Любовь на кончиках пальцев

Выскочив на улицу, Арсений жадно глотнул вечернего воздуха. Он понятия не имел, куда идти дальше — ключи от машины, как назло, остались в квартире, а на улице — взять куртку он не додумался тоже, поднялся ветер. Не промозглый, ледяной, как это часто бывает в Санкт-Петербурге, но неприятный. Заболеть он не мог никак — за съемку уже прислали аванс, а режиссер в театре, если он сляжет с температурой, порвёт его на куски. Однако побыть одному ему было нужно. Задумавшись, Арсений вдруг зацепился взглядом за детскую площадку. Та, что бывало редко, пустовала — малышей, видимо, уже завели домой, а дети постарше пинали мяч в другом конце двора. Недолго думая, он направился туда, прямиком к припрятанным под деревьями пустующим качелям. Чего в своей жизни он ещё точно не делал, так это не истерил под окнами собственной квартиры. Хотя то, что терзало его изнутри, напоминало больше не истерику, а… Что-то, чему он по какой-то причине не мог дать название. Сердце истошно билось в грудной клетке, дополняемое противным, зудящим в голове голосом. Они с Антоном наступали на одни и те же грабли. И в чем или ком было конкретно дело он уже не понимал. В нём, Антоне, Кузнецовой, или гребаной вселенной. Усевшись на сидушку, он прислонился виском к железной цепочке качелей. Хотелось бы ему, чтобы Антон ответил на просьбу Иры отказом? С одной стороны, да. В двадцать первом веке, когда достать можно было всё, что угодно, и откуда угодно, существовали банальные курьерские службы. Разной ценовой категории и скоростью доставки. С другой, доброта Антона — как он соглашался помочь с иногда очень сложными вопросами, подкупали его самого. Ну, разве мог обидеть человек, который тратил своё личное время в чужом для него городе на исполнение чьей-то хотелки? Но одного он не понимал точно. Почему исчезнувшая из их жизни Ира вдруг снова в ней появилась? Как будто бы с каждым таким разом — сообщением, звонком, просьбой, она отвоевывала себе чуть больше отведенного на неё времени. Как будто бы… Она забирала назад своё? «Нет», — сжав со всей силы ладони, Арсений встряхнул головой. — «Не её. Уже давно не её». По вытоптанной жильцами тропинке покатился брошенный резиновый мяч, и он, проследив за его траекторией взглядом, через пару секунд заметил и несущегося туда же чёрного лабрадора. Притормозив на задних лапах, пёс активно замахал хвостом и принялся ловить зубами ускользающую из пасти игрушку. Справиться удалось лишь со второй попытки, но после неё, бросив какой-то уж слишком понимающий взгляд, тот умчался обратно к хозяину. Арсений же горько рассмеялся. Ему сочувствовали уже даже собаки. — Арс, нашёлся, слава богу, — голос Антона, прозвучавший поблизости через минуту или две — во времени он потерялся, как только вышел из дома, он узнал бы из тысячи. Нет, даже из миллиона голосов. Не поднимая вверх головы — Арсений так и смотрел на приближающиеся к нему длинные, обтянутые джинсой ноги — по одним только ноткам интонации, легко представилось, как тот при виде него, приютившегося на детских качелях, облегченно опустил плечи. Как разгладилась залегшая между его бровями маленькая складочка. Которую тут же захотелось потрогать. Даже вопреки своему потерянному состоянию, всё в нем тянулось к Антону. Их вообще друг к другу будто бы примагничивало с самой первой встречи. Поэтому, почти не думая, голову к нему он всё-таки поднял, сжав в сожалении губы. Антон — хмуриться он, к удивлению, не перестал — направлялся к нему уверенными широкими шагами. — Я уже думал бежать по району тебя искать. Вот, держи, тебе нельзя болеть, — он остановился в метре от него и, поймав его взгляд, протянул сложенную в руках куртку. Арсений заколебался — с