Любовь на кончиках пальцев

Цветов в этот раз оказалось много. Настолько, что большую часть из них Арсению пришлось оставить в гримерке — чтобы не превращать квартиру в стихийную оранжерею. Несколько букетов уже после общения со зрителями он раздал сотрудникам театра — особо любимым, например, тёте Любе. Та уже который год бережно одевала их в лучшие костюмы и всегда была не прочь поболтать с ним за чашечкой чая. Когда же он собрался домой, то первым взял в руки большой букет в нежно-розовой обёрточной бумаге. Возможно, Арсений стал сентиментальным или таким его делал Антон, но… Цветы, врученные им, казались ему самыми красивыми. Как это работало? Почему всё, что касалось любимого человека, априори окрашивалось в другие тона? Выделялось ярким пятном на фоне остальных. Что это было — психология, химия — синтез нужных гормонов, или что-то еще? Ответ на этот вопрос он не знал, но всё то время, пока переодевался в гримерке, не сводил с букета глаз. Когда он увидел Антона у сцены… Внутри что-то гулко ухнуло вниз. Взорвалось тысячей маленьких волнующих салютов. От взгляда, осознания факта присутствия рядом любимого человека в такой важный момент. Просто от того, что это был Антон. Алёна не ненавидела театр. Она ходила еще на студенческие постановки, первые спектакли с второстепенными ролями и, в целом, не порицала его выбор. Театр так театр. Главное, чтобы что-то за это платили. Но она и никогда не была от него в восхищении. Они не обсуждали часами философский смысл сюжета — она больше слушала его одного безостановочную речь. У неё не горели глаза, и она как будто просто исполняла функцию поддержки хорошей жены. Арсений был ей благодарен даже за это. До сих пор. Тогда она была его единственным оплотом. Но Антон. — Давай мне их сюда, — стоило Арсению шагнуть на улицу из двери запасного выхода, как Антон подскочил к нему откуда-то из-под тени козырька и протянул руки к охапке цветов. — Ты все-таки остался. — Конечно. Я же не мог оставить тебя одного разбираться с этим всем. Пришлось, правда, придумать очередную тупую отговорку — кажется, Поз скоро сдохнет из-за них от смеха, — Антон перехватил у него из рук сразу букетов пять. — Кстати, ты сильно устал? Может, я поведу машину? Арсений, только было сделавший шаг вперед, также внезапно притормозил. Ему послышалось или…? — Стоп. Что? Машину? Ты что, умеешь водить? Даже в свете уличных фонарей лицо Антона заметно окрасилось румянцем смущения. Он прижал один из соскальзывающих букетов к себе подбородком за край бумаги и улыбнулся: — Ну, да. Просто я без прав, и я как-то не рисковал это предлагать днем. А вечером, ну. Если ты не против, конечно. Удивительный Антон Шастун. — Мы с тобой знакомы уже месяцев восемь, а я все еще узнаю о тебе что-то новое. — Это же неплохо? — — Мне только в радость. Ключи у меня в правом кармане. Достанешь? Усталость — не повод не позаигрывать с симпатичным парнем на парковке. Особенно с тем, с которым ты в отношениях. Именно поэтому Арсений в конце фразы ему еще и подмигнул, призывно вильнув правым бедром и предоставив доступ к карману. Антон, шедший до этого чуть впереди, сделал к нему два шага, пробежался оценивающим взглядом по лицу. И только засунув ладонь к нему в боковой карман и зацепив пальцем связку ключей, хохотнул: — Садись в машину, давай, иначе сам поведешь. Шуточная угроза сработала. На самом деле, Арсений устал. Настолько, что за лёгким диалогом и улыбкой в реальности скрывалось настойчивое желание доползли до кровати и лечь. К счастью, на завтра не было никаких планов и можно было хотя бы выспаться. И уж точно не вести машину по оживленной дороге. Закинув букеты на заднее сиденье, Арсений впервые за долгое время уселся на пассажирское рядом. Кажется, свою машину он раньше доверял только Серёже. Но Антон уверенно сел на водительское место, отрегулировал его по высоте — все же семь сантиметров в росте решали, и, взявшись за руль обеими руками, посмотрел на него с улыбкой: — Обещаю не нарушать правила дорожного движения. Арсений с зевком откинул голову на подголовник: — Ну раз ты обещаешь, то точно поехали. Антон кивнул — словно только этого и ждал, и завел машину. Поездки по вечернему городу всегда вызывали в Арсении особенный трепет. В это время