Сердечно поздравляем вас с Новым годом! Новый год обычно связывают с надеждами на лучшее. Поэтому пускай всё хорошее, что радовало вас в уходящем году, найдёт продолжение в году наступающем! Желаем вам крепкого здоровья, осуществления всех замыслов и планов, благополучия вашим родным и близким.
Всех читателей с Новым Годом)))
Холодная и невероятно снежная зима опустилась белыми шапками на земли и люди, вздохнув полной грудью, радовались скорому наступлению Нового Года. Великие ордены, размахнувшись, устроили обширные ярмарки в честь праздника и для поднятия духа населения после тех событий и сплетен, что повлекло за собой «Чтение о истине», как в миру прозвали появление учениц Баошань и книги о будущем. Вэй У Сяня воскресили с большим трудом, Хуайсану пришлось, едва ли не с самого начала, самому сочинять ритуал воскрешения для друга. Долгое время после этого на возродившегося Старейшину И Лин, худого, бледного и на самом деле по-женски симпатичного, собравшиеся во дворце Золотого Карпа заклинатели смотрели искоса и боялись каждого его вздоха. Не опасались его разве что дети и ближайшие знакомые, искренне справляясь здоровьем ослабшего мужчины. А уж когда вскрылась правда с появлением А-Юаня, поднялся самый настоящий скандал. Глава Яо голосил с такой силой, словно именно его оклеветали, назвав отцом чужому ребёнку, и Вэй Ин искренне недоумевал, когда объединившиеся Хуайсан, Сичень и Ло Цинъян с поддержкой Не Люинъюэ и Цинь Су в один голос отстояли не только честь Ванцзи, но и доказали, что на самом деле мальчиков родил именно У Сянь, как-то незаметно приписав ему и маленького А-Юна. Так не удивлялся Вэй Ин никогда в жизни, у него от потрясения отнялся голос, и он лишь молча хватал воздух мелкими порциями с ошеломлением наблюдая, как взрослые и образованные люди с умным видом кивая соглашались с этой нелепостью. Часть пожилых и умудрённых опытом, сомневалась, и тогда просто непостижимым для У Сяня образом в битву за его отцовство влезли Сяо Синчень и Ян Лу, не моргнув и глазом рассказывая, как ночью с ними связалась Баошань и рассказала, что видение насчёт мальчиков было расплывчатым и когда прояснилось, оказалось, что оба ребёнка породил сам Старейшина, к тому же он ведь сам об этом сказал. Спорщики, что всё ещё сомневались до этого, лишь покивали и задумчиво начали судачить что это же Старейшина И Лин! Он-то всяко мог совершить что-то подобное! Потом как гарант истины выступили Цзян Чэн и Цзинь Ливэнь, заявившие, что и Глава Цзян, и Дева Цзян оба знали о беременности мужчины и более того, ходили приветствовать мальчиков. Удар пришёл оттуда, откуда У Сянь и правда не ждал — его предал Вэнь Нин, авторитетно заявив, что его умница сестра принимала столь чудные роды. Вэй Ин, схватившись за голову, готов был выть от ужаса с каждым сказанным «благодетелями» словом всё больше. На все его попытки отстоять истину, мужчину затыкали и, не моргнув и глазом, лгали с таким размахом, что оставалось диву даваться. Вэнь Нин, заручившись поддержкой Цзян Жоу и Лань Ванъюн, как бывший целитель втолковывал, что дело непосредственно в энергии Инь, занявшей не только тело мужчины, но и его нижний даньтянь. По их версии, после лишения ядра Старейшина стал уязвим, и тьма заняла нишу ядра (всё же свято место пусто не бывает), начало перестраивать внутренности мужчины, приближая его тело к женскому, ведь Инь присуща только женщинам, а двойное совершенствование с Лань Ванцзи помогло развить органы полностью, и таким образом были зачаты два мальчика — А-Юань и А-Юн. О том, что А-Юна вообще усыновили непосредственно в Башне Кои при чтениях, никто, благоразумно не вспоминал, а если вспоминали, то не сочли существенным делиться знанием. По всем версиям выходило, что до своего воскрешения У Сянь представлялся женщиной в теле мужчины и родил двух милых и невероятно одарённых малышей. И самым поразительным для Вэй Ина было то, что все поверили, и даже больше — разнесли эти сплетни повсюду, а простой люд сочинил историю, романтичность которой заставляла пускать слезу всяк её услышавшего. По их разумению выходило что: лишённый ядра, что отдал брату от большой любви, Старейшина начал терять ощущение жизни и тогда словно ангел к нему явился великолепный Хангуан-Цзюнь, подарив первую и самую крепкую любовь. Их любовь была так