одной стороны, хотелось злиться дальше, дать всем своим видом понять, что ему ничего не нужно, с другой — чтобы его обняли и просто побыли рядом. Даже в тишине. Вторая, более здравомыслящая его составляющая, по итогу взяла вверх — общение с психотерапевтом, кажется, оживило голос рассудка, и он принял куртку, тут же накинув её на плечи. На лице Антона промелькнула тень улыбки. Оглядевшись по сторонам, он бросил на него вопросительный взгляд — мог ли нарушить сейчас его личное пространство? И, не дождавшись никаких возражений, опустился на соседние качели. Арсений снова не знал, что говорить. У них ведь было уже так — на Катином дне рождении, на лестничной площадке у его же квартиры. И чем дольше он об этом думал, тем больше его душили сомнения. — Я и правда хотел тебе рассказать об этой гребаной пластинке, — он почувствовал на себе долгий взгляд сбоку, через секунду подкрепившийся тяжёлым вздохом. — Сначала сомневался соглашаться, а потом вспомнил про эту псевдо-легенду с отношениями, что что-то ей должен и… — Тебе не надо оправдываться. — Надо, — Антон едва ли не топнул ногой. — Хоть мы с тобой об этом разговаривали, но я… Как ты? Его мысль неожиданно прервалась на середине, и Арсений, одоленный любопытством, все же повернулся к нему, дернув краешком губ: — Не знаю. Не понимаю ничего. В голове какая-то вязкая каша. Антон понуро мотнул головой. Может быть, он не был идеальным человеком в моменте — идеальных людей, вообще, не существовало, но то, что он переживал, Арсений видел. И чувствовал — может быть, он себе это выдумал, но каждый раз, такой странный или счастливый, он считывал эмоции того, как с открытой книги. — Арс, — Антон снова окинул взглядом территорию вокруг — в занятом ими углу двора никто по удивлению не гулял, и, перехватив ладонью металлическую балку, склонил голову в бок. — Ты же знаешь, что я тебя люблю? Арсений шмыгнул носом, открыл было рот, чтобы ответить, как Антон, озаренный вдруг чем-то, его перебил: — Ты не знаешь. — Знаю, Антон… — Знаешь, но не веришь, — он закачал головой. — Чёрт, я должен был сразу это понять. Арсений опустил потяжелевшую вмиг голову. Может быть, Антон был прав? И что-то в нём, мерзкое, ноющее из глубины где-то под грудиной, действительно из раза в раз рождало мысль, что никому он на самом деле не нужен. Его уже бросали, им пользовались, и даже если Антона он ни в чем подобном не подозревал, ничто и никто не отменяло факта повторения истории. Что его жизнь зациклится, и он снова останется один. Эти слова подействовали на него как ушат с холодной водой — мысль, которую он сформировал, его напугала, и заставила оторвать взгляд от земли и захлопать глазами. Антон же продолжал смотреть на него, топя щемящей нежностью одним своим взглядом. — Я… — к горлу подкатил ком, и ему пришлось сглотнуть, чтобы продолжить. — Не думал об этом, пока ты сейчас это не сказал. Это дико, да? Я же прекрасно знаю о твоих чувствах. — Это нормально после того, что с тобой случилось. Я должен был быть чуть проницательнее. — Ты делаешь даже больше, чем мне бы хотелось. Антон нахмурился — в его словах ему явно что-то не понравилось. Затряс головой и полез за чем-то в карман штанов: — Нет, Арс, давай будем честны — не делаю. Но, погоди, я кое-что точно должен сделать, причем давно. Арсений нахмурился тоже: о чём он? И пока пытался прогрузить в голове хотя бы один логичный вариант, Антон уже приложил телефон к уху и через пару гудков заговорил, заставив его удивленно замереть: — Ир, привет. Нет, нет, все нормально. Хотел спросить, вы дома? Отлично. Я сейчас вызову такси и отправлю с водителем вам пластинку. Нет, я сам не приеду. И вообще, хотел тебе сказать — это будет последняя просьба, на которую