История Цзыдяня и матери Вэй Ина чисто вымысел. За правдивость и точность ответственности не несём, придумали красного словца ради)))
Войдя в покои второго наследника, Госпожа Цзинь мягкой поступью подошла к широкой кровати, опуская на золотистую простынь уснувшего Цзинь Лина. Замерший за женщиной Сюаньюй с любопытством смотрел на спящего племянника, которого ощущал скорее братом, чем кем-то другим. Безмятежное пухлое личико А-Лина наполнило сердце Сюаньюя мягкой щемящей нежностью, он был тактильным ребёнком, легко привязывающимся к людям что дарили тепло. Его маленький родственник был маленькой любознательной колючкой, податливой и на диво тёплой. А-Лин нравился Сюаньюю, да и сам мальчик надеялся, что нравится А-Лину. — Люй Лю. — негромко обронила Госпожа Башни Кои взмахнув рукой, подзывая свою вечную компаньонку. Облачённая в цвета Лэшань Хуа, женщина мягко выступила из тени внимая госпоже, склонив голову. Ливэнь, осмотрев внука, поправила его подушки, отступая к распахнутому окну, мягко оправляя рукава и подол платья. — Присмотри за мальчиками. Я сейчас направлю А-Юя, ты же смотри чтобы он не переусердствовал. — Слушаюсь. — тут же хрипло надсадно выдохнули в ответ, с глубоким, полным уважения поклоном. Высокая невзрачная женщина, спешно разогнувшись мягко поправила одеяло на юном наследнике и замерла безликой тенью у разбросанных по полу подушек напротив окна. Цзинь Джу, поманив к себе сына, аккуратно села на одну из них лицом к солнцу, и усадила смущённого ребёнка напротив себя. Сюаньюй, удобно устроившись на подушке, с готовностью протянул маленькие ладошки женщине, закрыв ясные глаза. Осмотрев серьёзное выражение миловидного детского личика Ливэнь тихо усмехнулась и покачала головой. Взяв чужие руки в свои, мягко соединив ладони, женщина начала говорить глубоким, вводящим в транс голосом: — На раз делай вдох, на два выдох, на три задерживай дыхание. Я направлю тебя, следуй за моей энергией, собирая свою в поток. Начали, раз… — начав отсчёт Мадам Цзинь внимательно следила как за дыханием ребёнка, так и за его погружением в медитацию, направляя разрозненную энергию сына. Маленькому А-Юю, как из-за возраста, так и из-за довольно активной натуры, было тяжело концентрироваться и собирать разрозненную энергию, но под чётким руководством женщины он довольно быстро наловчился погружаться в транс. Бушующее море энергии причиняло несущественный дискомфорт, слегка обжигая грудную клетку и кончики пальцев, но в целом было терпимо. Ливэнь мягкими толчками передавала свою духовную энергию, утягивая чужую, ещё не спокойную, обжигающую меридианы материю за собой в уже сформированный карман из каналов, где вскоре должно зародиться ядро. Формировка ядра занимала в среднем от пары месяцев, до пары лет, но на своём опыте женщина прекрасно знала, что сформировать можно и за пару недель, стоит лишь заниматься этим под чутким присмотром более сильного заклинателя, что своей энергией укажет направление по меридианам. Сюаньюй дышал под счёт, медленно погружаясь в блаженную пустоту подсознания, где всегда была пустота и его босое воплощение, сотканное из пронизывающих тело золотых лучиков. Так было всегда, стоило ему начать заниматься, однако в этот раз что-то всё же было иначе. Обычно пустая блаженная белизна наполнилась клубящимся тёмным дымом, густой морозный туман холодил босые ступни, принося странное ощущение не то опасности, не то предвкушения. Тёмное марево извивалось щупальцами, манило тонкими пальцами, нашёптывая что-то невнятное. Мальчик бессознательно потянулся к тёмному дымку, почти прикасаясь самыми кончиками пальцев к вытянувшимся навстречу расплывчатым пальцам, как его руку крепко и уверенно перехватила другая, холодная тонкая кисть с белой кожей и черными нитями вен, четко выделяющимися на светлом фоне. В пустоте звякнула цепь. Сюаньюй вздрогнул, чётко ощутив ледяной обхват сильных окоченевших пальцев на запястье, и вскинул напуганный взгляд на тень, что так пугающе накрыла его светящиеся золотом тело. Над ним нависал красивый молодой мужчина с тонкими чертами печального лица, яркими оленьими глазами, на дне которых тлела боль, и белоснежной кожей. Волосы мужчины были встрепаны, чёрными змеями оплетая длинную шею и худощавое тело, скрытое тёмными одеждами. На ногах и руках незнакомца болтались цепи, тихо позвякивая от движения. — Не стоит баловаться тьмой, молодой господин. — мягко тихо прошелестел красивый голос и Сюаньюй, наконец очнувшись, поспешил отстраниться с подозрением, смотря на незнакомца. Мужчина невыразительно смотрел в ответ, едва заметно шевеля губами. — А вы? — неуверенно прошептал ребёнок, заглянув в пустое безэмоциональное лицо напротив. Незнакомец склонил голову к плечу и уголки его губ чуть дрогнули, но всё же остались неподвижны. Мужчина, протянув дрожащую кисть, аккуратно притронулся кончиками пальцев к румяной щёчке, нежно проведя до подбородка. — И правда похож. — неверяще высказался невыразительный голос незнакомца, что, не отрываясь, смотрел в бледное испуганное лицо ребёнка. Сюаньюй неловко вздрогнул, ощутив опаливший его руки жар, но не обратил на него внимания. — Как вы здесь оказались? — вновь спросил мальчик, прекрасно осознавая, что это его подсознание и даже матушка не сможет сюда попасть. Однако же вот он! Тёмный силуэт в цепях, овеянный стылым смрадом и влажностью подземелья. — Скажи молодому господину Не, что Призрачный Генерал жив, хорошо? — получив кивок на свою просьбу незнакомец учтиво поклонился и развернувшись направился куда-то прочь, тихо звеня цепями, как вдруг развернувшись уверенно бросил: — Пока не вернётся Господин Вэй, не практикуйте тьму, без контроля она опасна. Сюаньюй, испуганно пискнув, отпрыгнул от тёмного тумана подальше, ощутив удушающий огненный ком за грудиной, что болезненно прокатился жаром по меридианам. С громким судорожным вздохом ребёнок пришёл в себя, смотря в испуганные глаза матери, что явно пыталась вывести его из медитации насильно. Рядом встревоженно замерли уже знакомая бабуля Жоу, другая пожилая женщина в светлых одеждах клана Лань и молодой мужчина в зелёном, судорожно обмахивающийся веером. — А-Юй! Слава Гуаньинь! Я так испугалась! — крепко обняв ребёнка судорожно всхлипывала Ливэнь, смотря в пустоту распахнутыми от ужаса глазами. Перед мысленным взором всё ещё стояло искаженное болью бледное лицо мальчика и плотная тёмная энергия, появляющаяся словно бы из воздуха и входящая в тело ребёнка. — Как ты? — Я. кха. я в порядке. Не плачьте матушка! — тревожно зачастил мальчик с ужасом смотря на слёзы матушки. Перед ним тут же опустилась бабуля Жоу, проверяя пульс и ток энергии от чего всё внутри опалило приятным теплом чужой энергии. — Матушка, во время медитации появился мужчина! Он просил рассказать о нём Господину Не. — Мужчина? — дребезжащим голосом уточнил встревоженный Хуайсан, зашедший в комнату услышав крики из коридора, переглядываясь с присутствующими. Лицо его было бледным и напуганным, как обычно скрытое веером с пейзажем гор. — Высокий и с красной лентой? У него была флейта? — Нет, с цепями, — покачал головой А-Юй, припоминая детали внешности незнакомца. Присутствующие мягко вздохнули всё ещё встревоженные, Ливэнь и вовсе спрятала лицо в ладонях и подождав пару секунд потёрла щёки, убрав ладони, приходя в себя. — Он просил передать Господину Не, что Призрачный Генерал жив. — Что? — взвизгнул Хуайсан, неверяще распахнув глаза, все вновь посерели. Новости были всё интереснее и интереснее. Подняв мальчика на ноги Ливэнь, поспешила увести ребёнка за собой в свои покои, всё время оглядываясь на наследника Не, но ничего не говоря. Рядом шагала её помощница со спящим Цзинь Лином на руках. — А-Юй, ты с А-Лином побудешь в моих покоях. Ничего не делай, только отдыхай, хорошо? — Да, матушка. — закивал мальчик, не совсем понимая почему так тревожится его матушка, зачем запечатали талисманами его покои и почему непонятный дядя в зелёных одеждах так странно смотрел на его лицо, всё время прикусывая губы и шепча судорожное «чертовски похож». — Я донесу слова Вэнь Нина до брата и Глав Лань и Цзян. — кивнул головой Не Хуайсан, тенью исчезая из коридора всё ещё изредка оглядываясь на ребенка. Могло ли быть совпадением что «умерший» мертвец пришёл в видении к ребёнку, что должен отдать свое тело его хозяину? А странная схожесть черт двоих тёмных заклинателей? А-Сану нужно было хорошенько все обдумать. Цзинь Ливэнь, заведя мальчика в свои покои, позволила прислуге привести парочку щенков дабы развлечь сына и внука, когда тот проснётся. Убедившись, что ребёнок в безопасности, женщина чуть поспешней чем требовалось вышла в коридор, подзывая Люй Лю и доверенных адептов. Осмотрев трёх сильных высоких парней из её родного клана и верную подругу, женщина сурово поджала губы и нахмурила брови. — С детей не спускать глаз, если хоть один волосок упадет с их голов… — шипя от напряжения пригрозила Госпожа Цзинь, пропуская для пущей наглядности энергию через веер, от чего тот мгновенно разлетелся на куски. Адепты, нервно сглотнув, закивали, поспешив на свои места, двое у дверей, а третий в покои, развлекать мальчиков. Повернувшись к Люй Лю, женщина хищно оскалилась. — Найди доказательства того, что во всём замешан мой муж, не взирая на средства. — Я могу прибегать к любым ухищрениям? — уточнила женщина, оправив светлые одежды и сосредоточенно смотря на свою госпожу. Цзинь Джу хищно оскалилась, сверкая полными ярости глазами и благосклонно кивнула подруге. — Не попадись Гуаншаню. — задумавшись на миг, она аккуратно сняла небольшой кулон в виде лотоса, наполненный её собственной Ци, передавая Люй Лю. — Все учётные книги и другие свитки из хранилища я перенесла в свой тайник, проверь и их тоже. — Да, госпожа. — забрала кулон заклинательница, спешно пряча своеобразный ключ от тайника, учтивый поклон Мадам Цзинь уже не видела, развернувшись спиной что бы уйти. — И за А-Юя с А-Лином отвечаешь головой! — остановившись и кинув это через плечо, Мадам Цзинь печатным шагом направилась к месту чтений. Она найдёт способ не только обезопасить детей, но и раз и навсегда избавится от мужа, что своим поведением и жадностью разрушал их орден.***
Ливэнь старалась идти как можно тише и незаметней, избегая и слуг, и адептов. Попасться в крыле пасынка, да ещё которого совсем недавно прилюдно хвалила и даже вроде как взяла под свой неусыпный контроль, ей хотелось меньше всего. Гуаншань всё же не дурак и прекрасно понимает, что жена подминает всё под себя, не стоит нервировать его ещё больше. Все же самая простая истина — загнанные в угол звери опаснее и непредсказуемее всего. Павильон Гуанъяо был небольшим, но светлым, тихим и уютным и чем-то неуловимо напоминал покои Цзысюаня от чего материнское сердце тоскливо сжималось от потери. Буквально всё здесь напоминало ныне запертый павильон покойного сына: газовые занавески золотых и нежно лиловых цветов; тонкие нити жемчуга и бус, скрывающие проходы в сад и другие комнаты. Белоснежные вазоны, переполненные фиалковыми гиацинтами с длинными листами папоротника, ажурные золотые вазы с благоухающими пионами и небольшие мраморные статуэтки, обвитые декоративным плющом. Неспокойное сердце бередил и инцидент с «появлением» Призрачного Генерала. Сейчас женщине меньше всего хотелось видеть что-то напоминающее о её любимом А-Юане или лицезреть хоть кого-то кроме сына и внука, но помочь с делом о внезапно ожившем трупе мог лишь тот, кто непосредственно принимал участие в «сожжении» этого самого мертвеца. Поэтому-то Ливень и направлялась к тому, кому решила дать второй шанс. Дверь личных покоев Гуанъяо, в отличие от комнат Цзысюаня, была открыта и ничего не помешало Мадам Цзинь войти в комнату. Широкую и удобно обставленную, выполненную в мягких цветах и с уютом обжитую. Сам владелец покоев нашёлся у широкого окна, сцепив руки за спиной и о чем-то усиленно думая. Тонкое лицо мужчины было пустым и печальным. Бледные пальцы нервно подрагивали, изредка сжимаясь в кулаки и тут же расслабляясь переходя в тремор. — Кхм-кхм! — привлекая внимание прокашлялась Госпожа Башни Кои с лёгким смешком наблюдая за испуганно подпрыгнувшим парнем, судорожно к ней обернувшимся. Гуанъяо, поражая превосходной реакцией, выхватил меч стремительно делая выпад, упираясь острием меча в чуть дрогнувшее женское горло и удивлённо уставился на прикрывшую смех рукавом Госпожу. Лучи солнца мягко проникали через тонкие занавески мягко освещая стройную высокую фигуру женщины, выглядящую просто божественно в ореоле света. Солнце бликовало на лезвии отсвечивая и яркие глаза Госпожи Башни Кои. Поспешно убрав меч на место Гуанъяо почтительно склонился, все еще нервно дрожа пальцами, а теперь еще и бледными губами, в приветствии сложив руки перед собой. Ливэнь мягко фыркнула на столь явную учтивость. — Не стоит любезностей. — надменно начала женщина и с удивлением, наконец спустя столько времени, заметила, как от её тона сжался и поник парень перед ней. На сердце стало паршиво, в груди больно сдавило от удушливого осознания, что достигло её души. Гуанъяо её боялся, боялся её выпадов и истерик, боялся её ненависти и неодобрения, боялся потому что она, забывшись в своем презрении и враждебности к похождениям мужа, перенесла все свои чувства на ребёнка. Осознание оказалось резким и почти смертельным: Гуанъяо — чёрт возьми, она даже имя ему дала в попытке унизить! — просто ребёнок, неважно кто его мать или отец, он мальчик, ни в чём не виновный. Не он решил родиться, это решили за него. Смягчив и взгляд, и голос Ливэнь мягко подняла парня и закончила. — Мы всё же семья. Гуанъяо ошеломлённо приоткрыл рот явно не знающий что сказать или сделать. На его плечах всё ещё лежали горячие ладони Госпожи, она была всего в шаге от него и запах её парфюма нежно щекотал нос. А ещё, Мадам Цзинь наконец назвала его семьёй. Наконец признала. Не как Гуаншань, от выгоды и в попытке заполучить героя, а от всего сердца. На тонких губах сама собой расцвела искренняя тёплая улыбка, полная благодарности и признания. — Госпожа, — искрясь непонятным даже самому себе счастьем начал Гуанъяо, невольно сжав тонкие пальцы женщины в своих ладонях, — если я могу чем-то помочь, вы только скажите! Я больше не буду слушать отца! Я! — Успокойся. — негромко осадила его женщина и неспешно отошла в сторону опустившись в одно из кресел, мужчина сел напротив, едва касаясь коленями колен женщины, слушая со всем вниманием и не отрывая глаз от тонкого лица. — Нам нужно поговорить. — Всё что пожелаете! — тут же запальчиво, совсем не свойственно своей тихой угодливой манере говорить воскликнул Гуанъяо, с лёгким трепетом осознавая, как на самом деле симпатична ему эта женщина. Она годилась ему в матери, но… Внешность её была нежнее юных дев, а взгляд острее взглядов воина. Мадам Цзинь была его идеалом. Человеком способным приласкать как любимого сына и направить как сильный полководец. Гуаншань был редкостным дураком, не ценя свою супругу. Цзинь Ливэнь негромко рассмеялась в рукав с интересом рассматривая человека, с которым до чтений не могла перекинуться и парой слов и понимала, как ошибалась. Будучи женщиной опытной и внимательной от природы, взгляды и смущенный румянец она замечала давно, но теперь юнец даже не скрывался и отчего-то это льстило. А еще могло стать хорошим подспорьем в будущем, и хоть играть чувствами явно влюблённого юноши ей было противно, но не признать, что он хорош собой, умен и вероятно очень неопытен в любовных делах Ливэнь не могла. Все же могла она позволить своему давно утомленному телу почувствовать себя желанным и нужным? — Кхм… — неловко прочистив горло Мадам Цзинь с улыбкой подумала, что, если Гуанъяо решится за ней ухаживать, она окажет ему милость и возможно даже позволит к себе прикоснуться. Но сейчас стоило вернуться к тому, за чем она пришла. — Я знаю, что Гуаншань то ещё … кхм… в общем он не самый лучший человек. И он вполне мог заставить тебя творить бесчинства, не важно какие, я знаю, он мог. Мэн Яо замер, задерживая дыхание от ужаса. — Мадам… — сжавшись от накатившего нехорошего чувства просипел Гуанъяо понимая, что именно он повинен в смерти Цзысюаня, именно он направил его на чертову тропу! Пусть с позволения Гуаншаня, пусть не зная, что брат погибнет, а лишь в надежде его ранить. Но виноват всё же он. Руки мужчины вновь дрогнули и нервно затряслись тонкие пальцы, это плохо, очень, очень плохо! Если Госпожа узнает, то… Мысли оборвались, когда горячая ладонь мягко накрыла его агонирующие конечности и внимательные глаза тепло заглянули ему в лицо. Осознание неотвратимого заставило кровь отхлынуть к ногам. Мэн Яо сдался. Он так от всего устал, так много всего пережил и так хочет жить! Но… Последние дни, читая всё больше и больше, узнавая отца всё тщательнее, после длительных слежек Гуанъяо не находил себе места. Его неожиданно настигло отчаянье, он ждал того мига, когда Госпожа узнает о его вине и лишит головы, и потому больше молчать не мог. С момента смерти Цзысюаня, каждую ночь ему снились казнь и собственные крики, он как наяву видел то жалкое нечто во что превратиться узнай кто о его провинностях. А еще ему снилась молодая Госпожа Цзян, она улыбалась и всегда его прощала. Прощал и брат, приходящий во снах, прощал и просил присмотреть за сыном и матерью. Просил остановить отца. И раз уж Мадам здесь, раз она сама к нему пришла, молчать больше было нельзя. Он был умен и знал, лучше рассказать самому и молить о тихой смерти без свидетелей, чем во время чтения и последующего за этим суда. Мадам жалостлива хоть и кажется иначе, она приняла его, а значит шанс на тихую смерть у него всё же есть. — Послушай, я ни в чём не виню тебя, я всё понимаю и по возможности окажу свою поддержку, и так же гарантирую твою защиту. — вновь начала Ливэнь замечая, как бледнеет и мнётся человек напротив. Что-то было не так, неужели этот ребёнок замешан ещё в чём-то? Словно слыша её мысли, Гуанъяо стёк на колени, а после и вовсе уткнулся лбом в пол и надсадно начал исповедь. — Прошу о милости! Я не могу больше молчать! Я! Госпожа, молю не очерняйте меня, убейте здесь, не раскрывая другим моих деяний! — всхлипнув зачастил мужчина, всхлипывая и трясясь от накатывающего ужаса. Ливэнь в замешательстве рассматривала тонкую фигуру. Судорожно сглотнул и наконец взяв себя в руки Гуанъяо принялся раскрывать все карты. — Отец желает, чтобы я довёл Главу Не до искажения Ци. Минцзюэ слишком внимателен и всё больше задаёт ненужные отцу вопросы. Глава Цзинь желает избавиться от ненужного человека. — Что? — Ливэнь вскочила с места неверяще смотря на всё ещё коленопреклонённого мужчину что, заливаясь искренними слезами раскаяния, продолжил говорить, не обращая на неё внимания. — Это я по приказу отца подбил Цзысюня на ловушку на тропе Цюнци; это я рассказал Деве Цзян о осаде Безночного города по приказу отца, ведь Ян Ли узнала о его делах; это я направил туда Цзысюаня, ведь он мешал нам с отцом, но я не желал ему смерти! Клянусь! Я не думал, что всё так получиться! Цзинь Джу поражённо замерла неверяще смотря на молящего о прощении человека. Её сын и невестка…они оба погибли по вине этого человека. Оба были отправлены в бурю именно этим человеком! Гнев затопил сознание и прикреплённый к поясу меч дребезжа влетел в руки. Ливэнь, разъярённо зарычав, вскинула свой Чжэнъи* несущий лишь справедливость над головой тихо льющего слезы мерзавца и … не смогла. Парень перед ней был одинок, перенёс все тяготы жизни, пострадал от её эгоизма и от жадности Гуаншаня. Этот ребёнок запутался, он выполнял приказы Гуаншаня, он… Меч тихо скользнул в ножны, а тонкие руки с силой сжались в кулаки. Ярость всё ещё клокотала в груди, но сознание оставалось ясным. Гуанъяо запутался, она будет настороже, но всё же даст этому человеку шанс исправить всё. — Вставай. — грубовато, сквозь зубы выдавила женщина, но продышавшись, наконец, успокоилась. Сев на место она наблюдала как растерянный мужчина с покрасневшим припухшим лицом усаживается напротив. Хмыкнув под нос, Ливэнь поднялась и, пройдя до графина с чистой водой, смочила чистое полотенце, лежавшее там же. Вернувшись к тихо всхлипывающему, но уже почти успокоившемуся парню она небрежно отдала влажную ткань и подбадривающе кивнула подбородком. — Оботри лицо, смотреть страшно. И это один из красивейших мужчин! Позорище. — Простите… — ошеломлённо прошелестел в ответ А-Яо, дрожащими руками принимая полотенце и принимаясь обтирать лицо. Влажная тряпица остудила кожу, и мужчина наконец спокойно вздохнул. — Я знаю, что не имею права просить, но всё же молю о снисхождении и тихой скрытой казни. — Ты нужен мне живым. Всё расскажешь позже и подробней, но это потом. — фыркнула Ливэнь ощущая зуд ладоней, но всё ещё сдерживала свой порыв задушить ублюдка. Она не будет беспричинно жестока, всё узнает, всё взвесит и тогда всё решит. В конце концов Мэн Яо был ей невероятно симпатичен. Гуанъяо неверяще вскинул потрясённый взгляд встретив спокойный, чуть хмурый взор напротив. — Я дам тебе лишь один шанс. Предашь меня, и я не пощажу тебя, но останешься мне верен, и я сделаю всё, чтобы в случае открытия истины тебя спасти. — Благодарю. — наследник опять опустился на колени почувствовав, что наконец дышит. Мадам была невероятна и Гуанъяо вдруг понял, что с самого начала искал одобрения не Гуаншаня, а его жёсткой и властной жены. — Я буду вашим самым преданным подчинённым. — Нет. Как я и сказала ранее, мы семья, пока что ты будешь преданным сыном и я встану на твою сторону, как справедливая и добрая мать. — рассудив, что такой ход поднимет её в глазах помилованного ещё выше, женщина с улыбкой наблюдала за просветлевшим лицом мужчины. Ее ход оказался выигрышным. Все же она дала им лазейку уйти от «семейной» связи на всякий случай. — Вернёмся к тому зачем я пришла, где Призрачный Генерал, ты знаешь? — Я… — ошеломлённый вопросом Гуанъяо растерялся, но взяв себя в руки сел на кресло и кивнул, подтверждая слова женщины. Ливэнь довольно усмехнулась, ожидая продолжения. Мэн Яо мялся, но всё же собравшись принял вид полного спокойствия и негромко ответил. — Я был там всего пару раз, его охраняют и ведут эксперименты по подчинению. — Ну конечно. — заскрипев зубами рыкнула Цзинь Джу, принявшись постукивать пальцами по дереву. Взгляд её задумчиво блуждал по пейзажу за окном. Гуанъяо нервничал, но уже не показывал этого, мягко поправляя одежду и растрепавшиеся пряди. — На каком они этапе? — Не знаю, меня не пускают без Главы, а тот брал с собой лишь дважды и очень давно. — предельно честно отчитался А-Яо, ожидая что предпримет его Госпожа, так спокойно обдумывающая ситуацию. Ливэнь наконец кивнула чему-то своему и внимательно осмотрев наследника высказала своё решение. — Проникни туда и узнай, как они справляются. Я подготовлю почву перед Главами Лань, Цзян и Не. Мы расскажем им всё, я защищу тебя. — веско высказала своё мнение Мадам Цзинь и встав напоследок потрепала Гуанъяо по голове, величественно удаляясь. Обернувшись у дверей, она ещё раз окинула его взглядом и тихо выдохнула. — Удачи. Гуанъяо, вздохнув, тоже направился прочь из покоев, ему необходимо было узнать всё, что хотела Госпожа Цзинь и морально подготовиться к разговору с другими Главами. Единственная надежда на спасение — это Хозяйка Золотой Башни. Что ж, он сделал на неё ставку, доверил своё тело и жизнь, оставалось надеяться, что женщина не будет столь же искусна во лжи и предательстве как Гуаншань. Мягкой поступью молодой мужчина, преодолев лабиринт коридоров и дойдя до тайного входа, тихо спускался по немного скользким ступеням в тёмное подземелье, где громко и надсадно рычал запертый в цепях печально известный Призрачный Генерал. Гуанъяо поджал губы с лёгким отвращением смотря на что-то вливающего в чужой насильно раскрытый рот невысокого юношу, облачённого в чёрные одежды. — О! Это ты? — обернулся парень, широко оскалившись, да так что явно стали видны два острых клычка мягко прикрытые тонкими губами. Чёрный хвост длинных волос кокетливо соскользнул с плеча, мягко закрывая лопатки тонкого юноши. Гуанъяо нервно сглотнул, но кивнул в ответ. Ему сюда без Гуаншаня входить воспрещалось, да и если признаться не очень-то и нужен был ему Генерал, однако его папаше очень даже, а теперь он был нужен и Госпоже Цзинь. В самом Мэн Яо мёртвый вызывал жалость, ведь будучи запертой в мёртвом теле душа не могла переродиться, испытывая муки и при новой «жизни» тоже. — Тц, эта тварь всё никак не подчиниться! — раздражённо цыкнул парень, небрежно отряхнув руки и с пренебрежением смотря на Вэнь Нина, что даже будучи мёртвым и не имея хозяина всё продолжал сопротивляться и впадал в неистовство, стоило кому-то попытаться его подчинить. — Зачем он тебе? — наконец спросил Гуанъяо, действительно не понимая, зачем Сюэ Яну нужен этот мертвец. Да и зачем он нужен отцу мужчина понимал с огромным трудом. Да, сильный, невероятно крепкий и вообще великое оружие и что? Разве нужно заклинателям имеющим недюжинную силу держать при себе мертвеца? Мэн Яо не хотел этого понимать и желания захватывать власть в Поднебесной не разделял. Всё, что он желал раньше, было признание отцом, потом власть над Лань Лином, сейчас…наверное семья, что обещала Цзинь Ливэнь. — Хех, ну как же! Это же Призрачный Генерал! — радостно воскликнул юноша, потрясая пиалой с чем-то алым и склизким с такой непосредственной улыбкой, что у наследника Цзинь мурашки побежали по спине. — Это же правая рука Старейшины И Лин… К слову, а ты что здесь забыл? — Я? — нервно замер мужчина, но тут же взяв себя в руки расслабился и мягко улыбнулся, доставая из рукава мешочек конфет, что парень мгновенно выхватил, счастливо хихикая. — Я хотел узнать на каком ты этапе. Отец интересуется. — А? Глава Ордена? — отвлёкся от конфет Сюэ Ян, подозрительно прищурившись и внимательно осмотрев мужчину перед собой. — Он же уже заходил сегодня… — Да, но отец торопится из-за некоторых обстоятельств… — уклончиво ответил Мэн Яо, мягко улыбаясь и с интересом смотря на Вэнь Нина, запоминая, где и какие крепления расположены и как их можно открыть при случае. — Так, как ты его подчиняешь? — М? А, ты ж не приходил, когда я рассказывал… — понятливо кивнул парень, закинув за щёку уже третий леденец и направился к мертвецу, что предупреждающе зарычал, приоткрыв белые, полные ярости глаза. А-Ян небрежно поднял чужие волосы и указал пальцем на две тонких точки на затылке. — Гвозди, подчиняющие сознание. Через пару дней я уверен, что подчиню его полностью. — Вот как… спасибо, я всё передам отцу. — поклонившись махнувшему на него парню А-Яо поспешил прочь, решив как можно скорее рассказать обо всем Мадам Цзинь, а затем и своим названным братьям обсудить все проблемы. Больше он не будет плясать под дудку отца, одна его ошибка уже убила Цзинь Цзысюаня, которого должны были лишь ранить. Больше он ошибок допускать не намеревался, поставив на кон не только свою жизнь, но и своё доверие. Гуанъяо спешно поднимался по лестнице намереваясь сбежать из этого места как можно дальше и в своем волнении совершенно не обратил внимания ни на разумные глаза Вэнь Нина подслушивающего их с Сюэ Яном разговор, ни взгляд самого А-Яна что с холодным подозрением провожал узкую спину.***