сильна, а молитвы Вэй У Сяня богине Гуаньинь наполнены таким желанием и страданием, что та дала ему возможность понести, и подарила двум любящим сердцам маленьких сыновей. Тогда Великий Хангуан-Цзюнь, под покровительством Глав Лань и Цзян, облачившись в алое, обвенчался с Вэй У Сянем и, переодев того женщиной, привёл в Гу Су, где записал как свою жену — Деву Ин. Но прознавшие настоящее положение дел Старейшины Лань отобрали у У Сяня сыновей, а того хотели придать суду, но мужчина сбежал и остался с Вэнями на Луанцзан, в то время как его супруг, горюя, остался с детьми, но иногда навещал возлюбленного. Услышав эту историю Вэй Ин рыдал от смеха добрых полчаса, смотря на заливающегося соловьём Хуайсана, который в пару с Гуанъяо эту сказку и сочинили, распространив среди обширных масс населения. Цзян Чэн тогда тоже ржал и называл Вэй у Сяня девчонкой, было больше неприятно, чем обидно. — А-Нян? Фонарик! — громкий звонкий голосок уже причёсанного, одетого в новенькое белоснежное ханьфу и меховую накидку А-Юаня, важно стоявшего рядом со столом, вывел задумавшегося Вэй У Сяня, смотрящего в окно на заснеженные Облачные Глубины из прострации. Вэй Ин моргнул пару раз окинув изменившийся пейзаж двора, где всё белое пространство пестрило вовсю украшениями: алыми лентами, талисманами и фейерверками, где сновали адепты, украшая дорожки фонарями и наряжая сад мандариновых деревьев гирляндами, хлопушками и красными новогодними фонариками с талисманами «удачи и здоровья». — А-Юань, редисочка моя, — зачастил Вэй Ин, потрепав сына по румяной щёчке, что тут же скуксился, но не отстранился, смотря на свою глупую маму полным возмущения взглядом. Вэй Ин всё ещё был в своих повседневных тёмных одеждах, кидая изредка усталые взгляды на белую меховую накидку и белые же одежды. — где же твой брат с отцом? — Папа с дедулей. — важно кивнул мальчик, загибая маленький тонкий пальчик и от этой милой картины У Сянь схватился за сердце, ахая и причитая какой его сынишка очаровашка. Порозовевший и разулыбавшийся А-Юань принялся рассказывать дальше. — Юн-Юн с А-Лином и братиком Сюаньюем уже идут сюда! Рисовать фонарики! Фонарик, мама! Вэй Ин усмехнулся, потрепал сына по щёчкам и, поднявшись, принялся разминать затёкшие ноги и спину, лукаво смотря на насупленного ребёнка, что возмущённо топал ножкой и мило дул щёчки. Наконец, раздраконив мальчика до тихого сопения, У Сянь, засмеявшись, потрепал ребёнка по волосам и проказливо подмигнув предложил: — Все уже украсили свои дома, а мы нет, давай, моя редисочка поторопи своих брата и друзей, и мы все вместе украсим цзинши, а потом порисуем? Я принесу веточку персика, м? — проказливая улыбка У Сяня стала шире, когда радостный сын, кивнув, побежал на улицу, поторапливать детей в дом. Вэй Ин покачал головой, оглядел простор работы и поджал раздосадовано губы: в доме в самом деле стоило навести порядок, им выделили шикарные покои с несколькими комнатами и спальнями и теперь все с чего-то решили, что собираться на праздник именно в этом доме лучше всего. Оглядев белоснежные одежды ещё раз, мужчина покачал головой и спрятал их в сундук, достав тёмные, но совершенно новые и безумно дорогие, решив не нарушать традиций и надеть чёрно-алое. Оделся он быстро, аккуратно подтянув широкий добротный пояс, где на алом были вышиты чёрные облака, и подойдя к рабочему столу мужа, без удивления, заметил кучу писем. В каждом из них сообщалось что тот или иной знакомый приедет справить праздник у них, и это немного злило Старейшину, желавшего побыть с мужем и детьми. Ещё раз тяжело вздохнув У Сянь накинул тёмную накидку и неспешно вышел через сёдзи в сад за домом, полностью усыпанный снегом с тёмными узкими тропами, умело вычищенными и убранными хозяйственным Хангуан-Цзюнем. Повздыхав на красоту и живописность заснеженных гор, оледенелый, но всё ещё безумно красивый прудик с лотосами, которых уже не было видно, и на целый островок мандариновых деревьев, Вэй Ин бодро зашагал именно к ним. В голове калейдоскопом проносились возможные сценарии сегодняшнего праздника и от каждого хотелось хихикать и радостно пищать, несмотря на наличие неожиданных гостей. Вэй Ин, тихо напевая, осмотрел парочку деревьев, выбрав поистине красивые веточки, и уже хотел их отрезать, как заметил у края полянки пару горшков, в