Колючие

Юрка открыл медлительную входную дверь и нахмурился. Отец стоял в коридоре, будто давно уже ждал. А что случилось-то? Вроде всё нормально… Юрка был уверен, что нигде не накосячил, но всё-таки занервничал. Мало ли, вдруг Селёдке стукнуло в голову пожаловаться на него в целом? Юрка скользнул взглядом по рукам отца, убедился, что ремня в них нет. Как будто это что-то гарантирует… — Ну что, надумал? — спросил отец. — А? — Насчет подарка. Юрка закатил глаза. Начинается! Кому-то приспичило поиграть в примерного папашу. — Мне ничего не надо, я уже говорил. Он сбросил рюкзак, стал расстегивать куртку. — Это что? — спросил отец, вперившись взглядом в Юркину манжету. — Краска. Юрка, мельком глянув на испачканный красными брызгами рукав, снова поднял глаза на отца, увидел на его лице недоверие и кинулся напролом в комнату, к столу. Рванул на себя верхний ящик, чуть не уронив его на ногу, достал ненавистный ремень, вернулся в коридор: — На, лупи. Потом не забудь позвонить рисовалке, узнать, что я не вру, и свалить рыдать на могилу. Правая рука отца дрогнула, сжалась в кулак, но так и осталась опущенной. — Юра… — Отец с бесконечной усталостью вздохнул, прикрыл глаза, снова открыл их. — Я просто спросил. Юрка швырнул ремень на накрытый куском медово-желтого плюша советский пылесос, служивший пуфиком, сбросил ботинки, подхватил рюкзак и ушел к себе, хлопнув дверью. Отец заглянул к нему через две минуты, и Юрка шарахнул ладонью по стене от досады: — Ну что еще?! — Мы можем поговорить спокойно или нет? — Говори. Юрка шмякнул на стол учебник английского, сел на потертый стул, повернувшись к отцу спиной, принялся обводить карандашом семерку на мятой обложке. — Я просто хочу знать, что тебе подарить, а ты кидаешься, — с упреком сказал отец. — Действительно, с чего бы, — фыркнул Юрка. — Ты там ремень далеко не убирай, сейчас договоримся, как всегда. — Юр… — Может, женишься на Селёдке? У вас же с ней общий интерес — меня гнобить, — мрачно продолжал Юрка. Карандаш всё чертил и чертил линии, сливающиеся в одну тяжело блестящую грифельную бороздку. — Неужели так сложно просто ответить на вопрос? — вздохнул отец. — Что тебе дарить? Чего бы тебе хотелось? — Да много чего, — фыркнул Юрка. — Только ты же не подаришь, толку-то говорить… — А ты попробуй. — Ну, хорошо. Мне бы хотелось, чтобы мама была жива. Мне бы хотелось, чтобы… Чтобы всё было по-старому. Но этого говорить нельзя, это включает в себя и хорошие отношения с отцом, а Юрка не хочет, не может этого хотеть. — Юр, ну… Я тоже хочу, но я же не могу вернуться в прошлое и всё изменить, — виновато пробормотал отец. — А надо было раньше об этом думать! — воскликнул Юрка. — Юра… — Я тебя ненавижу и никогда не прощу. Не надо мне ничего дарить, просто уйди и не езди по мозгам, ладно? Обложка наконец процарапалась насквозь, и карандаш чиркнул по первой странице.