Колючие

— Чё ты так рано проснулся? — спросил Мишка. — Не проснулся, а восстал, — мрачно ответил Макс. — Как эти самые из могилы. Он вытянул вперед руки, остекленел взглядом и пошел на Мишку, пошатываясь и утробно воя: — Мозги-и! — Угу, тебе бы не помешали, — согласился Мишка, раскрывая дымящуюся бутербродницу. — Тебе просто с сыром или с сыром и с помидором? — А? — Макс сосредоточился, помотал головой: — Да я сам, ты это самое, собирайся, тебе же еще в школу. — Чё-то хуёво ты выглядишь, — с беспокойством заметил Мишка. — Вот спасибо, — фыркнул Макс. — Ты зато красавец, как всегда. Ничё, вот доживешь до моего возраста… Мишка деловито выгреб горячие бутерброды на тарелку, поставил ее перед Максом и велел: — Жри. — Тогда пополам. Мишка закатил глаза, взял с тарелки один из бутербродов и принялся жевать, свободной рукой сооружая следующую порцию. — Чё там твоя аллергия, не чешется? — спросил Макс. — Не-а. — Надо будет к этим самым записаться, как их… Ну, которые тебе руку расхуячат и всякой хуеты туда напихают. — К аллергологу, — мрачно сказал Мишка. — Ну да, — кивнул Макс. — Ты же врачей не боишься? Мишка брезгливо дернул кончиком носа: — Не боюсь. — Ну и молодца. — Макс послюнил палец, повозил им по тарелке, собирая крошки, и сунул в рот. — Фу, бля! — возмутился Мишка. — Чё? — пожал плечами Макс и продолжал: — Надо как-то это самое, я не знаю, там же Андрюхино разрешение потребуют… — Ну, позвони ему, — через силу ответил Мишка. — Рано. Дрыхнет, — покачал головой Макс, утягивая кусок сыра, чтобы скормить его коту. — Да ну? Уже, наверное, на работу упиздовал, — возразил Мишка и переставил сыр подальше от Макса. — Не, он это самое… — Макс сосредоточенно засопел, погладил Степана, побарабанил пальцами по столу. — Короче, Мишань, у них семейный кризис там. — Так им и надо, — процедил Мишка, приоткрывая бутербродницу и тут же снова ее закрывая. — Они, может, разведутся, — осторожно сказал Макс. Мишка сел, покрутил перечницу и солонку, сделанные в форме целующихся уродцев, повернул их так, чтобы солонка целовала перечницу в кокетливо оттопыренную жопу, и спросил: — И чё? — И хуй их знает. Так-то Андрюха на днях говорил, что дети ему на хуй не нужны, но мало ли… — Макс спохватился, покраснел, поняв, что ляпнул лишнего, и торопливо добавил: — Мишань, ты это самое… — Да ладно, чё, — фыркнул Мишка. — Тоже мне, великая интрига. — Угу. — Макс потянулся к бутерброднице, попытался раскрыть ее, обжегся, сунул палец в рот и продолжал невнятно: — Просто вдруг он одиночества забоится, Мишань? Или удумает себе, что это Карина с тобой не умеет, а он… Мишка хмурился всё больше и больше. Макс выплюнул палец и пообещал: — Если сам не отдаст, мы тебя через суд заберем. Я ему позвоню ближе к обеду, пусть сначала проспится и повеселеет, может, будет сговорчивее. — Угу. — Мишка залпом выпил чай и встал. — Мне в школу пора. — Давай. Селёдку там шлёпнуть не забудь, если записка еще не отлипла. — Иди в жопу! — возмутился Мишка. Макс сунул ему один из оставшихся бутербродов и яблоко, отогнал Степана от сыра и поднялся, чтобы заварить себе чай. — Будешь звонить — диктофон включи, — посоветовал Мишка уже из прихожей.