Колючие

По дороге домой Нестеров не выпускал из рук свой телефон. Юрка исподтишка поглядывал на экран, презирая себя за это, но перестать не мог. Иногда в ленте диалога мелькали коротенькие предложения, но в основном она состояла из фоток, мемов и смайлов, и Юрка всё пытался представить себе, каково это. Даже в прошлой, нормальной жизни, когда у него еще были родители, Юрка не слал им картинки. Фотографию пятерки в тетради — да, иногда. Но мем про котика? — Чё, Макс не работает? — спросил Сенька, тоже заметив, как Нестеров залип в телефон. — Работает, просто группу отменили. — Нестеров повернулся к Юрке и пояснил: — Он инструктор в горнолыжке. — Угу. В Юрке снова шевельнулась зависть. Конечно, идеальный Макс работает на интересной работе. Наверное, и Нестерова каждые выходные на лыжах катает… Вот почему кому-то всё, а Юрке — ничего? Очевидно же. Потому что Юрка — не заслужил. Он гнобил Нестерова за цвет волос, он завистливый, он вечно влезает в драки и не вылезает из троек, какая еще горнолыжка при таком раскладе? — А поехали с нами, — сказал Нестеров, обращаясь, разумеется, к Сеньке. Но тот сначала не отвечал, а потом пихнул Юрку локтем: — Чё молчишь, Юр? — А? — Поехали с нами, — повторил Нестеров, повернувшись к Юрке. — Мы в воскресенье собираемся. — Не, я… Я не могу. Еще подачек не хватало. Юрка поежился, отчетливо увидев себя со стороны — жалкого, побитого, в истрепанной куртке и без шапки. Захотелось сказать что-нибудь обидное, оттолкнуть, защититься. — Я пошел, — сказал он, мотнув головой в сторону своего подъезда. — Не зайдешь? — расстроенно переспросил Сенька. — А мои тебя ждут… Юрка помотал головой. Хватит паразитировать на хороших людях. Он сам от этого хорошим не станет. Да и возвращение домой станет только невыносимее, если его оттягивать. Лучше уж сразу. — Спасибо, что проводили… и вообще, — пробормотал Юрка и ускорил шаг. Подъезд отозвался на его шаги гулким эхом. Лифт шел пустым, Юрка слышал это по гулу троса и мягкой посадке. Но отец был дома, Юрка сразу это знал и не удивился, обнаружив в прихожей его вещи. Ничего страшного. Пусть орет, пусть хватает, пусть лупит, у Юрки хватит сил это пережить. Сегодня — хватит. В конце концов, отец же переживал, может быть, даже искал его, имеет право злиться. Если бы Нестеров вот так сбежал и не пришел ночевать, Макс бы тоже психанул. От этого неуместного сравнения Юрке почему-то стало легче. Он сбросил ботинки, повесил на крючок куртку, рюкзак оставил пока на пылесосе. Отец уже должен бы выйти, он же слышал ключ в замке, слышал все эти шорохи, вжиканье молнии, глухой стук ботинок, щелчок, когда лямка рюкзака скользнула вниз и стегнула пластиковым карабином по стенке пылесоса. И он вышел, на пару секунд позже ожидаемого, но вышел, остановился на пороге своей комнаты и впился в Юрку взглядом. Юрка сглотнул. Рука невольно потянулась к ссадине, остановилась на полпути. Не сметь давить на жалость. Отец, наверное, увидел промелькнувший на его лице испуг, увидел, хотя Юрка и задавил его почти сразу же, и отвел глаза. Юрка потянулся за рюкзаком, ожидая, что вот сейчас на него обрушится отцовский гнев. Взял рюкзак за лямку. Ухватился за дверную ручку. Вошел в свою комнату, закрыл дверь. Дверь отцовской спальни тоже закрылась, и стало очень тихо и пусто.