Красная комната

Я проснулась в 11, а рядом никого нет, будто мой разум придумал все, сыграл со мной злую шутку… но я помню его прикосновения, его тихое шептание мне на ушко его глупой, но такой милой песни, и тогда моя рука потянулась к шее, пальцы дотронулись да все ещё тёплого места, вспышка, и вспомнились все моменты вчерашнего дня. Полностью разбудил меня шум на кухне, я надела халат, и пошла смотреть, надеясь, что это он. Приближаясь к месту, моя глупая улыбка становилась шире, а сердце билось чаще «Что за чувство: будто в низу живота завязался узел, меня это пугало, только это чувство я испытывала к одному человеку…» — Ты уже проснулась. Как ты себя чувствуешь? — на кухне стоял Паша в фартуке и испачканный неизвестной жидкостью, и готовил яичницу. — Ну и напугала ты вчера нас до смерти — он продолжил свое дело — Лучше, только голова болит.  — Что ты тут забыл? — хотя хотелось спросить другое — Дан ушел под утро, передав свои полномочия мне — он поставил передо мной тарелку с едой и сок. — Давай, топчи, набирайся сил — он сел рядом, подпер подбородок рукой и посмотрел на меня, будто маменька, которая собирала свое чадо утром в школу — Я не хочу есть — я отставила тарелку подальше, и опустила глаза в колени, закрыв при этом руками голову —Ты ни ела ничего со вчерашнего дня. Слышишь, ты, жЕпа, меня Дан твой убьет — он обратно приставил тарелку — Ой, спелись, да? И никакой он мне не «мой» — прищурилась, прокручивая в голове только что сказанное. — Нам нужно ехать на репетицию — я встала из-за стола и пошла к лестнице, но на пол пути остановилась: — Эй, Палач, — он повернулся, и я кинула в него тапкам — это за то, что спелся с Баланом. Может мне уже организовать свадьбу? — я хрюкнула в смехе — Конечно — с ноткой сарказма ответил, и скривил рожу — Конюшня, твой дом родной. «Четко» — подумала я — Ой, Завадюк звонит — он потянулся в карман за телефоном, а я рванула переодеваться от страха. — Лохушка — и перевел телефон с вибрационного режима на обычный, сузил глаза, и расплылся в улыбке — Шалость удалась — и вразвалочку пошел одеваться Я наконец смогла принять душ, а когда вытирала волосы, увидела в стиральной машине мои вещи в крови, и все прошлые события снова вспыхнули в моей памяти: на виски начало так напирать давление, ноги стали опять ватные, а свет начал так резать глаза, но я удержалась, схватившись за полку с косметикой. От неустойчивости она полетела вниз, и моя любимая пудра разбилась. — Да бляяяяять — проорала я на всю комнату, опустив при этом голову вниз, и так я стояла минут 5, пока снова не привыкла к свету — У тебя все хорошо — раздалось снизу — Дааа, — я опустилась на плинтус, и начала собирать все, что осталось от косметички — просто мой палец «поцеловался» с углом Я собралась, оделась, накрасилась и спустилась вниз — Поехали, а то опоздаем — я зашла в коридор, надела куртку, сапоги, не дождавшись Пашу, вышла на улицу Пока Паша закрывал дом, я наслаждалась морозным утром —Кароль, давай быстрее, а то опять попадем в пробку — Палач захлопнул дверь, взял меня за локоть, и повел к машине Я хотела написать ему, но это бы означало с моей стороны слабость к нему и увлечение, но мне захотелось увидеть его, поэтому, я решила вспомнить прошлый вечер, и я нажала на приложение с камерами: он заносит меня в дом, прикрывая мою голову от снега, а потом целует в лоб. Картинка оборвалась. — Кароль, чего улыбаешься? — он заметил легкое покраснение на щеках — Ничего — это я еще с улицы не отошла, повернув голову в сторону окна, и заблокировала телефон, чтобы не спалиться — Ну да, я так и понял — он издал такой противный смешок Подъезжая, я ощутила опять это чувство в животе. Уже в гримерке, я ждала его, как