Любовь на кончиках пальцев

Когда Антон высунул нос из-под одеяльного кокона, за окном уже начало светать. Совсем скоро пробивающиеся сквозь шторы солнечные лучи станут нормой: через пару недель начнется сезон белых ночей. В первые два года жизни в Питере они дались ему тяжело — он мало спал, терялся во времени и зачеркивал дни в календаре. Но потом привык. Насыщенная учеба и подработка курьером обеспечивали его крепким сном, а прогулки в позднее время стали даже чуть романтичнее. Кстати, надо было сделать что-то такое в мае. Вытащить Арсения из дома в один из выходных, долго гулять с ним вдоль каналов, фотографироваться на Дворцовой, а после тайком целоваться под аркой одного из домов-колодцев. Потому что светло и никого нет. А еще, потому что май — месяц, который он любил особенно сильно. Именно в мае расцветал не только город, но и люди в нём. Они чаще улыбались друг другу на улицах, свободно распивали вино из пластиковых стаканчиков где-нибудь на набережной и громко аплодировали уличным музыкантам. И вместе с ними еще сильнее оживал и сам Антон. За его спиной вдруг раздалось шевеление, и он, откинув одеяло от себя в сторону, перевернулся на другой бок. Арсений лежал от него на расстоянии вытянутой руки и хлопал еще сонными глазами: — Привет. — Привет. — Мы же не проспали? Антон замотал головой: до их будильников оставалось еще минут тридцать. Учитывая, что ночью ему не спалось и лег он поздно и лишь после разговора с Димой, это обязательно должно было аукнуться ему на работе. Но это были проблемы Антона из будущего, а пока что его мучило другое: — Ты как? На языке у него крутился самый важный и очевиднейший из вопросов. Арсений с зевком потер глаза и протянул: — Неплохо. Чувствую, что мне наконец-то стало легче. Я вчера думал перед сном об этом всём и, кажется, понял в чем дело. — И в чём же? — В тебе, — уголок его губ дрогнул в лёгкой улыбке. — Когда мы вчера поговорили о моих… Страхах. Меня отпустило. Думаю, твоя реакция была для меня важнее, чем я предполагал. Если бы Антон мог, то обнял бы его прямо сейчас. Так, чтобы у обоих на секунду даже перехватило дыхание. Но он не мог: в голове ярко-красными вспышками мерцало предостережение о чрезмерной тактильности. Той, что теперь через раз триггерила Арсения Антон по своей природе был тактильным — ему нравилось трогать, держать, щупать что-то своими руками. В ощущениях, передаваемых через кожу, был особенный неповторимый кайф. И он очень хотел трогать любимого человека — желательно везде и как можно чаще, но в последнее время поставил это желание на паузу. Не хотел даже случайно причинить тому боль. Да, это уже свершившийся факт — в их отношениях стало меньше касаний. В их жизни уже какое-то количество времени не было секса. Но он даже не думал жаловаться. Да, с началом терапии они больше напоминали держащихся за ручку школьников, но и этого ему хватало. Его любимый человек не испытывал лишний стресс, а у него, на крайний случай, все еще имелось две руки. Справлялся же он раньше как-то сам. — Арс, я всегда готов тебя выслушать, хорошо? — Хорошо, — Арсений хотел было перевернуться на спину, но в его глазах вдруг промелькнула что-то наподобие осознания, и он расстроенно вздохнул: — Чёрт, надо бы Светлане Викторовне написать — рассказать о своём вчерашнем состоянии. Антон оторвал голову от подушки и, подперев её рукой, вгляделся сверху в его лицо: — Она не в курсе? — Нет, конечно. Я ничего не сказал ей, когда уходил. Впервые наврал, получается. — Или просто вовремя не понял. Но лучше действительно написать, ты прав. Может, скорректируете дату следующей встречи или еще что. Арсений поджал губы и кивнул. В отличие от версии себя двухмесячной давности теперь он уверенно шел на контакт с психотерапевтом. И это уже, по мнению Антона, можно было считать за прогресс — даже если не получится разобраться со всем