я согласился, хорошо? Я тебе очень благодарен за доверие, но это всё — странно и не к месту. Девушка на том конце провода о чём-то заговорила. Арсений не слышал точно, лишь отдаленные знакомые нотки её голоса, но не отводил взгляда от Антона, наблюдая за тем, как менялась у того мимика. В конце монолога он плотно сжал губы и невидимо для бывшей кивнул: — Договорились. Спасибо, Ир. Как отправлю — скину тебе данные смс-кой. Пока. Отключившись, Антон убрал телефон обратно в карман и развернулся к нему лицом, не скрывая улыбки: — Всё. Она сказала, что всё понимает, так просто получилось и так далее. Не уверен, что она особо рада, но это уже не наше дело. — Так получилось? — Арсений не сдержал ехидной усмешки. Так получилось, что у мега общительной Кузнецовой, из всего окружения, для дурацких просьб рядом оказался только Антон? Действительно. Просто так получилось. — Ну, да, — Антон пожал плечами. — Не хочу анализировать её слова. Но я должен был сделать это раньше. Извини. Простишь меня? Брови его взметнулись домиком вверх, а взгляд стал таким просящим, что он напомнил Арсению провинившегося кота. И сдержать улыбки от этого зрелища уже не смог: — Прощаю. — Отлично, — Антон потер ладонями об колени — наверняка те у него снова вспотели от волнения. — Пойдём домой? Дышать воздухом — это хорошо, но обнять тебя можно только в квартире. В груди у Арсения удивительным образом потеплело. Не навсегда — так не бывает после одного разговора, но прямо сейчас снялись все вопросы. Прямо сейчас захотелось обратно в квартиру, где не будет посторонних глаз и ушей. Поэтому с качель он встал, и едва уловимо коснулся мизинчиком ладони Антона: — Пошли. Уже в квартире, когда они пересекли порог, Антон притянул его в объятия, целуя куда-то в висок. А Арсений зафиксировал в себе это состояния покоя, чтобы точно понять одно. Именно так он хотел бы чувствовать себя всегда. ***** Почему-то именно этим утром идти на сеанс Арсений перехотел. Отменять запись он не собирался — какой-то слишком бессильный поступок, но буквально гнал себя и из кровати, и до машины на улице, и вот сейчас до двери кабинета. В голове упорно зудел голос «у нас все нормально, нам туда не надо». Но Арсений знал, что надо, и что они еще даже не на середине. Толкнув дверь кабинета под внимательным взглядом ассистентки, он вошел внутрь. Светлана Викторовна сидела в кресле, с сосредоточенным видом изучая что-то в развороте своего ежедневника. Но, как только услышала скрип двери и шаги, подняла голову и улыбнулась: — Арсений, здравствуйте. Проходите. Вы как всегда пунктуальны. — Здравствуйте. Мне кажется, на сеанс нельзя опаздывать, разве нет? Прикрыв ежедневник, женщина отложила его на столик и рассмеялась: — Скажем, не рекомендуется — форс-мажоры никто не отменял, но некоторые как будто делают это сознательно. Ну, как ваши дела? Что у вас нового? Он опустился на уже знакомое кресло, поправил ладонью взъерошенную после улицы чёлку, и со вздохом встретился с ней взглядом: — Так себе. Впервые чуть не отменил приём. Ехал сюда как на каторгу. Светлана Викторовна вмиг посерьезнела — выпрямилась в кресле, и даже слегка нахмурилась, чуть склонив голову: — Что-то случилось? — Да. — Расскажете? Арсений сжал пальцы на подлокотниках кресла. А что конкретно из всего говорить? Что он снова что-то себе придумал, и из-за этого расстроился? Как объяснить про Иру, и почему его напрягла какая-то музыкальная пластинка? Её, кстати, Антон действительно отправил на такси, убрав из его дома очередной триггер. Но, в целом, с чего начать? Светлана Викторовна в очередной раз прочитала его мысли: — Можете говорить абсолютно всё, что приходит в голову. Прямо своими словами. Если я что-то не пойму, то