которых уже заведомо томились маленькие раскидистые растения. — Ай да мой Лань Чжань! — весело пофыркал Старейшина и пружинящей походкой поскакал к заранее заготовленным деревцам. Выбрав самое красивое и миниатюрное Вэй Ин, чуть кряхтя, подхватил горшок и пошатываясь направился в дом. У самого входа на террасу его отвлекли голоса, приглушенные и больше похожие на щебетание влюблённых, они шли откуда-то со стороны прудика, за которым пролегала неприметная тропинка, ведущая к ныне заснеженной полянке кроликов. Опустив горшок на дощатый пол и оглядев комнату на наличие маленьких сорванцов, У Сянь озадаченно вздохнул, не найдя малышню и прищурившись направился на звуки. Как оказалось, внимание его привлекли прогуливающиеся и одновременно воркующие супруги Цзинь. На самом деле для Вэй Ина было громадным откровением, что Мадам Цзинь не только простила Гуанъяо и позволила стать Главой после чтений, но и то, что она допустила его к телу, став законной женой спустя всего полгода после собрания. И сейчас эта воркующая парочка медленно гуляла по вычищенным тропинкам, увешенным фонарями. Гуанъяо влюблённо и не отрываясь смотрел на всё такое же хмурое и больше ледяное, чем нежное лицо женщины, что после нового брака словно помолодела лет на двадцать, даже сменив причёску, выгодно омолодившую и так красивое лицо. Одежды на женщине тоже были непривычными: более свободными и лёгкими в носке, но даже они, струясь по красивому телу, не скрывали небольшой аккуратный животик, что всё время любовно трогали то мужчина, то сама женщина. — Добрый день, Господин Вэй! — заметив заклинателя доброжелательно и всё ещё немного мечтательно поприветствовал его новый Глава Цзинь, аккуратно придерживая супругу за плечи и одновременно поправляя на ней меховую накидку. — Добрый Глава Цзинь, Госпожа Цзинь. — кивнул Старейшина, получив мягкий кивок женщины и её лёгкую улыбку, что та всё чаще начала дарить Вэй Ину, рассказав о своей любви к его отцу и о том, как хотела забрать тогда ещё мальчишку к себе. С Мадам Цзинь заклинатель поладил на удивление быстро, и та, с лёгкой руки, позволила относится к себе как к тётушке, что безмерно смущало У Сяня и оттого он редко пользовался этим «даром». — Вы придете ближе к часу Тигра? — Да, если вас не затруднит. — мягко уточнила Ливэнь и Вэй Ин поспешил уверить, что совершенно не против их компании для встречи Нового Года. Чета Цзинь благодарственно поклонилась и, распрощавшись, направилась на прогулку дальше, продолжая тихо о чём-то ворковать, влюблённо переглядываясь и целуясь украдкой в тени деревьев. — Дааа. — почёсывая макушку протянул У Сянь, закатив глаза. Он ничего не имел против них, но всё ещё был удивлён тому, что эти двое сошлись и возраст, разделявший их, был последним что волновало мужчину в их отношениях. Всё же что такое возраст для культиватора? Так, песчинка! Повернувшись Старейшина И Лин бодренько зашагал обратно, в надежде застать там мальчишек, но цзинши пустовал и У Сянь, напрягшись, пошёл уже к главному выходу, желая поторопить непосед. Дети нашлись почти у порога, весело лепя снеговика и падая в снег, мастерили милые «фигурки-фениксы». Вэй Ин уже хотел окликнуть сорванцов, что маленькой командой носились по двору притаптывая снег, как заметил ещё одну воркующую парочку, тоже женатую, и даже обзавёдшуюся приёмной дочерью, что весело кружила в гурьбе ребят. Ваньинь, привычно одетый в чёрно-лиловые с фиолетовыми вставками одежды, что-то мягко говорил на ухо краснеющему Хуайсану, возбуждённо размахивающему веером, наполовину скрывающим алое лицо смущённого мужчины. Сейчас наследник Не был одет в привычные глазу одежды Цинхэ, но У Сянь был уверен, что на праздник тот придет как положено: в цветах Юньмэн Цзян с традиционной короной-украшением супруги Главы и с половиной Цзыдяня на пальце. То, что артефакт может расколоться на две части, образовав два парных кольца, было шоком для всех, особенно для Цзян Чэна, что едва не получил искажение Ци из-за произошедшего на свадьбе. Но факт остался фактом: оба мужчины носили идентичные кольца, обращающиеся в живую молнию, и если сняв их клали рядом, то артефакт становился целостным вновь. Чудо-артефакт, сотворенный Баошань, до сих пор оставался загадкой. Похихикав над милующимися братом и другом-невесткой, У Сянь призвал