Выдох после фуэте

Это становится привычкой. Марк на следующий день снова встречает Хэчана у больницы и провожает домой. Там его тянут внутрь на полуденный чай с лимонной шарлоткой, показывают детские фотографии танцора и Сончана, зовут ещё и на ужин, но парень отказывается, ссылаясь на работу. — Завтра ты придёшь? — спрашивает Хэчан у порога, прижимая к груди кота. — Конечно, я же не могу оставить тебя, — смеётся старший и тоже тянет ладонь погладить между остренькими ушами. — Эй, это ты так меня оскорбить хочешь? — Нет. Просто беспокоюсь о твоей ноге. Кот соскакивает с рук и уносится в кусты душистых пионов. Марк провожает его взглядом и цепляется за крупные бутоны. Они уже почти отцвели, но также пахнут и радуют глаз ещё у калитки, зазывая присмотреться, изучить каждый светлый лепесток и мельчайшие нотки в запахах. — Совсем скоро я тоже смогу делать такие па. Балетный прыжок кошки, — голос Хэчана звучит ближе. Парень ходит очень тихо, не шаркая, как эти изящные животные, его заметить сложно, но Марк учится. — Всё будет хорошо. Марк роняет фразу без смысла, сам не понимая для чего, но ловит в ответ слабую улыбку. Он прячет её в нагрудный карман измятой рубашки, поближе к сердцу, направляясь к калитке, которая легко впускает и выпускает гостей. Между лопаток жжётся чужой взгляд. Как бы не хотелось и дальше оставаться в этом маленьком мирке, который будто нарисованный кистью умелого художника по стихам Есенина, работа не ждёт. Марк дочитывает новый роман и пишет среднего объёма статью, добавляет свои познания о биографии самого автора и цитирует историческую энциклопедию. Прежнее настроение искажается под впечатлениями от событий Второй мировой и мысли мрачнеют. Что он здесь забыл? Для чего приехал и прямо сейчас сидит у открытого окна, откуда дует морской бриз и волосы путаются? Статья отправляется Джено, и Марк открывает рукопись. Его герой успел уже многое увидеть и принять непростую правду. Он изменился очень сильно и система ценностей давно перестроена — косо и неумело, но совершенно точно правильно. Это очень похоже на треть книги. Что дальше? Сможет ли герой закончить перестройку или Марк навсегда уничтожил его своими глупыми интригами. Текст появляется быстро, взгляд мечется между экраном и спутанными заметками на уже потрёпанных страницах. В уголке красуется липкий отпечаток от варенья, которым угощала Винтер — ей мама передала, которая сама собирала чернику, где-то посредине блокнота лежит сложенный вдвое листок с размашистыми репликами — слова, сказанные Хэчаном. Сколько Марк ещё выдержит?

***

Следующим утром жутко болит голова, а в глазах покраснели капилляры. Отражение в зеркале пугает даже самого Марка, но замазывать чёрные круги он никогда не умел. Позавтракать решает в ресторанчике на террасе. Там открывается прекрасный обзор на набережную — море сегодня спокойное, плавно перекатывается волнами с белыми барашками. Когда основное блюдо исчезает в голодном желудке (пропускать ужины стало привычкой ещё со студенчества), а на столе дымит зелёный чай в стеклянной чашке, Марк решает позвонить Винтер. Других посетителей почти нет, только мужчина в деловом костюме просматривает документы за кофе. — Привет! — девушка появляется на экране немного растрёпанная, с небрежным пучком и в домашней старой футболке с пони. — Как ты там, не соскучился ещё по мне? — Привет. На самом деле, мне некогда здесь скучать: книги, статьи, роман, море… Я не успеваю следить за временем, кажется, что день только начался, а уже темно и даже у берега не шумят компании… Марк бросает взгляд на морскую гладь, у которой резвятся дети с родителями. Выпасть из реальности здесь проще простого. — А ты чего в таком виде? Я эту футболку уже лет пять не видел, — он улыбается и щурится, когда солнечный зайчик отскакивает от наручных