Колючие

Отец старательно размешивал чай в своей кружке. Чаинки кружились вокруг ложки, кружились и почти оседали, но потом снова взлетали, и Юрке хотелось закричать, возмутиться, что отец никак не оставит их в покое. Вместо этого он молча жевал бутерброд. Телевизор тихо бубнил о культуре. Ложка звенела о чашку. Юрка наконец доел, отхлебнул противный прохладный чай, выплеснул остатки в раковину, тщательно вымыл чашку, прошелся губкой по крану, стирая белесые следы извести. Чувствовал спиной взгляд отца, слышал, как осыпаются на пол несказанные слова. Вышел, прикрыл за собой дверь, всё это отсекая, долго рылся в своем шкафу, выбирая одежду. Помял в руках купленную Машей рубашку, положил на место, вместо нее взял зашитую Нестеровым тенниску. Помял, положил. В конце концов остановился на обычной черной футболке без эмоциональных привязок. Кажется, сам ее покупал, когда отец в очередной раз выделил средства на новую одежду. В ванной тоже долго провозился, максимально оттягивая весь остаток субботы. Можно же пойти к Нестеровым, можно пойти к Сеньке… Можно, но нельзя. Надо было проснуться попозже, да разве внутренний будильник позволит? Он — и кошмары. Вышел, неся на плече мокрое полотенце — надо закинуть на балкон, пусть сохнет. Решил сесть за уроки, чтобы прямо сейчас больше ничего не решать. В дверь позвонили, когда он уже шагнул в большую комнату. Пришлось вернуться, открыть. Пусть отец не встает, пусть так и гипнотизирует свою чашку. Охватившая Юрку апатия рассыпалась, стоило ему увидеть, кто пришел. — Здрасьте. — Доброе утро, Юр, — ответил Сенька, перехватывая Джека поудобнее и не давая царапать обивку двери. — А мы за тобой, собирайся. Юрка почувствовал, как покрывается мурашками, причем почему-то изнутри. Куда собираться? Зачем? Разве можно? Скрипнула дверь, из кухни вышел отец, и Сенька кивнул ему. Коротко, деловито, будто имея полное право здесь находиться. И ведь имеет же! Он — часть Юркиной жизни, да и Джек тоже, и Юрка имеет полное право проводить выходные с ними, а не в этой гробнице. Юрка всё же оглянулся на отца — вопросительно, пытаясь прочитать его отношение к этой ситуации, выявить степень опасности. Отец истолковал его взгляд неправильно, кивнул: — Иди, конечно. Гуляй. Конечно. Иди и не мозоль глаза. Юрка снова повернулся к Сеньке, бросил: — Я сейчас. Шагнул в большую комнату, повесил полотенце на турник, вернулся, запрыгнул в ботинки, набросил куртку, нащупал в кармане ключи и выскочил за порог, на свободу, к Сеньке и Джеку.