разом, теперь вместо самокопания он сможет сразу обратиться за квалифицированной помощью. — Скорее всего. Напишу ей попозже, а то еще даже рабочий день не начался. Рабочий день. Точно. Антон обессиленно застонал: скоро придется выбираться из кровати. А хотелось провести весь день так — не вставая и просто болтая вдвоем обо всем, что придет в голову. Кстати, сказать, пока оставалось время, ему было что. — А я с Ирой вчера в универе столкнулся, — пора уже было быть последовательным в своих обещаниях и действиях в отношении правды. Арсений тут же заинтересованно сузил глаза: — Вы разговаривали? — Да. Она подкараулила меня у деканата. Ей не особо понравился наш с ней разговор, как оказалось, — между бровей Арса залегла глубокая складка, и он коснулся её указательным пальцем, разглаживая. — Не хмурься — морщины будут. Попытка сбавить градус темы сработала — Арсений с улыбкой перехватил его руку: — Дурачина. Что она сказала? Антон вздохнул: — Напомнила, что знает мой секрет. Что это не шантаж, но будь на её месте кто-то другой, этим бы уже воспользовались. Да похрен, если честно уже. Скоро защита и я оттуда свалю. — Ты уверен? А если она все-таки кому-то расскажет? — То подставит, в первую очередь, саму себя. А это ей не нужно. Да правда, пофиг, Арс. Тем более, думаю, она сказала это больше на эмоциях. Остынет. Предлагаю забыть и жить дальше, м? Кто бы ни был прав в догадках об истинных причинах Ириного поведения, Антон был уверен, что дальше угроз дело не зайдет. Она слишком сильно переживала о своем образе, чтобы разрушить его в один момент, пусть и под окончание учёбы. Ира никогда не была глупой, но про неё — больше из-за финансового положения отца, часто ходили такие слухи. Якобы девочка при деньгах и связях. И она нередко из-за этого злилась и очень часто по праву. Она была вполне умной и способной. Рассказать всем об ориентации Антона значило для неё убедить людей в обратном. Многое зависело бы от подачи информации, но её точно и уже вполне категорично причислили бы к рангу идиоток. — Я доверюсь тебе, но, если что — сразу говори. Вместе разберемся, — Антон не хотел однажды воспользоваться этим предложением, но это «вместе разберемся» тут же бережливо припрятал в один из укромных уголков сердца. Чтобы прокручивать в голове в непростые времена. — Спасибо, Арс, — он подался к нему чуть вперед, замерев, и Арсений все понял без слов. Как минимум до звонка будильника они могут не думать ни о чем кроме мучительно нежных поцелуев. ***** В четверг, когда Антон вернулся с обеденного перерыва, в чате телеграмма с Арсением появилось одно новое сообщение — а точнее, кружок. Сегодня с самого утра тот был на съемках и просто не мог не поделиться их промежуточными результатами. Но запустив просмотр видео, Антон пожалел об этом примерно раз сто и до конца рабочего дня так и не смог выкинуть его из головы. Кусочек съемочного павильона, промелькнувшие позади фотографы, оживленные переговоры на фоне — всё это стало второстепенным, стоило Арсению появиться в кадре и одним движением руки оттянуть чуть в сторону воротник отутюженной белоснежной рубашки. Боже правый. Он специально не брился перед съемками — легкая щетина определенно придавала ему харизмы, и Антон, отвлекшись от воспоминаний того, как она касалась его шеи, опустил взгляд на призывно выглядывающую из-под выреза грудь. Тот, кто придумал снимать его в таком образе, определенно знал толк в привлечении внимания аудитории. Антон прекрасно понимал, что модельные съемки Арсения могут стать для него выстрелом в голову — он ведь был уже с ним на одной такой. Но здесь даже по рассказам и кусочку видео бросалось в глаза то, как сильно в лучшую сторону отличались и качество, и картинка. Впрочем неудивительно: агентство предложило за съемки очень круглую сумму. Но что же с ним будет, когда лицо Арсения окажется на одном