задам уточняющий вопрос. Как всегда тактичная и понимающая. Посидев ещё с минуту в тишине — стоило собраться с силами, чтобы сделать первый шаг, Арсений всё же заговорил. Начал с того, как возвращался с работы — каким непростым выдался день в театре, рассказал о внезапных размышлениях, находке на пороге дома и о том, как его переклинило. О побеге на улицу, диалоге на качелях и внезапном открытии Антона. О том, что в его чувства он не верит. Женщина действительно уточнила некоторые моменты — узнала о существовании Иры, о том, насколько давно они расстались, и что вообще Антон делал в Москве. А когда Арсений остановился в рассказе, примерно на моменте их примирения, задумчиво протянула: — Получается, что каждый такой раз — вы упомянули, что это не первый случай, так или иначе связан с бывшей девушкой вашего партнера? — Ну, да. — А почему, как думаете? Простой, казалось бы, вопрос, поставил Арсения в тупик. Что значит «почему»? Ответ же вроде лежал на поверхности. — Потому что это бывшая девушка? — он вопросительно вскинул бровь, как бы переадресовывая вопрос ей. — Бывшая. Вы же сами говорите это слово. Разве оно ничего не значит? — Значит. — Тогда есть ещё варианты? На мгновение Арсений почувствовал себя школьником на уроке, который дал неправильный ответ на вопрос учителя. А следом ему предложили еще несколько попыток, потому что кроме него ответ в классе все равно никто не знал. Не понимая, чего от него хотят, он посмотрел на Светлану Викторовну, увидев в её глазах, что она-то правильный ответ как раз знала. — Нет… — порывшись в мыслях и встретившись там с абсолютной пустотой, он покачал головой. — Тогда давайте визуализируем ситуацию. Допустим, вы правы, и ваши опасения по поводу бывшей девушки не беспочвенны. Что это значит? — Что она хочет вернуть его назад. — А у неё получится это сделать? В голове у него всплыл образ Иры, и к горлу тут же стала подкатывать тошнота. — Не знаю, — не обрывая зрительного контакта с женщиной, он пытался выдавать из себя первые, пришедшие в голову ответы. — Почему? Вы не уверены в своем партнере? — Уверен. — А в себе? Один короткий вопрос словно нанёс ему пощёчину. Как раз то, о чем он думал. Прямо в точку. — Думал, что да. Теперь не знаю. Но как это связано? — Ну, вот давайте допустим, что у неё получилось — что-то такое произошло, что ваш партнер решил к ней вернуться. И что тогда? Арсений перестал даже моргать, с трудом сглотнул скопившуюся вязкую во рту слюну. А что тогда, собственно? Что он будет делать, если это произойдет? Увидит ли он в своей жизни дальше хоть что-то? — Ничего, — в голове снова не оказалось ничего, кроме противной зияющей пустоты. — Представили? И что вы чувствуете в этот момент? Дышать с каждым таким вопросом ему становилось всё труднее. Он даже потянулся к вороту футболки, чтобы оттянуть его за край — как будто бы так поступит больше воздуха. Светлана Викторовна же продолжала прожигать его цепким взглядом. — Боль? Как будто бы сердце искромсали ножом. Да и меня всего, в целом. — Ещё? — Ну, одиночество. Ненависть ко всему. — Вы хотите прожить это состояние вживую? Арсений замотал головой как болванчик: — Нет, конечно. Ни за что. Я же не мазохист. Женщина кивнула, успев чиркнуть что-то в свой непонятно когда снова появившийся в руках открытый блокнот. И посмотрела на него с ожиданием: — Вы не всё сказали. Вы боитесь, что этот момент наступит? — Да. — Почему? Она сделала акцент на вопросительную интонацию, и замерла, оставшись сидеть в ещё большем ожидании, чем раньше. У Арсения же внутри по ощущениям заработал таймер с обратным отсчётом — его гулкий звук отдавался в висках. Нервно забегал глазами по помещению, пытаясь уловить крутящееся в голове. И буквально