Выдох после фуэте

На следующий день Марк страшно боится подходить к Хэчану. В своей голове он раскладывал по полочкам все желания и действия и пришёл к выводу, что слишком много дров в конце разлетится в щепки. Глупые собственнические порывы уже было сдерживать невмоготу, а эта сумасбродная поездка — совсем необдуманное большое «хочу» — только усугубляет положение. Марк сам себя не понимает и боится, как бы всё не испортить, не уничтожить собственными руками то хрупкое и нежное, что появилось между ними только сейчас. Но отступать нельзя, поэтому парень снова, как на построении, ровно в час дня оказывается у входа в больницу. Хэчан выходит, привычно гордо вздёрнув носик, но заметив Марка, приподнимает уголки губ. — Привет. Доён-хён сегодня пообещал, что через пару дней можно будет уже перейти на трость. Представляешь? Ещё совсем немного. Марк улыбается ему радостно, замечая счастливые огоньки в карих глазах. Хэчан мечтательно поднимает взгляд на небо и плавно поднимает свободную руку — она замирает в воздухе изящной линией, будто парень вот-вот наклонится в идеальном арабеске. Всё естество танцора вытягивается, хочет сделать шаг к солнцу и, наконец-то, почувствовать привычный балет на носочках, но он так и остаётся на месте, с любимыми мелодиями на подкорке мозга. — Сильно скучаешь за танцами, да? — До тяжелейшей ломки и фантомной боли, — Хэчан отмирает и смотрит на Марка серьёзно, с нотками печали. — Но может это и к лучшему, что так случилось. Марк хочет спросить, почему, но прикусывает язык, когда танцор передёргивает плечами и направляется к автобусной остановке. Там немного людей: миниатюрная бабушка в широкополой пляжной шляпе, мальчик лет пяти с десятком вопросов и снисходительной мамой. Марк помогает Хэчану присесть, пока табло над скамейкой показывает семь минут до их автобуса. — Ты слишком сильно волнуешься, — слышится насмешливый упрёк Хэчана, и он снова опускает взгляд на густую каштановую чёлку, что норовит упасть на глаза. — Я оставил Тэна в Сеуле не для того, чтобы со мной все носились. Ты ему отчёт отправляешь каждый вечер? Он смеётся над собственной шуткой, носком кеда пиная мелкие камушки на земле. — Конечно, иначе потом моя голова пострадает. — Да, он хоть и выглядит самым мягким и заботливым, в гневе просто разрушительная сила. Марк хмыкает, представляя милого Тэна злым или раздражённым по-настоящему. Хэчан взбрасывает взгляд вверх, чтобы поймать эту улыбку, и замирает. На его лице проскакивает такое спокойствие, когда их взгляды встречаются, а смех мальчика неподалёку и вовсе застывает. Марк чувствует, как слабеют ноги, и сглатывает, но всё равно осторожно убирает длинную чёлку с глаз танцора, открывая ему взор. — Тебе пора подстричься. — Я знаю, — буркнул Хэчан, надув губы. Он совсем не замечает чужой неловкости, продолжает изучать точные черты лица Марка. Старший отмирает, когда рядом открывается дверь автобуса, выпуская людей. Бабушка поправляет шляпу и достаёт проездной, мальчик громко повторяет номер транспорта и спрашивает у мамы, можно ли ему сесть у окна. Хэчан быстро оказывается на ногах и уже готовится заходить внутрь, а Марк сжимает кулак, пытаясь стереть эфемерные ощущения мягких волос. — Давай перекусим в кафе? — предлагает танцор, устроившись на сидении. — Недалеко от дома тёти есть замечательная кофейня с видом на море и сад. — Хорошо, — Марк улыбается и кивает, подтверждая свои слова. Они выходят из автобуса и Хэчан кивает в нужную сторону, но его телефон звонит. — Тётя? Чего это она?.. Алло. Парень принимает звонок. Динамик работает настолько громко, что Марк слышит разговор. — Милый, ты где? — Я собираюсь поесть с Марком в кафе тётушки ИнНы. — Ты же хотел помочь мне приготовить праздничный торт. Я уже тесто начала месить, приходи сейчас, иначе