Колючие

Юрка бесцельно перебирал струны гитары. Музыки сегодня не получалось, будто весь день изначально не задался — снова. Разумеется, каникулы всегда были тяжелыми. Особенно, конечно, новогодние и летние, но и от весенних глупо было ждать чего-то хорошего. А Юрка невольно ждал, опьяненный переменами, и хорошее даже было: понедельничное утро с блинами у Нестеровых, работа над декорациями с Машей и Анной Степановной, «Наполеон» под сериалы, прогулки с Джеком… Но на каждое хорошее находилось и плохое, безжизненная ровная линия Юркиных будней заскакала вверх-вниз, и это было больно. Больно вернуться домой после торта и не обнаружить на кухне ни следа праздника — как будто Юрка бы обрадовался покупному торту и вымученной улыбке, как будто отец виноват, что понял и смирился, как будто… И репетиции, которые должны были стать гвоздем программы, тоже не радовали. Первую они с Мишкой пропустили по уважительной причине, но вот вторая… Сегодня утром Мишка пришел весь нарядный, в новой рубашке и джинсах, благоухающий одеколоном, и Стрельцов немедленно отпустил по этому поводу шутку. Юрка его осадил, конечно, но что-то в Мишке уже надломилось, все сцены он отыгрывал зло, без обычной бесшабашной радости. Да и вся репетиция в принципе прошла на нервах: за отсутствующих Яровых текст читала Арина, а Юрку подрядили включать нужную музыку с телефона, потому что Алиса тоже не явилась. Треки путались, тормозили и сбивали с толку актеров, потому что звучали совсем не так, как в Алисином исполнении. Вдобавок Кудрявцев постоянно ронял лист картона, которым изображал гром. Мишка злился, матерился больше обычного, и в конце концов репетицию пришлось прервать. Арина всех утешала и говорила, что времени еще полно, что неудачные дни бывают у всех. Когда Мишка собрал свой рюкзак и рванул к двери, вопросительно глянув на Юрку, Юрка соврал, что ему нужно домой. И вот он сидел дома, терзал гитару и жалел, что не пошел с Мишкой. Хоть к нему домой, хоть к Сеньке, да хоть просто на улицу — без разницы. Но как тут пойдешь? Юрка абсолютно точно знал, что наедине они обязательно поцапаются, так всегда бывает, если у кого-то плохое настроение. Просто обычные люди после такого быстро мирятся, а вот насчет себя Юрка не был уверен. Привычный червячок сомнения нашептывал, что Мишка будет рад удачному избавлению и мириться не станет. Кому вообще нужен Юрка? Какая от него польза? Даже аккорд взять не может. Юрка в сердцах бросил гитару на кровать и зажмурился от приглушенного гула, будто случайно причинил боль самому себе. — Что ты всё дома сидишь? — спросил отец, заглянув в комнату. — Сходил бы прогулялся… — А лучше бы вообще сдох и не мозолил глаза, да? — вскинулся Юрка. Отец промолчал, отвел взгляд. — Зачем было просить, чтобы я вернулся, если я тебе не нужен? — Слова будто сами выскочили, подталкиваемые стремительно растущей яростью, и Юрка встал, рванул к двери, отпихнув отца. — Уйду я, уйду! Счастливо оставаться. Отец что-то мямлил, но Юрка не слышал. Он влез в ботинки, куртку и шапку сунул под мышку, выбежал на лестничную площадку, подгоняемый бешеным стуком сердца. Вышло по-дурацки, по-детски, и Юрка с размаху саданул кулаком по шершавой побелке. Посчитать бы, сколько раз доставалось этой несчастной стене из-за его убитых в хлам нервов… Юрка выдохнул и спустился в подъезд по лестнице, чтобы успокоиться и хотя бы частично уложить сумбур в голове. Маршрут он выбрал почти машинально, понимая, что живые его в таком настроении не выдержат. Мимо парка, мимо многоэтажек, мимо трамвайных путей — к бетонной стене. Прошел к нужному участку, протиснулся между оградок, стараясь не наступать ни на чью территорию, остановился возле маминого памятника. Слова не шли. Толку разговаривать с камнем? Мама не там. Иногда Юрке казалось, что она осталась в его душе, что с ней можно говорить мысленно, но сейчас он ощущал пустоту. А отец… Ему легче, когда он здесь? Юрка виновато посмотрел на пустую могилу — ни цветочка, только трава то ли проклюнулась, то ли под снегом перезимовала и теперь показалась. Может, отец говорил с мамой, когда приходил. Может, она с ним говорила. А Юрка и это испортил. Где-то глубоко-глубоко в Юрке начала формироваться мысль, но он не решался ее думать. Очень уж большая, как бы не захлебнуться… А может, так и надо? Может, так будет лучше? Может… Телефон тренькнул два раза подряд. Юрка вынул его из кармана и открыл сообщения. Оба — от Мишки. Первое — фотка с гордым Степаном и какой-то кучкой на одеяле, второе — подпись: «Тренирует Макса на олимпийского чемпиона по смене постельного белья». Юрка невольно улыбнулся. По экрану пробежали три точки, а потом всплыло следующее сообщение: «Приходи, вместе поржем».