всегда, внезапного появление. Его бешенная энергия заряжала ее, но когда приходило время, он один из не многих, кто мог ее вразумить и успокоить. Собравшись, она пошла в коридор, но по дороге ее встретил взбешенный Завадюк. Его глаза неотрывно смотрели на меня, кулаки были сжаты, я чувствовала его рваное дыхание, он схватил меня за локоть и сжал его. — Где он? — мы стояли прямо напротив входной двери. — Не знаю. — мозг будто перестал работать, — Отпусти меня. Мне больно. — я пыталась сбросить его руку, но он вцепился железной хваткой, и все сильнее сдавливал. Тут дверь распахнулась, и вошел Балан с цветами. Глаза были стеклянными, раньше я могла предугадать, что он чувствует или что будет, какая эмоция на подходе, но сейчас, будто дементоры* высосали душу, и по площадке бродило бездушное тело. — Я готов работать. — он прошел мимо нас, даже не удостоив взгляда Завадюка. Он позвал помощницу поставить цветы в вазу, и пошел сразу на площадку, несмотря на то, что толпа стилистов просила его переодеться. Мы в полной готовности. Все в телефонах. Пять минут до эфиры. Дану поправляют грим, его нога трясется, словно у него тик. Я хотела ему сказать «спасибо» за вчерашнее, но меня опередил Потап — Что, Даник, цветы любовнице или Тине? — он смотрел в телефон, и не обратил внимание на его реакцию, но я перевела взгляд на Дана, и увидела, что он медленно вскипает, а на шее и правом виске запульсировала вена. Он уже было поднялся, чтобы ответить, но я вцепилась в его руку, и показала, что это того не стоит. Тут прозвенел гудок, и нам сказали, рассесться. Мы отыграли «спектакль», но все это время, Дан был поникшим. Он не воспринимал шутки Потапа, вместо этого его руки сжимались в кулак, а вены пульсировали, он не пытался подкатывать ко мне, на вопросы Осадчи он отвечал «да» или «нет». «Что могло измениться за одну ночь? Может я что то не то сказала или сделала?» — он все смотрел на часы, и нервно грыз ногти, будто не мог дождаться кого то момента, или наоборот, боялся наступления его. После, я отправилась в гримерку, и мимо меня пронеся Дан с букетом, тогда мне показалось, что он шмыгал носом. В гримерке я позвонила Паше, и сообщила, что уже освободилась — Тебя заберет Генрих. — Зачем ты его вызвал? Я бы могла на такси… — он повесил трубку Я собралась, попрощалась с коллегами, на Потапа не обратила внимание. Стоя на холоде, я ждала Генриха, и проклинала Палача, что не дал мне вызвать такси, и побеспокоил Генриха. На парковке я заметила машину Дана " Он что, еще не уехал? Прошло около часа, с того момента, как я его заметила» Pov Tina end Pov Dan Весь день сердце выпрыгивает из груди, легкие наполняются воздухом, что то кололо между ребрами, но я забил. Сегодня как два года нет прабабушки Мани. Недавно делал уборку, и мне пришло сообщение от далеких родственников из Израиля. Они нашли мемуары прабабули, про всю нашу семью, а заголовок звучал так «Трагедия Лефов», там было все, начиная от Войны, и заканчивая концлагерями. Родственники отправили электронную версию, но написанную ее почерком. Я был в не состоянии сегодня улыбаться, и с кем либо разговаривать, особенно с моей принцессой, поскольку не хотел портить ей настроение. И вот, я сидел в прогревшейся машине, и читал бабулины мемуары, а их там было, мать его, не мало, не много 18 страниц каракулей. —Прости, конечно, бабуль, — моя взгляд устремился вверх — но ты писала, как пишут сейчас наши врачи. Я положил голову на руль, и прикрыл глаза, забыв, что нужно ехать не кладбище: мышцы шеи обмякли, голова стала неподъёмной. И только взревевший гудок заново привел меня в чувство, и… Тина? — она постучала в окно, и я сразу разблокировал машину, и впустил ее —Ты что тут делаешь? — первое