заметивших его детей к тишине и, прокравшись за чужими спинами, с силой пнул гибкий ствол молодой магнолии, что осенью посадил Ванцзи. Дерево качнулось, ветки прогнулись, мягко спружинив, и похоронили вскрикнувшую парочку под горой снега, под весёлые смешки детей и У Сяня. — А теперь, малышня, пора делать ноги! — вскрикнул балагур, подхватив на руки хихикающую над родителями малышку А-Цин и, уцепив за руку стоявшего ближе всего Цзинъи, спешно зашагал к цзинши, ища укрытия в родных стенах. А-Юаня и А-Лина за ладоши ухватил понятливый и расторопный Сюаньюй, поспешив за учителем Вэем, что усиленно наставлял его не только в традиционном культивировании, но и в Тёмном, с неуверенного позволения Цзинь Ливэнь и выдавленным сквозь зубы предупреждением о смертоубийстве от Гуанъяо. Смеющаяся братия ввалилась в дом, спешно прикрыв двери и заперев их на засов, под громкие гневные крики Ваньиня, что грозил не только ноги переломать, но и повыдёргивать их одному бестолковому чучелу, протолкнув глубоко в братское горло всё это время, горланящее шутки и давящееся смехом. — Ну что ж, от грозного Саньду-Шеншоу мы спаслись, теперь и к празднику можно готовиться, да? — посмеиваясь уточнил мужчина, стряхнув с головы племянника маленькую горку снега. Отряхнув детей от налипшего снега и сняв с них тёплые мантии, Вэй Ин потянул малышню в тепло помещения. Куда затащил и горшок с мандариновым деревом и водрузил меж высоких полок почти по центру широкой стены, смотрящей на круглое узорчатое окно едва ли не во всю стену. — А-Цин, а бабуля Жоу приедет, не знаешь? — отвлекшись от поиска алых тканей для украшения горшка и столика, на который тот самый горшок поставят, уточнил У Сянь, обернувшись к рисующей кроликов на листе у кровати малышке. Девочка подняла белые и всё ещё немного пугающие глаза на дядю, задумчиво приложив пальчик к подбородку. — Да! — наконец уверенно кивнула кроха, получив кивок-подтверждение от А-Лина, что рисовал рядом и с интересом посматривал на своего доброго и веселого дядю, которого любил больше всего. С дядей Вэем их с А-Цин оставляли не часто, но те дни, что они проводили вместе, были самыми весёлыми и тёплыми. Цзинь Лин никогда и никому не признается, что дядя Вэй напоминал ему маму, которую он не знал, но часто представлял себе ночами. У Сянь его часто обнимал, тискал за щёки, приговаривая нежности и приятности, кормил сладостями в тайне от дяди Цзяна и Хангуан-Цзюня, что строго следили за питанием детей. А ещё Вэй У Сянь пел ему колыбельные, нежно целуя в лобик и подтыкал одеяло. В такие моменты маленький Цзинь безумно завидовал своим друзьям Юаню и Юну, называющим дядю Вэя — «мамой». Поджав маленькие губки, мальчик тяжело вздохнул, с завистью смотря на суетящихся рядом с У Сянем мальчишек, которых мужчина посмеиваясь отгонял, щипая то за носы, то за щёки или уши. Юань тихо пыхтел, но старался аккуратно помочь «маме», в то время как Юн, снося всё задорным ураганом, едва не сбил мужчину с ног, за что был ухвачен за ухо и негромко и очень мягко отчитан. Посмотрев на пустой лист перед собой, на сосредоточенного А-Юя, помогающего елозящей на чужих коленях А-Цин рисовать кроликов, на надувшегося Юна, сложившего руки на груди в углу, куда его поставил дядя Вэй и на неодобрительно качающего головой Юаня, Цзинь Лин перевёл сосредоточенный взгляд на Вэй У Сяня, что с неоднозначным лицом рассматривал два почти одинаковых отреза ткани. Почесав кончик носа, как делал его самый весёлый дядя, А-Лин ещё раз глянул на лист бумаги, и спешно схватился за кисть, уверенно и очень аккуратно выводя красивые тонкие линии, как учил У Сянь. На некогда белом листе под мягкими мазками появлялся немного коряво нарисованный Вэй Ин, обнимающий маленького счастливого А-Лина. Мальчик благоговейно вздохнул, мечтательно прикрыв глаза. Вэй Ин же в это время маялся выбором нужной ткани и правильным украшением как стены и стола, так и самого горшка, который пришлось очень аккуратно обворачивать мягкой алой парчой, приготовленной специально для подобных случаев. Придирчиво оглядев полученный результат мужчина довольно фыркнул и принялся чертить необходимый талисман, что мог заставить живое дерево зацвести, если оно будет помещено в тепло. Стоило аккуратному жёлтому листочку закрепиться на тонком стволе, как на чёрных ветках