из рекламных щитов где-нибудь в подземке? Или, того хуже, на улице? Он не маньяк и не душевнобольной, но залипать на любимом человеке было для него нормой. Особенно когда тот будто сошел к нему прямиком с модельного подиума. За время пути до дома Антон пересмотрел несчастный кружок еще раз десять, и убрал телефон в карман лишь когда перешагнул порог квартиры. Та встретила его непривычной тишиной — точно, сегодня какое-то время он будет один. Вернее один с Драником. Еще маленький, но уже растущий на глазах рыжий комок, выскочил к порогу, как только в замке повернулся ключ. А теперь, признав хозяина, принялся тереться об его ногу и очень громко и жалобно мяукать. — Хороший мой, соскучился, — Антон опустился на корточки и принялся почёсывать его за ушком. Драник довольно замурчал, поластился головой об его раскрытые навстречу ладони, а потом развернулся на всех четырех лапах и поскакал на кухню, откуда снова подал голос. Скучания — это хорошо, но еда всегда по расписанию. Усмехнувшись и взяв на заметку покормить его, Антон принялся раздеваться. Дима с Катей поехали в центр — решили выбраться погулять и, может, забежать в кино, а Сережа снова где-то пропал. То ли с Юлей, то ли по делам с Макаром. Теперь они так часто разговаривали с последним по телефону, что Антон даже засомневался, с кем из них Илья сдружился первее. Нашли же друг друга. После отвратительно долгого по ощущениям рабочего дня ему хотелось лишь одного — лежать. Тюленить, залипая в телефон и вытянув ноги на кровати. Как будто в отместку за скорое увольнение его начали дрючить на работе — только до обеда, в попытках собрать все подписи для документов, он оббежал офис раз десять. Потом еще помог менеджерам затащить коробки с документами в архив и даже навел там более-менее сносный порядок. Не то чтобы это было самой выматывающей работой на свете — он не стоял на заводе по двенадцать часов и не работал в опасных лабораториях, где секунда потерянной концентрации могла стоить колоссальной ошибки. Но каждая, абсолютно каждая, особенно не приносящая удовольствие работа, вытягивала иногда чуть ли не больше сил и заставляла подолгу втыкать в потолок. Потому что ни на что другое ресурса не оставалось. Но сегодня он всё же хотел заняться кое-чем другим. Раз уж дома тихо, а Арс занят на съемках, он мог спокойно продолжить изучать сайт Гошиного агентства. Пробежавшись в первый раз по условиям конкурса, Антон еще тогда подумал, что ему не помешал бы графический планшет. Если он хотел заняться чем-то всерьез, то нужно осваивать новые навыки. Поэтому переодевшись в домашнее, сделав себе на кухне чай с бутербродами и подкинув Дранику несколько кусочков колбасы, он завалился в гостиной на диван и поставил на колени перед собой ноутбук. А уже через двадцать минут понял, что количество открытых вкладок в браузере перестало вмещаться в экран. Ему определенно нравилась политика агентства — открытость, креатив, молодость. Яркие снимки из фотоальбомов демонстрировали бурную корпоративную жизнь компании, а куча статей и разделов с проектами говорили о том, что работы у них достаточно. Однако оформление всего этого смущало даже самого Антона. Оно не было плохим, но как будто… Устарело? Наверное, он бы сам сделал это чуть ярче. Не в плане цветов, а подачи. Уменьшил бы количество огромных кнопок, упростил структуру — вообще бы поменял расположение материала на главной. Но и сочетание цветов где-то откровенно резало глаз. Как будто определенные элементы страницы делал дальтоник. Задумчиво уставившись в экран, через какое-то время он решительно поднялся с дивана и направился в комнату. В одном из ящиков стола хранились подаренные Арсением на новый год скетчбуки. Взяв один из чистых и еще немного карандашей в придачу, он вернулся обратно. Пока он мог набросать свои мысли так как умел на обычной бумаге — она всегда была