через пару секунд понял, как будто бы сложившись разом под бетонной плитой. — Мне… Страшно, — последнее слово вырвалось из него наподобие предсмертного всхлипа. Состояние, крутившееся давно внутри, которое он постоянно списывал на тупые внутренние тараканы, и страшился дать ему определение, наконец-то обрело форму. И когда он прочувствовал его на вкус — даже повторил шокировано шепотом, на выдохе прикрыл глаза ладонями. И заплакал. Ему было страшно. ***** — Очень хорошо, — Александр Владимирович с одобряющим кивком щелкнул по мышке ноутбука. Там, на экране, горел открытый файл с дипломными расчётами Антона. — Думаю, можно начинать оформлять презентацию. Антон, сидящий на стуле рядом, заглянул в экран через его плечо: — А к какому числу? — Да это прямо к защите, так что можешь не торопиться. Ну, только мне заранее покажешь — подскажу, по каким моментам могут появиться вопросы и всё такое. На душе у Антона отлегло. Заниматься прямо сейчас этим он не хотел, да и всякие дедлайны его пугали. Но то, что ему разрешили приступить к оформлению, означало одно — он справился. Может, не идеально, и работы еще было вагон, но самую основную часть по диплому он выполнил. Сегодня в универ он попал случайно. Утром на работе ему позвонили из деканата — попросили забежать расписаться в очередном миллионе бюрократических бумажек. А так как Александр Владимирович еще после конференции предложил заскочить к нему всё обсудить, решил всё это разом объединить. Благо, в рюкзаке всегда лежала флешка с файлами. — Отлично, я всё сделаю. Спасибо вам, Александр Владимирович. Мужчина закрыл файл и, прикрыв крышку ноутбука, развернулся к нему вполоборота с улыбкой: — Тебе спасибо, Шастун. К диплому многие относятся раздолбайски, особенно парни. А ты меня приятно удивил. Какие вообще планы после выпуска? С работой ещё не определился? Антон замотал головой: — Пока нет, но варианты есть. — Это хорошо. С таким подходом, куда бы ты ни пошел, у тебя всё получится. Слова дипломного руководителя — та безусловная поддержка, которая нужна любому, отозвались в Антоне с теплом. Буквально утром он открыл сайт компании, где работал Карцев, и весь час до работы потратил на изучение текста конкурса, условий и тематики. По сути, ничего сложного там не было — три номинации, каждая из которых предусматривала полную проработку того или иного масштабного дизайна для компании. Упаковка продукции, стиля, экспериментальный проект в графике. Предоставлять работы можно было, как и отрисованными электронно, так и от руки, а последняя дата приема работ датировалась предпоследней неделей июня. То есть, у Антона было чуть меньше двух месяцев, чтобы придумать хоть что-то. И несмотря на то, что в голове пока что было пусто, его впервые так сильно что-то зажгло. Хотя бы попробовать-то он точно мог? Поблагодарив Александра Владимировича за поддержку, он собрал вещи и выскользнул за дверь. Не так давно прозвенел звонок, и коридор наполнился перемещающимися между учебными аудиториями студентами. Кто-то читал книжки, сидя на подоконнике, кто-то лениво болтал у дверей, подпирая спиной стенку Антон по этой атмосфере уже скучал. По возможности быть беззаботным, даже если в моменте тебя прессовали преподы и заваливали домашкой с курсовыми. По смеху одногруппников, общим темам, по тому, что единственной твоей главной задачей было закончить семестр с положительной оценкой. На первых курсах он всего этого не понимал, а теперь, шагая по коридору, провожал ещё студентов, грустным взглядом. Ему до выпуска оставалось два месяца. У деканата как обычно кто-то толпился. Шустрые профсоюзники носились со списками и транспарантами в руках — наверняка организовывали очередное уличное мероприятие, а