часов мужчины за столиком. — Не смейся, пожалуйста, но я решила устроить генеральную уборку, — Винтер отстраняет телефон дальше, чтобы было видно какие-то коробки на полу и швабру с тряпкой. — Сейчас у меня достаточно свободного времени, к тому же, давно не избавлялась от хлама. Поэтому все пауки выгоняются искать другие углы, слой пыли на шкафах стёрт, а старые вещи я отправлю в благотворительный центр. Девушка горделиво улыбается и ждёт похвалы от друга. Она падает на кровать и подпирает ладонью щеку, пока разговор перетекает в другое русло. — О, покажи мне море. Ты же сейчас на террасе, я хочу увидеть. Он переключает камеру и старается захватить лучший обзор. Через экран и наполовину не так, как перед глазами, но Винтер всё равно охает и сетует на ужасного парня, который не предложил ей поехать тоже. — Ты же знаешь, что я решил всё спонтанно и слишком быстро. Я не мог предупредить тебя, потому что и сам не ожидал такого. — Это на тебя не похоже, — говорит неожиданно серьёзно, теряя былую шутливость. — В последнее время ты сильно изменился, Марк. Меньше времени проводишь с нами, пропадаешь, ныряешь в свои мысли посреди разговора и стал каким-то нерациональным. Минчон говорит без упрёка, но обеспокоенно. Она тоже заметила изменения, но поняла ли причины также ловко, как Джонни, понять тяжело. Не хочется лгать самому близкому другу, но и сказать правду слишком боязно пока. — Я знаю, — отвечает тихо и нервно жуёт губу. — Спасибо, что волнуешься, но я не могу пока тебе рассказать. Боюсь, что, если озвучу, не вынесу эмоционально. Я и сам не до конца понимаю, чего хочу и что это такое в сердце и в голове, но обещаю, что, разобравшись, сообщу тебе и Джонни первым. — Хорошо, только разберись побыстрее. Чтобы из Чеджу прилетел свежий и радостный, понял? — Винтер ждёт активного кивания головой и прощается, послав воздушный поцелуй. После звонка на сердце и в голове становится легче. Многолетняя дружба сейчас для Марка единственный якорь, который удерживает от окончательного помешательства. Им не нужно слышать всю правду или обсуждать детали — понимают по взглядам и немым признаниям. Спокойствие рождается под солнечным сплетением от одного беспокойного слова или заботливого взгляда, когда звучит «Я рядом» в этих детских обещаниях и просьбах. Он обязательно будет в порядке. Сегодня у Хэчана приём заканчивается в четыре часа дня, поэтому свободного времени предостаточно. Марк допивает свой чай и, взяв ноутбук и гитару, идёт к морю. На том же месте, что и в первый день приезда немного людей. Парень уходит дальше, находит прохладную тень деревьев и усаживается прямо на песок. Солнце высоко на небе, печёт нещадно, но у воды достаточно прохладно. Он вообще не любит жару и духоту, в родной Канаде всё не так, но именно в Корее чувствует себя на своём месте. Марк наигрывает мелодии и пишет очередную главу, прерывая то одно, то другое занятие. Со стороны может сложиться впечатление, что он пишет песню. А хотелось бы. Писать музыку кажется немного сакральным, глубоко философским и захватывающим занятием. Но способностей к этому делу никогда не было. Так проходит несколько часов. Мимо проходили дети и пролетали чайки, к коже лип сухой песок, листва над головой тихо шелестела, лаская слух. Кажется, что за эти четыре дня Марк провёл на улице больше времени, чем за весь предыдущий месяц. Даже в лёгких ощущения свободнее. Когда на плечи опускается еле заметная усталость, а пальцы начинают болеть на тонких струнах, телефон включает будильник. Половина четвёртого. К больнице парень успеет прийти как раз вовремя, чтобы широко улыбнуться только вышедшему Хэчану. — Привет, — он поправляет на плечах рюкзак с ноутбуком (гитару оставил в номере) и радость трепещет в груди. — Привет. Хэчан немного щурится под яркими лучами, а Марк