засветились белоснежные цветочки, мягко обсыпая всё деревце. Оглядев своё творение, Вэй Ин вспомнил, что забыл обновить «нефрит очищения сердца», который Вэй Ин создал для Минцзюэ почти год назад и оттого артефакт немного износился, и следовало бы напитать его энергией вновь, добавив кое-какие заклинания. В конце концов Глава Не тоже собирался приехать на праздник, тем самым навестив Сиченя, который несмотря на внешнее благодушие пёр как Цин-Лун, не давая Минцзюэ и шанса обратить внимание на кого-то ещё, кроме самого Главы Лань, что от избытка уксуса признался в чувствах первым и первым же поцеловал прямо на глазах у всех в самом конце Чтения. От мыслей о смущенном и растерянном Минцзюэ и ревниво поджимающем губы Сичене отвлёк топот детских ножек и громкий крик Цзинь Лина, мгновенно заставивший Вэй Ина поморщиться и возмущённо сдуть упавшую на лицо прядь. — Аи! Смотри, это тебе! — громкий задорный голосок маленького А-Лина заставил сердце У Сяня не только защемить от нежности, но и заныть от возмущения и обиды. — Ну почему, я опять тётя? — возведя глаза к потолку Вэй Ин мысленно спросил у богов за что ему это всё? Но те остались молчаливы, и Старейшина слегка приуныл. Он долго смирялся с «мамой», но выбирать не приходилось, и привык он относительно быстро, но вот такие выверты Цзин Жуланя всё ещё больно били в самое сердце. — Ты же мама А-Юаня и А-Юна, брат дяди Цзяна, а значит и моя тётя! — капризно высказался мальчишка, нарушая все законы логики, прикусывая щеку изнутри. Из него так и рвалось заветное «А-Нян», но дядя Вэй бы не понял, а дяди Цзян и Цзинь ещё и отругали бы за глупости, что он вытворяет. Но иногда так хотелось назвать кого-то мамой. — Ох… — тяжело вздохнув Вэй Ин покачал головой и опустился на корточки, аккуратно беря рисунок. Неровные, но очевидно старательно выведенные мазки создавали красивый рисунок, на котором неожиданно он и А-Лин были вдвоём. Обычно мальчик всегда рисовал либо всю семью, либо к ним двоим добавлял Ваньиня, Юаня и Юна. В самом низу, нерешительно и коряво было написано «я и мама», но усиленно зачёркнуто, однако опытному глазу мужчины не составило труда прочесть смазанные сточки, сердце защемило. — А-Лин, послушай… Голос У Сяня задрожал, и он нерешительно сжал маленькие ручки мальчика, внимательно смотрящего ему в глаза. Вэй Ин понимал что племяннику не хватает матери, с ролью отца прекрасно справлялись Ваньинь и Гуанъяо, к которым иногда подключался Ванцзи, но мать… Он и представить не мог что мальчик видит его не отцом или дядей, а мамой. — Кхм… я…я хочу сказать, что ты можешь называть меня как захочешь, я не буду против…честно. — глаза ребёнка увлажнились и тихо захныкав Жулань, с пискливым, почти мяукающим «А-Нян», прижался к дяде, крепко обнимая того за шею. Вэй Ин прижал племянника ближе, поглаживая макушку и нашёптывая приятности: если его племянник хочет называть его так, то мужчина не посмеет этого ему запретить.***
Вэй Ин сонно оглядел украшенную комнату, развешанные фонарики и талисманы-светлячки, усиленно создаваемые самим Старейшиной почти половину предыдущего года, благодушно вздохнул и слегка поправил оседлавшего его шею племянника. Цзинь Лин, Лань Юань и Юн, после того как Вэй Ин установил персик и закончил с тканями, слаженной братией помогали всё украшать, напевая песенки или читая стишки, да так умаялись, что сейчас беззастенчиво сопели, прижавшись к мужчине. Малышку А-Цин ещё четверть часа назад унёс Сюаньюй, которому прислали бабочку-вестницу с просьбой сопроводить девочку до Хуайсана, обещавшего принарядить кроху к празднику. Мальчиков одевать должен был Старейшина, и потому сейчас он позволял мальчишкам спать, приготовившись к весёлой ночи. — Вэй Ин… — тихий голос вошедшего Ванцзи послал по спине мужчины приятные мурашки, что появлялись всегда от глубокого бархатного тембра его прекрасного супруга. Следом за Ванцзи, стараясь не топать, шёл недовольный Цзян Чэн, сложив руки на груди и раздражённо сверлящий спину не шевелящегося брата. — У Сянь! — шикнул Глава Цзян предельно тихо и так же аккуратно снял сопящего Жуланя с шеи брата с тихим стоном разогнувшего спину. Суровый взгляд Саньду-Шеншоу потеплел и тот слегка похлопал шисюна по плечу выражая благодарность за то, что присмотрел за взбалмошным мальчонкой. — А-Лин прелесть, — мягко