Гуанъяо спешил как мог, он торопливо пробегал по коридорам небрежно здороваясь с проходящими мимо адептами или педагогами что-то говорящими ему вслед. Иногда путался в лентах и жемчужных нитях, нервно цепляясь дорогими одеждами за то или иное украшение. В покоях, хорошо охраняемых и напрочь закрытых, Мадам Цзинь не было, в компании других Глав её тоже найти не удалось, те и сами искали исчезнувшую женщину. Гуанъяо обошёл все сады, нервно дёргаясь и оглядываясь от каждого лишнего в безмятежности цветов звука. Его настойчиво преследовало чувство опасности, оно же гнало вперед, заставляя искать Госпожу почти в агональном состоянии. В покои Гуаншаня мужчина соваться не решился, он, нервно оглядев тёмный скрытый тёмными шторами коридор, развернулся прочь. Последним местом, где решил искать женщину А-Яо, был Зал собрания. Нервно вздохнув мужчина поспешил в зал, где проводились чтения уже который день кряду. Мадам Цзинь восседала в самом центре ярким утончённым образом выделяясь из людей вокруг. Все слушатели были на месте, как оказалось, ждали его и Старейшину Цзян, что проверяла состояния мальчиков где-то подхвативших простуду, от благосклонно сообщившей новости Ян Лу узнал наследник. Разместившись на своём месте в ожидании целительницы, Гуанъяо незаметно кивнул просветлевшей Мадам Цзинь что всё это время неотрывно следила за ним глазами. Странное, паническое состояние неожиданно спало и Мэн Яо наконец выдохнул, расправляя плечи, а следом послал тайный знак, придуманный ещё на войне задумчивому Сиченю и чем-то раздражённому Минцзюэ, означающий «серьёзный разговор, жду встречи». Мужчины его послание увидели и как бы между делом кивнули, показывая, что всё поняли. Хуайсан тоже выглядел задумчиво, мягко обмахиваясь веером и что-то обсуждая с хмурым, немного ошеломлённым Цзян Чэном. Гуанъяо уже хотел уточнить у Госпожи Цзинь, где они все соберутся и обсудят насущные дела, как в зал с извинениями вплыла Цзян Жоу, поспешив на своё место рядом с Главой Цзян. Ливэнь качнула Мэн Яо головой и, встав, протянула книгу поднявшейся Деве Не. — Вы проявили желание читать новую главу, вот, возьмите. — мягко протянув книгу благодарно кивнувшей девушке, Ливэнь удобно села, краем глаза следя за нервным мужем, что судорожно обмахивался веером и поглядывал на одну из служанок в откровенном наряде. Фыркнув, Ливэнь отвернулась. Не Люинъюэ прочистив горло и отпив чая глубоко вздохнула и принялась читать мягким успокаивающим голосом: Глава 8. Высокомерие. Часть 3 Однако, погладив кольцо какое-то время, Цзян Чэн заставил себя умерить свой пыл. Ваньинь, уже немного позабывший что было в прошлой главе, на этих строках вздрогнул, ах точно, он вёл себя как последняя дрянь и об этом узнали все, что ещё хуже, об этом узнала его Старейшина Жоу, выговор он получить ещё не успел, но, как говорится, вся ночь впереди, а перед ней ещё глава или две словесных унижений и злобных взглядов бабули. От обречённости своего существования Цзян Чэн невольно тяжело выдохнул, скрывая глаза за ладонью. — О! — вдруг воскликнул один из мелких чинушей, вероятно какой-то зажиточный заклинатель, не основавший даже клана и имеющий в подчинении не более двадцати заклинателей, но уже метивший в великие просторы их мира. Мужичок лет пятидесяти, со смешными усами, которые всё время подкручивал, забавно причмокнул губами и наконец изрёк то, что привлекло его внимание. — Теперь понятно почему глава называется «высокомерие», не так ли, Глава Цзян? У Цзян Чэна всё внутри похолодело, а щёки обожгло жгучим румянцем. Ну, конечно, высокомерие… Он, его мать, тётки и дядя, бабули … они все были гордыми и высокомерными, не чтящими устоев и чужих норм следуя лишь своей морали…Высокомерие…чёрт возьми! Люд привычно загудел, начиная обсуждать как самого Ваньиня, так и его орден, пару раз проскочило вопиющее «а У Сянь, поди бы, лучше был», но говорливых быстро затыкали тычками и шипением. Цзян Жоу, прямая как палка и бледная как полотно, отрешённо смотрела в стол, а что ей сказать? Против правды не попрёшь и выше головы не прыгнешь…но…это её мальчик! Её драгоценный воспитанник! Почти внук! Сжав с силой кулаки, да так что ногти впились в кожу, Фуюян подняла ледяной, поистине свирепый взгляд на вздрогнувших слушателей, что боязливо затыкались или отводили взгляды, тихо бурча что-то невразумительное. Горячая рука женщины мягко легла на ссутуленную спину Ваньиня неожиданно встретившись с рукой такого же напряжённого Хуайсана. — Вы считаете, забота о осиротевшем ребёнке — это высокомерие? — тихо, но достаточно устрашающе уточнила женщина, понимая, что люди умолкают лишь от страха перед ней и мощью её клана, но всё же закончила заранее глупое оправдание. — Если не быть высокомерным, значит дать другим заклевать своего ребёнка, то я буду высокомерной! Собравшиеся молчаливо склонили головы, доля истины в словах целителя была и только Цзян Чэн знал, что бабуля Жоу сейчас лишь выгораживает его, лицемерно говоря то, о чём совсем не думает в таком ключе. Цзян Фуюян не ладила с Мадам Юй из-за высокомерия последней, она потеряла мужа из-за его высокомерия и гордости, и из-за собственного высокомерия не смогла иметь детей. «Высокомерие» и всё, что с ним связано вызывало у неё тошноту. — Продолжайте чтение, милая. — мягко подбодрила Цзян Фуюян, бледная до лёгкой зеленцы и апатично вялая с уставшим застывшим взглядом. Ей было противно от себя самой, от происходящего вокруг, от того карнавала лицемерия и лести что творился в этих стенах. Но А-Чэн её единственный выживший ребёнок и уж его она защитит, даже переступив свои принципы. Несмотря на нахлынувшую злость, как главе Ордена, ему приходилось брать многое в расчёт, и он не мог бросаться в омут с головой, подобно Цзинь Лину. — Я всё же научила тебя чему-то. — тихо и почти шипя произнесла Цзян Жоу, неотрывно смотря на милый чайный сервиз у себя на столике, сил поднять глаза на виноватое бледное лицо Цзян Чэна у неё не было. Ей так хотелось сейчас вскочить, схватить Ваньиня за ухо, как в детстве, и злобно шипеть что-то в духе «это твоя высокомерная мать! Она виновата!», но будем честны — а что же она? Она разве не виновата? Такая же гордая и лицемерная, пышущая высокомерием и себялюбием, она тоже загубила это дитя и не только его… А-Сянь, А-Ли и даже Фенмянь, которого она наставляла по молодости, были загублены ею. Она, методом проб и ошибок, искала нужную формулу воспитания идеального наследника, и в итоге сгубила всех, узрев истину слишком поздно. Великая Старейшина Цзян! Такая же грешная и «слепо-глухо-немая» по отношению к детям что воспитала. Одного задавила своим авторитетом лишив личного мнения и сделав подкаблучником жены-стервы, что и выбрала сама и сама же на неё жаловалась. Вторую запустила с заклинательством, махнув рукой на тихую индивидуальность талантливой, но скромной девочки, оставив ребёнка под гнетом матери. Третьего понукала во всём угождать госпоже и брать вину на себя, чтоб Мадам не гневалась ещё сильнее из-за промахов остальных. Четвёртого и вовсе бросила на самотёк, позволив его матери-мегере губить трогательного мальчика вечным сравнением и принижением. Сама виновата. Поздно спохватилась. — Мне жаль. — тихий голос Ваньиня вырвал женщину из болезненных дум, глаза мужчины влажно блестели и покраснели в уголках, но слёз не было. Он смотрел открыто и виновато, как смотрел его шебутной брат, сверкая широкой улыбкой. — Я не разочарую тебя больше. — Я знаю А-Чэн. — мягко сжав горячую ладонь своего ребёнка улыбнулась женщина, зная, что её дети, несмотря ни на что, никогда не разочаруют её. Главное не разочаровывать их. — Ты никогда не был для меня разочарованием. Я горжусь тобой. Цзян Чэн пораженно замер, слегка порозовев, и Фуюян с ужасом осознала, что ни она, ни Цзыюань, ни Фенмянь, никогда не говорили этого Ваньиню. Жар стыда залил щёки Старейшины и та, плюнув на нормы приличий, порывисто обняла Ваньиня, позволив этому сильному ребёнку спрятаться в её объятиях. Они вернут А-Сяня вместе и тогда она всё исправит, в этот раз точно. После заката Цин Хэ Не великих Орденов осталось три. Голос читающей Не Люинъюэ нервно задребезжал, а зелёные глаза-фениксы пораженно распахнулись. Девушка искренне радела за свой орден, она любила с гордостью говорить, что принадлежит именно ордену, расположенному в Нечистой Юдоли, щеголяя в одеждах цвета тёмной зелени. Узнать, что её орден пал, было сродни объявлению о начале новой войны. На зал опустилась тишина, все молча переваривали происходящее не совсем понимая, как такое могло произойти. Хуайсан, бледный и ошарашенный, нервно вцепился в руку брата прижавшись едва ли не всем тщедушным телом к крепкому плечу и с ужасом заглядывал в посеревшее хмурое лицо отчего-то тихого воителя. — Да-гэ… — голос А-Сана дребезжал от страха. Сичень и Ваньинь ошеломлённо обернулись на Главу Не непонимающе смотря на какого-то даже расслабленного и обречённого мужчину. — Да-гэ… как же это? — Ты не девица Хуайсан, — грубовато одёрнул паникующего брата мужчина, чуть встряхнув пискнувшего парня и мягко потрепал по макушке портя прическу. А-Сан даже не возмутился, болезненно глядя на лицо родного человека. — однажды это должно было произойти, ты знаешь историю нашей семьи. А раз мы получили доказательство, то после чтения мне стоит начать твоё обучение как наследника. — Да-гэ… — в один голос поражённо выдохнули Хуайсан, Сичень и Гуанъяо, неверяще смотря на неожиданно собранного воина. Минцзюэ знал, что умрёт и уже готовился, понимание этой простой истины больно ударило по всем троим. Гуанъяо, бледный и искренне напуганный, переглянулся с такой же бледной Цзинь Ливэнь, так же понявшей откуда ветер дует. Отчего-то оба были уверены, что закат Цинхэ Не произошел после смерти Минцзюэ, а значит руку к этому мог приложить Гуаншань или чего доброго сам книжный А-Яо. Гуаншань лисьи улыбнулся, спрятав усмешку веером и как бы сочувствуя покачал головой. Вот уж хорошая новость! Невольно повеселев, Глава Цзинь позволил себе вольность: забывшись, приласкал наливающую ему вино служанку, мягко сжав ягодицы девушки рукой. В бренный мир его вернул тяжелый каблук жены, злобно смотревшей на происходящее. — А-Юэ, — довольно мягко для себя позвал всё ещё ошеломлённо молчавшую девушку Глава Не. Люинъюэ вскинулась, украдкой смахнув слёзы, и уверенно посмотрела на мужчину, ожидая приказа. Минцзюэ хмыкнул, сложив руки на груди и подбородком кивнул на книгу. — читай дальше, не спи. Гу Су Лань и Лань Лин Цзинь были довольно близки благодаря дружеским отношениям их глав. Этим словам никто не удивился. Бледный Сичень лишь блекло улыбнулся Мэн Яо, всё ещё с тревогой смотря на Минцзюэ и очень сожалея, что сел напротив него, а не рядом, чтобы оказать посильную поддержку и самому, подобно Хуайсану, вцепившись в чужую руку чтобы знать, что мужчина рядом, всё ещё живой и в безопасности. Минцзюэ понимающе хмыкнул, ну право слово, будто он не видел взглядов Мэн Яо бросаемых на Хуаня, что в последнее время стало происходить значительно реже, а если и происходило, то отпрыск Цзинь смотрел скорее виновато, чем влюблённо. В любом случае, новость о их дружбе даже после смерти самого Минцзюэ для мужчины не была откровением. Гуанъяо, переведя тревожный взгляд с Да-гэ на Эр-гэ, тревожно вздохнул, Минцзюэ был непоколебим как скала, а вот Сичень-гэ… Он видел рассеянность друга, почти брата и прекрасно его понимал, ему тоже не верилось, что Минцзюэ всё же так рано покинет их, хотя сам объект их дум не был удивлен и это тревожило куда сильнее. Гуаншань окинул Главу Не расчётливым взглядом, мысленно сетуя, что трус Гуанъяо не отважился начать играть мелодию разрушения сознания сразу после осады Луанцзан, сейчас у них такой возможности просто не было. Следом его скептический взгляд перешёл на молодого Главу Лань отрешённо смотрящего в сторону. У него, конечно, были свои мысли как избавится от этого мужчины не убивая, но раз этот человек даже спустя столько лет оказывал поддержку Лань Лин Цзинь, то… Пожалуй его можно не выводить из игры…пока. Взгляд Главы Цзинь медленно перешёл к своему доверенному человеку и тот едва заметно кивнул, как бы невзначай похлопав себя по груди, где, судя по всему, находилась нужная им счётная книга. Что ж, одной проблемой меньше, теперь его супруге нечего предъявить кроме борделей, а за это Старейшины не решаться переходить на её сторону. Ливэнь напряжённо смотрела за переглядками мужа и одного из Старейшин, кажется, Цоу Цию был самым близким советником её супруга и вполне мог быть его осведомителем. Что ж, одного она вычислила и теперь стоит за ним приглядывать втрое больше, чем за другими. На подкрашенные губы выплыла хищная усмешка, тут же скрытая рукавом платья, этот дурак забрал лишь подготовленную Ливэнь копию книги, необходимую усыпить бдительность мужа. Все же иногда советы ворчуна Циженя действительно очень стоящие. Цзян Чэн, как глава Юнь Мэн Цзян, уже находился в обособленном положении и не хотел усугублять ситуацию. — Боже, А-Чэн, никогда бы не подумала, что ты перейдешь на политику своего отца. — искренне удивилась бабуля Жоу, пережив все свои душевные метания и потрясения и наконец пришедшая в относительно бодрое состояние. Ваньинь возмущённо поджал губы. — Я думал ты и дальше оправдывая славу Саньду-Шеншоу будешь ругаться. — обмахиваясь веером принялся ехидничать Хуайсан, всё ещё тесно прижимаясь к брату чтобы знать, что он рядом. Лукавый взгляд болотных глаз действовал на Ваньиня, как и белозубая улыбка его бестолкового брата, то есть как красная тряпка на быка. — Ты хочешь сказать, я склочник?! — искренне возмутился мужчина, злобно рыча на хихикающего друга. Хуайсан показательно развёл руки и блеснул лукавым взглядом. — Скорее истеришь, но это не суть важно. — всё ещё веселясь посмеивался мужчина обмахиваясь веером, но ровно до тех пор, пока родная тяжеленая рука брата не отвесила хорошенькую затрещину заставившую наследника Не пискнуть, едва не уткнувшись носом в стол. — Ладно! Ладно, я погорячился, но будем честными, ты любишь на всех рычать… — Хуайсан… — предупреждающе зарычал Цзян Чэн поигрывая кольцом, что уже ощутимо нагрелось и брызгало искрами. Наследник Не понятливо поднял руки и извиняясь улыбнулся неловко спрятавшись за веером. Хань Гуан Цзюнь, или Лань Ван Цзи, был весьма прославленным заклинателем… Старейшины Лань как один выпрямились ещё сильнее, слегка поднимая головы выше. Лань Фуцин раздражённо окинул их взглядом осадив за гордыню, но наткнувшись на мягко улыбнувшуюся внучку слегка поумерил пыл и благосклонно ей кивнул. Лань Дэйю радостно защебетала что-то на ухо безэмоциональному Лань Ванцзи, ласково приобнимая того за плечи и даже позволила себе потрепать чуть дёрнувшего бровью мужчину за щёку. Цижень раздражённо дёрнул бородкой на вопиющие действия тётки, но ничего не сказал, тоже гордясь племянником. — Горжусь тобой, А-Чжань. — тихо прошептал брату Сичень, сияя гордым взглядом. Ванцзи едва заметно кивнул родне, ничего не говоря. Единственное, что его сейчас волновало — радостный смех У Сяня и его звонкое, до боли родное «молодец, Лань Чжань!». … а его брат Цзэ У Цзюнь или Лань Сичэнь — главой Ордена Гу Су Лань, и братья всегда поддерживали хорошие отношения друг с другом. Оба мужчины посмотрели друг другу в глаза мысленно благодаря родного человека, за то, что он был в его жизни. Сичень ласково улыбнулся брату слегка сжав его руку под столом, делясь своим теплом и поддержкой. Ванцзи благодарно кивнул, сжимая пальцы в ответ. По толпе бежали восхищённые вздохи от незамужних девиц и более открытых в своём восхищении женщин. Мужчины завистливо смотрели на двух Нефритов поджимая от досады губы, эти двое представляли поистине прекрасное и одновременно раздражающее зрелище. Ваньинь раздражённо отвернулся не столько завидуя, сколько сожалея что его с У Сянем отношения были далеки от подобных. И Вэй Ин, и сам Ваньинь предпочитали прятать чувства за руганью и шутками, чем быть искренними в своих порывах. Сердце мужчины болезненно сжалось, почему он понял всё это когда последний родной человек покинул этот мир? На плечи опустились холодные руки и Цзян Чэн с тоской пожелал притянуть брата как можно ближе, но призраки на то и бестелесны, что дают лишь надежду, мучая этим живые души. «Несмотря ни на что, мы были семьёй, всегда…» — Всегда… — бездумно, едва различимо повторил Ваньинь, зажмурив запёкшие от слёз глаза. Они правда были семьёй? У Сянь правда считал его братом, как и сам Ваньинь считал его таковым? Плечи ощутимо сжали чужие руки в крепких объятиях и грозный Саньду-Шеншоу позорно всхлипнул себе в рукав, не привлекая внимания окружающих. — Ваши отношения были иными, но вы всегда были, есть, и будете семьёй. — тихо, словно узнав о чём говорил с братом Цзян Чэн, прошептала бабуля Жоу, ласково погладив чужую руку. Хуайсан подбадривающе похлопал его по плечу. Так что вступать в открытый конфликт с Лань Ван Цзи представлялось очень плохой идеей. — Хорошо, что ты это понимаешь. — тихо шепнул Хуайсан тут же ойкнув от ответного тычка под рёбра. Но Ваньинь явно повеселел, хоть и щурился раздражённо, глаза его всё же блестели лукавством и смехом. Хуайсан с довольством скрытым веером повернулся к брату считая, что его миссия «приободри друга» выполнена. — Всё же я была права, — с достоинством закивала Цзян Фуюян, радостно приподняв уголки напомаженных губ. На немой вопрос в глазах Главы Цзян женщина позабавлено фыркнула и беспечно повела плечами, — я про то, что ты всё же многое взял от отца. Фенмянь непременно гордился бы тобой. Цзян Чэн, не ожидавший ничего подобного, растерянно дёрнул уголком губ и явственно ощутил, как в тон ей дернулась и бровь. Несмотря на то, что он отчаянно желал признания родителей, и в какой-то мере бабули Жоу, слышать сейчас что отец бы им гордился было как-то… бесцветно? Может он просто отпустил тот детский комплекс неполноценности? Однако же когда похвалила Цзян Фуюян сердце зашлось от радости, тогда что происходит? Ответ пришёл с тихим лёгким смехом на ухо и почти забытым, далёким «я горжусь тобой, А-Чэн». Ваньинь явственно ощутил, как сжалось и тут же усиленно застучало сердце, как невольно плеснула на щёки жаром горячая кровь и с лёгким удивлением понял, что он просто вырос. У него просто изменились приоритеты, отец и мать, любимые и долго оплакиваемые, уже не были теми людьми от которых хотелось признания. Но признание Вэй Ина, как и прежде, порождало в душе бурю и тёплым комком оседало в животе. У него просто есть другие люди, признание которых сделало его Главой Юньмэн Цзян. Кроме того, Цзян Чэн никогда не скрещивал свой меч, «Сань Ду», с мечом Лань Ван Цзи, «Би Чэнь», и никто не мог даже предположить, кто выйдет победителем. Многие с сомнением окинули Главу Цзян взглядами, словно примерились к чему-то известному лишь им, и обернулись к спокойному и безмятежному, словно скала, Второму Нефриту. Цзян Чэн раздражённо заскрипел зубами и сжал кулаки, поглаживая пальцем Цзыдянь. Всё же вот такое, молчаливое и совершенно для него не выгодное сравнение, жутко злило мужчину. — Вряд ли он потянет. — с сомнением прошептал Глава Лоу своему соседу, коим оказался Глава Яо. Тот понятливо закивал и пренебрежительно фыркнул, манерно махнув рукой, мол, что взять с этого необузданного зверя? Это же не благородный Лань подобный Богу, верно? Зубы Ваньиня грозились раскрошиться в труху, в самом-то деле, какое право эти недотёпы смеют так о нём говорить! Но словно в насмешку к шептунам присоединились и другие, невольно кривясь и закатывая глаза. Лань Дэйю расчётливо осмотрела зал и хитро усмехнулась за рукавом, что ж, это отличный шанс поладить с братом молодого Господина Вэй! Словно прочитав её мысли Сичень обернулся на свою двоюродную бабушку и одним взглядом уточнил, стоит ли влезть. Дэйю непреклонно кивнула — стоит. Мягко улыбнувшись, Глава Лань тепло посмотрел на Ваньиня и негромко произнёс, перекрывая слова сплетников и шептунов. — Думаю, Глава Цзян и мой брат равны по силам. — мягким успокаивающим голосом начал Лань Хуань, стараясь не обращать внимание на грозное шипение Старейшин и хмурый взгляд Фуцина. В самом деле, как они ещё собираются налаживать межклановые отношения? Такими темпами им У Сяня не отдадут и под залог. — Я сражался с Главой Цзян на войне бок о бок, недавно ходил на ночную охоту и могу смело сказать, что он очень силён и умел. — Благодарю, Глава Лань. — слегка смущённый и заметно повеселевший Ваньинь почтительно привстал, отвесив уважительный поклон, смотря на мужчину полным благодарности взглядом. Щёки Саньду-Шеншоу немного заалели. На мягком лице Хуайсана мгновенно заиграли желваки. — И правда, кто не знает, что Цзян Чэн, невероятно силен? Не думаю, что это новость. — прикрывшись веером и намеренно выделив молочное имя мужчины, словно демонстрируя их более тесное общение, высказался Хуайсан, пристально смотря на удивлённо моргнувшего Сиченя. Сичень хлопал ресницами всего пару секунд и вдруг озарённо распахнул глаза, прикрывая так же некультурно приоткрывшийся рот рукавом. Хуайсан и Ваньинь…да ладно? Хитро усмехнувшись Хуань понимающе кивнул немного расслабившемуся Хуайсану, краем глаза заметив растерянное лицо Главы Цзян. Что ж, он даст понять, что не претендует на этого мужчину и в случае чего поддержит А-Сана в его нелёгком пути. — Несомненно, как лучший друг и соратник ты, А-Сан, знаешь Главу Цзян лучше, я лишь основываюсь на совместных походах, ты же можешь судить со всех аспектов вашей дружбы. — мягко ответил Сичень, с облегчением заметив повеселевшего Хуайсана и всё также ничего не понимающего Цзян Ваньиня, усиленно переводящего взгляд с одного на другого. Что ж, путь Хуайсана, и правда тернист. Взгляд Сиченя зацепился за незаинтересованного их беседой Минцзюэ что-то тихо обсуждающего с молодым и хорошеньким даосом Сяо. Глава Не весело фыркал и что-то взбудоражено рассказывал чуть порозовевшему от внимания парню. Скрытый столиком кулак с силой сжался. Путь самого Сиченя, кажется, будет не только тернист, но и ухабист. Хотя он и владел могущественным артефактом, кольцом «Цзыдянь», передаваемым по наследству в их семье… Собравшиеся с лёгким страхом посмотрели на немного искрившее оружие, мягко блестящее на тонком узловатом пальце мужчины в пурпуре. О грозном оружие все знали не понаслышке, кто бы что не говорил, но кнут Главы Цзян был сравним разве что с Дисциплинарным и то, последний сильно уступал в травматичности и опасности. Фуюян лукаво переглянулась с другими Старейшинами Цзян прекрасно осознавая, что духовное оружие, названое «артефактом», на деле имело историю куда более простую и романтичную, вовсе не являясь «артефактом» в полной мере этого слова. Цзян Чэн, тоже знавший тайну происхождения Цзыдяня, позабавлено хмыкнул, покручивая кольцо на пальце. Хуайсан заинтересованно поглядел на странную реакцию людей из Пристани Лотоса и любопытно подался к другу желая узнать истину. Краем глаза наследник Цинхэ Не заметил всеобщий интерес и перешёптывания, но лишь злорадно хмыкнул, правду А-Чэн расскажет только ему. Если расскажет, конечно. Цзян Чэн, на диво не сопротивляясь, принялся посмеиваясь шептать другу в ухо историю оружия. Из всего услышанного выходило, что «фиолетовая молния» была обручальным кольцом и подарила его первому Главе, Цзян Чи, сама Баошань-Саньжень, как символ беззаветной любви и верности. И хоть в брак они не вступали, Баошань поклялась богам хранить верность тому единственному что выбрало её сердце и кому она подарила двоих детей. Глава Цзян так же больше не женился и в одиночку воспитывал сына, в то время как бессмертная забрала с собой дочь. Так и выходило что Цзян Чэн был дальним потомком бессмертной, впрочем, как и У Сянь. На невероятное удивления Хуайсана и почти возмущенное «его мать ведь была ученицей, а не дочкой!» Цзян Чэн уверенно покачал головой. Он точно знал, У Сянь был по крови к бессмертной даже ближе, чем сам Ваньинь и ситуация на горе с ядром это лишь подтверждала. Ведь однажды, после ссоры отца с матушкой, Фенмянь, налакавшись вина, обмолвился что Цансэ, сбежавшая с безликой горы, была прямым потомком той дочери, что осталась с бессмертной. Даже больше! По словам отца, милая юная на вид Цансэ имела за плечами несколько сотен лет и приходилась Баошань родной внучкой. Вэй Ину об этом было решено не говорить, по каким-то отцовым соображениям и потому Цзян Чэн молчал. — То есть, Вэй-сюн, правнук бессмертной? — неверяще прошептал Хуайсан во все глаза таращась на друга, мужчина в пурпуре уверенно кивнул, слегка двинув подбородком в сторону тихо беседующего с Минцзюэ Сяо Синченя. — Я разговаривал с даосом, — доверительно сообщил Ваньинь изредка посматривая на милое, почти детское личико парня в белом. Хуайсан искренне подивился расторопности друга, впрочем и его осведомленности тоже. — он был найден, когда Цансэ-Саньжень исполнилось восемь, а ему три, и рос с ней до её «восемнадцати» лет. Но также он сказал, что на священной Горе время идет иначе, и, если для них прошло чуть больше десяти лет, для мира — сотни. Хуайсан ошеломлённо смотрел перед собой, прикрыв лицо веером. Что ж, история была невероятна, но тогда и одаренность Вэй-сюна во всех сферах была более чем объяснима. Сын слуги не мог быть сильнее чистокровного наследника, но вот правнук бессмертной… — А что кольцо? Просто безделушка с сюрпризом? — всё же уточнил А-Сан с интересом смотря на кольцо, что загадочно мерцало и так и манило посмотреть поближе. На его вопрос откликнулась Цзян Фуюян, с лёгкой хитринкой посматривая на почти прижавшегося к Ваньиню мужчину, увлечённо рассматривающего чужие руки с кольцом. — Это кольцо передаётся новой «Госпоже» Пристани Лотоса. Надев кольцо, новая хозяйка становится «привязанной» к своему новому дому и мужу, или жене. — мягко хихикнула женщина, смотря на заинтересованного Хуайсана. — Бывали случаи что Главой становилась женщина, а «хозяйкой» её муж, но я не о том… Кольцо не даёт супругам развестись, и даже если они охладели друг к другу, даже если они мучаются рядом — всё пустое. Цзыдянь — символ верности, и верность обоих хранит даже против воли владельца. Жаль Цзыюань всегда забывала об этом…. Все прислушивающиеся к словам Старейшины Цзян девушки поголовно мечтательно закатили глаза, охая и ахая на все лады, это же не кольцо, а чудо! И муж, и жена всегда будут верны друг другу, даже против воли! Хуайсан же заинтересованно окинув кольцо взглядом невольно подумал, что на его изящной руке оно будет смотреться просто невероятно. .....