Колючие

— Ух, жуткая эта ваша Танечка, — с отвращением сказал Макс, кромсая соленый огурец. — У нас была похожая, только Наташа. Как же ее по отчеству-то звали… Ай, короче, хуй ее помнит. Один раз, прикиньте, потеряла меня на экскурсии. Мы там в какой-то музей под открытым небом ездили, типа всё под старину, крыши соломенные, козы пасутся и вот это вот. Тебе бы понравилось, Мишань. — Краеведческий? — спросил Мишка. — А я знаю? — пожал плечами Макс. — Я там только коз помню. А, и школу их еще. У них там ведро с розгами стояло, Наташа на него с таким вожделением смотрела, бедненькая… Так это самое. Мы шлялись там по прилегающим ебеням, типа садов чё-то, яблони и все дела. А еще там пруд был. С лягушками. Ну и я полез их доставать… — На хуя? — спросил Мишка. — Ну, ты даешь! — всплеснул руками Макс. — Лягушки же! Короче, ни хуя не достал, чуть не провалился, полез обратно… Там берег такой это самое, ну… Он показал рукой крутой наклон. Мишка с осуждением покачал головой. Юрка не отреагировал никак. То ли не слушал, то ли не проникся. — А я ж всё время слышал, как они там за спиной пизделякают, ну, думаю, хули, Наташа не орет, значит, всё нормально, — продолжал Макс. — Короче, выхожу весь в глине и без лягушек, а это какой-то левый класс там. Мои под шумок попиздовали дальше, даже не заметили пропажу. — Надеялись, что ты потонешь, — хмыкнул Мишка и проворно увернулся от поджопника. — Короче, бегаю я там среди коз весь в мыле, прикидываю уже, где ночевать буду, тогда же мобил еще не было, хуй позвонишь кому… Наконец смотрю — стоят. И Наташа вся на говно изошла уже. Ух, как она орала! Как будто я виноват, что она меня потеряла. Говорит, мол, всё родакам расскажешь, из-за тебя кузню посмотреть не успели. Ну, я вам чё, тупой? Ничё не рассказал, конечно. Так она, эта скумбрия полосатая, потом Андрюху в школе выловила и спросила, рассказал я или нет. А Андрюха добросовестно стуканул на меня. Андрюха — это мой брательник, — на всякий случай уточнил Макс, обращаясь к Юрке. — Мишкин батя. Мишка негодующе фыркнул и еще усерднее заорудовал лопаткой, перемешивая зажарку. Макс стряхнул расчлененные огурцы в миску, облизал пальцы, под пристальным Мишкиным взглядом встал, помыл руки с мылом, снова сел, нарочито аккуратно вытянув больную ногу, взял у Юрки почищенную картошку и принялся ее резать. — Кстати, — сказал он, — эта Наташа нам с Кирюхой Тургановым еще и бизнес испортила. Кажись, в том же году. — Бизнес? — фыркнул Мишка. — Чё вы там, фантиками торговали? — Во-первых, — строго сказал Макс, — не фантики, а вкладыши, во-вторых, вполне реальный был бизнес, пока не пришла сука, у которой батя на жевачечном заводе работал. Прикинь, целые рулоны неразрезанные притаранить! И всё, инфляция, обвал курса, банкротство. Это… Ну, как если бы кто начал реальные деньги на принтере печатать. — Так, а Наташа при чём? — нахмурился Мишка. — А? А! Не, она ни при чём, только это еще до того было, — пояснил Макс. — Юр, давай еще пару штук, ага? Короче, это было классе в шестом, то есть в пятом, если по-вашему. Мы ловили ящериц там всяких, ужей… — Фу, бля! — вставил Мишка. — И рыбок, — невозмутимо продолжал Макс. — У нас раньше была такая речка-говнотечка за карьерами, щас там спальные районы. Короче, там дохуища всяких мелких рыбок было, типа гуппи и так далее. — Откуда? — подозрительно спросил Мишка. — А я знаю? Наверное, мальков в унитаз смывали, ну и это самое… — Макс задумался, сунул в рот кусок сырой картошки, сплюнул. — Короче, работа непыльная, берешь себе сачок и банку и вперед, а потом либо дружбанам с аквариумами это дело загоняешь, либо мужикам на птичьем рынке. Ужей они не сильно брали, а вот рыбок — да. Мы даже Андрюху почти в это дело втянули, план составили, чтобы он часть рыбок загонял какому-то корешу в другом районе, но тут Наташа откуда-то всё узнала… — Откуда-то! — фыркнул Мишка. — Да вот я тоже думаю, — кивнул Макс. — Короче, бизнеса не вышло, мама мне про холеру и дизентерию втирала, батя это самое… Внушение делал. — По жопе? — уточнил Мишка. — По ней, — кивнул Макс. — Да чё, так-то справедливо, конечно, там потом один пацан из параллельного наебнулся об корягу и насмерть. Правда, не от холеры, а захлебнулся, но всё равно. Всё, Юр, хорош. Он забрал у Юрки сточенные почти наполовину картошины, наскоро нарезал их и передал Мишке. — А этот твой Турганов — это который эпилептик? — спросил тот, вываливая картошку в кастрюлю. — А? Ну да, он. Там чё-то при родах такое случилось, я не помню, пуповиной ему горло перетянуло, что ли, клиническая смерть, короче. Он, конечно, с заскоками был, но так-то прикольный. Правда, Наташа вечно моим на мозги капала, что он меня портит, но мы нашли выход. Тогда же всяких вконтактиков не было, так что никто его в лицо не знал… Чайник поставь, а? — Поставил уже, — отозвался Мишка. — Ну и? — Ну и я его домой водил и представлял как Серёгу Соколова, — радостно пояснил Макс. — Это у нас отличник был, зануда страшный, его вечно на собраниях хвалили. Батя всё ждал, когда же он на меня позитивно повлияет… Юр, ты же мармелад любишь? А то этот рассольник сто лет ждать, сдохнуть можно. Так вот, это самое. Короче, месяца три у нас этот Турганов кантовался целыми днями, влиял на меня, а потом Андрюха взял и показал родакам фотку настоящего Соколова. Разумеется, случайно.