я закончу сама. — Я совсем забыл. Хорошо, сейчас буду. Марк поворачивается к нему на этих словах, надеясь, что они всё же пойдут на кофе. — Марк, прости, пожалуйста, но мне нужно домой. Завтра мой день рождение, мы с тётей договорились приготовить торт по рецепту моей мамы, поэтому я не смогу поесть с тобой. Я забыл об этом. Он поджимает губы и крепче перехватывает костыль. — Если хочешь, можешь пойти со мной, посмотришь. Не знаю… Чёрт, что за глупая идея? Это слишком странно… — Да, а ещё необычно, — Марк криво улыбается, замечая лёгкий румянец на скулах парня. — Но мне нравится, поэтому я с удовольствием присоединюсь, если вы позволите. Хэчан поднимает взгляд и в нём снова радостные искорки, ради которых Марк готов если не на всё, то на очень многое. Тётя встречает их громким криком из кухни, говорит мыть руки и быстрее присоединяться. Она очень рада, что парни пришли вдвоём, вручает Хэчану продукты на крем, Марку доверяет вымыть и порезать фрукты, а сама распределяет тесто на протвине. — Не обязательно уметь готовить, чтобы помогать близким, — говорит женщина, выставив таймер на духовке, когда Марк замечает, что на кухне совершенно беспомощный. — Вся прелесть этого процесса заключается в том, чтобы провести время вместе и потом насладиться результатом. Будет он хорошим или не очень — не имеет никакого значения. Она широко улыбается, напоминая своего племянника при этом, и тянется включить старенькое радио. Хэчан начинает махать ногой в такт музыке, опираясь коленом на табуретку, чтобы сильно не тревожить связки, и тихо подпевает мелодии. У него ваниль осталась на щеке белым снегом, а из-под умелых рук взбивается воздушный белый крем. — Попробуй, — протягивает Марку ложку, зачерпнув немного сладких облаков. — Ну как? — Очень вкусно. Танцор довольно щурится и ещё несколько минут лениво помешивает смесь. Марк не замечает, как все бананы, апельсины и персики оказываются порезанными, а тётушка просит его достать из духовки коржи. Она напевает себе под нос какую-то старую песню — не ту, что транслировалась, что-то совершенно другое, вероятно из своей юности, пока ведущая на радио рассказывает последние новости. «…День, когда Ли Хэчан — премьер Национального театра Кореи — вернётся на сцену, всё ещё остаётся неизвестным. Было заявление, что танцор получил травму во время спектакля, но что именно произошло — руководство труппы не сообщает. Сейчас нет никаких данных о месте лечения Хэчана, но многие с нетерпением ждут объяснений. Нам остаётся только надеяться на скорое возвращение молодого таланта и пожелать ему сил бороться за свою карьеру!..» Марк поджимает губы в досаде и хочет переключить волну, но Хэчан отрицательно качает головой. — Всё в порядке. Это немного приятно, что обо мне помнят даже во время перерыва, а не только когда я на сцене. Но с другой стороны, это вероятнее из-за того, что я никогда не брал отпуск или больничный. Это что-то новое для СМИ, — он горько ухмыляется и возвращается к торту, который пора уже намазывать. — А тебе что, не нужен отдых? — тётя обрезает неровные края коржей и передаёт Хэчану. — Никогда не бережёшь себя, поэтому и страдаешь сейчас. Её голос не звучит агрессивно или обвиняюще, а скорее шутливо, поэтому парни тихонько смеются. Марку доверяют украсить верх торта отложенными крупными кусочками фруктов, пока хозяйка загружает посуду мыться, а Хэчан тыкает пальчиком, куда положить апельсин, а куда персик, чтобы вкус был гармоничным. — Я вернулся. Из прихожей раздаётся голос Сончана, и ровно через пять секунд сам парень оказывается на кухне. — Привет, Марк-хён, — он кивает старшему и подходит к столу. — Вы уже заканчиваете? Он опирается на локти, чтобы лучше рассмотреть торт. — Красиво. А вы крем не оставили? — он осматривает столешницы в поисках