гуцинь Лань Ван Цзи, «Ван Цзи» тоже славился своими возможностями. — Ну конечно. — важно кивнул один из Старейшин Лань и тут же стушевался под пронзительным взглядом Лань Фуцина, что подумывал по возвращению наказать весь совет старейшин за их неподобающее поведение и излишнюю гордость. Цижень и Сичень просто молча переглянулись, не акцентируя внимание на высказываниях, по одним их взглядам было видно, как горды они своим Ванцзи. Лань Чжань же с грустью вспоминал молчаливый гуцинь не нашедший его Вэй Ина. Один из Старейшин Цзян, заметив всеобщее воодушевление и тихие сплетни о том чье же оружие сильнее и практичнее, едва слышно раздражённо зашептал, что сравнивать Гуцинь и Цзыдянь, то же самое что сравнить весну и осень. Цзинь Ливэнь тоже подумала об этом и не преминула остудить сплетников. — Краса весны — в цветах, осени — в снопах. Цзыдянь и Гуцинь занимают разную область своей силой и направленностью, и сравнивать их как что-то однородное…. Более чем неуместно. Больше всего в жизни Цзян Чэн ненавидел отсутствие преимущества в бою, и без абсолютной уверенности в победе он всё же не рискнул сразиться с Лань Ван Цзи. — Мне показалось или меня назвали трусом? — тихо рычаще уточнил Ваньинь у пискнувшего от тона друга Хуайсана. Веер наследника Не заходил в тонких пальцах ходуном остервенело обдувая покрасневшее от паники лицо. — Не думаю, Глава Цзян. — мягко покачал головой Гуанъяо, наконец вступив в обсуждение. Он всё ещё не знал как себя вести с людьми что в скором времени узнают все его злодеяния и пороки. Однако же Госпожа Цзинь усиленно хмурила брови и взглядом понукала начать общение с Ваньинем и Да-гэ с Эр-гэ. — Вероятно формулировка не точна, но смысл совершенно точно в том, что вы осторожны и продумываете шаги наперёд. — А-Яо прав, я уверен, вы просто знали, что нет нужды той битве. — мягко улыбнулся Сичень одними глазами показывая Хуайсану что сейчас тому следует обнять «друга» покрепче. На диво А-Сан был понимающим настолько, что одного взгляда хватило что бы он ненавязчиво прижался к успокоившемуся Ваньиню и как бы между делом принялся поглаживать того по плечу и груди успокаивая. Странные взгляды Минцзюэ и Фуюян он стоически игнорировал, краснея щеками. Кроме Сиченя и удивлённого Гуанъяо его «женское» поведение никто не заметил, а если и обратили внимание, то не заострили на нём мысли. Цзян Чэн медленно убрал левую руку с кольца, прекратив его поглаживать. Похоже, что Лань Ван Цзи не намерен был отступать, так что продолжать упорствовать не имело смысла. Фуюян и Ливэнь обе знали нрав как Цзыюань, так и Ваньиня и то, что книжный мужчина столь легко спустил ситуацию на тормозах выглядело откровенно странно и даже пугающе. Цзян Чэн был человеком «недолюбленным», тем кто не отступал, стоило его сравнить с кем-либо, и кто всегда отстаивал свою силу и власть. Он был похож на мать до мозга костей и это в каком-то роде удручало. И потому сейчас, слушая что человек всю жизнь себя жалеющий и отстаивающий своё место под солнцем так просто отступил, обе женщины гордились им как собственным сыном. Цижень же наоборот напряжённо сверлил стол перед собой, пытаясь понять хорошо ли то, что его племянник не отступался от принципов или это всё же противоречит правилам. На этом его мысли перескочили на то, что по факту в их ордене есть как минимум два правила противоречащих друг другу: «Поступай, по совести не отступая от принципов» и диаметрально противоположное «Как бы не были сильны принципы, помни о правилах и той ответственности, что на тебя возложена» Судя по задумчивым взглядам Сиченя и Фуцина, они оба тоже думали в том ключе и если Цижень хоть немного разбирался в своей родне, то к приезду в Гусу на стене послушания число правил сократится едва ли не в половину. Цзян Чэн взвесил все «за» и «против» и впервые в жизни решил задолжать Лань Ван Цзи. — Это разумно. — кивнул Ваньинь понимая, что это действие — правильное решение. Возможно, сейчас, на волне ещё не остывшей ярости и боли, он сцепился бы со Вторым Господином Лань, но в будущем, когда в их столкновении совсем не было смысла, он поступил правильно. Так как должно поступать уважающему себя Главе клана. Мэн Яо задумчиво нахмурил брови раздумывая о том, что на самом-то деле, с нравом Саньду-Шеншоу, пойти на попятную, когда его вполне вероятно провоцируют на конфликт, было действительно показателем взросления и пришедшей с возрастом рассудительной мудрости. Он повернулся к Цзинь Лину, который всё так же сердито держался за рот и сказал: «Хань Гуан Цзюнь хочет наказать тебя, так что пусть на этот раз так и будет. Для него тоже не так-то просто поучать учеников из других кланов». — Вот видите, — мягким голосом заговорил Сичень с безмятежностью смотря на Главу Цзян, что невольно покраснел под его взглядом. От глаз Хуаня не укрылось и чрезмерно раздражённое обмахивание веером Хуайсана. — Как я и говорил, Глава Цзян на деле очень рассудительный человек, он просто рассчитал исход событий и понял, что в битве совершенно нет смысла. — Благодарю Главу Лань за похвалу. — всё же нашёл в себе силы чуть скомкано поблагодарить Ваньинь, смущённо прячась за передними короткими прядями. Наследник Не раздражённо цыкнул прикрывшись веером и всё же решил прервать «милование» своего Цзян-сюна и Сичень-гэ. — Если верить книге, ты станешь хладнокровней. — со смешком тихо сказал Хуайсан, скрыв усмешку за веером и лукаво стреляя глазами. Цзян Чэн раздражённо зыркнул на друга, но тот, преисполненный неожиданной ревностью, продолжил, зашептав едва ли не в самое ухо Ваньиня. — Но гордости не убавилось ни на грамм, не так ли? Так тонко намекнуть Ванцзи что ты делаешь ему одолжение… Право, даже я почти поверил твоим словам. Побагровевший Ваньинь тихо зарычал от метко попавших в цель слов. Ведь как бы благочестиво не была сформулирована фраза, А-Чэн совершенно точно знал, что именно за ней стояло. Ехидный смех Хуайсана прервался, стоило ему получить в ответ на свои слова тычок локтём и раздражённое фырчанье от объекта своих воздыханий. Тон его голоса нёс нотки сарказма, но кого именно он высмеивал, понять было невозможно. — Именно об этом я и говорил. — залился смехом Хуайсан, ловя на себе непонимающие взгляды и начавшиеся пересуды, в которых ему уже начали перемывать кости за неподобающее поведение. Лань Ван Цзи же никогда не опускался до бессмысленной полемики, и лицо его по-прежнему ничего не выражало, будто бы он ничего не слышал. — Правильно! — раздражённо дёрнул подбородком один из «благородных» Старейшин Лань под усталый вздох Фуцина, которому порядком надоело после чтений приносить всем извинения за непочтительность своих подчинённых. — Незачем нашему молодому мастеру обращать внимание на подобное оскорбление! — Оскорбление? — взвился в этот раз один из близнецов Старейшин Цзинь, раздражённо потрясая головой и сжатой в кулак кистью. — Хангуан-Цзюнь не имел права наказывать чужого адепта! К тому же нашего Молодого Господина! — Минуточку! — тут же вклинилась одна из Старейшин Не, раздражённо хмуря брови и вставая во весь свой немалый для женщины рост. Тонкие, но сильные руки внушительно скрестились под пышной грудью привлекательной женщины. — Хангуан-Цзюнь наложил заклинание молчания из-за невежества вашего «молодого господина»! Где это видано, пренебрежительно относится к другим и оскорблять старших! — Старших? — взвился уже Глава Лю, возмущённо дёргая бородкой и тараканьими усами. Старейшины Лань, Цзинь и Не нахмурили брови, и тихо ворча на наглость Главы Лю что влез в их дела. — Этот «старший» обрезанный рукав и сумасшедший! Стоило этим словам сорваться с чужих губ, как все мгновенно примолкли, а более восприимчивые к всплескам Ци Старейшины поспешили не только умолкнуть, но и почтительно поклониться разъярённой Мадам Цзинь, медленно и неотвратимо поднимающейся с места. — Как вы назвали моего сына? — угрожающий рычащий голос разорвал тишину, угнетающе давившую всем на плечи. Мадам Цзинь, неотвратимая как тайфун, сделала лишь один грациозный шаг, чтобы затем стремительно преодолеть весь зал и хлёстко отвесить пощёчину зарвавшемуся мужчине. Звон золотых браслетов и тонких цепочек на изящных женских кистях огласил весь зал. Глава Лю вскрикнул завалившись на спину, хватаясь за алую, местами расцарапанную ногтями женщины щеку, и с ужасом воззрился в полные гнева и ненависти глаза. — Ещё одно неподобающее высказывание о втором наследнике Цзинь, и я лично объявлю Клану ЛюСый Доу** войну. — Прошу меня простить, Госпожа, я сказал не подумав. — зачастил напуганный до смерти мужчина, нервно таращась на чинно возвращающуюся на место Ливэнь. Женщина не удостоила его и взглядом, лишь махнув смущённой Не Люинъюэ, прося продолжить. Цзян Чэн вновь обернулся к своему племяннику, и в голосе его зазвучали стальные нотки: «Почему ты всё ещё здесь? Ждёшь, пока добыча сама придёт и бросится на твой меч? Если сегодня ты не поймаешь тварь, что терроризирует гору Дафань, не смей больше показываться мне на глаза!» Цзян Жоу тихо вздохнула, понимая, что по большей части сама виновата в отношении Цзян Чэна к своему племяннику. Она ведь могла показать, как правильно, могла научить проявлять любовь не только по средствам крика и злости, но предпочла пустить всё на самотёк и доверить все Юй Цзыюань. Дура. И она, и самоуверенная девчонка Юй. Тяжёлый вздох не остался незамечен Ваньинем, что мгновенно обернулся на женщину, частенько заменявшую ему бабушку. Фуюян потускнела, опала плечами, малодушно сжимая руками чуть поблекший от времени колокольчик усмирения духа. Этот вид больно резанул по сердцу, вина перед бабулей и племянником злобным червем вгрызлась в сердце. — Клянусь, я ни за что не причиню А-Лину вреда. Я научусь быть мягче с ним. — шёпотом, не желая, чтобы услышал кто-то кроме бабули, проговорил А-Чэн. Его лиловые глаза тускло блестели под пеленой боли и разочарования в самом себе. Цзян Жоу подбадривающе усмехнулась, чуть толкнув внука плечом в жесте поддержки, как часто делал У Сянь. — Я знаю А-Чэн, в этот раз, мы все сделаем вместе. — женщина мягко улыбнулась, погладив своего воспитанника по голове, с тёплом смотря в расслабившиеся, трогательно уязвимые черты лица Ваньиня. Она как никто знала, что её А-Чэн не разочарует её, и обязательно воспитает своего племянника достойным человеком, не допуская в воспитании её ошибок. Цзинь Лин бросил на Вэй У Сяня суровый взгляд… — Нужно пересмотреть воспитание А-Лина. — тихо и слишком серьёзно кивнула бабуля Жоу прикусив губу. В самом-то деле, где это видано, что ребёнок слушает байки и сплетни о том, что его дядя чудовище? Фуюян могла понять многое, но странное науськивание Гуаншаня, да и слуг в той же Пристани, она понять не могла. В прочем людей, знавших того У Сяня, было очень и очень мало. А те, кто приходил на их место, все как один закостенели на сплетнях и досужих. — Он уже считает Вэй-сюна своей А-Нян. — хихикнул Хуайсан и скрылся за веером, всё же мальчика было до боли жалко, он не виноват, что остался сиротой. А У Сянь действительно мог сойти за инфантильную, но очень любящую мамочку, что будет баловать и заботится о своих цыплятках. Сичень, слышавший слова Хуайсана, невольно поджал губы, но всё же не стал встревать. В его груди непроизвольно всколыхнулись два чувства: первое — ревность за племянников и брата, которым Вэй Ин и должен был посвящать всего себя, купаясь в любви и заботе; второе — жалость, смешанная со стыдом, как он мог пожелать запереть У Сяня в Гусу с племянниками и братом, когда маленький племянник самого У Сяня так же нуждался в опеке? Придти к единому мнению Глава Лань так и не смог. …но на Лань Ван Цзи, человека, что заставил его замолчать, он смотреть побоялся. Многие понимающе поджимали губы или тяжело вздыхали. Ни для кого не было секретом, что Хангуан-Цзюнь, как и его достопочтенный дядюшка и многие другие Старейшины, во времена обучения большинства присутствующих в зале так или иначе накладывали это мерзкое заклинание. Даже Ливэнь позволила себе немного поёжится, понимая чувства внука, в юности ей тоже давалось нарваться на эту меру наказания от ещё молодого Циженя. Что уж говорить о Хангуан-Цзюне, он даже сейчас вводил в состояние близкое к ужасу и раболепию, истинно бессмертный мастер. Цижень и Фуцин переглянулись со смешанными чувствами, с одной стороны их мальчик был уважаем и почитаем, вероятно наводил даже ужас на неопытные умы, а может и не только на них. С другой, всё упиралось в этот самый ужас, который наводил Ванцзи, неужели он так суров и холоден? Неужели совсем закрылся после тринадцати лет траура? Эти мысли удручали. Юноша убрал свой меч обратно в ножны, выразил своё почтение двум старшим, и с луком в руке скрылся в лесу. Цзян Чэн просветлел лицом, а некоторые Старейшины его ордена, включая бабулю Жоу, даже расправили спины. Ещё бы! Мальчик всё же был обучаем и мало того, пристрастился к лукам! Ваньинь с довольством подумал, что лучше, чем в Пристани, вероятно, стреляют разве что в Гусу. «Я всё равно был лучшим!» — звонко засмеялись над ухом Главы Цзян и родные тонкие пальцы принялись трепать Ваньиня за щеку, как в далёком детстве. В груди мужчины всё сперло, и он невольно вскинул руку, прижимая эфемерные пальцы ближе к тёплой коже. — Ты всегда был лучшим… — с лёгкой горечью шепнул Ваньинь, жалея, что не может сказать это брату глядя в глаза. В голову пришли слова, которые он услышал ещё лет в девять от всё того же балагура. Тогда Вэй Ин пришел после очередного скандала в их комнату и тихо сев на кровать сказал взволнованному Ваньиню: «Матушка всегда говорила, есть два слова, которые нужно запомнить и вовремя сказать — «Спасибо» и «Прости». Ваньинь уточнил, что будет если он не запомнит их и У Сянь с серьёзным, очень пугающим для ребёнка взглядом, обронил: «Тогда придёт момент, когда ты скажешь эти слова, стоя на коленях и в слезах.» Цзян Чэн запомнил это навсегда и только сейчас понял, он свой момент безбожно утратил, но непременно вернёт когда Вэй Ин возродится, и тогда, даже если придется встать на колени, он обязательно попросит прощения и за всё поблагодарит. Лань Сычжуй произнёс: «Глава Ордена Цзян, Орден Гу Су Лань вернёт то же количество Сетей божественного плетения, что было уничтожено». — Какой почтительный и умный мальчик. — закивала Фуюян под одобрительные шепотки Старейшин Четырех Великих Орденов. Ливэнь тоже согласно кивнула, мысленно прикидывая стоимость, но сумма для её ордена входила на диво ничтожная. Мелкие же чинуши и главы средних кланов тихо зароптали, ещё бы! Это не одна и не две сети божественного плетения! То количество, что уничтожил Хангуан-Цзюнь, стоило баснословных денег и не каждый клан мог такое себе позволить. Из них, пожалуй, лишь единицы, но вот Четыре Великих Ордена… Зависть и злость медленно, но, верно, заполняла сознания этих людей. Один из адептов малоизвестного ордена, оскорблённый и униженный своим бедственным положением, возмущённо поднял взгляд и ехидненько шепнул другу, но так что б все услышали. — Ага, почтительный и умный! А главное ещё и «благородный»! — глумливо хихикнул парень, вскидывая в презрении брови. Его друг и другие прислушивающиеся к словам заинтересованно нахмурились, ожидая продолжения. Мальчишка только открыл рот, как на весь зал прогремел раскатистый, искрящий яростью, голос Ваньиня. — Вас чем-то не устроил мой…кхм, ребёнок Хангуан-Цзюня? — сбился Цзян Чэн, почти по привычке желая сказать, «мой племянник», всё же мальчишка был сыном и У Сяня тоже, а значит и к нему отношение имел самое прямое. Собравшиеся внимание на оговорке заострили, но спросить не успели, ведь вмешался чуть нахмуренный Первый Нефрит. — «Благородство» Сычжуя не обсуждается, кто бы не был его родителями, нам его показывают, как человека праведного и способного, так отчего вы к нему так пренебрежительны? — Ну нам всё ещё не показали его мать, наличие которой всё ещё не предоставили! — взвился уже другой мужчина, лет шестидесяти и посредственной заклинательской силы. Его поддержали не многие, хотя увидеть лик «жены» прекрасного Хангуан-Цзюня хотелось всем. — И в этом ваша проблема? — насмешливо выгнул брови Ваньинь и немедля протянул руку к Ванцзи, требуя показать всем портрет Девы Ин. Второй Нефрит смерил всех жутким ледяным взглядом, но всё же достал аккуратно свёрнутое полотнище, мягко разворачивая под хищными прицельными взглядами остальных. Цзян Жоу и Ливэнь так же заинтересованно подались вперёд, желая увидеть дело рук Хуайсана. Что ж, картина не подвела, судорожные вздохи и пораженные ахи разносились со всех сторон. Жена Второго Нефрита была невероятной красоты женщина и многие мужчины завистливо зашептались, дивясь чем же подцепил эту красоту «ледышка» из Лань. Цзинь Гуаншань же нелепо таращился на тонкие черты, невольно облизывая губы. Экую девушку он проглядел! И где её только откопали эти Лани! Впрочем, теперь вполне ясно становилось отчего её не показали никому другому, такую, чего доброго, и выкрасть могут. Гуаншань бы, например, выкрал. — Мне одному кажется, что она похожа на Вэй-шисюна? — неуверенно, всё примеряясь взглядом к рисунку, уточнил Старейшина Цзян грудным басом чуть сморщив лицо, отчего его широкий шрам стал ещё устрашающей, портя симпатичное лицо. Ваньинь, Фуюян и Ливэнь нервно обернулись, побелев с лица. Хуайсан, распахнув хитрые глаза, нервно заметался взглядом, не зная как сгладить ситуацию. Минцзюэ и Сичень, переглянувшись, неловко поджали губы, и лишь один Ванцзи остался спокоен. — Почему вы так думаете? — удивлённо уточнила представительная женщина в чёрных одеждах, по-королевски восседая среди Старейшин Не, и сама, судя по всему, принадлежала к ним. Собравшиеся принялись судачить, высмеивая незадачливого молодого Старейшину Цзян, что не смог оценить столь выдающуюся красоту. Мужчина гневно побагровел. — Шисюн однажды, ещё лет в двенадцать, наверно, переоделся в девушку и накрасился как они, ну так я вам скажу: пол Пристани ему в любви признавались, так он был хорош! — возмущённо оправдался мужчина в то время, как Цзян Чэн приложился ко лбу рукой тихо простонав «ой дурак!». Хуайсан поспешил спасти ситуацию, видя, что многие начали подозрительно щурится, выискивая подтверждения словам. — Вэй-сюн тогда сделал это на спор, насколько мне известно! С какой стати, ему переодеваться женщиной? — воззвал к голосу разума мужчина, нервно обмахиваясь веером, и лишь после осознал, что именно сказал, когда в диалог вступил прищурившийся Глава Яо. — А разве ребёнок Хангуан-Цзюня не говорил, что видел его в женском платье? — голос его стал лукавым, а выражение лица хищным, наследник Не мысленно чертыхнулся, проклиная хорошую память гада. — Раз так, то откуда дети? Уж не думаете ли вы, что А-Сянь, будучи мужчиной, зачал от Хангуан-Цзюня? — холодно и резко взбрыкнула Цзян Жоу, жутко осматривая поумеривших пыл сплетников. Бесспорно, те, тихо шепчась, дивились её словам и даже делали безумные теории, но нужный эффект усмирения был достигнут. Сичень, с неожиданным счастьем, подумал, что если правда вскроется, то именно это они и заявят, мало ли какие чудеса способна творить тёмная энергия. — Надеюсь вопрос исчерпан. — сухо уточнила Не Люинъюэ поморщившись от масляных взглядов на портрет её Сянь-Сяня, что не смотря на женскую одёжку был хорош как бог. Собравшимся пришлось кивнуть и закрыть тему семьи Ванцзи. Цзян Чэн презрительно усмехнулся: «Нет необходимости» и спокойно пошёл в сторону, противоположную той, что выбрал Цзинь Лин. — Ну ему-то необходимости нет, конечно… — забубнили мелкие чинуши и большинство присутствующих. Для них те деньги, что так легко мог выбросить на ветер Глава Цзян, были почти годовым обеспечением всего ордена. А тут на какие-то сети ради бестолочи мальчишки! Да ещё и в холостую! Фуюян, слушающая шепотки, сидела с лицом полным довольства, но глаза её гневно блестели и не предвещали Ваньиню ничего хорошего, как только бабуля посетит его покои вечером. Наклонившись к внуку почти вплотную, женщина, выделяя каждое слово, клятвенно заверила Главу Цзян. — Как только вернёмся в Пристань, я всю бухгалтерию проверю и будь уверен, больше не одной лишней фэнь на вино не потратишь! — на возмущённый и оскорблённый взгляд А-Чэна женщина беспрекословно вскинула руку, прекращая зарождающийся скандал уже открывшего рот Ваньиня. — Расточительство идёт с малого. Хватит. Теперь каждую фэнь считать будешь и складывать слиточек к слиточку. Всё, что оставалось Главе Цзян, это устало кивнуть, предвещая долгие месяцы полного контроля и террора от горячо любимой Старейшины Цзян. Мужчина, что прибежал из леса с дурными вестями, отправился вслед за ним. Вид он имел весьма кислый, потому что знал, что по возвращении ему не избежать нравоучений. — Гонцу с плохими вестями первый кнут. — покачал головой один из Старейшин Не, понимая, что эта истина всегда будет жить в их мире. И даже если вдруг заклинателей не станет, обычные обыватели всё равно будут следовать этой истине долгие-долгие века. — Боюсь, это правило из людей не искоренить. — мягко высказался Сяо Синчень, улыбаясь смущённой мягкой улыбкой. Старейшина Не невольно сам улыбнулся этому хрупкому созданию, тут же скрыв свой порыв кашлем и рукой. — Наставница говорила, что людскую природу не изменить, если они считают что-то плохим, то всё, что с этим «плохим» вяжется, так же попадает под статус «плохое», оттого и валят всё на людей, принёсших плохие вести. — Мудрые слова. Я всё больше восхищаюсь Бессмертной и вами, как её учеником. — искренне кивнул Минцзюэ с лёгким интересом и странным волнением осматривая порозовевшее от похвалы лицо даоса. Жуткие взгляды Сиченя и Сун Ланя, увлечённые новой тихой беседой, мужчины не заметили или умело сделали вид, что не замечают. Наблюдающий за этой драмой Хуайсан лишь