Всему своё время

— Дура… Какая же я дура! — Лукина уже битый час ходила по квартире и говорила одну и ту же фразу. — Лаур, может ты сядешь и перестанешь маячить перед глазами? Да и может ты наконец мне все расскажешь? — собеседница Лукиной украдкой на неё посмотрела и разлила по бокалам вино, отдавая второй бокал женщине, присевшей рядом. — Тань, я самая настоящая дура! Вчера на банкете я не удержалась и поцеловала её, я была готова вчера ей все рассказать… — И? Ты не рассказала? — Нет, ей позвонил сын, и она уехала, а сегодня я заявила, что это была минутная слабость и ничего больше. Разве не дура? — брюнетка залпом выпивает содержимое бокала, встаёт и снова продолжает ходить из угла в угол. — Если честно, Лукина, я тебя иногда не понимаю. Ну, она же ответила взаимностью на поцелуй? Ответила. Она была готова на большее? Была. Так в чем проблема, Лаура? Её чувства взаимны, но ты все равно как какой-то подросток продолжаешь бегать от неё. Где та Лукина, которую я знаю? Которая горы свернёт, но своего добьётся? — Татьяна встала, подошла к женщине и взяла её за руку, заглянув в небесно-голубые глаза. — Тань, я боюсь… Боюсь не чувств, не того, что могу обрести с ней счастье, а того, что сделаю ей больно. Я не тот человек, который ей нужен. Мы разные, абсолютно… — Откуда ты можешь знать кто ей нужен, а кто нет? Да, Лукина, я спорить не буду, ты часто бываешь невыносимой, жёсткой, принципиальной, но так же можешь быть заботливой, любящей, ты отдаёшь всю себя людям, что тебя окружают. Лаура внимательно слушала каждое слово своей собеседницы, а после крепко обняла её. — Спасибо, — тихий шёпот раздался возле уха Татьяны, на что она лишь улыбнулась и крепко обняла подругу. *** Белокурая женщина уже довольно долго сидела на подоконнике, держа в руках бокал вина. На её щеках были следы от растекшейся туши, а глаза были красными от слез. В её голове до сих пор крутились слова директора: «Минутная слабость». — Она всего лишь поддалась эмоциям, а я уже понадеялась… — горькая усмешка слетает с пухлых губ, а глаза наполняются новой партией слез. Ей было больно, адски… Маленький хрупкий ангел был разбит и опустошен. Её сердце было уничтожено, как и чувства… — Мам! Я дома, — из потока горьких мыслей женщину вырвал голос сына, она быстро вытерла с лица следы слез и вышла к нему. — Привет, милый, как погулял? — Мария пытается скрыть всю боль за улыбкой, только вот выходит паршиво. — Мам, что случилось? Ты почему плакала? Тебя кто-то обидел? — Нет, все хорошо, правда. Я просто немного устала, да ещё и вся эта куча эмоций за последнее время, вот и вырвалось все. Парень лишь тяжело вздыхает и прижимает женщину к себе, крепко обнимая её, давая возможность ей почувствовать себя нужной и любимой. А Мария лишь сильнее прижимается к сыну, зарываясь носиком ему куда-то в плечо. Объятия это то, чего ей сейчас так не хватало. Ей нужно было сейчас чье-то присутствие рядом, чья-то любовь и нежность. Спустя некоторое время она уже сидит на кухне вместе с сыном, что-то бурно и весело обсуждая, забыв про все переживания и даже про разбитое сердце, сегодня вечером она просто хочет побыть счастливой, а завтра уже что-нибудь придумает.