что пришло мне на ум, я открыл дверь — У меня кккк ттттебе тот же вопрос — ее подбородок и челюсть тряслись. — Я видела тебя час назад. — Неважно. Как ты себя чувствуешь — я включил обогреватель, и укрыл ее пледом и дал ей термос с чаем  — Лучше. Спасибо. Я все пыталась тебя словить, чтобы сказать «спасибо» — она нервно постукивала ногтями по термосу — Так и должны поступать друзья, верно? — я не услышал ответа, и мы затихли, слышен был только двигатель машины, но тишину рассек мой хриплый голос — Съездишь со мной на кладбище? — я посмотрел вниз, чтобы не видеть выражения лица Кароль, но не задавая лишних вопросов, она положила руку мне на колено, и я увидел одобрительный кивок — Странное предложение, тем более ночью, не находишь? — минута молчание. Без всяких допросов, она достала из сумочки телефон, и сказала: «Только позвоню Генриху, и сообщу, что поездка отменяется» — она набрала телефон, и после короткого разговора, мы выехали. Она не спрашивала сколько по времени мы будет ехать, не ныла и не канючила, просто положила руку на подлокотник, и пила чай. — Сделай погромче, моя любимая музыка, точнее мой любимый композитор — я прибавил громкости. — Ты любишь Hanz Zimmer? — мы остановились на светофоре, на часах было пол первого (именно в это время, я написала эту строчку). Она начала тарахтеть про его музыку, и что ее сын показал ей мультик «Кунг-Фу Панда» и как она влюбилась в саундтреки, а я смотрел на нее, и видел столько боли: где то внутри ее поселилось злобное существо, которое не показывал рентгеновский снимок. Оно вместе с кровью растекалось по венам, наполняя ее голову голосами, шептавшими, что у нее ничего не получится, она слабая, поэтому она не жалуется, поэтому она не ноет, поэтому она добилась всего потом и кровью. — Поехали — она толкнула меня рукой, очнувшись, я понял, что нам сигналят машины — Кто это был? — она перевела взгляд на меня — Прабабушка — мы подъехали к парковке, и я сжал руль — Хочешь об этом поговорить? — она сжала мою руку — Да что говорить — я повернулся к ней лицом, и увидел насколько она прекрасна при лунном свете. — Моя бабуля решила в метель, поехать накрыть розы на дачу, по дороге, их занесло, и они столкнулись с фурой. Мои родственники пересадили эти розы к ним на могилу. Пхахах — я начал истерически смеяться — Что? — она посмотрела на меня как на психа — Как бы это парадоксально не звучало: Эти розы их «убили», а теперь они у них на могилах. Извини — я запнулся, и подумал: «Так, а за что? Мне неловко, но за что извинятся? Почему я вообще это сказал?» — Не смей извинятся за свои чувства, слышишь? — она ляснула меня по руке — Ауч, понял — я отдернул руку, и подул на красное место — Идем — она взяли мои цветы. и положила аккуратно в сумку, потом вытащила меня из машины, и я пошел показывать путь — Фааак — я вел ее по дороге, но эта клуша все-таки умудрилась поскользнуться — Ты в порядке? — я подбежал к ней. — Поранилась? — Слегка сдернула колено — она показала на рану — Может тебя отвезти… — Нет, я иду с тобой — она подала мне руку, а я ее сразу забросил на плечо — Эй — она начала бить меня в спину, но потом остановилась, и залилась громким смехом, будто смеялся дельфинчик — Ты вспомнила? — я усмехнулся тому случаю — Да, а еще я вспомнила бедного парня, которого нет имени. Я постоянно забываю спросить у Завадюка — она свесила голову вниз — Это не твоя вина — я поставил ее на тротуар, поправил ее всклоченные волосы. — Есть шапка? — она кивнула. — Так доставай, мой курносый нос — я вздернул ее нос вверх — Мне жарко — а вот теперь она заныла, только по-другому поводу — Давай — я рывком отобрал у нее сумку, и достал шапку с помпоном. — Ты знаешь, — я напялил на нее шапку — что