его верным помощником. На планшет же надо было заработать. Цены не то, чтобы кусались, но явно разоряли его и без того скудный бюджет. Тем более, на горизонте маячила Димина свадьба, траты на печать диплома и выпускной. Открыв чистый лист, Антон приложил карандаш к листу. Для начала можно было иначе оформить логотип. Этой забавой он любил заниматься еще со школы, поэтому спустя пару минут уже самозабвенно вырисовывал на бумаге первый эскиз. Менял форму, шрифт букв, примерное отображение на странице. Что-то ему тут же не нравилось, и он перечеркивал их несколькими жирными линиями и начинал сначала. В какой-то момент он настолько увлекся процессом, что даже не заметил, как изрисовал несколько листов, под боком у него улегся Драник, а в дверь вдруг позвонили. Оторвал голову от альбома, Антон прислушался — может, Серега забыл, что ушел с ключами? Но во входную дверь позвонили еще раз, и он поднялся с места, покрутив из стороны в сторону успевшей затечь шеей. Стоило хоть иногда менять положение. На пороге за дверью оказался не Сережа, и не старшая по дому — иногда та делала обходы с «очень важными» опросами, а Арсений. Арсений, из-под тонкой ветровки которого выглядывал воротник той самой белой рубашки. — А… Ооо, — Антон не смог выдать от растерянности ничего членораздельного и отшагнул в сторону. Почему-то он думал, что Арс будет занят до позднего вечера. Даже в телефон из-за этого не заглядывал — зачем, если новых сообщений всё равно не появится. Заметно удовлетворенный произведенным эффектом, Арсений перешагнул порог квартиры. Когда же дверь закрылась, он приподнялся на носочках и прислонился к его губам своими: — Я тоже рад тебя видеть. Сегодня он выглядел лучше — на щеках проступил румянец, а глаза засветились задорным огоньком, который до сих манил Антона как мотылька свет. Разговоры в последние два дня явно пошли ему на пользу — и те, что состоялись между ними обоими, и те, что он провел с психотерапевтом. — Я думал ты еще на съемках, — он остался стоять с ним в коридоре и, перехватив у Арсения из рук ветровку, сам повесил её на крючок вешалки. — Не, мы закончили минут сорок назад. Я писал, но тебя не было в сети. Решил, что ты дома. А где пацаны? — бросив взгляд на собственное отражение в зеркале, Арсений быстро поправил волосы. — Дима с Катей гуляют. Еще часа два их не будет. Серега не знаю где. — Они с Макаром умчали смотреть что-то для закупа, — судя по всему, о делах лучшего друга он был осведомлен лучше остальных. Не дав Антону опомниться, он уверенно взял его за руку и потянул в гостиную. Первым же делом ему в глаза бросился созданный там только что творческий беспорядок — гора карандашей, раскрытые посередине альбомы. Окинув это всё заинтересованным взглядом, он скосил на Антона взгляд: — А я только хотел спросить, чем ты занимался. Что-то рисуешь? — Это наброски для конкурса. Помнишь, я рассказывал после Москвы про Карцева — друга Олега? Арсений тут же посерьезнел и кивнул. Они говорили с ним о поступившем предложении в ночь после перемирия. Антон тогда рассказал не только о знакомстве с друзьями Олега и воскресной прогулке с ними, но и Гоше. Об его работе в дизайнерской компании и визитке с электронным адресом. — Помню. Ты уже начал что-то готовить? Покажешь? Над ответом Антон почти не раздумывал — согласно кивнув, он предложил Арсению сесть на диван, поставил перед ними открытый на нужной странице ноутбук и протянул ему отрисованные наброски: — Они ждут проекты по упаковке сайта — у них что-то типа ребрендинга в компании сейчас. Вот, я решил для начала побаловаться с логотипом. Скажешь, только честно, как тебе? — Договор, — Арсений деловито закатил рукава рубашки и с серьезным видом принялся листать альбом, поглядывая между делом на действующую страницу сайта. И Антон понятия не имел, что делать в этот момент: волноваться о мнении, или