головой покачал разочарованно. «Да-гэ, Да-гэ, тебя же так навязчиво обхаживают, а ты! Впрочем, и Сичень-гэ хорош, что тебе стоило сесть между ними и перетягивать внимание на себя? Вот всё за них мне делать приходится.» — раздражённо размышлял А-Сан, прикидывая, как лучше пригласить Сиченя сесть к ним на следующем чтении. Смешок У Сяня и его ехидное «Может тебе в свахи податься, Не-сюн? Ты знаешь сколько они зарабатывают?» заставил мужчину покраснеть и раздражённо схлопнуть веер. Это был удар ниже пояса. После того, как фигуры исчезли в ночи, Лань Цзин И сказал: «Как глава Ордена может вести себя подобным образом?», но тут же спохватился, вспомнив правило клана Лань, запрещающее говорить о людях за их спинами. Он робко глянул на Хань Гуан Цзюня и закрыл рот. — Воспитанием Цзин И стоит заняться мне. — хмуро покачал головой Цижень, нервно подёргивая бородку. Ведь где это видано, адепт Гусу, да ещё и из главной ветви, и ведёт себя подобным образом! — Боюсь, он характером в мать. — разразилась смехом Ливэнь, которую поддержали смешками Дэйю и Фуюян. В самом деле, острый язык и бодрый игривый нрав очень сильно напоминали У Сяня, и женщины даже на миг усомнились, что Вэй Ин не мог рожать, а иначе откуда бы взяться этим двум мальчишкам так отлично подходящим Ванцзи и У Сяню? Сичень тихо посмеивался над слегка покрасневшими от стыда за мальчика ушами брата. Но тот, впрочем, не выглядел расстроенным или разочарованным, наоборот, от слов женщин в глазах Ванцзи словно вновь зажёгся огонек и теперь мужчина едва ли не светился от переполняющего его счастья. Лань Сычжуй же тепло улыбнулся Вэй У Сяню: «Молодой господин Мо, вот мы и встретились вновь». — Как трогательно. — всхлипнула тихонько бабуля Жоу, понимая, что мальчик на самом деле встретил не просто знакомого, а своего отца и сейчас даже не подозревал об этом. О том, как близко его родной человек был рядом. Знай они друг о друге, бросились бы в объятия? Или сделали вид что незнакомцы? Фуюян отчего-то была уверена, что знай ребёнок кто на самом деле стоит перед ним, он непременно бы бросился в руки родителю. Возможно, и разрыдался, как самое настоящее дитя, всё же женщина помнила, как нежно и трепетно У Сянь в их бесконечно редкие встречи говорил об этом ребёнке. — Вэй-сюн очень сентиментален, если бы он знал, что это А-Юань, наверняка плюнул бы на всё и просто принялся обнимать его. — мягко согласился Хуайсан, понимая, что сейчас У Сяня два, а может, всё же, три, ребёнка, отчаянно ждут и нуждаются в любви и заботе, что может дать только кто-то такой же открытый и мягкий как Вэй У Сянь. Ответом ему был шёпот «Я скучаю по нему» тихим шелестом коснувшийся уха. — Он очень любил детей. — вдруг ни к чему сказала странно-отрешённая Чанг Юнсу, смотря на свои подрагивающие пальцы, сжимающие пёстрый веер. Все взгляды скрестились на ней и женщина, отмерев, вскинула голову, встречая их. — Это действительно так… — чуть дрожащим голосом подтвердил Ваньинь, усиленно сглатывая сдавливающий горло ком. В носу у мужчины засвербело, и он был уверен, что близок к позорной истерике. — Всегда играл с младшими…наставлял их и присматривал. Даже просто городских ребятишек развлекал. — Я всё ещё не понимаю, к чему слова молодого господина Не о ребёнке Хангуан-Цзюня и Старейшине И Лин. — задумчиво покручивая бородку высказался Глава Яо, прищуривая глаза в предвкушении очередного скандала. Разгореться ему не дала Мадам Цзинь, сурово окинув мужчину взглядом, женщина беспечно махнула рукой. — Вам же сказали, он очень любит детей. Иногда и я не могу сдержаться, чтобы не потрепать маленького ребёнка по щёчке, это нормально. — на этом вопрос замяли, и Не Люинъюэ, прокашлявшись, продолжила: Вэй У Сянь растянул рот в кривой ухмылке, а Лань Ван Цзи произнёс: «Займитесь делом». — Как строго, Хангуан-Цзюнь. — лукаво попеняла мужчине Ливэнь, даже пальчиком покачав, и тут же тихо засмеялась в рукав, уловив комично сморщенное лицо Циженя, бородка и бровь которого нервно дрожали, когда как лицо Второго Нефрита оставалось безмятежней глади озера. — Строгость — залог воспитания. — раздражённо бросил Цижень, поглаживая бородку и насилу заставляя себя успокоится. Удар в спину пришел от того, от кого этого не ждали, с тихим смешком мягко улыбнувшийся Сичень решительно не согласился со Старейшиной Лань. — Дядя, строгость действительно залог воспитания, но не стоит забывать о послаблениях, они всё ещё дети. — мягко попенял брату Сичень, с нежностью и весельем наблюдая порозовевшие кончики чужих ушей. Боже, его брат такой очаровашка! — Кажется, мы уже выяснили, что постоянная опека и балование тоже не самый лучший вид воспитания, да Глава Цзян? — ехидненько уточнил Глава Яо, надменно вскинув брови и прищурив глаза. Бровь Цзян Чэна раздражённо дёрнулись, а Цзыдянь яростно заискрил, Глава Яо спешно сбледнул с лица и поджал губы. — В прочем, тут другая ситуация, у мальчиков хотя бы отец есть… Его приказ был чётким и ясным, без витиеватых фраз для красного словца. На зал опустилось возмущённое молчание. Девы Цинь и Ло тихо захихикали, шушукаясь о том, что Хангуан-Цзюнь говорил только с братом, да иногда с Господином Вэй, и то короткими фразами. Сичень приуныл больше, чем хотел показать, он надеялся, что хотя бы дети смогут немного растормошить Ванцзи, но видимо не судьба. — Проще камень разговорить, чем его… — зашептались адепты мелких кланов, возбуждённо обсуждая молчаливого и непоколебимого, как статуя, господина. Адепты Лань раздражённо метали в них молнии взглядами, но, как и предписывали правила, скупо молчали, сжимая колени в крепких ладонях. — Краткость — сестра таланта. — коротко высказался Сяо Синчень с лёгким налётом жалости и сожаления, смотря на всё такого же молчаливого Ванцзи. Рядом заинтересованно завозился Минцзюэ, ожидая дальнейшей ремарки даоса. — Учитель всегда говорила, что сила в умении излагать мысли кратко и чётко, на войне стихоплётство не в почете, а в повседневной жизни тратить на него время и вовсе глупость полная. Главное успеть жить и показать себя поступками, а не тем, что исторгается из твоего рта. Не так ли, шидзе Ян? Ян Лу нервно вздрогнула, ощутив, как в неё впились взгляды большинства, и невольно втянула голову в плечи. Её игнорировали вот уже какое чтение и то, что все вновь скрестили взгляды на ней, доставило девушке ощутимый дискомфорт, и потому она лишь нервно кивнула, смущённо кашлянув. Минцзюэ вновь широко оскалился. — Как жаль, что я не могу встретится с вашей наставницей! Её мысли и изречения и правда пропитаны вековой мудростью. — Глава Не уже не слушал что кудахчут остальные, вновь наклонившись к оживившемуся светлоглазому мужчине с милыми чертами, и завязал очередной разговор. На языке Сиченя отчётливо чувствовался привкус дикой кислоты только что выпитого уксуса. Тихий неожиданный смешок Ванцзи заставил его вздрогнуть и, чуть поморщившись, растянуть губы в очередной улыбке. Однако тёмно-карие глаза и не думали теплеть, неотрывно следя за необъяснимо заинтересованным, почти очарованным, Минцзюэ. Ученики, наконец, вспомнили, зачем они пришли на гору Дафань. Они собрались с мыслями и почтительно ждали дальнейших указаний. — Бессмысленно, он уже исчерпал лимит на слова. — хохотнул какой-то умник из клана Яо, за что тут же заработал возмущённое пыхтение Лань Циженя и большинства заклинателей старшего поколения. Напыжившийся Старейшина Цзян, широкоплечий дюжий мужчина, головы на две возвышающийся даже над довольно высоким Ваньинем, раздражённо пробасил: — Кажется, Глава Яо, воспитания не хватает и вашим адептам, много позволяется их болтливым ртам, не так ли? — грудной басовитый голос рокотом дикого зверя пронесся по помещению, заставив многих втянуть головы в плечи. Этот мужчина, несмотря на устрашающий вид и уродливый шрам через всё лицо, на деле был сущим мальчишкой, третьим шиди Вэй У Сяня, и возрастом едва ли не на год младше Ваньиня, хоть и нёс гордое звание Старейшины. — У каждого свои методы воспитания, нет смысла ёрничать друг над другом. — мягко и максимально миролюбиво высказался Гуанъяо, чуть привстав со своего места и почтительно поклонившись. Мадам Цзинь вновь окинула его взглядом, едва слышно выдохнув через зубы. Вот же дурная у неё судьба: первая любовь женился на другой и погиб, вторая любовь, и законный супруг в одном лице, оказался той ещё блудливой сукой, а третий объект симпатий мало того, что в сыновья годился, так ещё и был виновен в смерти родного сына. Ливэнь сокрушённо вскинула глаза к потолку, просто — Господи, за что? Через секунду Лань Ван Цзи добавил: «Делайте всё что в ваших силах. Не пытайтесь прыгнуть выше головы». — Очень коротко и ёмко. Но самое главное со смыслом. — одобрительно закивали Старейшины разных кланов, переговариваясь и, согласно друг другу, салютуя чашками чая. Лань Фуцин одобрительно окинул внука взглядом и мысленно спросил сам у себя: они ли сделали его таким? Или мальчишка Вэй? Сичень мягко похлопал брата по плечу, лукаво блестя глазами и буквально светясь от гордости. Невольно, на месте Сиченя, Ванцзи увидел ярко улыбающегося Вэй Ина, что как прежде в библиотеке, задорно смеясь, смотрел на Ванцзи с некоторой одухотворённостью. «Я всегда тебя обожествлял» захихикал звонкий голос и смешок Сиченя, слившийся в одно с скрипом зубов Ваньиня, заставил Ванцзи приподнять уголки губ в намёке на улыбку. Судорожные ахи женской половины зала все единодушно проигнорировали. У любого, кто стоял бы слишком близко к Лань Ван Цзи, при звуках его глубокого и завораживающего голоса затрепетало бы сердце. — Вот же бесстыдное чудовище. — раздражённо зашипел себе под нос Цзян Чэн, гневно пыхтя и сжимая кулаки. Смешки Хуайсана за веером добивали ещё сильнее, вот ведь, два извращённых чучела. — Ах! — воскликнула одна из особо впечатлительных молоденьких девиц, кажется, та самая, которой едва перевалило за шестнадцать, в нежном сливовом платье и с причудливой причёской. — Как же я завидую Старейшине И Лин! Её слова, словно разорвавшаяся на мириады частиц Ци, разлетелись по залу такими же возмущёнными и завистливыми вздохами других женщин и девушек. Одна, самая ретивая, даже предложила, чтобы следующую часть читал сам Хангуан-Цзюнь, на что почти вся женская половина зала едва не истекли кровью из носа. Цзинь Ливэнь бессильно вздохнула и, едва слышно, из-за ахов и охов, приложила ладонь ко лбу. Не молодёжь, а позорище! Ученики учтиво ответили и, опасаясь бесцельно тянуть время, заспешили в чащу леса. Вэй У Сянь подумал, что Цзян Чэн и Лань Чжань, бесспорно, были абсолютно разными людьми. Даже их советы младшим полярно различались. — Ну, было бы странно, будь они похожи, разве нет? — мягко уточнил Мэн Яо, участливо оглядывая всех вокруг и мягко улыбаясь до милых ямочек на бледных щеках, от чего молодые девицы восхищённо заахали. Гуаншань раздражённо дёрнул уголком губ и тут же скрылся за веером, Цзинь Ливэнь на это позабавленно хмыкнула. — И всё же… — скабрезно улыбнулся Глава Лоу маслянистым взглядом скользя по двум сравниваемым людям. Ваньинь напряжённо нахмурился, сжимая челюсть до боли, эти сравнения жутко бесили его с детства, а уж сравнения с заведомо лучшим человеком раздражали до красной пелены перед глазами. Но больнее всего делало понимание, что сравнивает именно Вэй Ин. — Глава Цзян ведёт себя немного …ммм… неосмотрительно бросая такие слова. — Вам ли судить? — тут же раздражённо рыкнул один из самых молодых Старейшин Не напряжённо сжав кулаки и сузив поразительные, редко встречающиеся, светло-голубые глаза. Мужчине этому едва ли было больше двадцати пяти, рост его и комплекция ужасно напоминали женоподобного тонкокостного Хуайсана, но сила духа и боевая мощь были известны многим. Этот юнец одержал не одну победу во время войны и по заслуге носил звание одного из Старейшин, а потому с ним приходилось считаться. — О чём говорит этот достопочтенный Старейшина? — дрожащим от негодования голосом уточнил Глава Лоу, намеренно выделив последние слова, вливая в них тону презрения и неприязненно смотря на юнца вдвое младше его самого. Гордость задевало то, что приходится любезничать с такими людьми, как этот женоподобный мальчишка, возомнивший из себя невесть что, но положение обязывало. — Я говорю о вашей чрезмерной прыти в сплетнях и досужих, или, может, лучше вспомнить о вашей пьяной болтовне в таверне при походе на надзирательный пункт в провинции Чунцин, что между Мэйшанем и Ци Шань Вэнь? — злобно выплюнул мужчина, смотря как резко побледнел его оппонент и подались вперёд заинтересованные слушатели, всё же старшие тогда замяли этот момент, но Не Су Лин не мог больше молчать. — Когда вместо скрытности вы, напившись в трактире, разболтали план нашего передвижения одному из лазутчиков, и нам едва удалось удержать их натиск? — презрительно зашипел мужчина, всё ещё гневно сжимая кулаки и раздражённо подрагивая уголком губ чувствуя, как кипит внутри него энергия, не давая остудить пыл. То поражение легло пятном позора не только на его репутацию, но и весь отряд, и к тому же унесло в могилу как половину солдат, так и его единственную, горячо любимую сестру Не Ван, что была одной из Старейшин и лучшей ученицей предыдущего Главы Не и его сестры. Не Су Лин*** долго оплакивал её, даже принял её титул и оружие, и всё ещё чувствовал в том свою вину, что не смог утихомирить Главу Лоу. — Не Су Лин! — тихо, но предупреждающе зарокотала его наставница Старейшина Не Лу Лан**** нахмурив тонкие чёрные брови. Тёмно-карие глаза цепко впились в бледное, но полное гнева лицо её воспитанника и молодого Старейшины в одном флаконе. Поднявшись во весь свой рост, женщина осадила пыл Су Лина одним взглядом и изгибом тёмных напомаженных губ. — Не груби. — Прошу меня простить, Госпожа Не. — почтительно склонился перед ней Старейшина, но в сторону Главы Лоу даже не глянул, раздражённо цыкнув. Не Лу Лан оглядела всех вновь, зацепилась взглядом за усмешку на довольном лице Главы Не, её старшего племянника и удовлетворение в глазах Хуайсана — её младшего племянника, и обернулась на пышущего гневом и раздражением Главу Лоу. — Старейшина Не Су Лин пережил личную утрату и от того так пристрастен к делу, и за его грубость я приношу извинения. — женщина степенно поклонилась отчего её длинные забранные в хвост локоны тёмных волос мягко скользнули со спины за плечо. Глава Лоу, словно павлин распушивший хвост, важно подбоченился, с надменностью глянув на закипающего Су Лина, но тут же опешил, услышав слова женщины. — Однако… Он прав, вы даже не понесли потерь и наказания за свою выходку, подвергшую опасности других. И я, как одна из Старейшин ордена Не, хочу справедливости. — Вашу просьбу удовлетворят, Госпожа Не, я лично прослежу. — мягко улыбнулась Ливэнь, при этом сжимая кулаки от охватившей её ярости. Именно в Чунцин её Сюань чуть не погиб спасённый одним из адептов Не, но ей так и не рассказали почему план захвата провалился. Вот значит, что тогда произошло. Погружённый в раздумья Вэй У Сянь вдруг заметил, что Лань Ван Цзи почти незаметно кивнул ему, чему он крайне удивился. — Кивнул? — осторожно уточнил один из адептов Цзян, с опаской посматривая на замерших в напряжении старших из разных орденов. Понявшая его тактику Не Люинъюэ мягко вздохнула и чуть приподняв книгу, как бы демонстрируя её окружающим, ответила: — Да, тут так написано. — напряжение присутствующих заметно спало, когда младшие начали разговор и Цзян Жоу, с лёгким смешком, поспешила вторгнуться в их разговор. — Что же тебя так удивило, А-Аянь? — весёлый голос Цзян Жоу снизил градус напряжения ещё сильнее и все вновь принялись перешептываться и гомонить. Люинъюэ благодарно улыбнулась смущённому адепту и весело посмеивающейся Старейшине. — Просто не совсем понимаю, за что Хангуан-Цзюнь благодарит Мо Сюаньюя? — неуверенно проблеял Цзян Цзо Аянь, смущённо краснея не только лицом, но и шеей с ушами от столь многочисленного внимания к его персоне. Девицы с его красного лица тихо захихикали, а братья по ордену, навалившись всем скопом, громко смеялись, трепля то волосы, то плечи пищащего парня. Цзян Фуюян по-родительски осмотрела мальчишек и лишь покачала головой, не прекращая балаган. — Вот да! — тут же вклинился другой парень, не обращая внимание на смущённого оппонента. — Я, кстати, думал, что Хангуан-Цзюнь не ладит со Старейшиной И Лин. — задумчиво почесал макушку адепт Балин Оуян слыша, как зашумели многие присутствующие, поддакивая его словам. Ванцзи напрягся, заледенев от подобных слов. — Это лишь слухи, на деле они неплохо ладили. — Сичень тут же поспешил развеять эти домыслы утверждая, что всё не так, однако Лань Чжань уже убито опустил плечи чувствуя, как сердце сжалось в тиски. Неужели и Вэй Ин так думал? Кулаки Ванцзи нервно сжались, ведь всё это было ложью, он любил Вэй Ина, а не ненавидел! Неужели всё это время его понимали иначе? Его даже другом не считали? Словно читая его мысли, рядом раздалось возмущённое «Эй! Мы с Лань Чжанем друзья!» не слышимое никем кроме Ванцзи, тут же бальзамом лёгшее на сердце. Второй Нефрит, воспряв духом, выпрямил осанку и мягко осадил уже начавшего спор с Главой Яо брата, положив руку на чужое плечо. В самом деле, какая разница что думаю другие, когда они знают правду. С самых юных лет Лань Ван Цзи был столь чопорным и правильным, что больно было смотреть. — Неслыханная дерзость и нахальство! Бесстыдник! Бездельник! Как только наглости хватило такое сказать! Да как его земля носит! — загомонили Старейшины Лань в один голос, гневно хмурясь или теребя свои усы и бороды. Даже обычно невлезающий в подобные склоки Лань Фуцин раздражённо что-то бурчал себе в бороду под тихий успокаивающий шёпот своей супруги, незаметно закатывающей глаза. Цижень разрывался во мнениях, он понимал своих коллег и был несказанно возмущён оскорблением своего племянника, которого растил словно сына, но и слова негодника У Сяня имели зерно истины. Ему тоже было больно смотреть на то, как ломают его племянника правила его же ордена. Лань Ванъюн в число роптавших Старейшин не входила, девушка, не кривя, душой могла заявить, что Вэй У Сянь прав. Их орден слишком закостенел в своих правилах и этим рушил неокрепшие умы, создавая идентичных друг другу совершенствующихся, что несли в себе лишь идеальные черты и ничего живого. Все как один — чопорные и правильные. — Ему и законы не писаны! Отступник! — все продолжали раздражённо гомонить старики Лань переглядываясь и злясь всё больше. Цзян Чэн едва сдерживал в себе едкие колкие фразы, не желая рушить тот хрупкий мир, что установился между их орденами и между ним с Сиченем лично. Присутствующие, наблюдая за разгоряченными Ланями, решили тактично промолчать, не желая портить отношения с чужим орденом, но мнение У Сяня из книги было более чем объёмным и подходило мыслям всех собравшихся за исключением Гу Су. — Запрещено шуметь. Запрещено обсуждать человека за его спиной! — не выдержал наконец Сичень, холодно окинув своих подчинённых взглядом, когда волна по громкости пересилила шёпот и тихие возмущения, переходя в крики. Старейшины Лань возмущённо замолкли, поджимая губы и недовольно вскидывая подбородки: где это видано, что кто-то порочит их гордость? Лань Ванцзи же лишь головой покачал на всё это, вот значит, как его видел Вэй Ин — чопорный, что больно смотреть. Что ж, возможно он был более чем прав. На душе остался горький осадок, но спорить смысла не было, ведь У Сянь был прав. Сичень взволнованно сжал его ладонь своей, но слова Вэй Ина не оспорил ни делом, ни взглядом. Он всегда казался серьёзным и строгим, как будто бы никогда в жизни не дурачился. — Дурачился? — взвился один из Старейшин Лань всё ещё на волне предыдущего гнева, словно оскорбление было нанесено ему лично. Цижень тоже недовольно нахмурился, но признал, что не стоило ограничивать активность племянника в детстве. Он уже столько ошибок обнаружил в своём воспитании племянников, что можно было смело снимать с себя полномочия и уходить в уединённую медитацию. Но, признав ошибки, он решил менять подход к воспитанию, а не оплакивать свою гордость учителя. — А что плохого в дурачестве? — подивилась как Цзян Жоу, так и Не Лу Лан, которые совсем не ограничивали детей в их забавах, лишь направляли в нужное русло. Старики Лань возмущённо загомонили, но Цзян Жоу, подняв ладонь, попросила уменьшить пыл и послушать её. — Я не говорю, что это хорошо, но ведь и не плохо. Любое дурачество можно перевести в нужное для обучения русло, например мы учим стрелять по воздушным змеям: и навыки развиваются и детям радость. — Согласен, у нас в ордене малышей и ребят постарше учат определять нечисть благодаря сказкам и играм. — мягко поделился своим обучением Оуян Сю, оглядев присутствующих. Он считал, что такой подход больше заинтересует детей, чем постоянные скучные заучивания трактатов. — У нас повышают выносливость, ловкость и умение скрывать своё присутствие посредством игры в прятки и догонялки. — пожала плечами Не Лу Лан, безучастно осмотрев всё ещё недовольных Старейшин Лань и сложив руки под внушительной грудью, вызывающе вскинув подбородок. — Дисциплина — залог успеха! Если обучать согласно правилам, дети не станут разгильдяями! — назидательно высказался один из более старших Старейшин Лань, седой и морщинистый старик, в ожидании подтверждения обернувшись к Фуцину, но тот просто проигнорировал все суждения, обсуждая что-то с весело смеющейся Лань Дэйю. — Дисциплина — это хорошо, правила и того лучше, но без отдыха и простых игр дети растут замкнутыми и плохо сходятся в команды! — нахмурилась Не Лу Лан, раздражённо искривив губы. Её опять поддержала Цзян Жоу и, на этот раз, Цзинь Ливэнь. — Все мы люди, и в детстве так или иначе дурачились и играли. Правила тоже важны, они дисциплинируют пытливые умы сорванцов. В конце концов, у каждого свои методы как воспитания, так и преподавания, но отдых и игры — это прежде всего счастливое детство. Счастливый ребёнок — здоровый ребёнок, а главное не обременённый моральными и душевными травмами взрослый. — назидательно высказалась Цзинь Ливэнь и попросила Не Люинъюэ продолжить читать. Лань Ван Цзи не мог допустить и соринки в своём глазу, не говоря уже о бревне. Ванцзи и Сичень нахмурились одновременно, с ними нахмурилась и Лань Дэйю. При всём уважении к выбору спутника её милого А-Чжаня, эти слова молодого господина Вэй прозвучали не как комплимент, а как унижение или оскорбление. Словно Вэй У Сянь не просто бросил фразу, а вполне осознанно не одобрял уклад их ордена, считая его в корне не верным. Дэйю напряжённо задумалась, приходя к выводу, что не только У Сянь, но и госпожа Бессмертная, написавшая книгу, считала их стремление к праведности не просто глупым, а смешным. Скрытое оскорбление заметили и остальные, но заострить внимание на этой строчке не дала Дева Не, спешно начав читать дальше. И конечно же, он никогда не одобрял того, что Вэй У Сянь избрал Путь Тьмы. — Да кто его вообще одобрял! — возмутился Су Миншань, поглядывая на Гуанъяо, встретится с которым у него не выдавалось возможности уже долгое время, мужчина словно избегал его и это тревожило Су Шэ. Он даже пару раз приходил к Главе ордена, но и тот уже долгое время не мог поймать Гуанъяо в одном месте. — Тьма разрушает как тело, так и душу. — грозно высказался Фуцин и прикрыл глаза задаваясь вопросом, почему Старейшина И Лин вообще пошёл по тёмному пути? Он же был невероятно силён и умён, он знал все риски, но… Исчез на три месяца, а после, словно охваченный жаждой крови демоном, ворвался в разгар войны, унося тысячи жизней обеих сторон. В этот раз в диалог не вступили даже Главы Яо, Лоу и Лю, что-то в этой строчке было не так. Человек, принявший личину чудовища, убивающий всё на своем пути, не стал бы искать одобрения других. Отчего же Старейшина И Лин так отчётливо заострил внимание на одобрении? Скорее всего, Лань Сычжуй уже рассказал Хань Гуан Цзюню о странном поведении душевнобольного в деревне Мо. И всё же, Лань Ван Цзи кивнул Вэй У Сяню, узнав его, и, вероятно, благодаря за помощь ученикам из Ордена Гу Су Лань. — Ой! — пискнула одна из девиц, смущённо прикрыв рот ладошкой и широко распахнув тёмные каштановые глаза, неловко признаваясь подругам, слегка розовея щеками. — А я уже и забыла, что он их спас. — А ведь и точно! — тут же зашепталась толпа, переглядываясь в попытках припомнить всё до мелочей. Многие принялись хвалить Вэй Ина за расторопность и своевременную помощь мальчикам. Другие наоборот — горячо возражали утверждая, что парни и сами бы справились, не влезь туда Старейшина И Лин. Сичень благодарно кивнул Ваньиню отдавая дань тому, что У Сянь принадлежал ордену Цзян и был названым братом мужчины. Цижень же, с запоздалым ошеломлением, осознал что У Сянь, при всей своей враждебности и недоверию к Гу Су, при всём своём презрении к их правилам, несмотря на иной путь и всеобщее порицание, всё равно спас адептов чужого ордена. Ордена, что когда-то пытался его убить наравне с другими. — Спасибо… — тихо, едва различимо прошептал учитель Лань, сожалеюще прикрыв глаза, искренне благодаря человека, которого лицемерно унижал и принижал лишь из-за давней обиды на женщину, что, пойдя своим путём, выбрала в мужья не его. Наблюдающий за ними Вэй Ин, несмотря на подбадривающую его Ан Линь, отвернувшись в другую сторону, скупо промолчал на благодарность старика, неожиданно даже для себя глубоко обидевшись за свою мать. Не раздумывая, Вэй У Сянь тут же отсалютовал в ответ. Когда он поднял голову, Лань Ван Цзи уже исчез. Сичень мягко усмехнулся, глядя на покрасневшие уши брата, что слегка опустил лицо, пряча кончики ушей длинными прядями. Вэй Ин хоть и слыл бесстыдником, балагуром и душой компании, никогда не выказывал своего одобрения кому попало, он всегда думал наперёд, оценивая людей вокруг не подпуская никого к себе близко. Единственными близкими среди друзей были Цзян Чэн и Хуайсан, других в сердце парень намерено не пускал, но прямо сейчас, этими самыми строчками «не раздумывая» подпустил к себе Ванцзи, выделив его среди всех. Немного помедлив, Вэй У Сянь повернулся к дороге, ведущей вниз с горы. — А? Чего это он? — искренне изумился Хуайсан даже опустив свой веер и повернувшись к такому же озадаченному Ваньиню. Цзян Жоу вскинула тонкую бровь, не ожидая такого поворота событий. Ваньинь тоже выглядел озадаченным и слегка смущённым своими догадками. Ливэнь и Цижень непонимающе переглянулись в надежде, что оба вдруг начали страдать галлюцинациями и им послышалось, что У Сянь, что любил покрасоваться и выделиться из толпы, так просто отказался от своей цели. Сичень непонимающе поджал губы обернувшись на брата в попытке понять знает ли тот ответ, но Ванцзи лишь обеспокоено блестел золотыми глазами, нервно сжимая одежды в кулаках. Минцзюэ озадаченно хмыкнул, уловив такой же потрясенный вздох Гуанъяо и Сяо Синченя. Удивлены были все. — Так просто уйдёт? — неверяще прошептал Цзян Чэн, сжимая кулаками одежду на коленях и остекленевшими глазами смотря в пустоту. Сердце его сжало тисками и все что мог предположить мужчина было, — Из-за меня? Теперь уже неважно, что за существо засело на горе Дафань, он всё равно не стал бы ловить его. Вэй У Сянь отнял бы добычу у любого. Но только не у Цзинь Лина. — Ох! — шумный вздох ошеломления пролетел над всеми собравшимися, настолько все были удивлены и потеряны от происходящего. Единственным облегчённо вздохнувшим человеком был Ваньинь, неожиданно ярко обрадовавшись, что не он стал причиной такого странного поведения своего шисюна. — Вэй-сюн очень совестлив. — тихо и как-то отрешённо прошептал Хуайсан, но окружающие были в почти полнейшей тишине, и потому легко уловили сказанные, как бы вскользь, слова наследника Не. Глава Цзян, прищурив цепкие лиловые глаза, обернулся к неожиданно говорливому другу, предупреждающе засверкав Цзыдянем. Хуайсан на его попытку напугать лишь неожиданно раздражённо хмыкнул. — Что именно имеет ввиду Наследник Не? Ни странное ли проявление родительского участия к чужому ребёнку? — участливо полюбопытствовал Гуаншань, скрывая скабрезную ухмылку за своим золотистым веером. Цзинь Джу раздражённо закатила глаза: ну в самом деле, как этот мужчина может быть столь раздражающим не сказав и пары фраз? — Я, Глава Цзинь, имею ввиду порядочность У Сяня, несмотря на то, что все клеймят его чудовищем.