покачал головой Вэй Ин кивнув брату на прощание, молча наблюдая как за бодро шагающим мужчиной закрылась дверь и в комнате они с Ванцзи остались одни, не считая сопящих детей. — Лань Чжань, поможешь с ними? — Мгм. — кивнув Второй Нефрит Гу Су, мягко подхватил обоих сорванцов и унёс в их комнату, укладывая в постельки: до празднования было немного времени. Вернувшись в главный зал цзинши Ванцзи, с щемящей нежностью осмотрел разминающего спину супруга что тихо шипя совершал наклоны вперёд, аппетитно оттопыривая круглый подтянутый зад. Золотые глаза предвкушающе блеснули. — Ай! Лань Чжань! Перестань! — запищал громким шёпотом У Сянь, которого крепко схватили за талию и с силой притянули к чужим бёдрам, однозначно демонстрируя как сильно супруг соскучился по своему игривому и веселому Сянь-Сяню, что последние дни был завален работой над подарками родне и друзьям. Слегка куснув открытую шею благоверного, Ванцзи мягко поцеловал сжатые в обиде губы, с нежностью ощущая, как любимый, юрко повернувшись, обвил руками его шею, встав на цыпочки, ведь при воскрешении Вэй Ин неожиданно потерял почти десяток сантиметров в росте, что не сильно сказалось на органичности его изначального тела. Поцелуй, нежный и переполненный любовью, мягко разорвал У Сянь отстранившись от мужа и напоследок куснул того за губу. Фыркнув Ванцзи потёрся носом о кончик носа Старейшины, поймав губами мягкий смех любимого. Вэй Ин, похихикав, выскользнул из объятий и поспешил к ширме, где уже было готово новое ханьфу и мягкая тёплая накидка. — Поможешь? — игриво выглянув из-за ширмы подмигнул проказник, провокационно облизнув нижнюю губу. Второй Нефрит тихо фыркнул и бесшумной тенью скользнул за ту же ширму, с вожделением огладив взглядом почти нагое тело, скрытое лишь нижними штанами, что, не стесняясь демонстрировал хихикающий Вэй Ин, стоя спиной и лукаво блестя глазами через плечо. В голове обоих всколыхнулись воспоминания холодного источника и первый раз, когда они впервые увидели друг друга в провокационном виде ещё при обучении. В этот раз Лань Чжань не отворачивался, не зажмуривал в ужасе глаза, а с горящим золотым взглядом придвинулся ближе, огладив талию и спустив ладони на бёдра, не сдержавшись от негромкого легкого шлепка. — Ай! Лань Чжань, опять дерёшься? — засмеялся У Сянь, блестя глазами и лучась счастливой улыбкой. Полностью повернувшись к мужу, он тут же придвинулся ближе, проникновенно заглядывая в глаза, а руки удобно уместил на груди Хангуан-Цзюня. — В этот раз, Сянь-Сянь был хорошим мальчиком, веришь? — Мгм. — отрицательно качнул головой Ванцзи, слегка приподняв один уголок губ и мягко обняв любимого, притянув ближе. Вэй Ин вновь громко рассмеялся откинув голову назад так, что распущенные пряди нежным шёлком скользнули по спине. Отсмеявшись мужчина коротко чмокнул благоверного в губы и с мягкой улыбкой протянул тонкие халаты чёрного и алого цветов в просьбе помочь одеться, что Ванцзи беспрекословно исполнил, мягко затягивая тесемки и шнурки каждого слоя. — Волосы? — А? — дёрнулся Вэй Ин, прекращая любоваться мужем, и ещё раз поцеловав супруга в щеку, легко качнул головой. — Хвост я сам завяжу. Разбудишь мальчиков? Я приготовил их одежду, она на нашей кровати. Молча кивнув и получив ещё один полный нежности и бесконечной любви поцелуй, Хангуан-Цзюнь бесшумно ушёл в комнату, пока Вэй Ин неспешно принялся расчёсывать длинные жестковатые пряди. С хвостом мужчине пришлось повозиться, волосы упорно сбегали из рук то тут то там торча петухами или выпадая прядями. Но Старейшина усилено всё собрал, волосок к волоску, так как обещал Циженю быть в надлежащем виде и не позорить Лань Чжаня при гостях. Пока У Сянь высунув язык от усердия упорно боролся со своей неуёмной гривой, Ванцзи разбудил детей, помогая мальчикам одеться и причесаться. Юн маленьким смерчем проскакал по комнатам и, найдя уже одетого и причёсанного У Сяня, с весёлым смехом потребовал взять его на руки, что посмеивающийся мужчина поспешил выполнить. У дверей их уже ждали готовые Лань Чжань и Юань, с безмятежными лицами наблюдая за веселой половиной их семьи, уже о чём-то бодро переговаривающейся и громко смеющейся. Цзинъи что-то весело рассказывал, вертя в руках флейту «мамочки», что посмеивался и то и дела поправлял прическу шаловливого ребёнка, трогая