люди, которые носят шапки с помпоном самые добрые и чистые душой? — я поправил, и заправил ее волосы за уши, и нежно, с ее позволения коснулся носом ее замерзшего носа. — Да? — она посмотрел на меня из-под шапки такими большими глазами, будто ребенок — Есть такое поверье — я взял ее за руку, включил фонарик, так как дальше света не было, и мы двинулись. Я слышал, как она дышит, и как радуется пару, который выходит, и исчезает — Мы пришли — она достала букет, и отдала мне — Боже — Что? — я повернулся к ней, думая, что она упала — Эти цветы растут через все эти плиты. Как такое возможно? — она подошла ближе — Чудо и… — я положил цветы — настоящая любовь. Пару минут, я стоял, и думал о прошлом, в голове завис вопрос: «А если бы…?» — Поехали, тебе нужно обработать рану, не дай Бог, будет сепсис — я взял ее на руки, и понес к пункту назначения — Улыбаешься? — я немного ее подбросил — Эй, хаха — она залилась смехом, — как ты узнал? — Я тоже вспомнил ту историю — и мы в голос стали «давиться» смехом Пока мы дошли, был час ночи. Я положил ее на переднее сиденье, достал из багажника аптечку, и сел в машину. Подложив под ногу плед, тем самым зафиксировав ее, я осторожно, еле еле коснулся ее бедра, потом рука скользнула вниз, и я почувствовал, как она вздрогнула, и закусила губу Я взял ее ботинок, и осторожно, по контуру ноги, снял «Это было похоже на прелюдию» — я пораскинул мозгами в тот момент — Ну — я взглянул на испугавшуюся Тину, — а теперь самое сложное и интимное — я перевел взгляд на джинсы — Нет — она выпучила глаза, и начла мотать головой, прижимая руки к бедрам — Эй, Тинкербелл, во-первых, я тебя уже раздевал, а во-вторых, я должен тебя обработать, чтобы не пришлось отрезать ногу — это запугивание было больше похоже, на то, как пугают детей, чтобы они делали, что велят им родители — Ах — она похолодела от страха, и вжалась в сиденье, — не надо — Представляешь себя, стоящую на сцене, да еще и без ноги? — улыбка меня выдала — Не делай так. Не пугай меня — она закрыла колено ладонями — Тогда хватит вести себя как ребенок. Тину, которую я знаю, никогда, ничего не боялась. Знаешь как говорят, я вспомнил поговорку: «Сделал дело, гуляй смело» — Отвернись — Ой, чего я там не видел — и сразу прилетел ответ, виде пощечины. — Аааауч — я приблизил голову над ее ухом, и и громко закричал Она приспустила джинсы, и отвернулась, зажав кулак во рту. Я достал ватный диск, капнул перекиси водорода, и только рука приблизилась к ране, она остановила меня рукой: — Обещай, что будешь дуть — она надула бантиком губы — Конечно. Готова? — она кивнула Я приложил ватку в ране, и услышал надрывной крик, и Тина впилась ногтями мне в руку — Все, все, малышка — я стал непрерывно дуть. — Все закончилось — от жуткой боли боли, у нее потекли слезы, будто она резала лук Чтобы как то ее успокоить, я достал пластырь: — Смотри что у меня есть — я показал "ребенку" пластырь с мультиками. Она утерла сопельки, а я смахнул с щек ее соленые слезы — Ну все, все. Я рядом — я погладил ее по ноге. — И нужно было так плакать? Одевайся. — она обратно натянула джинсы, а я помог ей надеть обувь — Отввези мменя домой — ее всхлипы не прекращались. — Поехали, солнце — я приблизился к ее лбу, и нежно поцеловал. Всю дорогу, она спала. Тина была такой умиротворенной . Ее буйный характер переплетался с невероятной женственностью. Когда мы подъехали, я не стал ее будить, а как всегда, взял ее на руки, и понес в дом. Ключей не оказалось в сумке: " Вот клуша — оставила ключи в павильоне". Перевернув ногами все вазоны — я нашел под последним ключ. Следуя прошлому плану, я отнес ее наверх, переодел( в этот раз получилось лучше), поцеловал в лоб, и пошел шарить в холодильник.