– довольно резко и раздражённо цыкнул А-Сан, искренне ненавидя себя и свой длинный язык. В самом деле, он же не хотел оскорбить Вэй-сюна! Он лишь имел ввиду, что другие бы на его месте плюнув на всё пошли напролом. — Но оно и понятно, в конце концов это его племянник. Многим плевать на всё, он же очень сознателен по отношению к семье. — Его поведение…милое? — мягко и слегка одухотворённо прошелестел Сяо Синчень, с нежной улыбкой прикрыв глаза. Про себя наконец решив, что он должен быть таким же дядей. Как только Вэй Ин вернётся, он, как дядя, сделает всё возможное чтобы помочь сыну его шидзе. — Согласна. — качнула головой хмурая и слегка чем-то возмущённая Дева Ло, сурово смотря в свой стол на сцепленные в крепкий, почти ожесточённый, замок пальцы. Присутствующие молча ожидали что ещё скажет девушка и та не заставила себя ждать. — Это и правда мило. Господин Вэй тот редкий тип людей, что очень ценит не только свою семью, но и других людей, сознательно и ответственно относясь ко всем окружающим. Ну почему обязательно Цзинь Лин? — О да, эти мысли достойны очень сознательного человека. — насмешливо фыркнула одна слишком напыщенная девчонка до этого не появлявшаяся на собраниях и чтениях. Яркая, раскрепощённая и почти не одетая девица лет пятнадцати, вульгарно прижималась к сидящему рядом с ней мужчине, потираясь грудью о чужое плечо. Ливэнь, а вместе с ней и многие присутствующие дамы, с лёгким отвращением посмотрели на Главу Сю, что и привел её сюда, а сейчас, с маслянистым взглядом, наблюдал за почти открытой грудью девчонки. Дамы внимательно осмотрели эксцентричную особу раздражённо хмыкнув. Волосы, убранные в замысловатую прическу, изобилующие украшениями и цветами; смазливое нежное личико, укрытое слоем косметики; дешёвая, хоть и пёстрая одежда из лёгких полупрозрачных тканей. Красавица явно была куртизанкой, но даже Сол Сумэй испытала иррациональное отвращение к её персоне, столь сильно и абсолютно намеренно выделяющей как свою невоспитанность, так и род деятельности. Девица была явно одной из низших «куколок» так как ни одного золотого украшения или более плотной дорогой ткани не имела, да и вела себя довольно распущенно, явно демонстрируя, что её не обучили как следует. — Чья б корова мычала, да твоя молчала. — раздражённо рыкнула Чанг Юнсу, заметив абсолютно возмутительный незамутнённый интерес своего мужа к этой ветренной девке, что кокетливо улыбалась всем мужчинам, особенно старательно Главам Не, Лань, Цзян и Цзинь. Не обделяя также ни Гуанъяо, ни Ванцзи своим вниманием. Те на неё, впрочем, даже не смотрели. Что удивительно Гуаншань не смотрел тоже, усиленно что-то обдумывая и покручивая веер в руках. — Кто вообще тебя сюда пустил? — Хороший вопрос. — властный голос Госпожи Башни Кои заставил Главу Сю вздрогнуть и повернуться к холодной женщине, с презрением смотрящей исключительно на него одного. Ливэнь небрежно откинула часть полураспущенных прядей за спину и чинно встала, угрожающе начав: — Кто дал вам, Глава Сю, право превращать мой дом в бордель! — Стоит заметить, что это все принадлежит Главе Цзинь и… — что ещё хотел сказать старый, напыщенный, толстобрюхий мужик Ливэнь уже не интересовало, перед глазами красной тряпкой металось его вписанное между строк «ты здесь никто» ставшее для неё фатальным. Рассвирепев словно растревоженный Бай-ху женщина почти взревела. — Я Хозяйка этого ордена и Я его Госпожа! Как смеете вы унижать меня и всех присутствующих столь неподобающим поведением! — голос её дрожал от сдерживаемой ярости, женщина как никогда походила на тигрицу, готовую разорвать свою жертву. — Убирайтесь вон и заберите свою цветочницу с собой! Никто не ожидал подобной вспышки гнева, особенно сжавшийся в комок Гуаншань, над которым и орала его жена, даже не обратив внимания как сильно перетрухнул её ручной павлин. Опозоренного Главу Сю спешно постарались увести стражники-адепты, но мужчина порывался устроить скандал, затухший в зародыше, стоило лишь взглянуть на бешенное, искаженное яростью лицо Цзинь Ливэнь. — Прошу меня простить. — стоило вывести обнаглевшего выскочку с его проституткой за дверь, поспешно и немного скомкано извинилась Ливэнь, всё ещё кипящая от гнева. Перечить женщине не посмели, неловко кланяясь в ответ. Сев на место Цзинь Джу с благодарностью приняла чай из подрагивающих пальцев бледного Гуанъяо и махнула Не Люинъюэ, понукая продолжить читать. В Ордене Лань Лин Цзинь состоит множество учеников, так что он никак не ожидал, что тот, кого он повстречал, окажется именно Цзинь Лин. Если бы Вэй У Сянь только знал, он ни за что бы не стал высмеивать юношу и говорить: «У тебя что, нет матери, чтобы научить тебя достойному поведению». Цзян Чэн немного нервно сжал кулаки прикусив щеку изнутри, в самом деле, чего он опять начал закипать? Цзе-цзе это не вернёт, да и не виноват У Сянь в её смерти, по сути, так чего в душе приливами накатывает ярость? «Я плохой брат» говорит он сам себе, потому что не сберёг А-Ли, потому что бросил Вэй Ина, потому что просто не хотел ничего делать, закрывшись в скорлупе из жалости к самому себе. Не Минцзюэ окидывает молчаливый зал взглядом с лёгким удивлением, замечая скорбь на лицах почти половины присутствующих. Его собственный брат скорбит по У Сяню и Глава Не считает, что и сам не переломится зажечь парню одну свечку. Сичень, судя по его бледному тусклому взгляду, думает так же, Гуанъяо, кажется, тоже. Что ж, он вполне может собрать их квартет, прихватить брата и Ванцзи, чтобы почтить память пока мёртвого парня, в том, что все согласятся он даже не сомневается. — Он так сильно скорбит по Деве Цзян. — тихо всхлипывает жена какого-то мелкого чинуша, качая головой в сожалении. Ей вторят промачивающие слёзы девицы, сами не знающие с чего так чувственно отреагировали на столь обыденные слова. — Он любит своего племянника. — спокойно и размеренно выдыхает Цижень, найдя ещё одну причину уважать мальца, не изводя своими придирками. Пожалуй в этом они даже похожи, Цижень уверен, будь у У Сяня возможность, он вырастил бы Цзинь Лина самым любимым и сильным заклинателем. Хотя бы в память о своей шидзе. Стоило бы кому-нибудь другому сказать подобное Цзинь Лину, Вэй У Сянь бы тут же объяснил им, что необдуманные слова не доводят до добра. Но так получилось, что тем, кто сказал это, оказался он сам. — Вэй-сюн, иногда твой гений перекрывает не к месту болтливый язык. — покачал головой бледный печальный Хуайсан, слегка обмахнувшись веером. Цзян Чэн позабавленно хмыкнул, приподняв уголки губ. — Он никогда не думает прежде, чем что-то сказать, зачастую забывая всё что сказал и главное кому это сказал. Его память до сих пор для меня загадка. — покачал головой Ваньинь, постукивая пальцами по своим же локтям. В подтверждении его слов неожиданно кивнул Ванцзи, такой же холодный и спокойный, текучий как ручей. Сичень грустно посмотрел на брата, скорбно поджимая губы. — Именно поэтому и встревает в неприятности. — всё же срывается на осуждение Цижень, нервно дёрнув бородкой, но тут же берёт себя в руки и устало прикрыв глаза добавляет словно бы самому себе. — Он очень похож на мать, свобода для него всё. Свобода мыслей и слова прежде всего. — Шидзе была такой. — тихим дрожащим голосом вздыхает Синчень, едва заметно сжимая кулаки, потому что цзе-цзе ещё не затёрлась в его памяти, он хорошо помнит её лицо, её улыбку и смех, мягкие руки и голос полный любви. Синчень так бесконечно сожалеет что не успел, не смог спасти ни её, ни её сына. Никчёмный. Постояв секунду неподвижно, Вэй У Сянь поднял руку и дал себе пощёчину. Пощёчина вышла звонкой и сильной, и его правая щека тут же загорелась огнём. — Что сделал? — недоверчиво переспросил Глава Оуян, смотря широко распахнутыми глазами на так же ошеломлённо смотрящую в книгу Не Люинъюэ. Девушка пару раз моргнула и вновь вчиталась в только что прочитанную строку, но ничего не изменилось. — Он дал себе пощёчину. — отрывисто вздохнула Дева Не, беспомощно оглянувшись на совершенно неудивлённого Хуайсана, абсолютно спокойно взирающего на неё в ответ. Всё же Люинъюэ знала лишь Старейшину И Лин, что всегда вёл себя нарочито нагло, и, хоть и знал больше других, никогда не демонстрировал своих познаний, да и особой любви к людям не проявлял, так же не отличаясь членовредительством. — И чего все так удивились? А-Сянь очень жертвенный мальчик. — покачала головой Цзян Жоу, тут же прикусив язык и слегка помрачнев: всё же забывать кто именно науськивал его в столь явной жертвенности ей не приходилось ни дня. Она плохой наставник и никогда не перестанет об этом себе говорить. — Всегда таким был. — с надрывной нотой в голосе пробасил один из молодых Старейшин Цзян, высокий широкоплечий мужчина с уродливым шрамом через лицо. Будучи третьим шиди Вэй Ина, он был одним из немногих, кто хорошо знал Старейшину и искренне им восхищался, хоть и испытывая лёгкое здравое опасение рядом с тёмным практиком. Присутствующие с интересом посмотрели на мужчину. — Он таким был сколько себя помню, шисюн, как только занял место адепта Цзян, всегда защищал тех, кто младше иногда покрывая и старших. Он всегда брал чужую вину и говорил: «Я старше и опытней, к тому же я за вас в ответе, мне и получать». Голос мужчины сорвался, и он, несмотря на всю свою грозную внешность, тихо всхлипнул, закрыв лицо рукой. В их ордене он и ещё человека три — четыре, не считая Главы ордена Ваньиня и Главы лекарского павильона Фуюян, безмерно скорбели по У Сяню и, несмотря на ярость своего начальника, не приняли участия в осаде. Однако лично Цин Чучувствовал себя виноватым в том, что не предпринял попыток остановить Цзян Ваньиня. Многие те, кто уже сомневался в зверстве У Сяня, или те, кто давно был за него, с сочувствием посмотрели на чуть подрагивающие плечи и скорбное бледное лицо Старейшины Цзян, глаза которого были красными, а сухими оставались лишь из-за присутствующих. Те же, кто всё ещё клеветал и был против Старейшины И Лин, лишь посмеивались и фырчали, закатывая глаза, не веря ни единому слову. Тут неожиданно раздались шаркающие звуки, и из чащи вышел ослик, а стоило Вэй У Сяню опустить руку, как осёл сам подошёл к нему, хотя такая покорность была ему совсем не свойственна. Вэй У Сянь потянул его за длинные уши и выдавил из себя улыбку: «Ты хотел спасти даму в беде, но в итоге вся работёнка досталась мне». — Вот тебя и настигла карма. — надменно фыркнул Ваньинь и тут же ласково усмехнулся, подняв глаза к потолку, словно желая увидеть там лицо с неизменной улыбкой, но потолок ответил тишиной и золотыми бликами яркой мозаики. — Я всю жизнь отвечал за твои геройские замашки. — А-Чэн. — скупо отдёрнула его бабуля Жоу, но в противовес словам и тону мягко накрыла чужой кулак своей горячей сухой ладонью. Цзян Чэн мотнул головой слегка опустив плечи, Фуюян же продолжила. — Ты же сам скучаешь по его проказам, уж я-то знаю. Ваньинь не спорил, немного раздражённо отвернувшись от пытливых взглядов толпы, делая вид что говорит с Хуайсаном. Наследник Не лишь ласково улыбнулся ему за веером и мягко покачал головой, полностью согласный со Старейшиной Цзян. — Господин Вэй редко задумывался о последствиях своих поступков? — искренне удивился Лань Сичень до этого свято верящий что Вэй У Сянь, несмотря на его полное отсутствие познаний в делах любовных, был человеком чётко осознающим вес каждому своему действию и слову. Хотя откуда взялась эта вера и сам Хуань сказать не мог. — Он-то? — почти истерично возмутился Цзян Чэн, непроизвольно ослабив контроль над Цзыдянем, и тот, обернувшись кнутом, радостно заискрил. Глаза мужчины совершили грациозную дугу, показав весь скептицизм, переполнявший его до краев. — Он никогда не думает, он сначала делает и лишь потом за голову хватается. Думаете, чего я за ним как нянька по пятам ходил? Чтобы при случае вытянуть этого недотёпу из тех «приключений», в которые он влез. Сичень мягко улыбнулся, покачав головой, но ничего не возразил. Минцзюэ пофыркав усмехнулся. Цижень лишь глаза закатил, примерно так и представляя этого балагура. Осёл протяжно заревел при виде толпы заклинателей, спешащих на вершину горы. После того, как меч Лань Ван Цзи уничтожил четыреста или около того Сетей божественного плетения, все, кто опасался гнева Цзян Чэна и предпочли отсидеться в Ступнях Будды, вновь хлынули на гору. — Стадное чувство непобедимо. — цыкнул один из адептов Цзинь, сложив руки на груди и раздражённо фыркнув. С этим согласилась даже Ливэнь, молча кивнув мальчишке, что невольно воспрял от её одобрения. — Как низко. — поджала губы Лань Дэйю, постукивая ноготками о лаковую поверхность столика перед ней. Лань Фуцин мягко накрыл беспокойную руку супруги своей горячей ладонью и что-то тихо прошептал на ухо. Женщина, раздражённо фыркнув, отвернулась. — Низко? Это не низость, это трусость. — глумливо улыбнулся Гуаншань, прикрывшись своим веером и масляно оглядев всех присутствующих. Он искренне полагал что будь там он, никто бы не посмел ему запрещать охотится. — И то верно, — кивнул Минцзюэ морщась от того, что пришлось согласится со старым лисом так лукаво смотрящим сейчас на него. Напрягшись всем телом Глава Не продолжил то о чем говорил. — будь я, или кто-то из моего ордена на этой охоте, пусть хоть кто-то бы попытался нам запретить туда вход! А раз они поджали хвосты, то трусы и есть! Лицо Минцзюэ потемнело ещё сильнее, а тело напряглось словно перед атакой. Напряжённое предплечье накрыла тонкая ладонь Синченя в попытке утихомирить нрав вспыльчивого мужчины, лицо даоса было хоть и безмятежным, но всё же больше мягко просящим. Глава Не лишь оглянувшись на него тут же расслабился, устало вздохнув и что-то негромко сказав парню, мягко убравшему руку с чужой руки. Наблюдающие за этим представление очевидцы тут же пустились перешёптываться и строить догадки одна краше другой. Сичень же, и мрачно-молчаливый Сун Лань, почти яростно сверлили две переговаривающиеся фигуры. И если Сун Лань, будучи даосом и воспитанником храма, позволил себе лишь суровый взгляд, то Сичень гневно сжал кулаки, тихо зашипев от одолевшей его ревности. Ученик Саньжень определённо нарывался на хорошенькую трёпку. Мэн Яо и Хуайсан понимающе переглянулись, одновременно закатив глаза и покачав головой. Их Да-гэ и Эр-гэ были на редкость сухи и тупы в своих чувствах. Что ж, никто не говорил, что они не могут им помочь, не так ли? И каждый из них был потенциальным противником Цзинь Лина. Вэй У Сянь подумал, стоит ли вновь прогнать их отсюда силой. — И это я ещё опекаю его? — возмутился в потолок Ваньинь определённо точно зная, что брат его слышит и наверняка ржёт как сивый мерин. Впрочем, предположение его тут же подтвердилось, по залу пронёсся совершенно дикий необузданный хохот, на который улыбками и смешками отреагировали все, кто слышал, слава богу их было не много. — А-Чэн, — покачала головой с лёгкой улыбкой бабуля Жоу, тихо и мягко посмеиваясь. Ваньинь тут же возмущённо раздулся, расправив плечи и выпятив грудь, явно демонстрируя что он верит в то, что говорит. Фуюян опять тихо засмеялась. — Вы с А-Сянем выросли вместе, было бы странно веди вы себя по-разному. — Мы были семьёй… — тихо, надломленно прошептал Цзян Чэн, прикрыв глаза и сжав кулаки от боли и досады. Он сам всё испортил, сам отдалился от Вэй Ина, и сейчас просто не имел права называть У Сяня братом. Сидящий с ним рядом Хуайсан лишь головой покачал, дивясь тому, насколько слепы в своих чувствах люди его окружающие. — Вы и сейчас семья, ты его брат. — твёрдо высказался наследник Не, проникновенно глядя в лиловые глаза наполнившиеся признанием и болью. Ваньинь лишь согласно кивнул, тихо выдохнув спёртый в груди воздух. Но, поразмыслив, он всё же молчаливо сошёл с дороги, пропуская их. — Хооо? — удивлённо выгнул бровь Глава Яо, искренне полагавший, что оба брата из Юньмэна непременно устроят разнос, и если надежда остаться живым при встрече с Саньду-Шеншоу ещё была, то при встрече с Патриархом И Лина она даже не теплилась. — Прямо-таки пропустил? Просто так? — Он не чудовище что нападает просто из прихоти! — тихо, но весомо осадил мужчину Лань Ванцзи, и многие с ошеломлением обернулись на доселе молчавшего молодого Господина Лань. Чудо, не иначе! Ванцзи же всё так же холодно взирал на окружающих, искренне раздражаясь от одной лишь мысли, что эти ничтожества смеют так относиться к Вэй Ину. Сичень устало вздохнул. — И всё же… — мурлычущим голосом с грудной хрипотцой и протяжными гласными встряла одна из девиц, и самым невероятным было то, что она происходила из Гу Су, и представляла свой орден сидя в ряду адептов. Обернувшиеся к ней восхищённо ахнули, вновь посетовав на то, что в Облачных глубинах видимо все лишь величественно красивы, даже по меркам бессмертных господ. — Нам не единожды напомнили о его прошлом…. Разве мысли о уничтожении семьи Мо — это праведно? Или может праведны его безалаберность и бесстыдность? Или может его тоска за трупами? И даже сейчас… — Лан Мяо… — угрожающе пророкотал Сичень поджав губы, и одним лишь тяжёлым взглядом осадив неожиданно подложившую такую свинью девушку. Нежное лицо красавицы не изменилось ни на миг, она всё так же тонко улыбалась, холодно смотря в ответ. Сичень раздражённо вздохнул, понукая гневным взглядом Старейшине Лан утихомирить дочь, тот спешно поклонился и принялся тихо, но явно яростно ей что-то втолковывать. Девушка осталась такой же безмятежно-бесстрастной и Сичень не мог её винить. Лан Мяо***** была первой и единственной дочерью пятого Старейшины Лан Зе, будучи единственной девой среди трёх братьев и к тому же самой младшей, она буквально купалась в любви и достатке. Её баловали и нежили как одну из талантливых заклинательниц, она была в почете как одна из лучших инструменталистов. И ей с детства прочили свадьбу с Ванцзи. Все, даже Цижень и, что греха таить, сам Сичень. Лан Мяо была талантлива, юна и прекрасна, текуча как вода и прозорлива словно сокол. Даже сейчас она нежным цветком незабудки восседала среди однотонных белых одежд соучениц. Тёмная густота длинных волос, забранных в прическу, положенную супруге наследника или главы, голубые украшения и такая же поразительной красоты одежда. Она явно демонстрировала что единственная может быть супругой Второго Нефрита, но Ванцзи на неё даже не смотрел, и давно отверг помолвку, а не далее, как семь месяцев назад, принёс в Гу Су сына и сказал, что это его ребёнок. Для Лан Мяо это был не только позор, но и разбитое сердце. Сичень понимал и считал её хорошей, но брат был влюблён в другого человека, и тот, очевидно вернувшись, оденется в алый для него. Лан Мяо уже сейчас следует забыть пустые мечты. Ученики в разноцветных одеждах из разных орденов и кланов поднимались наверх и возмущались: «И Лань Лин Цзинь, и Юнь Мэн Цзян слишком балуют молодого господина. Он ещё очень юн, а уже так высокомерен и груб. И если однажды он станет главой Ордена Лань Лин Цзинь, кто знает, что ему взбредёт в голову. Боюсь, мы такого точно не выдержим». — Вот-вот! Вначале тетешкают дитя, а потом оно другим на голову садится! — разразились бранью собравшиеся, возмущаясь и шепчась о том, какое упущение со стороны двух великих орденов — так давать разболтаться юнцу! И что, что родителей нет? Да после войны таких пол страны осталось! И Цзян Чэн, и Цзинь Гуанъяо напряжённо нахмурились, поджав губы, свой промах оба уловили и собирались всё исправить. Цзян Чэн пришёл к выводу, что баловал племянника не столь из-за великой любви, сколько из-за сестры и брата. Ваньинь, наконец, осознал, что несмотря на любовь к мальчику, в нём преобладает вина, вина перед цзе-цзе за то что не уберёг, вина перед У Сянем за то что бросил, и самое главное, вина перед А-Лином за то, что в отличие от матери и дяди Вэй, он совершенно бесполезен и ужасно плох в демонстрации чувств. Ваньинь уверен, Вэй Ин на его месте непременно вырастил бы мальчика лучше любой женщины, просто потому что до безумия любил как детей, так и покойную шидзе. Гуанъяо же съедала вина перед Цзинь Лином за то, что отнял у него родителей и того из дядей, что способен подарить тепло и ласку, какую сам Гуанъяо дарил с трудом и очевидным усилием, предпочитая баловать мальчика, но сильно не привязываться. — Ваньинь, — мягко и слегка неловко обратился к Главе Цзян, смущённый своим фривольным обращением Сичень, но он сам пообещал мужчине обращаться менее официально. Ночные охоты сделали их если не друзьями, то очень хорошими знакомыми, и всё же мужчина вскоре станет родней, надо привыкать. — и А-Яо очень любят племянника. Возможно, их методы воспитания не совсем приемлемы, но они исходят от глубокой любви. — Спасибо, Сичень. — в один голос ответили мужчины, нервно пряча глаза. Глава Лань, не зная того, прошёлся по больной мозоли обоих. Глубокая любовь к ребёнку у обоих мужчин произрастала из не менее глубокой вины и скорби. Вэй У Сянь замедлил шаг. Добросердечная девушка-заклинатель вздохнула: «Как же они могут его не баловать? Он ведь потерял родителей в таком юном возрасте». — И что? Нам каждого сиротку обогреть, поощряя беззаконие? — раздражённо цыкнула дородная пухлощёкая женщина с явными морщинами и лёгкой проседью на висках. Ей нет и сорока пяти, с запозданием замечает Цзян Жоу, возможно она ровесница Ливэнь или и того младше, но тело их, и внешность, разнятся как небо и земля. Женщина явно не достигла даже оранжевого ядра, остановив свое развитие на зелёном, и если это так, то её столь явное старение вполне очевидно. — Этот сиротка, мой внук. — рублено чеканит каждое слово Цзинь Ливэнь, гневно сверля вздрогнувшую женщину взглядом. Отважная дама поджимает губы и хмурясь смотрит на Ливэнь в ответ не отводя взгляд. — Вы, Госпожа Се, должны знать грани дозволенного. — Прошу простить мою жену, она плохо образована и лишь третья по очереди в доме. — тут же лебезя извиняется Господин Се, гневно пригвождая жену взглядом, не желая даже слышать, что она скажет. Женщина, от подобного позора, прерывается алыми пятнами на и так не самом красивом лице, гневно распахивая глаза, но