мальчика то за щёчки, то за кнопку-нос. — А-Лин! — закричал Цзинъи заметив друга, хмуро восседающего на руках Ваньиня, что тут же приободрился, заметив вторую половину своей семьи. Рядом с Главой Цзян в одеждах Юньмэна утончённой статуей замер Хуайсан, удерживая на руках ловящую снежинки ладошками А-Цин, и папочкин веер, так же расписанный в лиловых и фиолетовых расцветках. — Вэй-сюн! — тот наплыв радости, что сквозил в голосе Хуайсана, мягким бальзамом лёг У Сяню на сердце, ведь друг, несмотря ни на что ждал его и приложил массу усилий для возвращения в мир живых. Поравнявшись друг с другом плечами мужчины завели лёгкую беседу ни о чём и обо все одновременно, рассказывая все сплетни и истории, что были им известны и не обговорены за полгода разлуки. До места встречи все добрались веселой гомонящей компанией. Если быть точным, то гомонили и веселились дети и Хуайсан с Вэй Ином, Ванцзи и Ваньинь же тихо переговаривались, всю дорогу улаживая последние формальности между орденами. На полянке, недалеко от цзинши, в ослепительном великолепии фонариков, талисманов-светлячков и хлопушек в большой вместительной беседке окруженной барьером, не пропускающим ни ветер, ни вечернюю прохладу и зимние холода, расположились как обычно воркующая чета Цзинь, где Мадам Цзинь уделяла больше времени раскрасневшемуся довольному Сюаньюю, с аппетитом поедающему баоцзи, слегка исходящую паром. Лань Цижень, увлечённо беседующий с Не Лу Лан, Лань Фуцином и Дэйю, обе женщины негромко спорили и иногда шутили, взрываясь громким смехом. Сяо Синчень увлечённо беседовал с Минцзюэ, в которого крепко вцепился Лань Сичень, едва ли не сев мужчине на колени в попытке показать, что Глава Не занят. Синчень, поглядывая на Сиченя, тихо прыскал в рукав и подмигивал довольному Минцзюэ, что мягко поглаживал чужую спину, обтянутую белоснежными одеждами. Сун Лань же лишь глаза закатывал и мягко сжимал тонкие пальцы Синченя в своей ладони. Лань Ванъюн, что до этого вдохновлённо внимала Цзян Жоу за чашечкой чая, первая заметила приближение оставшейся родни и негромко поприветствовала как двоюродного брата с племянниками, так и У Сяня с четой Цзян. — Юн-Юн! — громко закричал У Сянь тут же подскочив к девушке и приобняв ту за плечи, вручил аккуратный свёрток, в котором девушка с тихим ахом опознала книгу о медицине, что досталась У Сяню от Вэнь Цин, и была надёжно спрятана на Луанцзан. — Это тебе от нас Лань Чжанем и Вэнь Нином. Сам Призрачный Генерал неловко поклонился и смущённо опустил глаза. В неярком свете фонарей, среди снежной белизны в новом добротном ханьфу с аккуратной причёской и лёгкой пудрой на лице, он был не отличим от человека. Ванъюн, порозовев, благодарно кивнула брату с У Сянем, и неловко взяв Вэнь Нина за руку, быстро поцеловала чужую холодную кожу. Хуайсан взорвался восторженными писками, когда Призрачный Генерал из-за пазухи достал тонкой работы шпильку и подарил её девушке от себя лично. Наследник Не и Старейшина И Лин с умилением смотрели на их взаимодействие и понимающе переглядываясь, не давая Циженю и Фуцину раскрыть и рта против. Эта пара была более необычна даже по сравнению с мужскими, но Дэйю отстояла счастье внучки, даже если то состоит в мёртвом мужчине, что просто очаровательно смущался и трепетно ухаживал получше всех живых. К тому же бывший лекарь неплохо помогал как знаниями, поисками трав, так и тяжёлой работой по транспортировке пациентов и подъёму других тяжестей. — Да-гэ, Глава Не. — приветливо чирикнул У Сянь, подавая новый, улучшенный «Нефрит чистого сердца» в руки Минцзюэ, что громогласно поблагодарил, потрепав зашипевшего парня по усердно прилизанной макушке, и редкий сборник стихов, который с трудом нашёл Лань Чжань, в руки ласково улыбнувшегося Сиченя. — Мадам, Глава Цзинь. — с широкой улыбкой У Сянь отдал превосходный комплект шёлковых детских распашонок как для девочки, так и для мальчика в руки восхищенной Ливэнь. А сияющему всем своим видом Сюаньюю вручили большой сборник всех талисманов какие только знал или сам создал Вэй Ин. Мальчишка трогательно прослезился, прижав книгу к груди, довольно подставляясь под потрепавшую его голову руку учителя Вэя. Синченю и Сун Ланю были вручены новые только изобретенные ловушки для горных демонов в виде тонких изящных колец, что долго мастерил