миски. — Нет, я позволил съесть самое вкусное Марку, а ты в пролёте, — Хэчан подло улыбается на расстроенного Сончана. — Я сегодня раньше с работы ушёл не для того, чтобы ты злорадствовал, — он тяжело вздыхает и, взяв с холодильника пакет молока, садится на стул возле кузена. — Так что даже не пытайся меня задеть, я сейчас в нирвану полечу. — Тоже мне, важная особа. Они смеются, пока тётя Исыль идёт встречать вернувшегося мужа, Марк относит торт в холодильник и моет руки от сока и крема, попавшие с краёв блюда. — У тебя тут мука или пудра, — Марк слышит это и оборачивается через плечо. Сончан указывает на своё лицо, но Хэчан удивлённо хлопает глазами и наклоняется к нему. Парень тянет руку и аккуратно вытирает щеку от следов готовки, задерживая пальцы дольше нужного. — Столько лет прошло, а ты всё равно умудряешься весь измазаться, Донхёк-а. Танцор беззаботно улыбается, подмигивает хитро и поворачивается к замершему Марку. — Оставайся ещё у нас. Тётя вчера варила компот, посидим на заднем дворике, послушаем музыку. Марку тяжело дышать от неприятного тёмного чувства в груди, которое появляется, когда рядом Сончан, что смотрит на Хэчана так преданно и ласково, получая такие же взгляды в ответ. Грудную клетку сжимают стальные тиски, но парень кивает и пытается выдавить улыбку. — Хорошо, но ненадолго. Парни устраиваются в небольшой беседке. Рядом растут абрикосы и черешни, длинными ветками прячась под навес, на одной из скамеек дремлет кот. На столе оказываются два стакана, прозрачный графин, разрисованный белыми цветами, тарелка с кексами, которыми соседка угостила, и корзинка с яблоками. — Погода сегодня хорошая: не жарко и ветер освежающий, — тянет Марк, откидываясь на спинку скамейки. Перед глазами оказывается зелёная листва и ещё совсем крошечные салатовые ягоды. — В Ванкувере такая считается знойной. — Скучаешь по Канаде? — неожиданно спрашивает Хэчан, катая по столу красное яблоко. — Сложный вопрос, — Марк вздыхает и садится ровно. — Мне нравится Корея. Это похоже на ностальгию по исторической родине. Я хотел вернуться, потому что меня привлекала родная культура, которая сохранилась в моей семье. В Канаде совсем другая жизнь, другие люди и приоритеты, хотелось попробовать побыть «среди своих». Я решил остаться жить здесь, но родители уехали. Им привычнее в Ванкувере, там осталось много воспоминаний и важных для них мест. — А у тебя такого нет? — он откусывает от яблока кусок с громким хрустом и медленно жуёт. — Я был слишком мал для чего-то такого, но оставить привычную жизнь, друзей, любимый парк конечно сложно. Но я смог найти здесь хороших людей. Винтер, Джонни, Джено… Они стали для меня домом. Хэчан кивает и опускает задумчивый взгляд на стол. — Только климат мне здешний не очень нравится. Всё же прохлада привычнее для организма. Танцор включает небольшой CD-проигрыватель, и воздух наполняется музыкой скрипок Страдивари (на диске указано только фамилия мастера инструментов). Парни почти не разговаривают, наслаждаются моментом, бросая редкие взгляды в глаза друг друга. Марк тянет к себе на колени кота, зарываясь пальцами в густую шерсть. Животное тихо мурлычет, а на полупустой графин садится бабочка. Её пёстрые крылышки тревожно складываются и снова распрямляются вместе со сменой тактов концерта. Кажется, что в эти минуты Марк подбирается к Донхёку максимально близко. — У меня завтра день рождения, — говорит танцор, провожая гостя до калитки спустя сорок минут. — Ничего особенного, будут тётя, дядя, Сончан и Доён-хён. Приходи, пожалуйста. — Конечно, я с радостью. Марк уходит с лёгким сердцем, будто все проблемы решились в одночасье, и с большими надеждами на будущий день. Почему-то ему кажется, что именно в дни рождения люди становятся самыми счастливыми и открытыми этому миру.

