочу поработать, но к откровенности, если что, я не принуждаю. — Спасибо. Антон благодарно кивнул: с него хватило требовательных людей. Было нечто токсичное в вынужденной откровенности — когда впускать в душу приходилось больше из-за совестливости, чем по желанию. Олег же действительно не требовал чего-то взамен, да и на манипулятора походил мало. Сцепив ладони замком на затылке, Шаст поднял к нему голову: — Насколько глупо навязываться любимому человеку, когда тому вроде нужно побыть в одиночестве, но, в то же время, боишься оставлять его наедине с плохими мыслями? Олег понимающе кивнул: — Боишься перегнуть палку заботой? — Типа того. Где-то с полминуты Казурин буравил его задумчивым взглядом, и Антону, на какой-то момент, даже стало страшно — может, не стоило задавать такие вопросы уж прямо в лоб? Но напряжение отпустило, когда тот отставил на стол бутылку и с серьёзным видом заговорил: — Между заботой и гипер-заботой очень тонкая грань. Но, знаешь, в тяжёлые моменты мы редко признаёмся в том, что нам действительно кто-то нужен рядом. Я бы посоветовал тебе поехать к своему любимому человеку. Не устраивай допросы, просто побудь в одном с ним пространстве квартиры. Мне так всегда помогала моя бывшая — когда у меня что-то не получалось и я психовал, она приносила кружку чая, целовала в висок и уходила в соседнюю комнату. Расстались мы не по причине недостатка внимания, если что, там всё было куда прозаичнее. Антон все его слова проецировал на них с Арсом и, по окончанию монолога, задумчиво взъерошил себе волосы: — Наверное, ты прав. Так и сделаю. Прости, что вывалил это на тебя — у меня просто катастрофически мало опыта и я каждый раз ссу облажаться. — Опыт приходит с ошибками, поэтому не ссы. Давай, езжай, нечего у меня тут штаны протирать. Спишемся на днях, когда у меня более конкретная инфа по проекту появится — как раз посвящу тебя во все детали, чтобы ты не думал, что занимаешься какой-то тайной разработкой. — Так и скажи, что твоё гостеприимство подошло к концу и ты хочешь от меня избавиться. Олег шуточно замахнулся, чтобы влепить ему подзатыльник, а Антон со смехом увернулся. Так или иначе, тот был прав. Он мог просто повтыкать в тикток на кухне или гостиной, не мешая Арсу, но зато точно зная, в каком тот состоянии и нужна ли ему помощь. Минут через двадцать Антон уже стоял на пороге — застёгивал весеннюю мешковатую куртку и прощупывал карманы на предмет наличия в них проездной карты в метро. Развернувшись к Олегу напоследок, чтобы поблагодарить за приглашение и попрощаться, он протянул ему руку, а тот, с улыбкой пожав её, произнёс: — Арсу привет. Этот человек либо действительно что-то знал, либо удивительно точно каждый раз бил в цель. ***** Воодушевившись его советами, Антон решил воплотить их в жизнь. В куртке теперь всегда лежала запасная связка ключей от квартиры Арса, а значит он мог спокойно попасть внутрь и успеть приготовить всё до возвращения того с театра. По дороге, правда, пришлось на всякий случай забежать в магазин — было непонятно, что из продуктов осталось в холодильнике, а выпираться по слякоти в темноте на улицу хотелось меньше всего. Переступив через час порог квартиры, он проверил в интернете время окончания спектакля, уточнил у Арсения в диалоге, будет ли тот сидеть там до конца и принялся за дело. Лучшим домашним средством от всех невзгод Антон искренне считал жареную картошку. Обязательно нарезанную соломкой, с золотистой корочкой и с небольшим добавлением зелёного лука. Мама всегда ставила перед ним целую сковородку, а он, садившись возле неё в подавленном состоянии, к концу трапезы думал о том, что жить стоит хотя бы ради таких моментов. Ко времени, когда Арсений должен был выезжать с театра, он заварил рассыпной травяной чай с шиповником и добавлением яблока. Ему нравилось наблюдать за тем, как Арс принюхивался к аромату из кружки, делал первый осторожный глоток, а затем удовлетворенно расплывался в улыбке. Ему было приятно видеть того таким. Если сегодня им получится хотя бы поговорить, то на днях он обязательно всё ему расскажет. Про Иру и эту тупую ситуацию с одногруппниками. Про то, как из-за двух дегенератов ему на время придётся подыграть выдуманной истории и окончательно отвести от себя и своих друзей косые взгляды всего курса. Ключ в дверной скважине провернулся без пяти минут десять. Антон как раз закончил с готовкой, накрыл сковородку полотенцем — так можно подольше сохранить тепло, и, выключив на кухне свет, уселся залипать в соцсети. Дождавшись, пока дверь откроется и Арс перешагнёт порог квартиры, он вышел в коридор, свет в котором продолжал гореть. Не очень хотелось напугать неожиданным появлением из темноты. — Антон? — Арс щёлкнул замком входной двери и удивлённо застыл. — Я думал, ты сегодня дома ночуешь. Под его глазами к концу дня успели залечь небольшие круги, а почти всегда идеально лежавшие волосы больше напоминали воронье гнездо — наверняка снова лохматил их по дороге, удерживая руль лишь одной рукой. Антон окинул его полным нежности взглядом и прислонился плечом к дверному косяку: — Тут уже тоже мой дом. — Да? — на лице Арсения промелькнула тень улыбки. — Да. Пару мгновений они простояли друг напротив друга молча — Антон решил следовать совету Олега и не