снова засматривается. На красивые глаза, на загорелую кожу, на еле заметные веснушки. Совсем не удивительно, что танцор оказался родом из Чеджу, где солнце разливают в бокалы в захудалых барах, а тепло продаётся на углах узких улочек. Да, Хэчан и правда местный. — Сегодня хочешь на автобусе поехать? — спрашивает Марк, мысленно соединяя родинки на щеке. — Не хочу, — парень надувает губы в задумчивости и удобнее перехватывает костыль. — Давай не сразу пойдём домой. — А чего ты хочешь? — Не знаю… Побыть с тобой, наверно… Сердце замирает на несколько долгих мгновений, чтобы потом зайтись бешеным тяжёлым ритмом. Оно ударяется о рёбра и затрудняет дыхание, но Марк сглатывает и глубоко выдыхает, успокаиваясь. Что с ним происходит? — Тут недалеко есть МакДональдс, — неуверенно начинает, оборачиваясь зачем-то в ту сторону. — Купим еды и… пойдём на пляж? Ты знаешь, может, какие-то классные места здесь? У Хэчана глаза загораются, он активно кивает и не спеша идёт в кафе. Они заказывают большую картошку, два чизбургера, две больших колы и это мизерный набор, по мнению Марка, но он не настаивает. Его ведут дальше от домов к извилистой тропинке. Она достаточно широкая, чтобы могли идти двое, но слишком узкая для свободного шага. Сердце ухает куда-то вниз от каждого соприкосновения голых рук и запаха кожи Хэчана, которая не пахнет дорогими парфюмами — только его кожа. В нос достаточно быстро снова проникает солёный воздух, Марк придерживает танцора за локоть, помогая подняться на небольшой горб. Оттуда море расстилается на много километров вперёд, чайки летают ещё ниже над головами, а солнце ласкает макушки. — Очень красиво, — выдыхает парень, осматривая горизонт, что рябит далеко-далеко. — Я нашёл это место в тринадцать, — Хэчан осторожно садится на траву и вытягивает длинные ноги. — В тот самый возраст, когда хочется быть крутым и популярным, понравиться девчонке, а не пропадать днями на тренировках, тянуться и отказываться от любимых пончиков. Я мог с огромной вероятностью набрать ненужный вес, поэтому уроки были ещё жёстче. Марк тоже опускается рядом и разворачивает между ними пакет. — Ты учился где-то здесь? Балетный класс? — Нет, местные таким не занимаются, — он хмыкает и нервно скручивает пальцы. — Меня в балет вела мама. Она была примой в Петербурге, но не смогла долго танцевать. Двое детей, любимый муж… Она не цеплялась за сцену, видела счастье в семье. Они с тётей ухаживали за садом, сеяли цветы и растили деток. Когда мне было четырнадцать родители погибли в ДТП. Сезон дождей, ужасный ливень… Папа не справился с управлением. Его голос болезненно хрипит из-за тяжёлых слов. Страшно представить, как тяжело такое принять и отпустить. Хэчан, видимо, до сих пор полностью не оправился. Марк тянет к нему руку и сжимает его пальчики — дрожащие и холодные. — Нам с Тэён-хёном было тяжело, но тётя Исыль, как мамина сестра и наша самая близкая родственница, забрала нас к себе. Хён выучился, открыл бизнес, а я продолжил танцевать. Мама не хотела бы, чтобы я бросал это. Брат помог обратить на себя внимание в Сеуле, и я сохранил память о маме. — Я уверен, она гордилась бы тобой. — Но об этом уже не узнать… — Хэчан горько усмехается и тихо шмыгает носом. — Но, спасибо. У парня вид слегка потерянный, заметно мрачность и усталость от груза воспоминаний. Но он быстро передёргивает плечами и натягивает привычную маску, улыбается слегка натянуто и смотрит на еду. — Я такого не ел лет десять. Даже вкус уже забыл. Марк удивляется, но ничего не говорит, лишь достаёт один бургер и, развернув, подаёт парню. — Это очень вкусно. Тот, кто не ест, теряет полжизни. Хэчан смеётся и тщательно осматривает начинку. — Что же, давай наверстаем упущенное, — сомневается ещё несколько мгновений, но всё же откусывает. Его глаза комично расширяются, делая