усталый голос секретаря доносился из глубин деканата. Пробравшись внутрь через кучку студентов, Антон направился прямиком к Людмиле Викторовне — святой женщине, отвечавшей за ту самую кучу злосчастных документов, и не без удивления обнаружил возле её стола Иру со Стасом. Последний, к слову, не появлялся в университете давно — вроде из-за каких-то семейных обстоятельств. — О, Шаст, привет, — Шеминов, увидев его первым, по-дружески похлопал его по плечу. — Ты как? Какими судьбами? Тоже расписаться позвали? Почувствовал на себе взгляд обернувшейся Иры, он кивнул: — Привет, Стас. Да, расписаться. Давно не виделись, кстати. Я-то нормально, ты сам как? Всё в порядке? — Да какие-то тупые несколько месяцев были, еще болел в придачу, но сейчас вроде всё окей. Вот, приехали по звонку. Надо как-то посидеть, поболтать, ты не против? Шеминов в отличие от своих друзей — даже вспоминать Журавлева с Зинченко было противно, имел мозги, и пусть иногда к нему тоже были вопросы, свои ошибки он признавать все-таки умел. — Да, давай. Напишешь, ок? — Антон кивнул подошедшей к столу с кучей папок Людмиле Викторовне. — А то у меня ещё работа. — Договорились, — Стас отложил на стол лист со списком, на котором уже расписался, и развернулся к девушке. — Ира, я тебя на улице подожду, хорошо? — Да, конечно, — та, якобы увлеченная расспросами Людмилы Викторовны, махнула ему рукой, и Антон встал за ней в очередь. После вчерашнего видеться с ней так скоро он не планировал: их разговор по телефону оставил у него смазанные впечатления. Да, она согласилась, что замучила его просьбами, что так просто сложилось, и что в следующий раз она поищет кого-то другого. Но её голос при этом вызвал у Антона вопросы. Может, он нагнетал, но как будто бы его просьбе это все прекратить рада она не оказалась. Что совсем не совпадало с произнесенными ею же словами. Из деканата она ушла первой — он уже даже понадеялся, что его минула необходимость общения, но как только вышел сам, понял, что прогадал. Ира стояла около подоконника и, судя по взгляду, ждала его. — Я думал, тебя Стас внизу ждет, — Антон остановился напротив, чудом отскочив от пробежавшегося по коридору парня. — Подождет, — девушка хладнокровно сложила на груди руки. — Я хотела вживую с тобой поговорить. Мы по телефону все обсудили вроде, но это немного не то. — Я думал, мы закрыли эту тему. Разве нет? — Нет. Предчувствие Антона не обмануло. Значит, ему не показалось, и претензия у неё все-таки осталась. Какая-то. Положив рюкзак на подоконник, он огляделся — вокруг было предостаточно чужих ушей, и заговорил, чуть понизив громкость: — Что тебя не устраивает? Ты же знаешь, что, если вдруг случится что-то серьезное, я все равно помогу. Но тормошить меня с просьбами, которые были до этого, больше не надо. С ними тебе может помочь кто угодно. — Это не устраивает твою «девушку»? — последнее слово Ира выделила особенно подчеркнуто, и Антон нахмурился. Прозвучало не очень приятно. — Причем здесь это? Причин много, назвать тебе я их не могу. Это личное. — Когда-то личным ты со мной делился. — Когда-то мы с тобой были в другом статусе, — Антон чуть подался вперед. — В чем претензия, Ир? Я не понимаю. Девушка заметалась взглядом по его лицу: — Ни в чем. Договорились так договорились. Просто не забывай, что я кое-что о тебе знаю. Это не шантаж — я так низко не паду, но будь я немного мстительнее, уже бы это использовала. Ладно, теперь вопрос закрыт — хотела услышать это от тебя лично. Пока. Перехватив поудобнее сумку, она развернулась на каблуках и зашагала по университетскому коридору, уверенно вскинув голову вверх. Антон же проводил её взглядом с чётким ощущением одного. Это не шантаж, но это точно был он.