Вэй Ин, которому пришлось даже самому отливать серебряные украшения, чтобы те работали как надо, напитавшись его смешанной Ци. Циженю и Фуцину были вручены большие трактаты, которые Вэй Ин даже не читал, понадеявшись на Ванцзи, что и купил эти книги, за тридевять земель улетев в рейд с адептами в несусветную глушь на две недели. Дэйю, Фуюян и Не Лу Лан были вручены особые наручи, в которые умник У Сянь путём долгих проб и ошибок смог вмастерить небольшое пространство как в цянькунь, заполненное редкими травами и лекарствами первой необходимости, создав мини-аптечку на руке для двух целителей и частенько бывающей в рейдах вояки. Цзян Чэну подарком служила качественная заказанная у лучшего мастера картина, изображающая Мадам Юй, Цзян Фенмяня с взрослой шидзе и взрослыми, обнявшимися У Сянем и самим Ваньинем, держащем на руках маленького Цзинь Лина. Увиденное так тронуло мужчину, что тот, всхлипнув, сгрёб брата в объятья и тихо плакал, шепча слова благодарности. Хуайсану подарком служил хороший набор для каллиграфии и живописи, и один уже расписанный веер в цветах Цинхэ с лиловыми изображениями лотосов. Все ответные подарки для Вэй Ина и Лань Чжаня забирал Ванцзи, убирая в цянькунь, чтобы супруг потом не спеша всё посмотрел и порадовался. Сейчас же У Сянь заводным кроликом скакал по поляне перед беседкой, играя с ребятней и старательно лепя громадных снеговиков. Ночь понемногу вступала в свои права и отовсюду слышались взрывы хлопушек, мерцание сигнальных огней, что в новогоднюю ночь заменяли фейерверки. — Лань Чжань! Лань Чжань! — подскочив к мужу и сжав чужую крепкую руку У Сянь спешно потянул Второго Нефрита к самому большому снеговику, что слепила малышня, и сейчас усиленно водила вокруг него хоровод. — Смотри, Лань-гэгэ, это ты! На верхнем шаре снеговика была повязана тонкая поясная лента белого цвета и лицо, нарисованное детьми было полным спокойствия. Сам У Сянь, с громким смехом, вставил два жёлтых камушка вместо глаз и дёргая мужа за рукав не переставая дразнился. — Мгм, а это Вэй Ин. — лаконично кивнул головой Ванцзи, достав из рукава алый отрез, и повязал его на голову рядом стоящего снеговика. Вэй Ин залился раскатистым смехом, подскочив к своему зимнему двойнику, и принялся усиленно вырисовывать широкую улыбку, пока Ванцзи аккуратно вставил два серебряных шарика вместо глаз. — А я? — возмущённо топнул ножкой Цзинъи, что с покрасневшими щёчками и носом, да ещё и нахохлившись, смотрелся как маленький снегирь на ветке, обернувшись к молчаливому, растеряно смотрящему на снеговиков Юаню, указал рукой на брата. — А Юань? — И я! — возмущённо надул милые пухлые щёчки Цзинь Лин, обиженно сверкнув на друга глазами, и повернулся к дяде с самым жалостливым лицом на какое был способен. — Давай сделаем и моего снеговичка, А-Нян! У Сянь с громким смехом кинулся тискать малышню что визжа начала разбегаться в стороны и тут же кидалась обратно в руки Вэй Ина, который щекотал то одних, то других детей, не забыв и о А-Цин с Сюаньюем, присоединившихся к догонялкам. — Цзинь Лин! — громогласный рёв Ваньиня прервал веселье как раз тогда, когда мелкого Цзиня поймали и подняли подмышки на вытянутых руках. Мальчик взвизгнул и поспешил прижаться к У Сяню, что беспрекословно скрыл племянника широкими рукавами и полой накидки. Цзян Чэн был грозен и свиреп. — Что ещё за выкрутасы! Я спускал тебе с рук, когда ты звал его тётей, но мамой! Ноги переломаю, мелкий паршивец! — Нет! — пискнул Жулань и, спешно показав дяде Цзяну язык, прижался к Вэй Ину теснее, спрятав лицо на чужой крепкой груди пахнущей сандалом и сталью. Вэй Ин, засмеявшись, бросился от брата в шуточном побеге, дразнясь на ходу и тут же взрываясь смехом от криков брата и подначек Цзинь Лина. — Дядя Вэй сильнее тебя, он сам тебе ноги переломает! И он разрешил его так называть! — ВЭЙ У СЯНЬ! Под громкий смех собравшихся, веселые подначки Хуайсана и Синченя с Сиченем, детские писки, что раздавались то тут, то там, смотря куда стайка малышей отбежит, носящихся вокруг взрослых, и взрывы петард, Вэй Ин на руках с повизгивающим от восторга Цзинь Лином, весело носился по снежным просторам от кричащего Ваньиня, что мчался за ними вслед, сверкая Цзыдянем, но и на его лице сверкала задорная усмешка, а на глазах блестели слезинки наконец обретённого счастья.