молчит, нервно отвернувшись в сторону. — К тому же, — как бы между делом мурчит Сол Сумэй, обмахиваясь туаньшанем, на этот раз нежно салатового цвета, — хоть каждого сиротку мы обогревать не обязаны, но своих детей, так или иначе, балуем. Особенно если это внук или племянник что остался один в этом мире, разве не так? Тонкие губы с непривлекательной родинкой глумливо кривятся, когда Сумэй насмешливо смотрит прямо в глаза побагровевшей Госпоже Се. Ливэнь довольно хмыкает, а присутствующие, тихо перешёптываясь, склоняются к словам Госпожи Сол, муж которой, довольно расправив плечи, влюблённо смотрел на неё. «Шимэй, это всё равно неправильно. Что с того, что и его мать, и его отец умерли? На свете полно сирот. Представь, что было бы, если бы все вели себя как он?» — Вот! Вот об этом я и говорила! — надменно поднимает брови Госпожа Се и её знакомые женщины тут же начинают голосить, подпевая воодушевлённой даме. Ливэнь сжимает чашу до такой степени, что тонкий фарфор разлетается вдребезги, чудом никого не задев. Испуганная яростью Госпожи Цзинь, чуть бледная Цинь Су берёт слово. — Те сироты, что есть на свете, не все имеют вообще какую-то родню! Если человек вообще один на целом свете, то и баловать его некому! — повышает голос обычно тихая и миролюбивая Дева Цинь, и украдкой бросает взгляд на жениха, в надежде поймать его одобрение. Гуанъяо смотрит ласково и подбадривает кивком, но всё его поведение не несёт влюбленности мужчины в женщину, скорее поддержка от брата к сестре, и Цинь Су едва не сбивается с мысли. — Будь это мой племянник, я бы так же избаловала его, ведь это же сын моей любимой сестры или дорогого брата! «Да!», «Правильно!», «Ну конечно!», прилетает ото всех сторон, и Госпожа Се опять замолкает, прикусив губу от досады и унижения. Цзинь Ливэнь мягко кивает Цинь Су в благодарность и оборачивается к Гуанъяо. Ей только сейчас врезается в память, что мальчишка помолвлен, и это неожиданно бьёт по сердцу. Гуанъяо же, вместо любезностей с невестой, смотрит прямо в глаза Цзинь Джу почти влюблённо и смущённо розовея отводит взгляд переключаясь на что-то другое. Ливэнь усмехаясь думает, что этот брачный договор стоит пересмотреть, и дать Деве Цинь шанс самой найти любимого. «У меня в голове не укладывается, насколько же жесток был Вэй У Сянь, что решился навредить ей. Мать Цзинь Лина приходилась Цзян Чэну родной старшей сестрой — шидзе, которая воспитала его. На свою беду Цзян Янь Ли пригрела змею на шее, укусившую руку, что её кормила.» — И то верно! — встрял Глава Лю захохотав, глаза его светились торжеством и сам он едва не танцевал от предоставленной возможности высказаться. — Неблагодарный ублюдок! Его обогрели, отмыли, а он укусил руку, что его кормила! Зал зашумел, тут же разделившись на два воюющих лагеря и малочисленную группку нейтралов. Первые, те что либо знали У Сяня, либо пересмотрели своё к нему отношение, гневно голосили, что парня оклеветали и поливают грязью, почём зря. Вторые, всё также противящиеся самой мысли, что Старейшина И Лин не зло воплоти, так же яростно отстаивали свою точку зрения, едва не брызжа слюной. Неопределившиеся тактично молчали, слушая доводы каждой из сторон, и прикидывали насколько они достоверны. Молчаливый Ванцзи нервно сжал в кулаки белоснежную ткань своих одежд, едва не разрывая нежный шёлк. Из Гу Су Вэй Ина поддерживала небольшая часть возглавлял которую, разумеется, Сичень и негласно сам Ванцзи, Цижень предусмотрительно молчал, но если и говорил, то никогда ничего компрометирующего У Сяня, так же, как и Лань Дэйю, свято верившая, что её внук не выберет в спутники монстра. В Цзян, Цзинь и Не ситуации были похожи. Молчали или оспаривали чудовищность Вэй Ина те немногие, кто его реально знал. Глава Не и вовсе предпочёл, сжав губы в тонкую линию, отвернутся от творившегося балагана. Сидящий с ним рядом Синчень, до этого нервно сжимающий свои одежды и кусающий губы, наконец не выдержал. — Это же провокация! — почти отчаянно воскликнул парень, тревожно осматривая замерших и повернувшихся к нему заклинателей. Глава Лю надменно усмехнулся и явно намеревался что-то сказать, как его опередила выведенная в край Ян Лу. — Все эти сплетни и досужие нам предоставляют, как правило, обыватели, либо заклинатели настолько незначительные, что даже не удостаиваются чёткого описания или упоминания их клана. — голос девушки звенел и вставшая во весь невысокий рост с аккуратно уложенными светлыми подсвеченными солнцем волосами, в белоснежных одеждах с тёмным подкладом она выглядела как сошедшее с небес божество. Сейчас Ян Лу как никогда походила на ученицу Бессмертной, подавляюще смотря на недовольных. — Послушайте сами себя! — попытался достучатся до мрачных оппозиционеров Синчень, с благодарностью кивнув всё ещё раздражённой и хмурой Ян Лу. Взгляд мужчины был полон отчаяния. — Всем стало известно ещё вначале, что Вэй Ин НЕ убивал Деву Цзян! Так зачем вы опять клевещите? — Нам не известно доподлинно так ли это! — возмутился Глава Яо, морщась и брезгливо отворачиваясь от задохнувшегося от такой наглости Синченя. Минцзюэ, Сун Лань и, как ни странно, Сичень, также возмутились подобному пренебрежению к даосу. — В пылу битвы мы не видели кто именно убил! Но мёртвое тело Второй Госпожи Цзинь, было в его окровавленных руках! Глава Лань, несмотря на свою ревность, чётко осознавал — Сяо Синчень один из самых лучших соратников по очищению имени У Сяня, и также парень был не против стать и свахой для своего племянника и брата самого Сиченя. Это продолжало мирить с соседством Минцзюэ и Синченя. Потому Глава Лань собирался возмутиться, поддержав даоса, но его опередили. — Он не убивал сестру! — взревел таки доведённый всем этим балаганом Ваньинь, глаза его налились яростью и пугающей краснотой белков, лицо исказила дикая смесь ненависти и боли, Цзыдянь почти невменяемо мерцал, искря не хуже сверхновой звезды, бросая отблески на мертвенно белое лицо с дорожками слёз на щеках. — Я был там, я видел! А-цзе закрыла У Сяня собой по собственной воле, в то время как какой-то адепт, даже видя её перед собой не остановился, он нанёс смертельный удар, зная, кого он убивает. Он бы сбежал прежде чем я успел рассмотреть лицо, ведь и одежды на нём были серыми, без знака какого-либо ордена, но У Сянь сломал ему шею. Однако…даже это не помогло в поисках… «Поэтому заказчик пока жив» не высказанное, но до боли очевидное, стылым могильным холодом повисло в воздухе, примораживая всех к их местам. На зал опустилась тишина, оглушая присутствующих. Глава Цзян тяжело дыша смотрел в пол, тихо всхлипывая в перерывах, он всё ещё ненавидел себя за то, что посмел закрыть на эти факты глаза, обвинив во всём Вэй Ина. Цзян Жоу и Цзинь Ливэнь молча смотрели в пустоту, словно обухом по голове ударенные, таких подробностей не знал никто. Глава Цзинь нервно обмахнулся веером, бросив взгляд на своего доверенного советника и на напряжённого, сидящего в самой дали, Су Шэ, что нервно озирался по сторонам. Пара охранников-адептов из Лань Лин тоже нервничали, стараясь слиться со стенами, явно зная ещё что-то. Гуаншань спешно искал выход из накалившейся ситуации, и уже успел пожалеть, что вообще отдал приказ на устранение Цзян Янь Ли, но тут же себя отдёрнул: эта дотошная баба слишком много узнала после смерти Цзысюаня, и ей немедленно следовало закрыть рот. Ливэнь оглянулась на бледного Мэн Яо что, невольно забыв о своей вежливой маске, с ужасом смотрел на Гуаншаня, неверяще качая головой. Мадам Цзинь позволила себе судорожный, едва слышный выдох, получив подтверждение, что о подобном А-Яо точно не знал. Сам Гуанъяо, надрывно дыша, повторял в голове слова Главы Цзян, и не верил услышанному: неужели Гуаншань такая дрянь, что приказал не просто ранить хрупкую женщину, а именно добить? — Продолжайте барышня. — промурчал Глава Цзинь, внимательно оглядев всё ещё молчаливую толпу. Дева Не, такая же ошарашенная, лишь кивнула, продолжив читать дальше деревянным, невыразительным от потрясения голосом. «Цзинь Цзы Сюаню повезло ещё меньше. Он кончил так плачевно только потому, что у него были какие-то разногласия с Вэй У Сянем». — Убить мужа сестры! Чудовище! — зашептались самые главные сплетники, глумливо пересказывая события с тропы Цюнци, словно сами лично присутствовали и своими глазами каждый миг видели. Цзинь Ливэнь нервно сжала руки в кулаки, непроизвольно бросив взгляд на Цзинь Гуанъяо, что бледной отрешённой тенью смотрел в пустоту перед собой. Если Ливэнь хоть что-то понимала в этой жизни, то А-Яо действительно сожалел о своих поступках. Мэн Яо, услышав эту строчку, замер памятником самому себе: лицо его непроизвольно окаменело и глаза наполнились влагой. Он помнил Цзысюаня словно видел вчера, каждую его черточку — капризно изогнутые брови; тонкие, частенько поджатые губы; алую точку киновари в центре высокого бледного лба и поразительные золотисто-карие глаза Мадам Цзинь на утончённом лице «Гуаншаня». Шёлк волос, который брат всегда тщательно расчёсывал и аккуратно собирал в хвост. И крепкие ладони… Их Гуанъяо помнил лучше всего, ведь эти руки всегда его поддерживали, стоило А-Яо немного оступиться или поклониться ниже положенного молодому господину. Цзысюань приходил к нему долгими ночами и говорил, рассказывал о детстве, справлялся о здоровье матери и скупо интересовался отцом, А-Сюань часто спрашивал о сыне и ещё чаще прощал А-Яо. Сожалел ли Гуанъяо? Да, он не хотел смерти Цзысюаню, он желал сместить его пока тот будет тяжело ранен, но убивать? Нет. Возможно, он плохой человек незаслуживающий прощения, но брат всё ещё прощал его. — Там была засада! — не выдержал наконец Хуайсан с силой сжав руки в кулаки и гневно блестя глазами. Но его не услышали, все продолжали кричать и осуждать, говоря какое У Сянь чудовище, доводя Хуайсана до бешенства. Когда чаша весов почти перевесила здравый смысл, и он был готов схватиться за саблю, что всё же носил с собой, на плечо легла крепкая рука брата. Минцзюэ коротко качнул головой в то время, как Цзян Ваньинь сквозь зубы выдавил: — Не время, тебя никто не услышит. — и Хуайсан замолк, гневно глотая обиду за друга, желая услышать из этой долбаной книги что друг не виноват! Что это просто подстава, что там была засада, о которой говорил ему однажды Вэнь Нин, но книга, словно издеваясь, лишь из раза в раз тыкала его носом в якобы злодейское начало У Сяня. Хуайсан ей не верил и ждал того часа, когда всех этих ублюдков, возомнивших себя судьями, постигнет кара за их лицемерие. Лань Ванцзи, сжимающий зубы до боли, и сам готов был стать судьей этим старикам, возомнившим себя богами или кем они там себя видели? Бичень согласно гудел, и лишь напряжённая рука Сиченя пока сохраняла эти пустые головы на их бесполезных шеях. «Можно подумать, существует хоть один человек, с которым у Вэй У Сяня не было разногласий…». Цзян Чэн выдохнул сквозь зубы, раздражённо рыча от досады. На него смотрели с жалостливым осуждением, едва не крича в лицо «И ты с ним общался!» или «Его ты называешь братом?». А он называл, называет и будет называть! Его брат был редкостной породы человеком не умеющим вовремя прикусить язык, и сцеплялся со всеми с кем мог и не мог просто дичайшими полемическими баталиями. Но он был хорошим человеком, он ладил со всеми и лишь единицы выказывали ему неприязнь. У Сянь всегда был лидером и заводилой толпы. Толпы что уничтожила своего предводителя. — Он со всеми как собака лаялся! — высказался раздражённо Глава Лоу, которому на одной из охот Вэй Ин не выказал, как казалось мужчине, должного уважения, и даже посмел нагрубить когда уважаемый Лоу Генджу указал на его ошибку. — Ну не знаю, — неопределённо покачал головой молодой глава Клана Оуян, не желая ни оскорбить, ни выгородить Вэй Ина. Мужчина всё ещё сохранял нейтралитет и не видел смысла унижать или клеветать на Старейшину. — при всех наших случайных встречах Старейшина И Лин приветствовал меня должным образом и выказывал необходимую почтительность, хоть и старше меня на год. — Согласна. — кивнула, оторвавшись от книги, Не Люинъюэ, проигнорировав заинтересованно поднявшуюся бровь Главы Не. Подняв подбородок повыше девушка чуть нахмурила брови и веско продолжила. — При нашей встрече и даже позже, Господин Вэй был исключительно вежлив и, если и шутил, то беззлобно. Я горжусь что знакома с этим человеком. — Это верно! — со всех сторон начали выкрикивать дамы, заставляя мужчин морщиться и досадливо фыркать. Всё же что не говори, но Вэй Ин был дамским угодником и все женщины от разговора с ним растекались воском, смущённо краснея. Прекрасных дам поддержали и некоторые мужчины, и даже Цижень веско кивнул, закончив тем самым разгорающиеся споры. «Это точно. Разве ты слышал, чтобы он сближался с кем-то, кроме своих бешеных псов? Его окружали враги и он, в свою очередь, причинял зло всем вокруг себя. Даже с Хань Гуан Цзюнем они как лёд и пламень, ненавидели друг друга». — Да что за бред они несут! — возмутился Цижень наконец не сдержавшись. Его безумно задело что оскорбляя У Сяня к нему обязательно приписывали и Ванцзи, причём всегда как врага, в то время как его драгоценный племянник сходил с ума от любви к этому скоплению хаоса на ножках. — Ванцзи никогда не враждовал с ним! — Я его друг! — в один голос воскликнули Девы Не и Ло возмущенные тем, что сплетники из книги так перевирали факты. Обе девушки гневно порозовели и напыжились, раздражённо оглядывая всех вокруг. Цинъян продолжала возмущаться. — Он нас никогда не обижал! Только помогал! — И разве же, я не его друг? — хмуро уточнил Глава Цзян сложив руки на груди, недовольно нахмурив соболиные брови. Присутствующие, особенно склочники, не рискнули напомнить кто именно возглавил осаду, заметив как искрится Цзыдянь на узловатом пальце. За спиной своего Главы дюжий Старейшина Цзян так же басовито роптал, что он не просто друг, он любимый шиди своего шисюна! — И я его друг! У нас даже разногласий никогда не было! — возмутился Хуайсан, Минцзюэ вынужденно кивнул: его брат говорил правду, пожалуй А-Сан был одним из тех немногих, кто действительно всегда ладил с Старейшиной И Лин и никогда не имел с ним разногласий. Открывшему рот Главе Яо пришлось заткнуться, ведь слова Хуайсана соответствовали действительности и переврать их вряд ли бы вышло. Ян Лу задумчиво прижала указательный палец к подбородку наклонив голову в бок, ведь действительно всё выходило так, что Хуайсан был, пожалуй, единственным персонажем, что всегда ладил с Вэй Ином, и даже больше — вернул того к жизни. Девушка, накрутив белесую прядь на палец, вновь вернулась к мысли что подкинула ей прошлым вечером Ан Линь — это другой мир. И пусть события те же, но какие-то моменты всё же отличаются, и от этого по спине девушки побежали мурашки: когда этот мир отделился от оригинала? «Кстати, сегодня, если бы не Хань Гуан Цзюнь…» Пройдя немного по тропинке, Вэй У Сянь вдруг услышал переливчатое журчание ручья. — Ну куда ты опять собрался? — всё ещё кипя от негодования воскликнул Хуайсан, заломив руки и поджав губы, состроив самое трагичное лицо, которое на своей памяти видел Минцзюэ. Глава Не, повеселев, покачал головой, с интересом наблюдая за братом. — Если верить твоим рассказам, то сейчас он вляпается в очередную историю. — расхохотался Минцзюэ запрокинув голову назад. С ним засмеялись и многие другие, в то время как Хуайсан, Сяо Синчень, Ваньинь и Ванцзи нахмурились: слова Главы Не звучали как чёртово пророчество. — Я надеюсь из тебя никудышная гадалка, Да-гэ. — негодующе зашипел А-Сан распахнув веер и отвернувшись от задохнувшегося возмущением брата. Он не помнил, чтобы ему встречался ручей по дороге наверх. И тут Вэй У Сянь, наконец, догадался, что идёт не той тропой, должно быть, он ошибся на развилке. — Ах да. — одновременно вздохнули Ваньинь и Хуайсан, да так громко и трагично, что присутствующие с удивлением воззрились на их удручённые лица. Минцзюэ, хихикнув, развёл руками, стоило поймать гневный взгляд брата. — Мы однажды пошли в Гу Су на рыбалку, — неловко и чуть рассеяно поделился наследник Не, сжавшись в комочек под взглядом брата, стоило тому услышать о похождениях младшего, но продолжил с явной теплотой в голосе. — туда пришли быстро, рыбу наловили, пожарили и съели, искупались в речушке. Всё было хорошо, но до того момента как начали возвращаться… — Ага. — весомо кивнул Цзян Чэн подбадривающе толкнув друга в плечо и тот согласно кивнул с явным налётом мрачности. — Вэй Ин решил вести нас и… заблудился. У него совсем плохо с ориентацией на местности, но опять же, работает как с памятью — то помню и лучше всякого компаса приведу, то в трёх соснах заблужусь, ещё и других потеряю. — Цзян Чэн раздражённо постучал кончиком пальца по носу и невольно себя одёрнул: в последнее время он часто замечал за собой привычки У Сяня, которые шидзе считала милыми. — Мы едва не опоздали на отбой, чудом вышли, причём вообще с другой стороны Гу Су. До сих пор не понимаю, как мы сделали круг и не заметили? Минцзюэ и Сичень расхохотались, искренне веселясь истории, в то время как Цижень дрожал от сдерживаемого выговора. Гуанъяо же, для которого память была почти оружием, лишь ошеломлённо раскрыл рот искренне не понимая, как при всей своей гениальности Вэй У Сянь был настолько забывчив и легкомыслен. Держа ослика за вожжи, он остановился у бегущей воды. Луна над его головой поднялась уже совсем высоко. Ручей был прозрачен и чист, берега его не захламлены ветками или пожухлыми листьями, и неровные белые пятна отражались на его поверхности. В этом отражении Вэй У Сянь увидел лицо, ежесекундно искажаемое неутомимым потоком воды. — Какое прекрасное описание. — восхищённо ахнула одна из юных дев, прижав ладошки к лицу и состроив мечтательное личико. Её соседка согласно закивала, вступив в диалог: — Я уверена, что не только пейзаж, но и новое тело Старейшины тоже должно быть прекрасным! — вдохновлённо запела девица в салатовом жуцюне, обмахнувшись веером и трогательно покраснев. Её нежные черты сгладились ещё больше, приняв мечтательное выражение. — Молодой господин и сейчас, в столь юные годы, необычайно хорош, а уж когда вырос… — И то верно! — зачастила другая, самая младшая, заулюлюкав и захихикав, воображая что-то явно неприличное, но наблюдающие за ними старшие лишь позабавленно пофыркали, позволив девицам мечтать. Мадам Цзинь и вовсе раздулась от гордости, вникая в каждое слово дев и расцветая, словно комплименты делали ей самой. Её А-Юй был необычайно красивым мальчиком! Хуайсан и Синчень, перегнувшись через недовольно насупившегося Минцзюэ, тихо обсуждали красоту природы, мечтательно вздыхая о романтике ночной охоты и тех невероятных пейзажах что полнят их мир. Наследник Не, на волне душевного подъёма, даже пообещал раскрасневшемуся и лучащемуся радостью даосу нарисовать видимую им картину. Он звонко ударил ладонями по поверхности, разрушив своё отражение, затем поднёс мокрые ладони к лицу и смыл с себя всю косметику. — О! — совершенно растерянно хлопнул глазами Старейшина Не Су Лин, и неловко замялся, смущённо почёсывая затылок. Хуайсан, уловивший его смятение, залился тихим смехом, прячась за веером. Остальные же непонимающе обернулись на парня, что смущённо порозовев неловко продолжил. — Я и забыл что Господин Вэй накрашен… — И то верно! Да! Точно-точно! — заголосили собравшиеся, переглядываясь и посмеиваясь с представляемого ими лица парня в макияже висельника. Девы Ло, Цинь и Не и вовсе залились звонким смехом, одна другой громче, высказывая своё представление подобного макияжа. Молоденькие же барышни напряжённо поджали губы. — Такой слой пудры и белил портит кожу! — возмущённо воскликнула явно сильно задетая подобным кощунством девушка в нежно-розовом цзянь сю раздражённо поджав губы и прижав узкие ладони к нежному личику. Сидящая рядом с ней супруга главы Фу недовольно фыркнула, закатив густо подведённые глаза на выбеленном лице. — Излишек румян тоже портит кожу. — мягко согласилась с девушкой Лань Ванъюн, что, будучи целителем, прекрасно знала нюансы подобных средств красоты. Благородные дамы и юные прелестницы тут же зашушукались, делясь секретами красоты. Раздражённая нелепыми разговорами Не Люинъюэ громко прокашлялась, прерывая споры, и принялась читать дальше. Теперь в воде отражался стройный и красивый молодой мужчина. Он был непорочен, словно омытый лунным светом, брови его мягко очерчены, глаза ярки, а уголки губ слегка подняты вверх. И всё же, когда он опустил голову пониже, чтобы рассмотреть себя, капли воды с его ресниц стекли вниз, словно слёзы. — А-Юй… — дрожащим голосом прошептала Мадам Цзинь, закрыв глаза ладонью и едва слышно всхлипнув. Гуаншань внимательно оглядел супругу, мысленно прикидывая шансы добраться до будущего Магистра Тьмы, но результаты выходили скверные. Отвернувшись от жены, Глава Цзинь раздражённо обмахнулся веером и тут же замер. Мать Сюаньюя — девчонка из деревни Мо! Он же может привести её сюда и обманом выманить мальчишку! Оскалившись за веером Гуаншань, с благодушной улыбкой, вслушался в обсуждения. — Ах! Как я и думала он будет невероятно красив! — лепетали одна за другой юные прелестницы, представляя как же великолепно будет смотреться молодой господин Цзинь, когда подрастёт и, оберегаемый госпожой Цзинь, обучится всему необходимому для заклинателя! А уж если уважаемая хозяйка башни Кои перевоспитает его, привив любовь к женщинам… — Будь я немного младше уже сейчас бы просила помолвки! — мечтательно ахнула девица лет семнадцати в бледно-золотом платье с тонкой жемчужной вуалью на лице. Её светло-каштановые волосы, собранные лишь в небольшую заколку, мягко падали на плечи и делали её необычайно прекрасной. Ливэнь придирчиво рассмотрела девчушку из мелкого сельского клана и, фыркнув, отвернулась, задумчиво осматривая остальных. — Да ты, кажется, умом тронулась! — воскликнула другая, насмешливо искривив тонкие узкие губы, сочно накрашенные розовой помадой. Поведя покатыми плечами, обтянутыми нежнейшим тёмно-синим шёлком, словно демонстрируя себя девушка продолжила. — Он же по мальчикам! Ливэнь вздрогнула, напрягшись и ожидая, что девчонка оскорбит сына, но та, пожав плечами, лишь дополнила, что ему если и приглянется дева, то более мужественная и уж точно не такая старая. Покивав её словам Хуа Джу, внимательно осмотрела присутствующих мужчин — пока выходило что самые подходящие и по возрасту и по положению это либо Хуайсан с Ваньинем, либо миловидный, но стойкий Старейшина Не Су Лин, и хоть разница была в добрый десяток лет, но что такое возраст для заклинателя? Да и нет достойных претендентов среди молодёжи… а жаль. В отражении он видел молодое и незнакомое лицо, не принадлежавшее Старейшине И Лин, который поставил мир на колени и убил тысячи — это лицо не имело никакого отношения к Вэй У Сяню. — Чего? — тут же ошарашенно завопили собравшиеся, и даже Гуаншань оторопело опустил веер, вылупившись на такую же удивлённую Не Люинъюэ. Девушка ещё раз прочла строчку, и ещё раз, и вновь, до тех пор, пока смысл слов не дошел до неожиданно опустевшей головы. — Вэй-сюн, тебе отказали твои глаза? — недоверчиво прищурился Хуайсан, ошеломлённо смотря то на книгу, то на кузину, что так же смотрела на него. Цзян Чэн и Минцзюэ, не менее ошарашенные, таращились на книгу, изредка переглядываясь и потрясая в недоумении головами. Наконец, очнувшись от ступора, голос подал безмерно удивлённый Гуанъяо, не скрывая смятения и непонимания ситуации. — Мне же не изменяет память? Сюаньюй безмерно похож на Господина Вэй или это был плод моего воображения? — голос его подрагивал и выдавал такое чистое незамутнённое непонимание, что даже Ливэнь на миг усомнилась в своей памяти. Воскресив в голове образ милого и безмерно привлекательного мальчишки с по-женски тонкими чертами, собравшиеся без сомнения могли сказать — тот был похож на Старейшину И Лин. — Да нет же! Он словно его сын! — воскликнул один из адептов малозначимого клана, непонимающе оглядываясь на товарищей, что так же болванчиками кивали в поддержку. Кивали и взрослые, значимые в их мире заклинатели; кивала и такая же ошеломлённая Ян Лу. Блондинка, когда только увидела Мо Сюаньюя, сразу заметила поразительное сходство с иллюстрациями Старейшины. Да, рост и комплекция сильно уступали, волосы были светлее и послушнее, но лицо… Пряди, вьющиеся у высоких скул, необычайные глаза цвета самой чистой стали… Не знающие люди вполне могли принять их за отца и сына! — Кажется этот дурень тронулся головой! — недоверчиво покачал головой Ваньинь и присутствующие единогласно приняли его слова на веру, даже Сичень и Ванцзи невольно склонились к мнению Главы Цзян, потому что иначе подобные мысли У Сяня объяснить было нельзя. Посмотрев на нового себя ещё немного, Вэй У Сянь вновь умылся, протёр глаза, и плюхнулся возле ручья. — Вот же бестолочь. — шикнул с какой-то затаённой лаской Саньду-Шеншоу, мягко прикрыв глаза и позволив уголкам губ приподняться в улыбке. Фуюян ласково похлопала воспитанника по плечу и тоже прикрыла глаза: её мальчики были неисправимы. — Лишь бы ничего не делать… Хуайсан негромко хмыкнул, повертев веер в руках, и с лёгкой улыбкой отвернулся к окну, представляя друга в