Колючие

На улице было уже темно, и Макс предложил: — Ночуй у нас, чё. Но Юрка решительно помотал головой. Одно дело — прийти поздно, другое — не прийти совсем. — Да там фонари же, — неловко сказал он. — Дойду. — Завтра обязательно приходи, — велела Златка. — Будем смотреть фильмы. — Про розовых поняшек, — добавил Макс. — Папа! — А чё? Просто предупредил, чтобы по-честному, — пожал плечами Макс. — Можно и не про поняшек, — сказал Мишка. — Тогда про Шрека, — великодушно согласилась Златка. — Ты же придешь, Юр? Юрка вздохнул: — Не знаю… Шагалось по слякоти легко, предвкушение возвращения не тянуло к земле пудовыми гирями. День вышел хорошим, трудности сами по себе разрулились: домашку у Юрки не спросили ни разу, к доске тоже не вызывали. Селёдка, правда, поинтересовалась, как дела с постановкой, но больше Юрку не трогала. Может, жизнь и вправду налаживается? Уже свернув на Гагарина, Юрка всё-таки подобрался, сосредоточился, готовясь к возможной стычке. Может же быть, что отец волновался, переживал за него или хоть за свое спокойное существование? Если вернулся с работы рано, в запасе у него было часа три или четыре, этого должно хватить, чтобы стадии недоумения и раздражения пришли и ушли, сменившись лихорадочным беспокойством, которое при появлении Юрки подернется ледяной коркой. Ее легко сломать, достаточно только нахально и дерзко отвечать на вопросы — или не отвечать вообще. Но ломать сегодня ничего не хотелось. Пусть уж день и закончится мирно, разве это так сложно? Юрка открыл дверь, готовясь прошмыгнуть мимо назревающего конфликта в свою комнату и затаиться там. Поставил свои ботинки рядом с отцовскими, стянул куртку, напряженно прислушиваясь к ритмичным шорохам и глядя на пляшущую за рельефным дверным стеклом тень. Подметает он там, что ли? Юрка решил было молча уйти к себе, но дверь в большую комнату, разумеется, уже открылась. — Пришел? — спросил отец. — Там ужин на плите. — Я не хочу. Юрка вдруг заметил что-то за плечом отца, подался вперед, и отец понял, отступил, позволяя ему разглядеть комнату. Там, где раньше стояло кресло, теперь высилась увенчанная турником шведская стенка. На кое-как подметенном полу валялись инструменты, ножницы и початый рулон пластыря. Юрка машинально перевел взгляд на отца, поискал и нашел пластырь — на большом пальце левой руки. Наверное, молотком себе зарядил. — Что, решил выплескивать агрессию хоть куда-то? — спросил Юрка, кивая на турник. — Лучше бы грушу повесил. Отец сглотнул, потом как-то через силу ответил: — Это для тебя вообще-то. Юрка представил себе, как тренируется — в этой комнате, у этой покрытой выцветшими обоями стены, глядя на пустоту на месте старого дивана, ловя на себе радужные отсветы люстры. — Хоть бы спросил, нужно мне это или нет. — Юр… Юрка молча ушел к себе, хлопнув дверью.