его похожим на ребёнка. — Ва, это и правда божественно. Ветер разносит их смех по пустынной округе, чайки подхватывают тихие фразы на крылья, топя их в море. Солнце давно не в зените, но и к горизонту ещё далеко, время сейчас самое комфортное для разговоров на свежем воздухе. Пакет быстро пустеет, Марк прячет его в рюкзак, наблюдая, как танцор пережёвывает последнюю картошку. У него щёки забавно расширяются, как у хомяка, поражая контрастами — самый лёгкий и изящный танцор театра превращается в милого ребёнка. И всё это снова напоминает дивный сон или сюжет малобюджетного американского кино. Марк откидывается на спину, взглядом провожая пролетающих птиц. В лопатки неприятно врезаются мелкие камушки, но кто сказал, что это недостаток? Он поднимает руку и растопыривает пальцы, чтобы ветерок проскальзывал между фалангами и щекотал ладонь. — Что ты делаешь? Он переводит взгляд на Хэчана, который смотрит через плечо, ожидая ответа. Марк же только лениво улыбается на хмурые брови и тихо роняет в море: — Попробуй. Танцор смотрит недоверчиво, как на глупого, но всё равно ложится рядом. Он сводит брови к переносице и какое-то время просто постукивает пальцами одной руки по костяшкам второй. Марк внимательно изучает оттенок неба, верит, что смуглые пальцы потянутся к нему. Это происходит. Хэчан вздыхает, разжимает губы и поднимает руку вверх. — Что я творю? Зачем? Несмотря на собственные слова, выпрямляет ладонь, позволяя ветру пройтись по линии жизни. Марк переводит взгляд на лицо парня, ждёт презрительного смешка и недовольного взгляда, но не замечает ничего такого. Хэчан долго рассматривает свою кожу на фоне небесно-василькового и поднимает уголки губ в лёгкой улыбке. Старший расслабляется и отворачивается. Так спокойно. Он снова поднимает руку, пытается сжать между пальцами бриз, но ничего не получается. Его кожа резко контрастирует с кожей Хэчана, не как синий и красный, а как чёрный и белый — инь и ян, вечная гармония мироздания. Словно так и должно быть по задумке великого мудреца, который пишет толстую книгу судеб. Марк задерживает дыхание и подвигает руку чуть в сторону, чтобы столкнуться с Хэчановой. Они резко замирают в воздухе, но парень медленно, осторожно мизинцем цепляет чужой, аккуратно сжимая. Сердце снова стучит гулко и оглушающе, но Хэчан не сердится, только кусает пухлую губу и поворачивает кисть, сплетая всю пятерню с Марковой. Дыхание застревает где-то возле кадыка. Руки начинают болеть от долгого поднятого состояния, но они не спешат опускать их — замок остаётся между небом и землёй, пальцы невесомо оглаживают друг друга, изучая, и почти незаметно дрожат от тепла, мурашек и трепета. Хочется запомнить всё до мельчайших подробностей — каждую фалангу, неровность кожи, бледные шрамики и случайные царапины, как Хэчан вздрагивает, когда Марк скользит большим пальцем по ладошке, щекотно проходясь по каждой линии. — Донхёк, позволь… Его прерывает звонок на мобильный танцора. Оба резко вздрагивают, отнимая руки. Хэчан принимает сидячее положение и отвечает на звонок. Каждый раз одно и тоже, уже напоминает какое-то проклятье. — Тётя, не волнуйся, я с Марком… Я тебе сообщение отправил, всё хорошо со мной… Да, скоро уже буду дома… Всё, до встречи. Он выключает телефон и смотрит на море. — Она никогда не проверяет диалоги, потому что вечно получает кучу спама, всякие рецепты, домашние лайфхаки и наши переписки просто среди этого мусора теряются. Никак не могу привыкнуть к этому, — он неловко смеётся, пока Марк тоже садится. — Пора уже домой. Марк кивает и помогает подняться. Хэчан ещё не наступает полностью на травмированную ногу, рано пока, но функции постепенно возобновляются и позволяют иногда опираться. И всё равно заметно, насколько танцор хочет поскорее нормально ходить. К дому Хэчана