чаще всего если ты и спешил, то домой. В это время уже потихоньку подкрадывалась предночная романтика — когда разговоры становились откровеннее, а чувства более оголенными. Ему повезло — он не помнил о ночи что-то плохое. По разным причинам. Хотя плохое было. Теперь он знал это точно. На втором или третьем из светофоров — посчиталось не удалось, залипнул на вид за окном, он почувствовал на себе настойчивый взгляд. Обернувшись, он понял, что Антон смотрит на него. — Ты чего… Так смотришь? — Как? — Не моргая. Антон бросил взгляд на сменяющиеся на светофоре друг за другом цифры — до смены света на зеленый оставалась еще двадцать секунд, и вдруг протянул: — Просто. Я горжусь тобой, Арс. Хочу, чтобы ты это знал. Арсений пораженно замер. Открыл рот, закрыл. По рукам вдруг пробежали мурашки, а глаза защипало. Лишь через пару секунд, попытавшись проморгаться, он понял, в чем дело. По правой щеке покатилась слеза. — Эй, ты чего, — Антон вдавил в педаль газа, выруливая дальше вслед за потоком машин, но продолжил через секунду бросать на него обеспокоенный взгляд. — Не знаю, — он поднял ладонь и стер влагу с кожи костяшкой пальца. — Похоже и правда устал. Ответом ему послужил понимающий кивок. За последние месяцы в их отношениях Антон научился тому, за что Арсений стал ценить его еще сильнее. Умению подождать ответа. Не лезть в душу и не допытываться. Уткнувшись лбом в стекло, он задумался. Он так давно не плакал. До того самого сеанса. Будто бы эта функция осталась у него в прошлой жизни. Там, где было рождение дочки, и где был развод и осознание факта, что эту самую дочь он больше не увидит. Может, где-то потом еще, в пьяном бреду, но он не помнил. А тут словно прорвало. Почему-то. Нет, ладно. Возможно, он знал. Возможно, надо было об этом поговорить. — Не то, чтобы мне никогда не говорили, что гордятся мной. Не хочу прибедняться, — он провел пальцем по стеклу, вырисовывая длинную одинокую линию. — Ну как, вернее родители говорили мало. Друзья и знакомые — часто. И Алёна тоже когда-то. Но от тебя это почему-то иначе. Антон сжал пальцы на руле покрепче и хмыкнул: — Иначе это…? — Важнее? У тебя нет такого, кстати? Что одни и те же слова воспринимаются иначе в зависимости от того, кто тебе их говорит? Арсений вернулся к мысли, застрявшей в его голове еще в гримерке. К цветам, которые для него даже пахли иначе. Хотя как такое могло быть, когда вокруг с десяток букетов, многие из которых наверняка куплены в одном киоске? Машина снова остановилась на светофоре, и Антон развернулся к нему вполоборота: — Конечно есть. Потому что и отношусь к разным людям я по-разному. Для меня всегда авторитетом был Поз. Знаешь, он как моя конечная инстанция. И я и сейчас к нему иду, как и он ко мне. Но то, что скажешь мне ты. Это априори важно. — Потому что это я? — Потому что это ты. Тебя беспокоит этот вопрос? Арсений горько вздохнул: — Не то, чтобы беспокоит. Скорее любопытно. Наверное, у меня и вправду атрофировались чувства, и я уже забыл какого это. Антон вопросительно приподнял бровь: — Или ты их боишься. Разве не об этом твой страх? Арсения словно ударило обухом по голове. Точно, идиот. Об этом же буквально и шла речь. На его лице расцвела глупая улыбка: — Ты прав. Об этом. Видимо, я снова чуть не свалился в стадию отрицания. Похоже, действительно пора поспать. Антон улыбнулся краешком губ и, прежде чем снова взяться за руль, накрыл его левую ладонь своей: — Я с тобой, ладно? А поспим уже очень скоро — мы почти приехали. За окном действительно показались знакомые улицы, и Арсений облегченно выдохнул. Все-таки подготовка к премьере его вымотала. Да, они отлично её провели — эмоции из зала стоили того. Надо еще будет подождать отзывы, но почему-то уже сейчас казалось, что те будут в основном положительными. Он чувствовал это. Но завтрашнему выходному радовался не меньше. Впереди еще много работы. А пока — родные стены квартиры, аромат травяного чая, тёплая постель и объятия любимого человека. Как лучшее из возможных лекарств от усталости. ***** Остановившись напротив двери в кабинет с обновленной серебристой табличкой «психотерапевт», Арсений сделал уже традиционный глубокий вдох и постучал. За это время… На скольких сеансах он уже здесь был? Этот