давить, а Арсений, судя по выражению лица, будто бы постепенно прогружался. Медленно стянул с себя куртку, скинул кроссовки и, снова замерев, вдруг выдохнул на всю квартиру: — Я так устал, ты не представляешь. Сердце Антона тут же словно сжали в тисках — так сильно захотелось его обнять. Да кто он, собственно, чтобы себе в этом отказывать? Делать первый шаг сам он, правда, не стал — лишь приглашающе раскинул в стороны руки. Мол, вот он я, весь в твоём распоряжении. От самой макушки до кончиков пальцев. Арсений же думать долго не стал и уже через секунду нырнул в его объятия и потёрся носом о шею: — Прости меня, пожалуйста. — За что? — Антон, искренне удивившись, принялся размеренно поглаживать его по лопаткам. — За то, что забыл про тебя в последние дни. — Арс, тебе не за что извиняться. Лучше скажи, ты голодный? Ужинать будешь? Арсений поднял голову, втянул носом воздух и, ощутив дошедший с кухни аромат, удивлённо округлил глаза: — Там… Картошка? Жареная? — Ага. Не как у мамы, конечно, но делал я с любовью. На лице Арса, усталом, снова заиграла улыбка: — Тогда я помою руки и приду. Ты же со мной поешь? — С удовольствием. Выпутавшись из объятий, он оставил быстрый поцелуй на его колючей щеке и зашагал в сторону ванной. Антон, пока его не было, успел всё оперативно приготовить — достал тарелки, вилки, и поставил сковородку в центр стола. А ещё включил кипятиться чайник. Арсений показался в дверях через несколько минут — без рубашки и с перекинутым через шею хлопковым полотенцем. С шеи его стекали последние капли и Антон, проследив их путь, успел зависнуть. Господи, каким Арс был чертовски красивым. Видимо, он так сильно успел по нему соскучиться, что неожиданно для себя почувствовал накатившее вмиг возбуждение и понял — он его хочет. Над собой, под собой — без разницы. Расслабленного, раскрасневшегося, удовлетворенного. Хотел вычерчивать языком дорожки у него на груди до самой линии паха. Зацеловать снова каждую из мельчайших, рассыпанных по его телу родинок. Вздох отчаяния сдержался с трудом: обо всём этом он пока мог только мечтать. Делать больно любимому человеку он не хотел ни при каких обстоятельствах, и поэтому отвёл, наконец-то, свой взгляд в сторону и вернулся к еде за столом: — Надеюсь, она ещё не остыла. Я не стал накладывать, чтобы… — Давай без тарелок, — Арсений уселся напротив и с улыбкой заглянул ему в глаза. — Как в детстве — вилками прямо со сковородки? — И ты не будешь потом бурчать, что мы покарябали тебе всю поверхность? — Я что прямо такой бытовой душнила? — Нет, — Антон с усмешкой покачал головой и, отставив их на кухонную столешницу, взялся за вилку. — Приятного аппетита, Арс. — И тебе. Минут десять, кажется, они ели молча. Арсений всё ещё периодически залипал в одну точку, но картошку успел похвалить — сказал, что любит именно такую, поджаристую, с корочкой. Шаст же краем глаза продолжал за ним наблюдать. Может быть, Арс почувствовал на себе его взгляд, а может, жуя, о чём-то усиленно думал, но в какой-то момент отложил вилку в сторону и, сложив ладони на столе, вдруг произнёс: — Спасибо, что приехал сегодня. Я, если честно, не нашёл бы сил тебя об этом попросить сам, но… Мне это было нужно. Ты мне был нужен. — Арс… Антону всё еще били под дых такие признания. Он и сам, будь на его месте, вряд ли бы попросил о подобном, но они, каким-то образом, принимали правильные решения, даже находясь на расстоянии друг от друга. Пусть иногда и при помощи друзей, но шагали в одном направлении. — И я дописал письмо. И был сегодня на приёме. Знаешь, когда мы это проговорили, сразу отпустило. Очень хотел тебя увидеть, но из-за загруженности в театре думал приехать к тебе завтра. А ты… Сделал это сам, будто мысли мои прочитал и… Я, наверное, могу иногда отдавать тебе над чем-то контроль. Антон не дал повиснуть молчанию между ними. Поднявшись со стула, через секунду он уже оказался возле него. Присел на корточки, взглянул на взметнувшиеся в непонимании густые ресницы снизу вверх. Развернул Арса за колени к себе и, взяв его ладони в свои, улыбнулся: — Я не сомневался в том, что ты справишься. — Почему ты веришь в меня больше, чем я сам? Антон с усмешкой встряхнул головой: — Ты разве не делаешь по отношению ко мне то же самое? Арсений на мгновение задумчиво прикусил губу. Уставился на него своими пронзительными голубыми глазами, а после довольно закивал: — Делаю. — Ну вот, видишь. Как доедим пойдём спать или ты чем-то хотел заняться? — Ничего, кроме сна, у меня в мыслях не было. Антон приподнялся с места и на секунду прислонился к его губам. Он скучал по ощущениям своих губ на его, по тому, как Арсений начинал часто дышать, как толкался в ответ языком. Он не соврал бы, если бы сказал, что это было тем, что он любил больше всего. Но сейчас они оба устали, особенно Арс, а значит стоило отстраниться. Чмокнув напоследок его в нос, он принялся разминать успевшие затечь ноги: — Ты ещё будешь есть? Арсений отрицательно замотал головой, и Антон потянул его за руку вверх. Через десять минут они уже будут лежать в кровати, цепляясь кончиками пальцев за ладони друг друга и пытаясь рассмотреть глаза напротив в темноте. И не будет никаких плохих мыслей. Как минимум сегодня. Потому что сегодня больше не будет никого, кроме них.