Выдох после фуэте

Последующие восемнадцать часов для Марка Ли протекли быстро и торопливо. Он не помнит, как добрался на метро домой из-за тягучих мыслей-строчек для своего романа, как переступил порог арендованной квартиры на верхнем этаже пятиэтажного дома, пытаясь не потерять призрачное вдохновение. Уже там, в ворохах разобранной ещё с утра постели, открывается ноутбук, чтобы клавиши быстро-быстро вжимали и свет от экрана слепил глаза сквозь стёкла старых круглых очков до изнеможения. Сон приходит только ближе к рассвету и то, только на пару сюрреалистичных видений. Писатель не мог прекратить поток слов, что собирались в складные предложения, хоть и понимал, что потом будет сложно всё это разложить по полкам, расставить по содержанию и приоритетности. Но старым (вредным) привычкам не изменял. Несмотря ни на что, ровно в одиннадцать утра Марк стоял в приподнятом настроении перед любимым кафе вниз по уже родной улице. Навес, как на бульварах Парижа, защищал от назойливых солнечных поцелуев, маленькие круглые столики снаружи для двоих, пришедших за чашкой кофе и свежим круассаном, удобные плетённые стульчики и цветы. Красиво, как на памятной открытке. — Джонни, ты не представляешь, что за сумасшедшие сутки у меня выдались! Старый друг широко улыбается в ответ и кивает на дымящиеся чашки. — Только принесли, — пунктуальность — второе имя парней, с этим никто не спорит. — Так понимаю, дела с книгой хорошо пошли? Он издатель, довольно молодой, но уже успевший заработать хорошую славу среди «своих» кругов. Заграничное образование, тонкое чувство прекрасного и хорошая предпринимательская жилка помогли быстро встать на ноги и самому делать немаленькие деньги. Джонни, как верный друг, пообещал помочь, если книга действительно будет хорошая. — Сегодня почти не спал, работал всю ночь, — Марк довольно щурится и отпивает тёплый латте (любой другой кофе не переносит). — Столько впечатлений и материала получилось собрать на репетиции. — Винтер молодец, тебе повезло с ней. — Да, это так. Марк и сам это прекрасно понимает и сам себе порой завидует. Девушка всегда с головой ныряет в его проблемы и помогает при любом удобном случае, даже если не просят вербально — улавливает эти немые просьбы и находит выход. Даже с этими походами в театр она сама придумала, предложив как-то «посмотреть на её работу». — Так о чём ты пишешь? — нарушает уютную тишину Джонни, отправляя в рот кусочек круассана с шоколадом. — Ты мне так ничего толком и не рассказал. Или это страшный секрет, который не узнать до завершения работы? — он подмигивает и лукаво смотрит на Ли. — Это история не просто про искусство, театр или любовь. Это что-то большее — то, что спрятано под костюмом, то, что затаптывается в репетиционных залах. Оно смотрит напуганным маленьким ребёнком из угла гримёрки, где брошены старые порванные платья. Рисунки плохими красками, перечёркнутые стихи и забытые ноты, сорванные голоса и истерический смех после прочтения рецензии на себя… Издатель смотрит внимательно, немного щурясь от внимательности и задумчивости, пока Марк усмехается собственным словам — собственной работе — и снова тянется за восхитительными кондитерскими изделиями. — И что же это такое? — Узнаешь, когда я принесу рукопись. Джонни понимающе кивает и переводит тему, вещая о новом проекте. Это всегда завораживает — страсть к своему делу, огонь в глазах и блаженная улыбка. Держать новую книгу в руках всегда чудесно, но, когда это ещё и твоё детище, становится слишком тесно в грудной клетке и ликование громким пением пронзает мозг. — Когда уже презентация? Ты так взбудоражен, что и мне уже не терпится это увидеть, — Марк шуточно толкает его локтем и тихо смеётся от какой-то радости. Наверное, за друга страшно счастлив. — Потерпи, мой юный читатель. Скоро, совсем скоро. — Говоришь, как пятидесятилетний мужик, честное слово, — они оставляют деньги в миниатюрной корзинке и направляются к бульвару. Погода