отсюда недалеко — по тропинке в сторону частных домов, обойти высокий зелёный забор и вниз по улице. Парни возвращаются в тишине, сердце Марка всё также бешено стучит в висках, а дыхание остаётся поверхностным. У него на дрожащих кончиках пальцев остаётся ощущение чужой мягкой кожи, от чего жар разливается по всему телу. Марк останавливается у калитки, придерживая её открытой для Хэчана. — Ты чего встал? Сегодня на ужин лазанья, заходи, — танцор кивает на дом и неловко поджимает губы. — Прости, но я всё же пойду к себе. Не буду же я у вас каждый день есть, Хэчан-и. Парень кивает в ответ, от этого чёлка спадает ему прямо на глаза, длинными прядями закрывая обзор. Марк тянет руку, аккуратно убирает мешающие волосы (мягкие-мягкие) и заправляет за горячее ушко. Хэчан замирает под нежными касаниями и глубоко вдыхает, внимательно следя за лицом напротив. Это так приятно. — Я же просил звать меня Донхёком. — Я помню. Марк нехотя отрывает ладонь от чужой головы, и смущение накатывает на него — сегодня было так много вседозволенности и самовольности. Как бы завтра он снова не остался вне круга общения Хэчана. — Тогда до встречи. В час, как раньше, — танцор машет на прощание и дарит очередную улыбку. Марк кивает и пятится назад, стараясь запомнить за сегодняшний день как можно больше. Жаль, что чувства нельзя хранить в коробке из-под любимых конфет или скрутить в мягкий клубок и отдать на сбережение коту. По пути к отелю он звонит Джонни. — Привет, — на том конце голос уставший, но привычно радостный и оптимистичный. — Привет. Как дела? — У меня всё хорошо, через месяц презентация новой книги. — Тот самый глобальный проект Джонни Со? — Марк удивлённо тянет вопрос, остановившись даже от неожиданности. — Да, — друг смеётся низко, и Марк может представить его улыбку. Это просто чудесная новость, он уверен, что тираж моментально разлетится по всей Корее. — Я немного волнуюсь, в шоке, что уже назначенная официальная дата. Отдам твоё приглашение, когда вернёшься в Сеул. — Ох, теперь мне хочется немного быстрее закончить отпуск. — Не подлизывайся. Между прочим, не знаешь… Тот парень, с которым ты меня познакомил в баре, он таким может заинтересоваться? В смысле, книгами, литературой.? Марк слегка хмурится от странного вопроса и пытается представить Тэна на презентации дорогого издательства. Представляется достаточно легко — даже с Хэчаном рядышком рисуется. — Думаю, он посещает подобные мероприятия. Тэн знает толк, кажется, во всём. Но почему ты спрашиваешь? — Тут такое дело… — Джонни медлит, подбирая правильные слова к своим мыслям. — Не знаю, как это объяснить, но… я хочу снова увидеть его. Мы тогда неплохо пообщались, даже обменялись номерами, но пригласить его куда-нибудь кажется слишком странным. Если бы мы снова встретились на нейтральной территории, может я бы набрался больше причин решится на это. Со мной впервые случается подобное, тем более к парню. Что это? Вопрос звучит так, будто Джонни отчаянно ищет ответ и не находит его в себе. Но Марк уверен, что не он должен на него отвечать. Возможно, это просто эффект Тэна — парень никогда не оставляет равнодушным, приковывает своими изящными жестами и хитрыми взглядами, но Джонни не из тех, кто легко влюбляется и идёт на риск. Неужели он увидел что-то особенное или впервые влюбился с первого взгляда? — В любом случае, это хорошая идея пригласить его на презентацию. Хороший шанс лучше узнать друг друга. — А ты? Вы с Хэчаном видитесь? — С каждой минутой я тону в нём всё больше и больше, — тихо выдыхает Марк и опускает взгляд на свою ладонь, которая помнит и тепло кожи, и нежные касания, и спутанные волосы. — Мне страшно задохнуться под толщей безудержных эмоций, но я отказываюсь бороться с ним. Я не смогу отказаться от него, даже если никогда не буду способен удержать.