залипать на его руки, так выгодно обтянутые тонкой тканью. Красивый такой. Пиздец. — У тебя тут много вариантов, — спустя пару минут внимательного изучения, Арсений бросил на него короткий взгляд. — Решил сразу на несколько вкусов сделать. — Мне вот эти нравятся, — он развернул к нему скетчбук и ткнул пальцем сразу в несколько штук. — Кажется, они идеально подойдут для сайта. Смотрятся свежо, как минимум. И вот эта тоже. А цвета? Ты не думал? Антон перевел взгляд к монитору ноутбука в поисках нужной вкладки: — Я смотрел палитру — думаю, я бы смягчил бирюзовый до чего-то такого, если они хотят оставить те же оттенки. Или вообще бы поменял на что-то более тёплое. В поисках нужной вкладки он пролистал и те, на которых были открыты сайты с магазинами электронных товаров. Арсений не упустил это из виду и прислонился своим плечом к его, поближе заглянув в экран: — Планшет? Присматривал покупку? Антон неловко заерзал на месте: он не то, чтобы присматривал. Так, интересовался. — Да нет. Просто что-то подумал, что если хочется чего-то на будущее, то надо развиваться всестороннее. Хотя я карандаш с бумагой больше люблю — в этом как будто… Больше души? Арсений понимающе кивнул и уложил подбородок ему на плечо: — Знакомо. Скептически отношусь к любому излишнему внедрению технологий в искусство. Наверное, это частые мысли творческих людей. — Я тоже творческий человек получается? Арсений тихо усмехнулся и шею Антона обдало обжигающим теплом: — Ещё какой. Ты мне только что показал, как минимум с десяток крутых отрисованных идей. И да, я даже без палитры тебе скажу, что это очень круто. — Прямо честно? — Прямо да. И это не потому, что ты мой парень. — Мой парень, — Антон повторил его слова, смакуя, и с улыбкой скосил на него взгляд. — Хорошо звучит. Он не так часто слышал эти слова — даже, наверное, в последний раз очень давно. Они проводили вместе примерно пять дней из семи, ночевали друг у друга, общались в одной компании и ездили в новые места. Даже вон, фактически завели кота. И все это изначально воспринималось так правильно и знакомо, что лично для него Арсений давно перестал быть просто «его парнем». Он был Арсением, без которого уже плохо представлялась жизнь. Но, вместе с тем, это словосочетание вдруг внезапно сильно согрело его изнутри. Может быть, дело было в интонации, а может в том, что его собственный парень произнес это, лежа у него на плече. — А почему ты, кстати, в этой ужасной рубашке? Арсений поднял голову с его плеча и с удивлением оттянул от себя белоснежную ткань: — Ужасной? Я подумал, что она тебе понравилась. — Именно поэтому и ужасной. Удивление вперемешку с непониманием в глазах Арсения в ту же секунду сменилось смущением. Он робко улыбнулся, удовлетворенный ответом, а потом вдруг посмотрел на него самым из серьезных взглядов: — Антон. Я тут утром понял. У меня есть странная просьба. Антон отложил ноутбук и все лежащие между ними альбомы в сторону и кивнул: — Говори. — Ты… Сложно, — Арс развернулся к нему полубоком и не с первого раза, но все же поднял на него взгляд. — Ты можешь меня… Потрогать? — По… Что? Антон ожидал всякого: буквально, начиная от планов на вечер и заканчивая цитированием одного из советских фильмов. Но то, что прозвучало из уст Арсения, его, мягко скажем, удивило. Ладони от волнения тут же стали неприятно липкими, и он несколько раз провел ими вдоль бёдер: — В каком смысле потрогать? Где-то конкретно? Лицо Арсения залилось румянцем. Каким бы уверенным он часто не был и сколько бы не подавал двусмысленных, а иногда до одури очевидных намеков в лоб, оставалось еще что-то, что заставляло его смущаться. И это что-то оказалось банально простым, но почему-то сейчас ужасно горячим от одной только мысли. — Нет. Просто потрогать. Где хочешь. — Это какая-то проверка? — Не знаю. В какой-то степени. После вчерашней консультации я