всё такая же хорошая — настоящая весенняя, нашептывающая о скором лете, знойном ветре и совсем другом настроении. На бульваре всё залито солнечным нектаром, людей то тут, то там собралось немного, мыльные пузыри несутся откуда-то детским смехом и город кажется живым. — Интересно, сколько ещё будет так хорошо? — озвучивает свои мысли Марк и вдыхает полной грудью. Пахнет зеленью и цветами. — Наши метеорологи обещают ещё две недели до жары, если ты о погоде, — Джонни поправляет закатанные до локтей рукава рубашки и поворачивает голову к другу. — Ну, а о другом одному Богу известно. Они шагами считают тротуарную плитку вдоль рядов красивых скамеек и фонарей, где было бы красиво писать картины. Марку вдруг хочется гулять по старой брусчатке и обязательно с танцором балета почему-то. По дороге им бы точно встретился уличный музыкант, они бы послушали вариацию на «Богемскую рапсодию» Queen и бросили пару купюр. Это была бы простая встреча знакомых или друзей, возможно даже случайная, но Марк думал бы об этом, как о свидании, самом настоящем. — Я планирую в начале июня слетать в Чикаго, родных навестить, — Джонни хмурым взглядом смотрит на часы на красивом сильном запястье и поворачивает в сторону дороги. — Не хочешь мотнуться со мной? Марк задумывается на несколько секунд и поражённо осознаёт, что не был в Америке очень давно, около года, если честно. Но нужно ли оно ему сейчас, когда Сеул так прекрасен и манит каждым незаметным проулком? — Я подумаю, спасибо, что предложил. Привычные улыбки на прощанье — и Джонни уезжает на своей крутой машине, название которой Марк никак не может запомнить. Парень возвращается к уютным скамейкам и опускается на одну из них. Эта часть города совсем не похожа на привычную местность Азии. Здесь пахнет Европой, Старым Миром, французскими районами Канады и дореволюционными городами США. Наверно, поэтому именно здесь нашлась идеальная квартира для съёма, любимое кафе, которых сотни по всему городу, и лучшее место для прогулок. Марк просто скучает за родным Ванкувером. Он достаёт ноутбук из кожаного рюкзака и открывает рабочую папку. К завтрашнему утру нужно отправить готовую статью о новой выставке корейских фотографов. Посетить её удалось дважды, поэтому рассказать много интересного не составит особого труда. Это работа, за которую Марк получает деньги на жизнь. Повезло устроиться благодаря всё тому же заграничному образованию, полученному по настоянию родителей в родном Ванкувере. В этом много общего с Джонни. Статья получилась объёмной, с хорошими фото и вставками слов самих создателей. Он перечитывает её в последний раз и отправляет редактору. За это Джено потом пришлёт восторженное сообщение, потому что «хён, ты такой крутой, делаешь всё заранее, и мне работы меньше», и пообещает угостить пивом, но снова забудет. Марк усмехается своим мыслям и откидывает голову, чтобы взглядом натолкнуться на небесный шёлк. Ни облачка, но идеально ровное полотно в нескольких местах расчерчивают тонкие полосы от пролетевших самолётов, будто шрамы на юном лице. Всё равно завораживает. Руки сами тянутся к клавиатуре и набирают текст дальше. Мысли быстро сплетаются в нужные абзацы, а в голове играет Дебюсси. Не хватает только зажать между губ тлеющую сигарету, чтобы добить образ киношного помешанного писателя. Марку даже смешно от этого, но правда такая и есть. Он сидит до тех пор, пока ноутбук не разряжается, сохраняет документы и прячет технику обратно в рюкзак. Домой идти совсем не хочется, а затёкшие мышцы неприятно ноют. Людей стало больше, солнце клонится к закату, а на часах уже почти пять вечера. Прекрасное время для прогулок. Решение ещё пройтись даже не обдумывается. Просто рюкзак оказывается на плечах, а ноги несут в сторону оживлённой толпы. Марк не выбирает маршрут, идёт по наитию, сворачивает на незнакомые дороги и внимательно осматривается. Красивые дома постепенно становятся больше похожи на