Колючие

— У тебя с лыжами как? — спросил Нестеров. А должен был про аварию спросить. Про то, какого хрена Юрка свалил. Из-за чего истерил. Почему до сих пор молчит. Но Нестеров не спрашивал — и при этом не равнодушно, как отец, не трагически и со значением, как Селёдка, а как-то естественно и тепло, что ли. Как Сенька. Будто всё понимал и в уточнениях не нуждался. — Ну… — Юрка пожал плечами. — Катался давно когда-то. Уже и не помню. — Ничё, Макс научит. Он вообще круто объясняет, а так сразу и не скажешь, — вполголоса сообщил Нестеров. Макс в это время что-то нашептывал синеволосой девице, перегнувшись через стойку и поигрывая бровями. — Это Таня, — сказал Нестеров. — Макс к ней второй месяц клинья подбивает. — А она? — спросил Юрка, даже не задумываясь о том, надо ли ему это знать. — А она по девочкам, — пожал плечами Нестеров. Юрка смутился и опустил глаза. — Так, это вам, это мне, — сказал Макс, подходя к столику и сгружая на него две чашки какао и высокий бокал с каким-то полосато-пенистым кофейным напитком. — Чё там Таня? — спросил Нестеров. — Не отбивает у тебя клиентуру? — Ай, иди ты, — отмахнулся Макс. — Она это, и нашим и вашим, так что нечего мне тут. Не ставь на мне крест. Между прочим, она уже почти поддается. — Угу, не надела тебе кастрюлю на голову, значит, любит, — фыркнул Нестеров. — Так, во-первых, это была не кастрюля, а эта, ну… Короче, бадья такая для кофе. А во-вторых, Таня просто споткнулась, — оскорбленно ответил Макс. — Юр, тебе зефирки надо? Нестерову он плюхнул этих зефирок без уточнений. — Надо? — как-то неуверенно ответил Юрка, будто Максу лучше знать. Макс сыпанул в его какао разноцветных зефирных звездочек и сел на живописно состаренный стул. — Щас еще пирог будет, они его греют. Юрка покраснел, снова чувствуя прилив неловкости, а Макс деловито нащелкал несколько фотографий своего бокала. — В инсту выложишь? — спросил Нестеров. — Обязательно, — кивнул Макс и тут же сфоткал и его тоже. Юрка опустил глаза, отчаянно желая исчезнуть и не портить собой эту идиллию. — Так, надо еще кадр, а то Юра заснул, — сказал Макс, и Юрка удивленно поднял голову. — Во, совсем другое дело. — Покажи! — потребовал Нестеров. — Ща выложу — посмотришь, — невозмутимо ответил Макс. — Да чё у них за фильтры уёбищные? Всё какое-то зеленое, будто мы на токсической мусорке жрем. Юр, тебя в сеть постить можно? Юрка пожал плечами: — Без разницы. Макс запостил фотки в инстаграм, едва увернувшись от норовящего помешать этому Нестерова. — Ваш пирог. Макс ойкнул, только сейчас заметив Таню с подносом, принялся освобождать место на столике и едва не уронил айфон. — Рукожоп, — неодобрительно сказал Нестеров. — Тань, он про подвиг свой рассказывал? — Нет, про какой? — спросила Таня, расставляя тарелки с пирогом и раскладывая крошечные, почти игрушечные вилки. — Да цыц ты, Павлик Морозов, — возмутился Макс. — Тань, а сливки можно? — Минуточку. Макс проследил взглядом за ее удаляющейся фигурой и вздохнул: — Такая красота пропадает… — А чё ты ей не рассказал-то? — не унимался Нестеров. Макс неопределенно махнул рукой: — Чё я, совсем уже — таким клеить? Юрка осторожно поковырял пирог вилкой, прислушиваясь к себе. Бежать больше не хотелось, событие, которое Нестеров скромно окрестил подвигом, не вызывало паники. Все выжили, всё прошло, ситуацию можно отпустить. Просто забыть — и всё. Таня вернулась, встряхнула баллончик со сливками, и Нестеров тут же пихнул Макса локтем: — Не позорься! — А чё? — обиделся Макс. — Я даже не сказал ничё. — Но собирался, — сердито ответил Нестеров. — По глазам видно. — Ну, раз так, — фыркнул Макс и картинным жестом рванул на груди дурацкий джемпер со снежинками: — Лей, не жалей! — Да иди ты! — возмутился Нестеров. — Ну, а чё ты, — ответил Макс. Таня поймала Юркин взгляд и пояснила: — Они всегда так. — Ты привыкнешь, — жизнерадостно подтвердил Макс. — Даже Мишаня привык. — Не привык, а смирился, — строго поправил его Нестеров. Макс включил фронталку, вытянул руку и объявил: — Внезапное групповое селфи. Мишань, бери пример с Юры, улыбайся.