лучах взошедшей луны у бьющего ручья с чистейшей водой. Картина выходила столь захватывающая дух, что наследник Не решил её нарисовать как только вернётся в свои покои. Синчень с грустной нежностью смотрел в пустоту, вспоминая как однажды застал свою шидзе Цансэ в полночь сидящей у водопада в цветах горечавки. Это было незабываемое воспоминание и сейчас на него наслоился образ племянника, что наверняка так же безмятежно слушал природу. Дело вовсе не в том, что он не мог выносить обрушиваемое на него порицание. В конце концов, давным-давно, когда он делал свой выбор, он в полной мере осознавал его последствия. С тех самых пор он часто напоминал себе о девизе Ордена Юнь Мэн Цзян — «Стремись достичь невозможного». — Осознавал? — неверяще прошептал Ваньинь, болезненно схватившись за сердце и поджав задрожавшие губы. В голове его не укладывалась что У Сянь, его глупый беспечный друг, верный ласковый брат, мог знать, что, отделившись от Юньмэн — умрёт. Знать, что всё что он делает ведёт в могилу! — Почему? — Потому что мы бы остановили его. — тихо надсадно вздохнула бабуля Жоу, с силой сжав заслезившиеся глаза. Она догадывалась, долгими тихими вечерами смотря на пустую могилку своего заднего двора, она думала об этом, о том, что Вэй Ин шёл на смерть осознано. Что он её … желал? Думать об этом было больно. — Он должен был осознавать риски. — тихо, скорее для себя, чем для других прошептал Гуанъяо, и нервно вздрогнул, У Сянь наверняка всё знал. — Девиз ордена Цзян поистине невероятен. — кивнул Гуаншань, лукаво сверкая глазами на напрягшегося Ваньиня, что тут же сжал кулаки и гневно прищурился, смотря в ответ. Обмахнувшись веером пару раз Гуаншань продолжил всё так же саркастично. — Однако, вряд ли приёмыш мог понимать всю суть, не так ли? Уж точно не лучше тогдашнего наследника. Цзян Чэн яростно зарычал, оскалив крепкие зубы и гневно просверлил взглядом всё такого же усмехающегося Главу Цзинь. Кому как не Цзян Чэну знать, что Вэй Ин был лучшим из тех, кто понимал этот девиз. Он всегда был лучшим. Гуаншань лукаво сверкал глазами, ожидая что скажет достигший точки кипения Ваньинь, но того прервал Хуайсан. Наследник Не мягко опустил ладонь на плечо друга и несильно сжал, останавливая от необдуманных действий. — Думаю, Глава Цзинь не знает о чём говорит. — так же лукаво сверкая глазами высказался Хуайсан, прикрывая хищный оскал трепещущим веером. Гуаншань раздражённо скрипнул зубами не переставая улыбаться. — Вэй-сюн очень хорошо знает и суть девиза, и как его исполнять. Взять хотя бы убийство Черепахи-Губительницы — Вэй-сюн и Лань-сюн вдвоём одолели монстра, которого не могли сокрушить столетиями, это ли не доказательство? Собравшиеся загомонили, не обращая внимания на сжавшего веер в кулак Гуаншаня, что даже слегка покраснел от гнева и искрящейся ненависти, осознание было просто ошеломляющим — Хуайсан, этот недоучка и глупый расточитель денег, был опасен. Однако, хотя он и думал, что сердце его превратилось в камень, под конец он всё же остался человеком, а не какой-то бесчувственной травкой. — Человеком? Очень сомневаюсь. — категорично цыкнул Глава Яо, сложив руки на груди и дёрнув жиденькой бородёнкой. Его в один голос поддержали верные товарищи в лицах Глав Лю и Лоу, но на них никто не обратил внимания, с потрясением смотря на бледную, по-женски хрупкую заклинательницу из Лань, что, мягко поднявшись, пересела под бок к Ванцзи, и несмело накрыла чужие сжатые в кулак пальцы тонкой ладонью. — Он был вашим другом? Я заметила как остро вы реагируете на критику в сторону Господина Вэй. — участливо спросила Лан Мяо, проникновенно заглянув своими синими глазами в золото глаз Второго Нефрита. Ванцзи молча убрал чужую ладонь и аккуратно отодвинулся от девушки, присев ближе к брату, что окинул барышню суровым холодным взглядом. — Они были друзьями. — почти сквозь зубы процедил Хуайсан, осматривая нахалку, что вот прямо сейчас, решила увести мужа у его дорогого друга. Ну не стерва ли? Не Люинъюэ, Цинь Су и Ло Цинъян окидывали девушку такими же гневными взглядами, раздражаясь её нахальству и столь вульгарной попытке соблазнения. — А-Мяо! — тихо, но грозно одёрнул девушку один из Старейшин Лань, словив жуткий взгляд Лань Циженя и Лань Дэйю, уже давно смирившихся и пришедших к компромиссу по поводу свадьбы Хангуан-Цзюня и Старейшины И Лин. Девушка, поджав губы, молча отвернулась, не сдвинувшись ни на цунь. Ослик, казалось, понимал, что Вэй У Сяню сейчас совсем не до веселья, и, наверное, впервые в жизни, не стал душераздирающе реветь от нетерпения. — Какая умная животина… — с налётом изумления качнула головой в бок Госпожа Не, апатично осмотрев скрестивших на ней взгляды слушателей. Глава Лоу, уже похабно осклабившись, собирался открыть рот, как Не Лу Лан продолжила бесстрастным и ровным голосом, посмотрев прямо мужчине в глаза. — Поумнее многих людей будет, что уж про животных говорить. Уловив немой намёк, Глава Лоу задохнулся возмущением, побагровев всего за секунду, и принялся хватать воздух дрожащими от оскорбления губами. Глава Яо, обидевшись за друга, возмущённо поднялся со своего места и прожёг взглядом наглую, по его сугубо личному мнению, женщину, занявшую пост Старейшины непонятно за какие заслуги, разве что за родство с предыдущим и нынешним главами. — Вы на что намекаете? — голос его дребезжал от негодования, а тонкие тараканьи усики забавно топорщились, словно показывая возмущение своего обладателя более наглядно. Лу Лан, искренне изумившись не только наглости, но и небрежности обращения к ней, прищурила лисьи глаза, сведя тонкие брови к переносице, отчего её вполне милое и утончённое личико стало невообразимо похоже на вечно угрюмое лицо Минцзюэ. — Как вы смеете сравнивать тупое животное с людьми! Особенно с моим дорогим другом! — Во-первых: ослик проявил на редкость большой ум и чуткость, а значит называть его тупым большое заблуждение, — сложив руки под внушительным, завораживающе качнувшимся бюстом, проговорила женщина, вставая во весь свой рост и смотря на низкорослого Главу Яо с явным превосходством. — во-вторых: разве же я говорила что-то о Главе Лоу? Это, Глава Яо, вы отчего-то решили, что осёл умнее вашего друга, так не расскажите ли, от чего вы считаете своего товарища тупым? Оба мужчины задохнулись возмущением и гневом, потрясённо рассматривая могучую фигуру Старейшины перед собой, что стоя выглядела до жути внушительно, не то что сидя как прилежная дева, которой легко помыкать. Минцзюэ задорно расхохотался и смех его подхватили остальные, переглядываясь и подкалывая двух опозоренных мужчин. Не Лу Лан подмигнула племянникам и ученику, по-королевски сев на своё место и отпив терпкого вина с самым довольным выражением на обычно безучастном лице. Он потоптался немного на месте и развернулся, будто бы собрался уходить. Вэй У Сянь всё так же сидел у ручья, не обращая внимания на происходящее вокруг. Осёл обернулся и посмотрел на него, забив копытом по земле. Никакой реакции. Тогда осёл подошёл с недовольным видом и вцепился зубами в воротник Вэй У Сяня, потянув его за собой. — Я же говорю! Умный! — уверенно кивнула головой женщина, скабрезно усмехнувшись опять вспыхнувшим мужчинам и подмигнув племянникам. Хуайсан едва на месте не прыгал, хлопая в ладоши, смотря на тётку полными восхищения глазами. — Мне кажется его поведение странным. — нахмурилась Лань Дэйю, наблюдая за весельем родственников из родного Цинхэ. Не Лу Лан согласно кивнула, обернувшись ко всем остальным, Цзян Жоу и Цзинь Ливэнь не подвели, тоже хмурясь кивая. Дэйю, заметив единодушие женщин, лукаво усмехнулась, скрыв усмешку шёлком рукава. Что ж, после чтения она всенепременно соберёт чаепитие и этих дам за одним столом. — Он ведёт себя как собака-призрак. — пожевав губу высказалась Лан Мяо, ожидающе заглядывая в бесстрастное лицо Ванцзи, что на её голос даже не обернулся, заставляя девушку поморщится и фыркнуть. Сичень тихо цыкнул, но вынужден был согласиться. — Верно, словно почуял опасность или что-то потустороннее. — кивнул Хуань немного поджимая губы. Он не имел ничего против милой и способной А-Мяо, но та безмерно назойливо, с уверенностью небожителя, прорываясь к Ванцзи, заявляя всем и каждому что именно она станет его женой и будет любить его детей. И вот этому Сичень не верил, уже сейчас девушка, встречаясь с племянниками Хуаня, тихо шипела или морщилась, не пытаясь даже создать видимость заинтересованности. Этот фарс необходимо было прекратить до того, как вернётся У Сянь, поэтому Сичень хмуро переглянулся с Дэйю, а затем с Хуайсаном, уверенно кивнув обоим давая знать, что не одобряет этот союз и эту девушку. Он вправе был двигаться дальше или же остаться. Но увидев, что осёл настроен так решительно, что уже пустил в ход зубы, Вэй У Сянь всё же пошёл. — Ну точно ищейка! — воскликнула Ло Цинъян, напряжённо подавшись к подруге в желании заглянуть в книгу, но Люинъюэ, саркастично похихикав, отодвинулась, закрывая подруге обзор. — С таким ослом и собака не нужна! — воскликнул один из адептов Балин Оуян тут же смутившись, но парня не осмеяли, наоборот — согласно зашумели, принявшись обсуждать выгодность животины. Цинь Су, наблюдая за шуточной потасовкой девушек, лишь тихо хихикала в рукав и, улучив момент, выхватила книгу из рук растерявшейся Девы Не, но зачитать не успела: Люинъюэ, отобрав законно полученную книжку, обиженно насупилась, отвернувшись от девушек, и принялась читать дальше. Ослик протащил его пару метров, затем отпустил и принялся кружить вокруг какого-то предмета в траве. Им оказался мешочек Цянькунь, запутавшийся в обрывках золотистой сети. — Бог ты мой, он ещё и хозяйственный! — восхитился одна из женщин, присутствовавших на собрании. Люди загомонили, поддакивая и дивясь подобному поведению животного, что нашел заклинательский артефакт, да ещё и хозяину показал. — Всё в дом, всё в дом! Так держать! — захлопал в ладоши Хуайсан, хихикая и откровенно веселясь от происходящего. Ему было дико любопытно как его дорогой Вэй-сюн умудрялся заводить такие выгодные знакомства, хоть сейчас и с ослом, но всё же! У него что ни друг, то кто-то обязательно принявший участие в его жизни, и не только! — Этот ослик определённо подходит нашему дурачку. — иронично выгнув бровь поделился Цзян Чэн, с усмешкой слушая возмущения над ухом, что кроме него явно никто не слышал. Вэй Ин так распалился, что даже стукнул Ваньиня по плечу и возмущённо что-то запыхтел. Голос и поведение шисюна теплом осели в груди Саньду-Шеншоу. — Не обижай его, А-Чэн. — мягко пожурила Цзян Жоу, хотя и сама, хихикая, признала что ослик и правда что-то с чем-то. Похоже, что неудачливый заклинатель обронил его, пытаясь выбраться из ловушки. Вэй У Сянь поднял мешочек и открыл его. Внутри лежали разные магические предметы: склянки с эликсирами, талисманы, зеркальца, отражающие демонов, и так далее. — Его удачу, да в нужное место… — раздражённо пожевал губы Цзян Чэн, вспомнив ещё один пункт зависти своему брату. Ведь несмотря на все свои причитания и нытье, У Сянь был просто до абсурдного везуч, как правило на что-то хорошее, но иногда его удача творила такие финты, что Ваньинь невольно жалел любимого придурка, с которым прожил больше десятка лет вместе. — Ему всегда так везёт? — с удивлением уточнили Сун Лань и Цзинь Гуанъяо в один голос, тут же стушевавшись и смущённо переглянувшись поклонились как друг другу, так и растерявшемуся от их вопроса Ваньиню. Глава Цзян, потерев ладонью затылок, неуверенно кивнул, не зная, как объяснить более правильно «везучесть» друга. — Иногда мне кажется, что ему вообще не везёт по жизни. — насупился Хуайсан не согласный с Цзян Чэном. На него с интересом и вопросом уставились все присутствующие, но наследник Не лишь обмахнулся веером и, поведя плечом, отвернулся, не собираясь говорить что-либо ещё. Немного порывшись в мешочке, Вэй У Сянь наугад выудил какой-то талисман. В ту же секунду огненный шар зажёгся в его ладони. — Шар? — тут же напряглись Цижень и Минцзюэ, прищурив глаза. И если Учитель Лань от холодного ужаса, прокатившегося от шеи по позвоночнику вниз, то Минцзюэ от предвкушения чего-то поистине захватывающего. — Вероятно это талисман для освещения? — неуверенно предположила Дама Сол, обмахнувшись своим расписным туаньшанем. Губы её нервно поджались от попытки припомнить такие талисманы, но отчего-то на ум ничего не приходило. — Думаю Дама Сол не права, — покачала головой Госпожа Цзинь, прикидывая варианты в голове. У неё уже была парочка предположений о том, что это могли быть за талисманы, но наверняка сказать сможет лишь сама книга. — я думаю это либо Духоотражательный талисман, либо талисман Горящего мрака, но точно сказать не смогу, суть у них одна, а применения разные. — Благодарю Даму Цзинь за разъяснение. — уважительно поклонилась Сол Сумэй, действительно благодарная, так как будучи выходцем из цветочного дома, она не знала о культивировании достаточно, чтобы точно и уверенно апеллировать как знаниями, так и понятиями. Цзинь Ливэнь сдержано кивнула, внутренне вздрогнув и едва заметно поморщившись. Дама Цзинь…Чёрт! Цзинь Ливэнь свыклась с тем, что её называют Мадам Цзинь, Госпожа Цзинь, но, когда к ней обратились в личностном диалоге по фамилии мужа, внутри всё скорчилось от омерзения. Это было ещё одним напоминанием что из-за брака с Гуаншанем она потеряла больше, чем обрела. Хуа Джу всё ещё хорошо помнит о пышном дне свадьбы, отмеченном в вычурном Лань Лине и позорном отречении от своего клана в захудалом храме на границе между Цзинь и Хуа. Помнит, как плакала мать, украдкой едва слышным шёпотом проклиная новоиспеченного зятя, и как хмурился отец, поглаживая родовой перстень так и не перешедший дочери, как наследнице. Помнит, как усмехался свёкр, безразлично скользя по ней взглядом, и как молчаливой болезненной тенью из-за спины мужа на неё смотрела свекровь с лицом полным скорби и жалости, словно она не на свадьбе, а на похоронах. Помнит, как стала Цзинь, навсегда перестав быть Хуа. Цзинь Джу, в день свадьбы и после пары месяцев супружеской жизни, считала обряд отречения блажью высокомерных господ. Однако гораздо позже, когда с мужем начались глобальные дрязги, свёкр погиб на одной из Ночных охот, а свекровь отошла за грань от болезни. Неоспоримые плюсы «дурацкого» закона стали очевидны — она стала Хозяйкой, той, кто имел на Лань Лин столько же прав, сколько и законный наследник — уже Глава — Гуаншань. Тогда пришлось поднять не один том вековых свитков, чтобы узнать причину и знания, почёрпнутые из многотомного талмуда, укрепили её мысли о правильности подобного закона: по сведениям, в Лань Лин, около нескольких сотен лет назад, после смерти третьего Главы Цзинь, начался настоящий кошмар — все ближайшие родственники, советники и прочие, тянули на себя одеяло власти, выкинув за борт полугодовалого наследника и супругу главы — Госпожу Цзинь — Фоу Фэй. Женщина, не приходящаяся родственницей, не имела права стать во главе даже будучи регентом, и это её не устроило, ведь стань регентом кто-то другой и её сына непременно убьют. Умная и прозорливая женщина с хваткой тигра и хитростью лисицы с помощью махинаций, подкупов и тайных заговоров избавилась от всех, кто мог навредить сыну и при поддержке некоторых Старейшин приняла пост Главы, отрекшись от своей фамилии и воспользовалась появившимися правами как женщина из рода Цзинь. Никто не смел оспорить её главенство после этого. Именно она издала столь возмутительный и просто невероятно нужный закон для ордена Цзинь — «Каждый обручённый и венчаный с Цзинь — должен стать Цзинь, полностью отринув истоки и отказавшись от крови своей!» И теперь, законом Лань Лина, однажды попавшего впросак, было принято основное правило для ордена: вступая в брак с членом Главной Ветви Цзинь, супруга обязана принять на себя бремя фамилии Цзинь. Каждый вступивший в клан должен жить как Цзинь, думать, как Цзинь, должен стать Цзинь, словно таковым и родился. Хуа Джу так и не стала. Это оказался талисман Горящего мрака. — Хм. — неопределённо хмыкнула Цзинь Ливэнь, всё ещё пребывая в задумчивости о своей жизни и дальнейшей судьбе всего ордена. Дама Сол же восхищённо охнула, с искренним уважением осмотрев Госпожу Цзинь, что лишь по описанию поняла, что за талисман это мог быть. — Никогда о таком не слышал… — задумчиво прошептал Сяо Синчень слегка повернув голову к напряжённому Сун Ланю, что тоже едва заметно качнул головой, говоря таким образом, что и он не сведущ в этом вопросе. Слова даоса и напряжение монаха из Байсюэ не остались незамеченными Главой Не, что, немного прокашлявшись, склонился к уху Синченя и негромко заговорил: — Их изобрел Старейшина И Лин сразу после войны, для поимки как можно большего количества злых духов, оставшихся от неупокоенных трупов. — хоть голос Минцзюэ и был тих, всё же его громогласные ноты не позволяли оставаться совсем конфиденциальными и рядом сидящие заклинатели, услышав объяснения, тут же принялись судачить и обсуждать тот неизвестный большинству факт, что скрыли Великие секты. Синчень задумчиво кивнул и вновь вернулся к прослушиванию книги. Голос Люинъюэ немного нагнетал атмосферу, словно девушка намеренно выделяла особые куски интонацией. Как видно из названия, в качестве топлива он использовал тёмную энергию, и при любом контакте с ней талисман воспламенялся сам по себе. Чем больше было энергии, тем ярче пламя, и то, что он зажёгся сразу же, как только Вэй У Сянь извлёк его, значило, что неподалеку находился дух. — Ну кто бы сомневался. — приложив ладонь к лицу вздохнул Цзян Чэн прикрыв глаза. Рядом с ним, с тем же удручённым видом, сидел Хуайсан, даже не пытаясь скрыть нервозность и странное смирение «везением» друга. — Он ещё и вспыхнул мгновенно…просто красота… — отрешённо выдохнул в сторону наследник Не, пусто смотря в стол перед собой. Что ж, его дорогой Вэй-сюн с каждой секундой своей новообретенной жизни стремится вернуться в Призрачный город мёртвых. Мёдом ему там намазано, что ли? — Чем больше, тем ярче… — монотонно прошелестел в тон Хуайсану Синчень, запоминая информацию чтобы позже спросить у Минцзюэ, с которым неплохо поладил, о правильном начертании этого чудо-талисмана, а возможно даже попросить об услуге демонстрации этого изобретения непосредственно на Охоте. Внимательно следя за огоньком, Вэй У Сянь начал медленно крутиться по сторонам, намереваясь отыскать духа. Когда он повернулся на восток, пламя ослабло, но когда он повернулся на запад, пламя разгорелось ярче. Он сделал пару шагов в этом направлении и под деревом увидел белую, сгорбленную фигуру. — Ну вот зачем? Господин Вэй/Вэй-сюн! — в один слившийся голос загомонили Цинь Су, Не Люинъюэ, Ло Цинъян и Не Хуайсан. Дева Цинь от напряжения вся посерела и, сжавшись, придвинулась к Деве Ло, более смелой и явно раздражённой поисками приключений одним неугомонным Старейшиной. Не Люинъюэ, как чтец, гневно закрыла книгу, не забыв заложить между страниц палец и тихо ругаясь себе под нос, прокляла тот день, когда познакомилась с неугомонным любителем приключений из-за которого её жизнь укорачивается от волнения. Хуайсан возмущённо возвел горе-очи к потолку, словно вопрошая у богов, за что ему достался такой бестолковый друг, на которого и нервов не хватит. Их тревогу и возмущение разделили, и братья Лань, устало покачав головой и переглянувшись с Циженем, возмущённо что-то забубнившим в нервно трясущуюся бородку; бабуля Жоу, неспокойно теребящая свой рукав; Ваньинь, импульсивно дергающий Цзыдянь, что искрил во все стороны; Сяо Синчень, нервозно ёрзающий и цепляющийся дрожащими пальцами за рукав Сун Ланя; Цзинь Ливэнь с Гуанъяо, тревожно переглядывающиеся и качающие головами. Лан Мяо, отметив ещё более сильное напряжённое отрешение Ванцзи, поджала губы: в её светлую и умную голову уже не раз закралось подозрение, что ребёнок Хангуан-Цзюня — сын и Старейшины И Лин тоже. Единственное, что берегло как её душевное равновесие, так и честь мужчины — это понимание А-Мяо, что детей родить может лишь женщина. Но Юн и Юань были безмерно похожи между собой и имели черты обоих мужчин, вновь загоняя девушку в отчаянье. Поддавшись своей ревности и гневу девушка, словно доказывая что-то себе и мёртвому У Сяню, сильно вцепилась в руку Ванцзи, почти прижавшись к горячему телу, но в следующий миг она уже сидела одна, пока Второй Нефрит едва ли не вжимался в своего брата. Лан Мяо нервно прикусила губы. Талисман прогорел, и пепел опал с его ладони в траву. Спиной к нему сидел старик и что-то тихо бормотал. — И тебе непременно нужно узнать что? Зачем тебе это знание? — вскинул подрагивающие руки вверх Ваньинь, уловив поистине горестный вздох Хуайсана под боком. Как хорошо, что они есть друг у друга, и так прекрасно делят эти муки между собой. Хуайсан, кажется, подумал о том же, и потом словно обессилив уронил потяжелевшую голову другу на плечо и страдальчески простонал, прикрыв лицо веером. Ваньинь понятливо вздохнул. И словно им в насмешку над ухом Саньду-Шеншоу прозвучало насмешливое: «Ну, надо», исчерпывающе и бескомпромиссно, Хуайсан почти завыл. — Если он не спросит, то и мы не узнаем, разве не так? — немного грубовато одёрнул двух мужчин молодой достопочтенный господин из небольшого по величине клана, но со знакомым парням лицом, словно оба его частенько видели. Белые с фиолетовым краем цветом одежды, простые, но изящные. Неброские украшения, мало привлекательное, незапоминающееся лицо. Хуайсан вспомнил неожиданно — Су Шэ, и так же быстро потерял к нему интерес, отвернувшись к Ваньиню, что смотрел на мужчину с подозрительной злобностью словно ощущая в нём подвох. — Согласен, просто так нам бы не вписали эту сцену, значит этот дух ещё сыграет роль, как и та танцующая на улицах дева. — задумчиво кивнул Оуян Сю, разглаживая складки на одеждах и максимально учтиво кланяясь говорившим господам. Он, в отличие от своего отца, не был импульсивен и охоч до сплетен про Старейшину И Лин, Оуян Сю искренне желал узнать столь сильного человека как Вэй Ин, не смотря сквозь призму чужого мнения. — Точно, — почти гневно кивнул, ударив кулаком по затрещавшему столику Минцзюэ, тут же растеряв благодушие от воспоминаний о большом описании долбаной сумасшедшей вместо захватывающей битвы с мёртвой рукой. — была же ещё эта девица. Вэй У Сянь медленно приблизился к нему. Бормотание стало яснее: «Больно, мне больно». — Ну и? Вам стало понятнее? Может озарение настигло? — съёрничал Глава Лоу, которого уже порядком всё утомило, особенно слушать про долбаного монстра, которого следовало бы забыть и похоронить в веках. Лучше бы им рассказали что-то полезное, вот честно. — Возможно дальше он скажет или сделает что-то, что даст нам подсказку. — пожала плечами Цзян Жоу, не впечатлённая словесным ядом старого перечника, что так и норовил нарваться не только на её иглы, но и на средство для предотвращения запора в чае, в особо большом количестве. — Ну не знаю. — зябко поёжилась хмурая Лань Ванъюн, оглянувшись на подбадривающе кивающую Дэйю. Передёрнув плечами, девушка потерла заледеневшие ладони друг о друга, и продолжила, глядя в глаза заинтересованной Цзян Жоу, с которой безумно хотелось не только поговорить, но и почерпнуть чужие знания о медицине. — Мне кажется дух не скажет и не покажет нам ничего дельного. У меня ощущение, что он и есть наша подсказка. — Сам мертвец? — с интересом уточнила Ливэнь, искренне восхищённая таким предположением. И ведь оно не было лишено смысла! Целитель Лань кивнула, слегка потупив взгляд, для неё всё ещё странно было так много общаться с чужими людьми. — А что? Вполне ведь может быть! — одновременно воскликнули бабуля Жоу, Ливэнь и Минцзюэ тут же словив тёплую волну единодушия и признательности от того, что нашли единомышленников. Ванъюн благодарно кивнула, повернувшись к ожидающей их Деве Не. Вэй У Сянь спросил: «Где тебе больно?» Старик ответил: «Голова, моя голова». Вэй У Сянь попросил: «Дай мне посмотреть». — П-п-посмотреть? — высоким от напряжения голосом пискнул один из адептов Молин Су, боязливо прижавшись к бледным товарищам. Главы Лоу, Лю и Яо брезгливо сморщились, нервно сплюнув в сторону и принялись отряхиваться, словно невидимые останки мертвеца попали на их одежды. — Фу! — сморщили носики юные прелестницы судорожно обмахиваясь веерами. Человек будет трогать мертвеца руками? Мерзость, да и только. Девушки так же брезгливо поморщились и, сжавшись в маленькую стайку, тихо шептались, делясь впечатлениями. — Тихо вы! — шикнула уже доведённая до ручки Чанг Юнсу, которой не давали сосредоточиться на повествовании их шепотки и пофыркивания. — Нашли чего чураться! Будучи заклинателем и не в таком возиться приходиться. Он обошёл старика, посмотрел на него спереди и увидел огромную окровавленную дыру в его лбу. — Милостивая Гуаньинь! — запищали девицы и им вторили даже часть адептов парней, сжавшихся в трясущийся от ужаса клубок. Один особо впечатленный парнишка тут же принялся возносить молитву богине-защитнице, вскинув лицо и руки к потолку. Хуайсан нервно передёрнул плечами и для успокоения нервов подлез под руку брату, что, не отвлекаясь от захватившего его действа, небрежно потрепал чужие волосы по