современные, яркие витрины приковывают взгляд, встречные люди улыбаются и держат в руках перекусы. Марк тоже покупает себе рожок пломбира у улыбчивой бабушки и оказывается на пешеходном мосту через реку. Группы счастливых туристов фотографируются, слышится музыка и детский смех. Где-то девушки танцуют под аплодисменты зевак, и всеобщий гул совсем не тревожит усталую голову. После беспрерывных мыслей мозг начал отключать доступ к любым размышлениям, и парень просто наслаждался днём, будто у него совсем нет забот. Телефон начинает вибрировать в кармане, когда последнее ощущения мороженного исчезает с языка навсегда. — Привет, Минчон. Как ты? — Марк улыбается и отходит быстро от шумного моста. — Привет, я рада, что ты живой, — на том конце девушка наигранно возмущается. — После кафе от тебя ни слуха, ни духа, ты совсем уже обнаглел? Нельзя было хоть что-нибудь написать? Я переживаю вообще-то. — Прости? — он совсем не раскаивается и не удивлён такому приветствию. — Бог простит. Но сейчас не об этом. Ты как вообще? Джонни писал, что ты всю ночь работал. — Да, меня после обеда посетило вдохновение, — кривая улыбка появляется на лице, а над головой тихо шумят деревья парка. — Даже я не ожидал, что театр так сильно на меня подействует. Спасибо тебе ещё раз. — Ой, да ладно тебе, — Винтер хихикает и (Марк уверен) прикрывает ладонью глаза. — Я очень рада, что всё не зря. Ты завтра придёшь? — Да, только после обеда, на часа два. Буду долго спать. — Ещё бы! Хорошо, тогда до завтра. Звонок обрывается, а улыбка не уходит с лица. Он слишком сильно привязан к этой чертовке.

***

На следующий день Марк и правда спит до одиннадцати, плотно завтракает, позволяет себе лениво поваляться в постели под тихие песни на случайном музыкальном канале ящика и уже ближе к двум покидает квартиру. Минчон встречает его у входа в театр, увлечённо болтая с подругой. Ниннин, кажется. — А вот и ты, — она замечает парня и бросается с объятьями. — Мы не виделись двое суток, я соскучилась. Марк тихо выдыхает «И я» и обнимает в ответ. От девушки пахнет цветами и музыкой и это заставляет сердце снова трепетать. Скоро он снова будет видеть настоящий балет. — Так, вы же не знакомы лично, правильно? — Минчон смотрит на друзей и кивает. — Марк, Ниннин. Ниннин, Марк. Некогда любезничать, идём внутрь. Девушка скрывается за дверью, а Марк улыбается новой знакомой. Она тоже танцует балет, но солисткой её ставят нечасто — опыта маловато из-за возраста. Театр живой сейчас, шумит, как пчелиный улей, но вместе с тем находится в умиротворении. По дороге к нужной комнате слышно пение, разную музыку, топот ног, громкие речи и приглушённые разговоры. Каждый занят своим делом, предстоящие премьеры или уже знакомый репертуар проигрываются по новому кругу, будто в последний раз. Это то, что делает работу театра уникальной. Сегодня Марка встречают, как хорошего знакомого. Госпожа Ким кивает в знак приветствия, несколько танцоров легко улыбаются или машут, а Хэчан только провожает цепким взглядом без эмоций. Словно и не было разговоров, улыбок, вопросов и громких слов между тишиной. Танцор странный, понятно с его первого появления. На этот раз репетиция ещё сложнее — кордебалет выполняет длительные фигуры, повторяет, преподаватель останавливает их на середине, заставляет начинать сначала, ходит между замершими танцующими и непоколебимо включает композицию заново. — Перерыв пятнадцать минут, — она и на этот раз оставляет зал, и все громко выдыхают, оседая на пол. Марк записывает это красивое число пятнадцать в блокнот и обводит в ровный круг. Есть что-то в этом повторяющемся «перерыв пятнадцать минут». Он задумчиво жуёт губу и не замечает разговоров вокруг. — Марк! — Минчон сидит у зеркала и перевязывает пуанты. — Душа моя, ты совсем меня не слышишь! Она дуется по-детски, а в глазах озорные огоньки так и искрятся. — Прости, ангел неземной. Чего тебе? — в тон ей отвечает Марк и откладывает блокнот. По