***

В честь праздника доктор отменил Хэчану приём, разрешив подольше поспать, поэтому Марк целое утро работал над статьёй о новинках кино (в этом городе есть небольшой уютный кинотеатр, построенный ещё в восьмидесятых, парню очень понравилось там). Он старался не думать о лишнем, полностью включаясь в процесс. В последние дни это было крайне трудно из-за нахлынувших чувств к Хэчану и ненавистной жары. В три часа дня за ним в гостиницу заехал Сончан на том самом голубом форде с ангелочками. Марк ощущает странную неловкость рядом с этим парнем, укладывая гитару на заднее сиденье. Он успокаивает себя скудным опытом общения с ним, но внутренний голос подло шепчет о ненормальной ревности, которая появляется стоит Хэчану придвинуться к нему ближе. Это даже скорее не ревность, а детская обида и зависть к простым человеческим проявлениям привязанности и заботы. — Как Хэчан сегодня себя чувствует? Нога не болит? — Марк пытается разрядить напряжённую атмосферу, когда форд трогает с места. Он по своей натуре очень общительный и людей любит, в такой ситуации впервые. Никогда ещё глупые чувства не мешали ему объективно мыслить. — Всё будет хорошо, Доён-хён даёт положительные оценки. А он нам почти член семьи, поэтому врать не будет, — Сончан пожимает правым плечом, не отрываясь от дороги. — Нас больше беспокоит то, как Донхёк питается. Он вчера почти ничего не ел — пару фруктов и салат из капусты с утра. Понятно, что ему нужно поддерживать форму, но не настолько. Боюсь, как бы он снова не начал голодать. Марк тяжело сглатывает и отворачивается к окну. У Хэчана прекрасные пропорции тела, но парень сейчас не должен беспокоиться об этом. Ему нужно хорошо питаться, чтобы организм был готов к восстановлению. Парень чувствует себя виноватым, что не заметил ничего вчера, нужно быть внимательнее ко всем деталям. У дома уже припаркована чужая иномарка, предположительно того самого Доёна. Радостный голос именинника слышно ещё у крыльца, и Марк может представить широкую улыбку и сияющие глаза. Хочется видеть это почаще. — Марк-хён, наконец-то и ты здесь, — Хэчан поднимается с дивана, на котором сидел, и раскрывает руки для объятий. — Спасибо, что пришёл, — шепчет на ухо, прижимаясь к груди (только бы не услышал, как сердце колотится). Марк дарит коллекционное издательство «История искусства танцев», которое появилось из-под умелых рук Джонни и его команды. Красочные иллюстрации, редкие снимки и уникальные интервью. — Очень дорогая, наверно, — Хэчан рассматривает случайную страницу и несмело, радостно улыбается. — Спасибо. — Думаю, ты и так многое знаешь, но это правда хорошая книга, благодаря высокому художественному оформлению, — ему слегка неловко, рука сама тянется к затылку. — Мне очень нравится. Хэчан ещё раз крепко обнимает за плечи и приглашает на задний двор. Там поставили большой стол, дядя делает барбекю, тётя выносит последние блюда, а Сончан разговаривает с высоким мужчиной с тёмными волосами и правильным лицом. — Доён-хён, познакомься. Это Марк Ли, о котором я рассказывал. Марк, это Ким Доён, о котором я тоже рассказывал. — Приятно, наконец, с вами познакомиться, — Доён протягивает ладонь для приветствия и сдержано улыбается, но в глазах заметно те весёлые искорки, что есть у всех близких Хэчана. — Взаимно, — Марк пожимает руку и думает, что с Доёном он подружится. Они заводят привычный нейтральный разговор о работе, Марк делится впечатлениями о городе и Доён вспоминает Тэёна. — Он всегда стремился в большой город, грезил о Сеуле и жизни в пентхаусе. Но сейчас, когда приезжает сюда, постоянно таким грустным взглядом окидывает море, эти узкие улочки и шутливо предлагает бросить всё. Конечно, возвращается к своим обязанностям. Это так Чеджу действует на людей. Здесь невозможно оставаться в собственной скорлупе из проблем, работы, дел… Ты позволяешь себе слушать внутренние желания. Хэчан кивает, соглашаясь. Ему самому наверняка известно это чувство. Марк задумывается о собственных ощущениях насчёт Чеджу, Канады, Сеула, невольно опуская руку Хэчану на талию. Сончан уже рассказывает что-то о случае на работе, но Марк остаётся в одном положении, поддерживая танцора, который опирается на костыль. — Мальчики! Садитесь, всё готово. Тётя улыбается, пока все нахваливают приятные ароматы и притягательный вид еды. Марку нравится проводить время так. Тихие разговоры с глупыми историями и заразительным смехом, вкусная домашняя еда и бокал белого вина, запах моря и свежий ветер. Небо незаметно темнеет, зажигаются звёзды, но время теряет своё значение, пока воздух наполняется теплом. Около десяти вечера, после дегустации торта и фруктового чая, Доён уезжает. Тётя Исыль предлагает посидеть ещё немного, а