Колючие

— Можешь ходить к маме, если хочешь, — сказал Юрка с порога. Отец будто подавился этой информацией, смотрел так, как смотрят, когда по-настоящему не могут дышать. Без мельтешения, молча, неподвижно, с нарастающей паникой в глазах. — Или не ходи, мне плевать, — добавил Юрка, и это сработало. Отец судорожно вдохнул, раскрыл было рот, но Юрка повторил: — Плевать. Конечно, он пойдет. Побежит. Прямо сейчас. Нет, не сейчас. Кладбище уже закрыто. Завтра поскачет жаловаться и плакаться. Юрка повесил куртку на вешалку, на секунду увидев свой собственный призрак под ней: вот он стоит на четвереньках, вот прикрывает рукой голову, сжавшись в комок, вот получает по губам пряжкой… И почему отец не переделал прихожую, когда избавлялся от хлама? Поставил бы шкаф-купе, как мама хотела. Юрка зачем-то пошел в большую комнату, а не к себе. Погладил полированный бок шведской стенки, потянулся к выключателю, задрал голову. Новая люстра светила тускло, безрадостно. — Мне старая нравилась, — вдруг сказал Юрка. — Что? — спросил из-за его спины отец. — Люстра. Отец только вздохнул. Наверное, думает, что Юрка это назло ему сказал. Ну и ладно, пусть. Юрка подошел к новому дивану, посмотрел на раскиданные по нему бумажки и тетради. — Разбираю архивы, — извиняющимся тоном пояснил отец. — Угу. Юрка подвинул бумажки, освобождая место, присел. Диван оказался неудобным, жестким. Ни посидеть на таком нормально, ни крепость построить: подушек и подлокотников нет, весь диван — как древняя мобилка-раскладушка, спинка да сиденье, вот-вот схлопнется. — Старый лучше был? — тихо спросил отец, и Юрке вдруг показалось, что его впервые за три года слышат. — Чего теперь… Юрка придвинул к себе раскрытую тетрадь. В глаза бросились неровные, старательно выведенные буквы: «В Африке все люди коричневые потому что так надо. Там экватор и много солнца. Наверное если я поставлю одну ногу на экватор она тоже станет коричневая». Мама всегда хранила тетради с Юркиными сочинениями. Говорила, потом будет что показать внукам. — Выкинь. — Память же, — вяло возразил отец. Конечно. Память. Юрка вдруг отчетливо осознал, что для отца жизнь тоже закончилась на той трассе, что он тоже мусолит в памяти моменты из прошлого и мечтает всё вернуть. И что настоящий Юрка для него ничего не значит: его сын остался там, в машине, вместе со всей счастливой жизнью. — А ко мне на могилу ты будешь ходить? — спросил Юрка. Отец бросил на него полный осуждения взгляд и не ответил. Юрка принялся медленно, сосредоточенно рвать тетрадь. Отец молчал.