залу разносятся чьи-то смешки, а девушка довольно щурится, потягиваясь очень грациозно и гибко, что сквозь тонкую ткань майки можно сосчитать выпирающие рёбра. — Я спрашиваю, придёшь ли ты на спектакль? Думаю, ты обязан, после всего, что увидел здесь. — Конечно, я приду, — Марк широко распахивает глаза и удивляется вопросу. — Как я могу такое пропустить? Премьера, волшебное «Лебединое озеро», моя подруга в главной роли и все эти репетиции… Я хочу увидеть результат стараний всех вас. Я не просто обязан, это большая честь для меня, правда. Танцоры удовлетворённо кивают и снова возвращаются к своим делам. Марк замечает, что какой-то парень широко улыбается ему и показывает большой палец вверх, а после говорит что-то Хэчану. — Это На Джемин, наш солист, — рядом оказывается ещё один парень, на вид очень хрупкий и изящный, даже миниатюрный, с тонкими чертами лица и грустными умными глазами. — Но любой здесь танцующий блекнет на фоне Хэчана. В его голосе нет ни капли злости или обиды, он просто говорит то, что думает большинство. Парень разминает шею и поворачивается к Марку лицом. — Я Хуан Ренджун, — протягивает ладонь для рукопожатия и расслаблено улыбается. — Не думай, все любят и уважают Хэчана, он полностью заслуживает своё звание и статус настоящей звезды. Мы все гордимся работать с ним. — А ты ведь не из Кореи, правильно? — Марк не замечает на чужом лице удивления или негодования — там удивительное спокойствие и добродушие. — Я приехал из Китая. Повезло попасть в эту труппу, очень многие мечтают оказаться на моём месте. Ты можешь задаваться вопросом, почему не Россия, Европа или Америка, но для многих из Азии в приоритете именно Сеул. Здесь можно получить билет в лучшие театры мира, даже посмотри на того же Хэчана. Он выступал на лучших сценах мира… — госпожа Ким возвращается в зал и Ренджун спешит к остальным. — Потом ещё поболтаем. Марк пытается переварить услышанное, пока преподавательница распределяет время для индивидуальных репетиций солистов, делит танцоров на небольшие группы для оттачивания и заставляет прогнать последний раз сегодняшнюю часть. Он хочет узнать больше о Хэчане после таких громких слов, поэтому делает в голове пометку поискать информацию в интернете. К нему подходит Минчон. — Марк, у меня сейчас индивидуальная репетиция сольных партий, все сейчас уходят. Думаю, ты тоже езжай. Хорошо покушай и ложись спать. Завтра поработаешь над своим романом. Она мягко улыбается и поправляет его волосы. — Жаль, что мы снова не сможем поехать вместе, — Марк вздыхает, но поднимается и прячет вещи в рюкзак. — Напишешь, когда будешь дома. И сама хорошо отдохни. — Конечно, я всегда забочусь о себе. Марк выходит из театра и замирает на крыльце. В ближайшее время, скорее всего, он не сможет приходить сюда. Никто на индивидуальные репетиции его пускать не будет. Он подумает что делать позже, а пока его внимание привлекает копна каштановых волос и знакомая лёгкая походка, которую невозможно спутать. — Хэчан! — выкрик срывается раньше, чем мысль формируется в голове, а тело уже делает шаги к парню. — Здравствуйте, Марк. Вы что-то хотели? — танцор выглядит слегка усталым, а в глазах будто уныние появилось. — Нет, ничего такого, просто мы сегодня не обменялись и парой фраз, вот решил подойти, — Марк мысленно бьёт себя по лицу и хочет провалиться сквозь землю. Хэчан слегка щурится, но ничего на это не отвечает. — М… Вы на чём домой добираетесь? — За мной приехали на машине, так что… — Правда? Тогда не буду задерживать. Хорошего вечера, — он улыбается и следит за изменениями на чужом лице. Но ничего не происходит. Хэчан только коротко кивает и направляется к дорогой машине (Марк правда совершенно не разбирается в марках автомобилей), что стоит прямо напротив входа в театр и ныряет в неё, не оборачиваясь. На душе от этого становится как-то неприятно, но он старается отмахнуться от этих мыслей и плетётся к метро, включив в наушниках Khalib.