поймал себя на мысли, что хочу попробовать. Если ты не против, конечно. Антон не то, что не был против, он думал об этом с момента, когда Арсений переступил порог квартиры. И в его голове вдруг как по щелчку все сложилось. Этот кружок со съемок, эта якобы ненавязчиво продемонстрированная рубашка, открывавшая обзор на половину груди, внезапный приезд без звонков. Арсений думал об этом еще с утра. Может, даже со вчерашнего дня. И сделал всё, чтобы плавно к этому подвести. Хитрый, очень хитрый лис. Набрав в грудь побольше воздуха, Антон тоже устроился на диване полубоком и оказался прямо напротив его лица. Вытянув вперед растопыренную ладонь, он уточнил: — Ты скажешь, если что-то будет не так? Арсений плотно сжал губы и кивнул. Он напоминал туго натянутую струну — в нем, замершем и, кажется, даже не дышащем, очевидно боролось желание вперемешку со страхом. Обличив последний в слова, он решил не откладывать дело в долгий ящик и заглянуть ему в глаза. И это Антона и поражало, и восхищало одновременно. Сам он сейчас волновался едва не сильнее, чем перед их первым поцелуем. Хотя тот, к слову, случился больше благодаря заряду адреналина. Но если тогда он был глупым и неопытным, то сейчас должен был быть уверенным за них обоих. Потому что Арсений стопроцентно боялся. Вытянув ладонь вперед, Антон коснулся кончиками пальцев выпирающих из-под воротника ключиц. Огладил их мягкими движениями, спустился чуть ниже по груди к выглядывающей изнутри дорожке волос. Интересно, какой сейчас была кожа Арсения на вкус? Наверняка соленой от пота, чуть кислящей от запаха геля для душа и отдающая еще не выветрившимся запахом съемочного древесного одеколона. Сейчас бы размашисто провести по ней языком от самой шеи — вырисовывать длинные влажные дорожки и касаться кончиком языка каждой маленькой встреченной родинки. Чувствовать приятную дрожь под собой от этих манипуляций. Арсений не умел читать его мысли, но явно что-то чувствовал — его грудная клетка стала вздыматься в несколько раз чаще, и Антон замер с занесенной над верхней пуговицей рукой: — Можно? Рубашка, пусть и невероятно красивая, очень сильно ограничивала доступ к телу. Ответ последовал через мгновение: — Да. Удовлетворенно кивнув, он принялся за дело. Выковырять пуговицы из петелек оказалось не самой простой задачей — они то и дело выскакивали из рук, а прорези словно назло сделали чересчур маленькими. Однако спустя несколько попыток он сумел их одолеть и аккуратно вытянул кромку рубашки из-под ремня брюк С частью задания он справился на отлично. Опустив ладонь на живот, Антон огладил его пальцами и аккуратно переместил их на теплый бок. Он не знал, в чем суть эксперимента именно для Арсения, но для себя довольно ясный итог видел уже сейчас — тело под его руками реагировало на все манипуляции. Он чувствовал мелкую дрожь — не ту, что пробивает тело в моменты паники и страха. Другую. Которая приходит предвестником возбуждения и иногда остается до самого конца. Чувствовал, как после его нажатий пальцами сердце Арсения пробивает еще один лишний удар. И это дурманило. Именно вот так, кажется, впервые, он почувствовал смену контроля. Пусть на минуты, даже секунды — это было достаточно, чтобы понять, что всё не зря. Что однажды ему смогут довериться в отношениях полностью. — Стоп, — Арсений выдавил из себя хрип ровно в тот момент, когда пальцы Антона стали передвигаться вверх по ребрам Антон тут же убрал руку: — Всё в порядке? — Да. Я… Пиздец. — Пиздец, — он откинулся головой на диван. — Согласен. Арсений потянулся к вискам и на секунду даже показалось, что ему нехорошо. В голове промелькнула мысль принести ему воды, но почти сразу же она улетучилась. Губы Арсения вдруг растянулись в улыбке. — Спасибо, — он чуть склонил голову вбок. — Я понял сейчас кое-что еще. Антон заинтригованно замер: — И что же? — С тобой все по-другому.