кабинет перестал ассоциироваться для него с чем-то тяжелым. С местом пыток, в которое иногда идут под угрозой. Переступая через себя или когда, просто не остается иного выбора. Наоборот, он стал ощущать себя здесь комфортно. Не так как в магазине, полном шоколадных конфет — для него это все еще было одно из самых ярких воспоминаний детства. Но он знал, что здесь его выслушают и дадут нужный совет. Пусть и вытащат наружу прежде целый грузовик отрицательных эмоций. Даже дадут поплакать. — Заходите, Арсений, — Светлана Викторовна уже очевидно его ждала, и он толкнул дверь плечом. Сегодня она сходу встретила его с улыбкой и кивнула на место рядом с собой. На этот раз в руках у нее не было её любимого ежедневника, но на столике лежала раскрытая книжка романа Дюма. — Здравствуйте, — Арсений опустился в кресло и, вытянув руки на подлокотниках, неловко улыбнулся. Он никогда не понимал в какую сторону зайдет сегодняшний диалог — иногда они общались по его запросу, но во всем остальном следовали по какой-то расписанной Светланой Викторовной схеме. Которую он не знал, но со временем понимал её логику. — Ну, как вы? Рассказывайте. Вы улыбаетесь — это мне уже нравится. Арсений пожал плечами: — Да, вроде хорошо. Нет, даже не вроде — просто хорошо. После нашего последнего разговора — не в театре, на сеансе, стало как-то… Спокойнее. Очень спокойнее. Странно и удивительно, как одно принятие проблемы — даже не ее решение, кардинально меняло дальнейшее восприятие жизни. Все его слова про груз с плеч и прочее — он не преувеличивал. После того, как он признался сначала себе, а после Антону, что боится, его действительно отпустило. Как будто сжимавший все это время грудную клетку пресс наконец-то дал нормально вздохнуть. Ну и внимание Антона в последние два дня. Оно сделало ему хорошо. В кои-то веки получилось принять его заботу чуть проще. Так, как он сейчас умел, но уже больше, чем до этого. — А вы… — Арсений поднял на женщину взгляд и задумчиво сузил глаза. — В театре. Хотел как раз вас спросить. Почему вы познакомились только с Антоном? — Разве? — она с хитринкой в глазах склонила голову вбок. — Именно так. Вы это специально сделали? Ситуация в театре действительно вышла забавной. Никто из ребят не отреагировал на такое избирательное знакомство, но Арсений-то всё видел. Хоть и не понимал, что к чему. Светлана Викторовна усмехнулась: — Думаю, ответ «нет» будет более достоверным. Но то, что мне стало интересно в процессе узнать имя молодого человека, который не сводил с вас глаз, это факт. Арсений со стоном откинулся в кресле. Неужели они действительно настолько очевидные? Почему каждый второй говорит о том, что видит что-то или, как Олег, отшучивается двусмысленными шутками? Может, у них правда что-то на лбу написано? — Скажите честно: мы палимся, да? Женщина засмеялась: — Нет, не переживайте об этом. Просто я уже успела достаточно вас понять. Да и знаете — с таким опытом работы глаз наметан. Обещаете не думать об этом лишнего? Арсений дернул уголком губ: — Так и быть поверю вам на слово. Обещаю. — Отлично, — она довольно выпрямилась в кресле и посмотрела на него изучающе. Долго. А затем, видимо сделав для себя какие-то выводы, продолжила: — Тогда… Как насчет того, чтобы сегодня попробовать кое-что вспомнить? Готовы? Она потянулась за листом бумаги с ручкой — ага, все-таки спрятала под книжкой, и Арсений сглотнул вставший в горле ком. Ему не нужны были пояснения. Он понимал, о чем шла речь. О ком. По спине пробежал холодок. Он поежился. — Давайте, — рано или поздно они должны были к этому прийти. — Давайте попробуем. ***** Свои внутренние ощущения после сеанса Арсений не мог отнести под какую-либо из конкретных категорий. Хорошо ему, плохо, или никак. То, что разговор выйдет эмоциональным, он понимал прекрасно. Не каждый день приходится перелопачивать в голове воспоминания о прошлом партнере, который по итогу тебя чуть не изнасиловал. Сегодня со Светланой Викторовной они обсуждали его знакомство с Егором. О разводе они уже говорили прежде и, как оказалось, он у Арсения почти не болел. Пережил путем получения другой психологической травмы. И смешно, и грустно. Тот самый вечер в баре они вытаскивали из его памяти буквально по кусочкам. Вспоминали его