макушке. Минцзюэ уже чуял то самое действо, что непременно его, если не раззадорит, то позабавит точно, и всем нутром ждал того мига, когда начнётся тот самый движ. Цзян Чэн поморщился, но не сказал и слова, понимая, что просто так У Сянь бы к духу не полез, а значит во всём этом есть смысл. Понимали и Фуюян с Не Лу Лан, обе женщины как более опытные и повидавшие многое на своем веку заклинатели, сочли действия Вэй Ина единственно верными для подобной ситуации. Значит, Вэй У Сянь встретил призрака человека, которого, скорее всего, убили ударом в голову. Призрак сидел в погребальных одеждах тонкой работы, изготовленных из хорошего материала. Выходит, этого старика положили в гроб и с честью похоронили, и это не могла быть одна из тех потерянных душ ещё живых людей. — Какие интересные умозаключения. — покивал Минцзюэ, полностью согласный с мыслями парня. Выводы, что сделал У Сянь, были более чем обоснованными и иногда именно подобные тонкости могли помочь распутать целый клубок непонятных происшествий, сплетённых в одно. — А он прав? — тихо и неуверенно пискнул один из адептов ЛюСый Доу, сжавшись от обращённых к нему взглядов. Его товарищи все как один тихо зашипели, призывая к тишине, хотя и сами желали узнать ответ на этот вопрос. Глава Не удостоил мальчишку лишь кивком, но и этого было сверх меры, однако в диалог вступила слегка напряжённая Лан Мяо, искренне желающая блеснуть знаниями и поразить Ванцзи, раз до этого у неё такой возможности не было. — Мысли Старейшины И Лин очень последовательны, продуманы и правильно сформулированы, но зачастую подобное совсем неуместно при охоте. И хоть всё, что сказал Господин Вэй имеет смысл, вряд ли нам где-то пригодиться. — девушка говорила мягким журчащим голоском, уверенно выстраивая свою мысль и донося до слушающих её людей, она вполне осознанно демонстрировала своё ораторское искусство в надежде быть замеченной одним единственным человеком и её чаянья сбылись, Ванцзи безмолвно повернулся, сверкнув золотом глаз. — Всё что говорит Вэй Ин имеет смысл. — чопорно и грубо осадил он уже расцветшую девушку, улыбка которой медленно начала угасать. — Просто так он не стал бы заострять на этом внимание. — Согласен. — безапелляционно кивнул Минцзюэ, так как и сам считал, что подобные мелочи ключ, если не к успеху, то к раскрытию множества подводных камней разных запутанных историй. Опозоренная столь явно Лан Мяо обиженно всхлипнула, отвернувшись от собравшихся, скрывая не только досадные слёзы, но и побагровевшее от ярости лицо. Так её ещё никто не позорил, обычно если она ошибалась, ей говорили тет-а-тет и девушка, мотая на ус, больше не допускала подобных ошибок, но так! Прилюдно! Это был провал, и яростные взгляды отца полностью это подтверждали. Однако такие призраки не должны были появляться на горе Дафань. — Хо? — Старейшина Не, преисполнившись нетерпения и азарта, даже больше чем нетерпеливо ёрзающий Глава Не, подалась вперёд, осветив хищные черты лица оскалом голодного демона. Минцзюэ невольно вздрогнул, заметив это выражение лица родной тётки. — А парень-то, не промах! — Талантлив, стервец. — кивнула Ливэнь, искренне сокрушаясь, что этот мальчишка не является гордостью её клана, какая потеря. Женщина давно отмечала как умён и непозволительно во всем хорош мальчишка-приёмыш, и даже пару раз предлагала Цзыюань забрать ребёнка к себе (он не был похож на Вэй Чанцзэ ни единой чёрточкой, но определённо был его сыном, имеющим те же лучистые стальные глаза-фениксы и незабываемую улыбку), однако подруга, постоянно бранясь на сорванца, категорично отказывала, не позволяя Ливэнь видеть мальчика. Что мотивировало Мадам Юй было не ясно до сих пор, толи ревность к подруге, ведь она знала что цель Ливэнь не благовидна и та жаждет именно этого мальчика из-за его отца, толи какая-никакая симпатия к ребёнку Цансэ, что несмотря на все дрязги всё же была подругой и даже больше, ведь Ливэнь точно знала, что до замужества обе женщины промышляли битвами тучки и дождя почти перейдя в дуи ши. — Почти на одном с Ванцзи уровнем. — сварливо кивнул Цижень, даже сейчас не признав, что оба парня были одинаковы в подготовке. Сичень лукаво улыбнулся, сверкая на дядю глазами и тихо посмеиваясь, так как явно слышал гордость обоими парнями, усиленно скрытую привычными пренебрежением и чванливостью. — Он гений, взращённый в вольных просторах лотосов и чистых озёр. — самодовольно высказалась Цзян Жоу, с удовольствием ловя взгляды полные зависти и огорчения. Цзян Чэн лишь глаза закатил на подобное высказывание, но отрицать не стал: всё сказанное было правдой. Вэй У Сянь никак не мог найти внятного объяснения для такого из ряда вон выходящего события. С нарастающим беспокойством, он вскочил на осла, с окриком шлёпнул его и помчался в ту сторону, куда ушёл Цзинь Лин. — Правильно! — подпрыгнул на своём месте Хуайсан, хлопая в ладоши и радуясь, что друг наконец бросит влипать в неприятности и пойдёт к тем, кто более осмотрителен. Цзян Чэн требовательно приподнял бровь, ожидая окончания слов друга. — Уж малышня не даст тебе куда-нибудь вляпаться! — Именно! — захохотал предвкушающе Глава Не, искренне чему-то радуясь, но его следующие слова не оставили никого равнодушным, смех грянул со всех концов зала, расходясь волнами по собравшимся, минуя лишь единицы. — они вляпаются сами и втянут его! — Да-гэ! — в один голос загомонили Хуайсан, Сичень и Гуанъяо искренне возмущённые постыдной радостью своего старшего брата, что вместо тревоги буквально излучал довольство и почти осязаемое счастье возможными перспективами. — А что? Вся молодежь одинакова в какое время не возьми… — развёл руками Глава Не и ни у кого не нашлось чем возразить. Даже Хуайсан, недовольно зыркнув на брата, скупо молчал, нервно обмахиваясь веером. Среди древних захоронений слонялись толпы заклинателей, надеясь, что монстр сам себя подаст им на блюдечке с голубой каёмочкой. Представители мелких и средних, но малозначимых кланов зароптали в истинном негодовании. Как это так, их отчитывает и высмеивает какой-то монстр! Впрочем, более устойчивым в своем положении кланам и Верховным орденам было даже весело, они с интересом слушали чужие дрязги и лишь изредка подливали масла в огонь. Не Люинъюэ закатила глаза поражаясь окружающим людям. Вот какая, в сущности, разница из какого ты клана или местности? К тому же в тексте даже не сказано какие именно ордены! Просто «толпа заклинателей!», может это вообще кто-то из Четырёх Великих орденов! Но все эти люди упорно принимали даже не оскорбление, а простую констатацию факта в штыки, перенося на себя и ругаясь на У Сяня. Вот правду говорят, у кого что болит… Кто-то осмелился использовать Флаг, притягивающий духов, но на него приманилась только кучка мелких призраков, которые безостановочно и отчаянно рыдали, дополняя творившуюся вакханалию. — Ха! Эти флаги ещё и сущая несуразица! — сложив руки на груди и выпятив грудь поделился своим «авторитетным» мнением один из адептов Цзинь, позабыв что Госпожа бдит даже сейчас. Ливэнь гневно побагровела, по бокам опять побежали шепотки о воспитании в Цзинь, о несостоятельности Ливэнь и о бескультурье…. Мадам Цзинь сжав зубы так, что они аж заболели, гневно молчала, не понимая почему понукают и оскорбляют её, а не действующего Главу! Гуаншань видя, как разъярённо дышала носом супруга, невольно сжался в крошечный комочек, но, опомнившись, расправил плечи, нет-нет, да посматривая на супругу. Когда женщина достигла максимума терпения, Гуаншань сдался и, хлопнув в ладоши, подозвал двух крепких адептов, что без слов кивнули, уводя осмелившегося нарушить покой госпожи мальчишку. — Его изобретения не дают таких осечек. — хмуро поделился Хуайсан прекрасно зная, что были недочёты, но в чём — в чём, а в талисманах другу равных не было и все его новые техники работали как часы, значит что-то с этой горой всё же было не чисто. Вэй У Сянь потянул за вожжи, осмотрелся вокруг и громко и чётко спросил: «Прошу прощения за беспокойство, но не видели ли вы, куда пошли молодые господа из кланов Лань и Цзинь?» — А клан Лань-то ему зачем? — тут же вспылили Старейшины Лань, гневно потрясая то руками, то своими бородами, стараясь упорно не обращать внимание на гневные взгляды Циженя и на раздражённые вздохи Фуцина. — Господин Вэй ответственный человек! И если он почувствовал опасность, то непременно решит спасти и знакомых ему мальчишек Лань. — поджав губы высказался Сичень, не давая старикам поливать У Сяня грязью и дальше. Глава Лань боялся, что ещё пара слов и будущей свадьбы им не видать, как своих ушей, одно мрачное лицо Цзян Жоу чего стоило! А уж Ваньинь и Хуайсан, гневно сверлящие орден Лань взглядами, и подавно не внушали спокойствия. Спокойствия не внушал и Ванцзи, крепко сжавший Бичень и мрачно смотрящий перед собой. — Благородно. — уважительно кивнул Минцзюэ слегка расправив плечи, словно бы невольно демонстрируя не только своё одобрение, но и гордость за знакомство с этим человеком. Глава Не уже не единожды пересмотрел своё поведение и с безмерным ужасом осознал, что несмотря на свои слова о чести и праведности, повёл себя глупо и пошёл за толпой вместо того, чтобы разобраться по существу. И что-то ему подсказывало, чем дальше в лес, тем больше дров. Хуайсан, как и Ванцзи ничего комментировать не стали, да и что тут скажешь? Что Вэй Ин даже не ведая правды спешит спасти племянника и сына? Или что настолько прикипел к неизвестным юнцам, что тут же вспомнил о них, стоило заслышать об опасности? Никто бы им не поверил и потому оба молчали, тихо гордясь дорогим для них человеком. Теперь, когда он смыл с лица макияж, люди, наконец, перестали относиться к нему с пренебрежением. — Да неужели? — искренне изумился Цзян Чэн, по привычке закатив глаза под тихий задорный смех Хуайсана и Цзян Жоу. Женщина, пофыркивая, утирала выступившие слезинки рукавом и всё не могла успокоится, хихикая как молодая девочка. — Ну Цзян-сюн, он же смыл косметику. — всё ещё посмеиваясь ответил Хуайсан, скрывая лицо веером. Минцзюэ смеялся раскатисто, запрокинув голову и почти заглушал смех остальных. — Да с этого станется ещё раз намалеваться! — раздражённо фыркнул Ваньинь, но скрыть рвущуюся на лицо улыбку всё равно не смог. А уж спрятаться от подначиваний Хуайсана, лукаво блестящего глазами, и подавно. Один заклинатель ответил: «Они пошли туда, в Храм Богини». Вэй У Сянь переспросил: «Храм Богини?» — Богини? Гуаньинь? — выгнул бровь Гуанъяо неуверенно склонив голову к плечу. Рядом с ним напряглась Ян Лу, побелев как полотно, и мужчина счёл это плохим знаком, напрягаясь уже сам. Ливэнь, заметив происходящее, тоже нахмурилась, что-то назревало и это что-то определённо доставит хлопот её внуку и мальчикам из Ланей. — В том мелком селении отродясь нет храма Гуаньинь, а уж на горе… — напряжённым, полным нарастающего беспокойства голосом ответил пожилой Старейшина Не, что до этого и рассказывал где именно расположена та самая гора. — Но богиня — это же не злое существо! Не тёмная тварь! — дрожащим от непонятной жуткой атмосферы голосом попыталась успокоить как себя, так и окружающих Ло Цинъян, но от её слов стало ещё страшнее. Никто не мог понять отчего весь зал охватило предчувствие неминуемой беды. Даже юные, почти не развивающие свои ядра девицы, сжавшись в один большой комок, трусливо молчали, напряжённо следя за окружающими. — Глупости всё это! Будь эта богиня даже живой, разве причинит она вред? — напустив на лицо привычное всем высокомерие и пренебрежение фыркнул Глава Лю, но и его голос на конце дрогнул, сорвавшись в сип. Мужчина прокашлялся тут же, сцепив руки на груди, приняв безмерно важный вид, но всем и без того было очевидно, что он тоже ощущает тревогу. Ян Лу вздрогнула в очередной раз, это было уже не смешно и не весело, находящиеся здесь, так или иначе словно предсказывали вскользь брошенными фразами происходящее в книге, и это безумно беспокоило девушку. А ещё, совсем недавно, когда Дева Лань высказалась о важности старика-призрака, Ян Лу заметила, как на миг пальцы на её левой руке стали прозрачными. Ужас, охвативший её тогда, нельзя описать словами. И вот опять: старик Лю почти угадал с богиней и просветлела уже ладонь, быстро спрятанная за рукав. Цветность и наполненность вернётся, в этом Ян Лу не сомневалась, но факт оставался фактом, когда один из персонажей книги был близок к истине, она начинала «мерцать» и это пугало до дрожи. Сельский клан, что спас Вэй У Сянь, прослышав о том, что все сети Божественного плетения были уничтожены, тоже вернулся на гору и приступил к ночной охоте. — Вот же трусы! — возмутился адепт Цзян, вполне полагая, что он прав. Ругать парня не стал никто, а Цзян Жоу даже подтверждающе кивнула. Представители маленьких кланов лишь гневно просверлили юнца взглядами, ничего не сказав и не возмутившись. Мальчишка Цзян, увидев их надутые, полные гнева лица, и трусливо бегающие глаза, руками развёл и кивнул на них своим друзьям, как бы говоря: «Об этом я и говорил!» Адепты Цзинь, Лань и Не тоже фыркнули, кто глаза к тому же закатил, кто раздражённо потер переносицу или лоб, но все в равной степени продемонстрировали своё пренебрежение их трусливому поведению. Даже Старейшины Лань не стали одёргивать юные дарования, полностью согласные с их мнением. — Заклинатель, на то и зовётся бессмертным мастером, что всё мирское ему чуждо, особенно страх! А уж страх перед другим заклинателем, да ещё и не настроенным враждебно… — голос Старейшины Не звенел раздражением и злостью, ну в самом деле, нашли кого боятся! Даже против Старейшины И Лин вякали, а тот куда страшнее и опаснее, а тут Глава Цзян, что бесспорно грозен и силен, но уж точно не опасен для живых! Фыркнув Не Лу Лан сложила руки под грудью и отвернулась, не желая говорить что-либо ещё пристыженной толпе. Мужчина средних лет узнал одежду Вэй У Сяня и его кривляющегося осла и понял, что это тот сумасшедший, который помог им. Он почувствовал себя очень неловко и притворился, будто бы ничего не случилось. — Ну конечно… — разочарованно прошипел Гуанъяо сжав губы в тонкую линию и с силой стиснув кулаки. Он прекрасно знал эту тактику, не раз и не два с ним проделывали подобное: презирали и травили пока был безроден и никчёмен, а как стал героем и наследником, так лыбятся беззастенчиво в лицо, да мёд льют в уши, и не один не извинился, ни одна тварь не покаялась за прошлые нанесенные обиды! Даже его отец… Мадам Цзинь незаметно опустила руку мужчине на плечо и аккуратно сжала, вырвав того из тяжелых дум. Гуанъяо вздрогнул, вскинув потрясённый взгляд на Госпожу и едва не прослезился, лицо её было таким же суровым и мрачным, но взгляд передавал все тревоги и печали что ощущала женщина, признавшая свою вину. Чуть склонившись к уху парня Ливэнь тихо произнесла: «Я попрошу прощения после чтения и хоть это ничего не изменит, я всё же желаю принести свои извинения за всё что делала». У Мэн Яо сжалось сердце, и он нетерпеливо кивнул, слегка порывисто сжав ладонь женщины, та усмехнулась и продолжила: «Не смей меня прощать, такое не прощают, но…дай мне шанс всё исправить и всё изменить. Я приложу все свои усилия». Всё что мог из себя выдавить спрятавший свое чуть заплаканное лицо в рукаве Госпожи Цзинь Гуанъяо, так это лишь слабый кивок. Круглолицая девушка же, напротив, показала ему дорогу: «Это там. Божественный храм в пещере на горе». Вэй У Сянь снова спросил: «Какому божеству посвящен этот храм?» — Точно не Гуаньинь. — уверенно кивнул Старейшина Не, покручивая свои усы и напряжённо ожидая, что же скажет в ответ та деревенская заклинательница. Не Лу Лан с интересом посмотрела на своего коллегу и постоянного соперник в боевых навыках, о том, что тот увлекается изучением культуры и хорошо знает местность многих территорий, для неё было открытием. — Уверен, её дальнейшие слова ответят на все наши прошлые вопросы. — Что-то мне неспокойно. — потерла неожиданно заледеневшие ладони друг о друга Цзян Жоу, напряжённо что-то обдумывая, и потому лицо её сделалось отстраненным сверх меры, черты сгладились, а губы напряжённо сжались, обрамляясь тонкими морщинками. Обычно чутьё её никогда не подводило и именно сейчас всё внутри напряглось от ужаса, грядущего в книге дальше. Оглянувшиеся на неё Цзян Чэн и Хуайсан с Минцзюэ на слово поверили авторитету и предчувствию женщины тут же нахмурившись. — Согласен, что-то с этой богиней будет не так. — сведя брови к переносице произнес Фуцин, что тоже ощущал странное волнение после прочтённых строк. С ним случалось иногда подобное, услышав какую-то информацию могло накатить жуткое беспокойство и как правило оно не несло за собой ничего хорошего. Сичень, Цижень и Ванцзи напряглись, приготовившись внимательно слушать, не верить Фуцину у них причин не было, а значит случится что-то действительно страшное. — А может с храмом? Может загвоздка не в богине, а в месте её обитания? — предположила Чанг Юнсу и ей в ответ неуверенно кивнули. Никто не знал, что их тревожит в этих строках, но каждый присутствующий на грани осязания ощущал ту сковывающую изнутри обеспокоенность предвещающую бурю. Круглолицая девушка ответила: «Думаю, каменной статуе, что образовалась естественным путём». Вэй У Сянь кивнул ей: «Спасибо». Закончив разговор, он что есть духу припустил в направлении Храма Богини. — Каменной статуе? — словно, не веря, что говорит нечто подобное повторил эхом Ваньинь и нахмурился сильнее, переглянувшись как с Фуюян, так и с Хуайсаном, лицо которого сделалось серьёзным и напряжённым. Ни о чём подобном они не слышали, даже слухи не доходили про подобное чудо. Судя по лицам большинства, они тоже не имели понятия, о чём идет речь. — Разве подобному поклоняются? — неуверенно уточнила одна из молодых девиц, хлопнув длинными ресницами. Её подруга в салатовом жуцюне пожевав губу обмахнулась веером и, обдумав чужие слова, с вопросом уставилась на более опытных заклинателей. Те скупо молчали, не зная, как объяснить. — В том то и дело, молодая госпожа, что нет. — обмахнувшись веером высказался Гуаншань, пожав небрежно плечами. Ливэнь раздражённо цыкнула, один голос её законного супруга приводил спокойную тишь её души в настоящий шторм, и судя по напрягшемуся супругу и взволнованному лицу Гуанъяо, этот шторм отчётливо проступал сквозь холод спокойной маски. Женитьба городского лодыря; молния, что уничтожила гробы; жених, разорванный волками; отец и дочь, потерявшие души; погребальные одежды тонкой работы… Будто бы нить пронзила разбросанные бусины и собрала их в одно. — Это всё взаимосвязано? Тот дух с горы связан с потерей душ? — искренне изумилась Сол Сумэй, нервно обмахиваясь туаньшанем, а её супруг, Господин Фэн, тревожно придвинулся к жене ближе, нежно и успокаивающе накрыв подрагивающую от волнения ладонь. Женщина благодарно кивнула ласково улыбнувшись, и черты её лица, с до этого непривлекательной родинкой, уродующей аккуратные черты, мягко изменились, освещая полноватое лицо естественной красотой и нежностью, теперь стало очевидно, как ту взяли в цветочные девы и за что её выкупил Глава Фэн. — Я могу связать молнию и призрака в одеждах, так же отдельно можно связать отца и дочь с лодырем или же с женихом, но всё вместе… — поджала губы Лан Мяо, искренне возмущённая тем, что Вэй У Сянь кажется всё понял, а она — с детства прослывшая умницей, красавицей и отличницей, не могла сопоставить все имеющиеся факты. Ещё и Лань Ванцзи, как назло, и взгляда на неё не бросил за всё то время, что она рядом с ним сидела. Да и просто внимания он ей не уделял. Сам Ванцзи задумчиво воскрешал в памяти кусочки о которых говорил Вэй Ин и кажется начал о чём-то догадываться. В глазах мужчины мелькнуло странное понимание и те широко распахнулись от ужаса. Наблюдающие за этими метаморфозами Сичень и Хуайсан одинаково заинтересованно наклонили голову, они не поняли, о чем думали Вэй Ин и Ванцзи, не поняли, как связаны названные события, но тот факт, что Ванцзи понял мысли У Сяня даже не вникая в суть, было по истине шоком. Вот что значит — две половинки целого. — Они явно обвенчаны на небесах с рождения… — покачала головой Люинъюэ, тоже наблюдающая за Лань Чжанем. На её слова вопросительно вскинулись А-Су и Цинъян, но Дева Не лишь головой покачала, до глубины души поражённая той связью, что крепко сплела жизни и души этих мужчин. Теперь понятно, почему ни Компасы Зла, ни Флаг, притягивающий духов, не сработали. Тварь, обитающую на горе Дафань, недооценили. Это существо было гораздо опаснее, чем кто-либо мог представить! — Чего? — ошеломлённо воскликнул Хуайсан ничего не поняв, не поняли и остальные. Минцзюэ и Ваньинь, мрачно переглянувшись, кивнули друг другу, их предчувствие не подвело, очевидно эта «богиня» ещё не раз аукнется им и У Сяню в будущем. — Меня больше тревожит, что он не сказал, что эта тварь не просто опасная, а тёмная. — мрачный, предостерегающий голос Цзян Жоу, слился в одно с голосами Фуцина и Не Лу Лан, что, словно читая мысли друг друга говорили одно и тоже не сбиваясь. Ливэнь крупно вздрогнула заметив, как передёрнула плечами и Лань Ванъюн словно сбрасывая тревогу. Эта история всё больше не нравилась всем присутствующим. — Что ж, конец. — захлопнув книгу вздохнула Люинъюэ, мрачно оглядев собравшихся. Её не покидала тревога с самого начала чтения и сейчас она лишь усилилась. Девы Цинь и Ло, мрачно переглянувшись, кивнули друг другу, подбадривающе обняв плечи Девы Не тревожность которой легко читалась на обычно бесстрастном лице. — Предлагаю перерыв для обдумывания только что прочитанного в пару палочек благовоний. — встала Ливэнь, разгладив складки на рукавах и подоле. Следом за ней поднялся и Гуаншань, лукаво блеснувший глазами на Старейшину Цоу Цию, подобострастно ему поклонившемуся. Госпожа Цзинь, уловив этот жест напряглась ещё больше: её благоверный что-то замыслил, и она совершенно не могла предположить, что именно. Гуаншань же тихо ликовал, пряча усмешку за веером. — А-Яо, — мурлыкнул Глава Цзинь, подзывающе поманив молодого мужчину веером. Глаза его хищно блестели и Гуанъяо с Ливэнь напряглись сверх меры, старый лис очевидно задумал что-то недоброе. — Дева Цинь! — вновь махнул рукой Глава Цзинь, поманив и смущённо потупившую взгляд девушку, щёки которой залились лёгким румянцем при взгляде на Гуанъяо. — До этого, молодая Госпожа Цинь желала познакомиться со своим женихом ближе, вот я и подумал, почему бы нам не выпить чаю вчетвером? Что скажет моя Госпожа? Бледная потерянная Ливэнь не могла разлепить губ, она боковым зрением видела, как расходятся остальные, как судачат о чём-то юные девицы. Она видела мраморно-белое лицо Мэн Яо, губы которого непроизвольно были закушены, а глаза едва не слезились от злости и ужаса. Но зацепило Ливэнь не это: слегка повернув голову она уловила нежный шёлк бледно-розовых с золотым одежд, спешно приближающейся к ним девушки. — Госпожа Цзинь, Глава Цзинь… — мягко поклонилась Цинь Су, смущённо заправив прядку волос за маленькое ушко. Взгляд её мягких светло-карих лучистых глаз, восхищённо скользнул по напряжённому Гуанъяо, девушка улыбнулась, слегка заигрывающе мягко склонив голову. — Молодой Господин Цзинь. — Дева Цинь. — чуть хриплым голосом выдохнула Ливэнь и, прокашлявшись, натянуто улыбнулась заметив как сконфужено поклонился в приветствии А-Яо, тут же отведя от молодой прелестницы слегка раздражённый взгляд. Вздохнув уверенней Ливэнь приглашающе взмахнула рукой. — Что ж, если Молодая Госпожа желает познакомится с А-Яо ближе, разве могу я препятствовать? Давайте выпьем чаю и побеседуем. Гордо вскинув голову Ливэнь первая отвернулась и мягко ступая по мрамору, двинулась в сторону сада с беседками, призывая себя к спокойствию, она и сама не понимала отчего так растерялась и заревновала. В памяти были свежи признания вины этого мальчишки, ещё свежее были воспоминания похорон сына и невестки, но неизвестно, когда возникшее чувство симпатии и заинтересованности молодым влюблённым парнем приводило душу в смятение. Ливэнь сама невольно допустила мысли о новом романе с пасынком и это при живом муже. Этого ещё не хватало. Через пару шагов её догнал Гуанъяо, напряжённо поглядывая на Ливэнь и нервно поджимая губы, словно желая оправдаться и заверить, что той симпатии к молодой Деве Цинь не сравниться с уважением, восхищением и любовью, что он испытывает к Мадам. Ситуация, что создал Гуаншань, выбила его из колеи, ведь он только смог обратить внимание Ливэнь на себя! Стиснув кулаки, мужчина мысленно пообещал себе, что смерть старого лиса будет не столь жестока, сколь позорна и глупа. Уж он постарается. Гуаншань же мягко вёл под руку слегка растерянную Цинь Су, не ожидавшую, что до этого всегда любезный жених спешно уйдёт за Мадам Цзинь, оставив её одну с главой Лань Лина. Сам мужчина, прикрыв лицо веером, с прищуром смотрел на сына и жену, что шли бок о бок, изредка кидая друг на друга косые взгляды. Не заметить симпатии парня он не мог, но вот реакция жены слегка настораживала и потому Глава Цзинь решил спровоцировать дражайшую госпожу его клана. К тому же вскоре сюда прибудет милая, покорная, покладистая и совершенно необразованная Мо Синь, которой едва перевалило за двадцать пять.