Хэчан дует губы и просит остаться на ночь, но мужчина вежливо отказывается — ему завтра рано на работу. Марк съедает ещё один кусок торта и помогает убрать со стола, но посиделки не заканчиваются. Хэчан отводит гостя на качели, откуда открывается вид на море. Они не говорят, но заметно, как погода ухудшается, поднимается сильный ветер и первые капли дождя срываются в ливень. — Ты остаёшься на ночь у нас, — твёрдо говорит Хэчан, вытирая слегка намокшие волосы полотенцем, когда они вбежали в дом. — Даже слышать ничего не хочу, я не отпущу тебя в такую погоду. Марку ничего не остаётся, кроме как молча согласно кивнуть, пряча счастливую улыбку. Ему выделяют кровать Тэёна, которая в одной комнате с Хэчановой. Пока младший принимает душ, Марк направляется на кухню, чтобы налить стакан воды на ночь, но на обратном пути замирает у комнаты хозяев. — Это хорошо не закончится, — голос дяди Минхо звучит глухо и обеспокоенно. — Он всегда болезненно отпускает. — Этот парень не выглядит плохим. Донхёку нужно больше общаться с другими людьми. Неужели ты не видишь, что ему наконец-то становится лучше? Тётя Исыль возмущённо цокает, слышно шорох постельного белья. — Нам всем нужно молиться, чтобы после ему не стало хуже… Щёлкает прикроватная лампа и Марк хочет идти дальше, но до ушей долетают последние слова тёти: — Он не отпустил его из-за грозы. После трагедии дожди стали чем-то ужасным и несущим смерть. Это много значит в их отношениях. Марк сглатывает и стакан чуть не выскальзывает из вспотевшей ладони. Хэчан боится дождя из-за того, что случилось с его родителями, поэтому так категорично отнёсся к отъезду сегодня. В комнате Хэчан уже ждёт его, сидит на своей кровати в огромной растянутой футболке и в старых шортах от спортивной формы. Он мягко улыбается вошедшему и поправляет свои взъерошенные волосы. Взгляд Марка падает на тумбочку между кроватями, и он наконец-то замечает открытую бутылку красного вина и два пустых бокала. — Это ты зачем? Он подходит ближе, опускается на свою постель и всматривается в этикетку. Каберне. Очень дорогое. Слишком. — Господи, сколько такое стоит? Хэчан хихикает и прикрывает нос ладонью. — Мне его подарили после одного спектакля, но не было повода распить. Сегодня хороший день. Марк понимающе кивает, но на самом деле полностью запутывается. Он наливает вино в бокалы, но не решается попробовать. — Мне красное всегда больше нравилось, — танцор внимательно рассматривает жидкость, в которой ломаются лучи прикроватной лампы. — Даже не знаю, в чём дело. Он отпивает немного, не морщась. Кадык дёргается при глотке, Марк зависает на родинке прямо посредине загорелой шеи и поднимается взглядом выше. Хэчан проводит кончиком языка по верхней губе, собирая капли. Старший чувствует себя уже слишком пьяным, поэтому делает один большой глоток, чтобы унять желание поцеловать эти пухлые терпкие губы. — Кто придумал отмечать дни рождения? — спрашивает спустя время именинник, когда бутылка на половину опустела. — Это так странно. Поздравлять с днём, когда ты родился. Дарить подарки… Что это вообще такое? Он пьяно и глупо смеётся и падает на подушку. Выглядит нелепо и чудно — щёки покраснели, глаза прикрыты, волосы снова спутались, но Марку так нравится, что он и сам улыбается, точно так же пьяно и глупо. — Дни рождения были придуманы для того, чтобы показать, что человек не зря пришёл в этот мир и что его любят и ценят. — Марк-хён, ты слишком много думаешь и пытаешься увидеть слишком много там, где не стоит даже пытаться, — Хэчан снова садится и смотрит серьёзно прямо в глаза. Но получается лишь осоловело. — Для подавляющего большинства, день рождения — повод убить бутылку красного вина. Он снова смеётся и утыкается лицом обратно в подушку. Марк качает головой и приоткрывает окно. Прохладный ветерок быстро проникает под футболки, а несколько капель падает на голые руки. На часах почти три ночи. — Ложись уже спать, — он убирает бутылку и стаканы на комод у стены и тыкает Хэчана в плечо. — Давай. Укрывайся и засыпай. — Закрой окно, не хочу слышать дождь. Марк с трудом разбирает слова, а поняв смысл тяжело вздыхает. — Здесь пахнет алкоголем, пускай немного проветрится. Хэчан хмурится, но больше не говорит. Старший позволяет себе присесть на край его кровати. — Донхёк, не стоит так переживать. Умный человек сказал, что дожди стоит любить хотя бы за то, что после можно увидеть радугу. — Мой дождь не прекращается уже восемь лет. Когда эта радуга появится? — он тянет слишком отчаянно и даже открывает глаза. — Я уверен, что скоро. Очень скоро. Донхёк вздыхает и отворачивается к стене, моментально засыпая. Марк хочет помочь ему руками разогнать грозовые тучи и надеется, что начинает получаться.