состояние — о чем он думал, когда проснулся, что делал утром, днем. Как пришел именно туда. Почему-то раньше он наивно думал, что хотя бы тот день помнит хорошо. По сравнению со всеми последующими. На деле же сходу он вспомнил чертовски мало. Психика блокировала всё самое травматичное. Они говорили об его состоянии в тот период — длинных однородных послеразводных дней. Прямо сейчас же Арсений сидел в сквере у клиники и ощущал что-то схожее. Но в обратную сторону. Сейчас он не хотел быть один. Именно поэтому, выйдя из кабинета, он первым делом написал Антону. Попросил приехать за ним. Тот отреагировал на сообщение сразу — еще пару часов назад написал, что будет дома помогать Позову с какими-то организационными вопросами. Сказал, что уже вызывает такси и приедет, как только сможет. Тогда, в баре, Арсения глушила пустота. Не снаружи. Внутри. Лишившись в один миг семьи, которую он любил и которой дорожил, он предавался мыслями о своей ненужности, никчемности и закономерном одиночестве. Заслужил. Сейчас явственно хотелось, чтобы его обняли. Кто-то очень близкий и любимый. В этом и состояла разница жизни с терапией? Или здесь дело было за любовью? Хотя, наверное, и то и другое. Ведь только сейчас он начал потихоньку принимать чувства. Не осознавать, что они есть — это он понял давно. А принимать их в своей жизни, отдавать — искренне, без подвоха. Позволять себе быть слабым, когда этого хочется. Как сейчас. Интересно, а займись он своей головой год назад и не сиди в четырех стенах, познакомился бы он раньше с Антоном? Наверняка да. Страшно даже подумать, сколько он времени упустил из-за этого. Хотя. Куда важнее было то, сколько времени он сможет им дать в будущем. Хотелось бы каждый из последующих дней, но загадывать было страшно. — Арс, — знакомый голос заставил его перестать меланхолично разглядывать асфальт и наконец-то поднять голову. После их переписки прошло, наверное, минут двадцать. Антон шел к нему по протоптанной прохожими дорожке, закатывая повыше рукава огромной даже для него серой толстовки. Преодолев расстояние до лавочки за пару шагов, он присел рядом и обеспокоенно вскинул на него брови: — Ты как? Опять плохо? — Нет, нет, — Арсений с улыбкой поспешил его успокоить. Качнул из стороны в сторону ногой и вздохнул, отводя взгляд. — Всё… Нормально. Просто был сложный разговор и мне захотелось, чтобы… Антон поспешил ему помочь: — Чтобы что? — Чтобы меня обняли. Ты обнял. — Арс. Антон определенно выдохнул: залегшие в нервозном ожидании морщинки на его лице тут же разгладились. Оглянувшись по сторонам — скверик у клиники был не особо проходным и людей на соседних лавочках не наблюдалось, он притянул его в свои объятия. — Так лучше? — кончиком пальца он зацепил его ладонь, лежащую между ними. Арсения обдало теплом. Буквально пропитало изнутри, добравшись до сердца. Сделав вдох, он улыбнулся ему куда-то в шею: — Лучше. Спасибо тебе. — Я рад. Я бы тебя еще и поцеловал, но это надо доползти до машины, — отстранившись от него, но сохранив их тайное касание пальцами, Антон еще тщательнее всмотрелся в его лицо. — Был тяжелый разговор? Арсений согласно кивнул: — Угу. Вспоминали день знакомства с Егором. — До сих пор хочу ему врезать. — Так ты же и врезал? Антон насупился и даже как-то обиженно надул губы: — Всего один раз. Арсений не сдержал смешка и боднул его в плечо лбом: — Спасибо. Сейчас стало еще легче. — Готов говорить тебе это каждый раз, если хочешь. — Я подумаю. Отвезти тебя домой? Или, если уж честно, я хотел напроситься к вам в гости. Не против? По лицу Антона пробежала улыбка. Если про кого-то и говорят «он светит как солнце», то эти люди еще не видели Антона. Он буквально и есть солнце. Как минимум в жизни Арсения. — Не против. Особенно Дима. У него там голова уже лопается от подготовки к свадьбе и когда я уезжал, он как раз надумывал напиться. Еще Серёжа скоро подскочит. Нет, ладно. Особенно не против — я. Зачем я вру. Он в очередной раз улыбнулся ему своей озорной мальчишеской улыбкой, и добраться до машины, чтобы зацеловать её, захотелось еще сильнее. Но прежде они еще немного посидят на лавочке — просто молча вдыхая густой майский аромат и приводя мысли в порядок. Пока они есть друг у друга, всё остальное подождет.