Колючие

Дорога домой была какая-то вязкая, тягучая, будто специально делалась длиннее и от этого только неумолимее. Юрка пытался думать о том, как умилялись Джеку Маша и Анна Степановна, но получалось плохо. В голову лезли недовольные реплики отца, его полный разочарования взгляд. Конечно, он ждал, что Юрка обрадуется. Конечно, он расстроился, когда Юрка попросил вернуть Джека в питомник. Всё пошло не так, Юрка всё испортил. Опять. Наверное, отец и сам понимал, что теперь ничего путного из этой затеи точно не выйдет, но он уперся и твердил, что Джек — это ответственность, причем его, Юркина. И из-за этого… Юрка стиснул зубы, запрещая себе думать. Сенька считал, что лучше всего было бы сказать отцу правду, но как тут скажешь? Отец прибежит и заберет Джека, еще и Юрку опозорит, после такого к Сеньке не сунешься… Сенька это каким-то образом понял, принял и обещал не выдавать Юрку. В конце концов, если отец пойдет по следу, можно сказать, что они нашли Джека на улице. Сенька даже придумал распечатать объявления и держать их дома, чтобы предъявить в случае чего: только-только, мол, собирались расклеивать. — Всё будет нормально, Юр, за Джека не переживай, — сказала Маша, когда Юрка собирался уходить, а Анна Степановна без лишних слов надела ему на голову только что довязанную шапку. И всё же Юрке было муторно, что-то нехорошее зрело в душе, что-то зловещее, тяжелое, хуже, чем просто ожидание наказания. Разумеется, отец выпорет за потерянную собаку. И разумеется, он не поверит, что Юрка потерял Джека, что это было случайно. Решит, что отдал или продал. Значит, выпорет сильно. Но это всё мелочи жизни, зато Джек в безопасности. Не надо будет идти домой и бояться за него, не надо будет выживать ради него… Интересно, отец всучил ему собаку, чтобы показать, каково ему самому? Нежеланная ответственность. Обуза. Страх за чужую жизнь. Необходимость держаться, когда держаться не хочется. Юрка почувствовал, как поднимает голову ненависть. Ну и хорошо, ненависть — штука знакомая, он к ней привык. — Где Джек? — с порога спросил отец. — Утопил, — равнодушно ответил Юрка. Отец недоверчиво сощурился: — Повтори. — Мне не нужна была собака, а ты мне ее навязал. И я ее утопил, — с мрачным удовольствием сказал Юрка. — Ты рад? Гордишься мной? — Ах ты сука, — покачал головой отец, медленно расстегивая ремень. Юрка отстраненно наблюдал за тем, как отец запирает дверь, как наматывает узкую полоску ремня на руку, оставляя свободным конец — тот, что с пряжкой. Снял куртку, успел восторжествовать, увидев в глазах отца живую эмоцию вместо привычной усталой покорности. А потом заломленная за спину рука вспыхнула болью и мир кувыркнулся.